Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Эйрея пролазила все вокруг озера, но кинжал так и не нашла. Она пробовала магию, пробовала метод тыка и вынюхивания. Нихрена. Кинжал провалился сквозь землю. Либо у троицы с озера были загребущие липкие пальцы, и они его уперли. В любом случае, даже если эта догадка верна, где их искать, не понятно. Может быть, они были дети купца, уже уплывшего в острова, а может быть, гости наследной принцессы, дети какого-то из ее лордов. Черт его разберет. Кинжала не было, а вернувшись в гостиницу уже к вечеру, Эйрея хотела просто уснуть. Но нее навалилась странная усталость, и ей уже ничего не хотелось. Почему-то она не так представляла себе второй день житухи на острове своих предков. Эйрея продрыхла всю ночь без задних ног, вновь видя себя парящей в небесах, но в этот раз этот полет не был приятным. Вокруг было не чистое небо, а пылающий ад, пропитанный криками, запахом серы и жареного мяса. Она проснулась вся в поту и едва успела перевернутся к краю кровати, чтобы извергнуть на пол желчь, так как ужин, несмотря на голод, все же пропустила, так что ее желудок был абсолютно пуст. Эйрея повисела так вниз головой пару минут, а убедившись, что позывы кончились, упала обратно на мокрые подушки, взмахом руки избавляясь от того, что выплеснула на пол, ощущая смутное дежавю. Что-то буквально из прошлой жизни. Когда еще будучи Гарриет ее штырило видениями-кошмарами от «Волда Морда Пикчерз» представляет, было почти так же хреновенько. Ее рука без на то ее воли взмыла вверх и прижалась ко лбу, где давно уже нет шрама в виде молнии. А в этой жизни и не было. Разве что только небольшая полоска, рассекающая бровь, после того раза, когда она неудачно взмахнула кнутом и ударила сама себя. Эйрея одернула руку и потерла ладонями лицо. Кожа была неприятно липкой, а белье под ней сырое. Мышцы были деревянными, как будто она спала всю ночь в одной позе, причем очень неудобной. Или целая толпа пинала ее полночи. Опять же, после ночей, проведенных в порту, на бережку, и в дупле, ее тело так же ныло и болело. В животе печально булькнуло. Но уже в голодном позыве, а не в желание выплюнуть все то, чего там и так не было. Эйрея неохотно вылезла из кровати. Ей понадобилось почти полчаса, чтобы таки вычесать волосы, сбившиеся в колтуны, так как после вчерашнего заплыва, так и не расчесала их толком и не смазала своим любимым маслом, и заплести их. Небольшая зарядка привела мышцы в тонус, и уже куда более бодро Эйрея спустилась вниз, чтобы позавтракать. Овсянку в этом мире варили из рук вон плохо, но она никогда не была привередлива, и при большой нужде могла и камни съесть. К тому же, небольшая ложка меда сгладила все косяки в пресной массе. «Интересно, а по каким числам в Драконий камень завозят провизию?» — рассеянно подумала Эйрея, когда каша уже начала подходить к концу в ее деревянной миски. Она сидела возле окна почти пустой таверны в этот ранний час, откуда открывался вид как раз на возвышающуюся крепость. Эйрея все больше думала о том, чтобы проникнуть внутрь и просто оглядеться. Нет, сначала она была намерена порасспрашивать местных, не знают ли тех троих с озера, даже если что-то чесалось на краю ее сознания. Как будто уже знает ответ на свой вопрос, но не может поймать его за хвост. Она все еще не оставляла надежды найти кинжал и вернуть его на место. А уже потом… Эйрея ощущала, что еще не сыта, и хотела заказать еще. Она обернулась в сторону стойки, чтобы сделать заказ. Сегодня там стояла Лоллис, ее самый большой здесь источник информации, ведь эта женщина кажется даже во сне была рада поболтать об всем, что происходит вокруг и выуживала все, что могла из торговцев, что приплывали на остров, лишь быть в курсе событий большого мира. И почуяла неладно, едва завидела высокую фигуру в плаще возле стойки. Лица ей было не видать, но вот лицо Лоллис, красное, полное смущение и даже благоговения, говорило ясно, что прибывший был не так прост. А случайно замеченные ею кончики серебристых волос, рукоять меча с гардой в виде драконьих крыльев и рубином на его навершие, вовсе заставили зажечься в ее голове всем возможным красным лампочкам опасности. Папаша. Она могла отдать руку на отсечение, что это был он. Эйрея не знала почему, но у нее бешено забилось сердца, а горло сжала паника. А она никогда не паникует! Почти. Ей бы успокоится, посмотреть, чего он здесь делает, может просто мимо гулял, но ее ноги были иного мнения. Эйрея резко встала, а едва краем глаза заметила, как Лоллис указала на ее стол, не долго думая запрыгнула на стол и выпрыгнула в окно. Раздался звон стекла, но вроде бы боли не было. Значит не порезалась. Эйрея успела сгруппироваться, и ноги тоже не переломала при своем стремительном отходе. Она слышала визг торговок, хотя окошко выходило на боковую улицу от рынка. Впрочем, только полузабытый, но все же явно папашин голос сзади, заставил забыть обо всем. И прибавить ей небывалой скорости. Эйрея бежала так, как будто за ее спиной была целая стая адских гончий. Она лишь единожды обернулась, чтобы со стоном увидеть и окончательно убедится, что за ней бежит Деймон Таргариен, с чьей головы упал капюшон. Бодро так бежит, для дядьки в сорок с лихом. Как ни странно, он был один и без дополнительной кавалерии. Это было хорошо. Она пыталась петлять по улочкам, но городок был небольшим, и уже вскоре вместо улочек перед ней распростерлись три дороги. Одна вела в крепость на возвышении, другой в основном пользовались моряки королевского флота, стоящего в бухте в часе пешего хода от порта, а третья вела в горы. На пастбища, где пару дней назад шаталась в подпитии. Она выбрала третью. — А ну стой, несносная девчонка! — раздраженно окрикнул ее папаня, явно уже будучи злым и совсем не довольным тем, что теперь они оба бежали вверх, на возвышение. Эйрея на миг вновь обернулась, чтобы полюбоваться его покрасневшим лицом, что с цветом его волос выглядело весьма забавно. Вот только удовольствия это приносило мало. Ее разбирала целая буря эмоций: от ужаса из-за перспективы семейного воссоединения, к которому, кажется, все же не была еще готова, до привычной уже злости на этого человека, ставшего еще одним в линии родственников за две жизни, кивнувшего ее просто потому что, а не потому, что она лично что-то успела сделать такого, за что можно отречься от ребенка. Горная тропа уже подходила к концу. Еще немного и там будет неровное поле с невысокой травкой, что так любили овечки, и камнями, где ленивые пастухи могли присесть и пинать балду, пока отара пасется. Там можно было бы ускорится еще сильнее, и тогда… — ЭЙРЕЯ! — вдруг громко рявкнул папаша, и будто по мановению палочки она споткнулась, едва не нырнув носом вниз. Она сердито ругнулась, с трудом удержав равновесие, но потеряв шапку, отчего косы упали ей на спину, и резко обернулась. У нее было такое чувство, как будто ее не по имени окликнули, а как-то очень извращенно оскорбили. Эйрея отказывалась признавать, что помимо этого ощутила странно стеснение и боль в груди, а также прилив раскаленной до бела злобы. Он блять помнил ее имя! Помнил. И осознание того, что Деймон Таргариен все же запомнил свой визит в Долину, где быстро отверг своего первенца, который ему ничего не сделал, кроме как родился не от той матери, и не с тем цветом волос, выбесило ее так, что Эйрея была удивлена тем, как у нее еще из ушей пар не пошел. — Да ладно, мать твою! — саркастично крикнула она, с яростью уставившись на папашу, тоже замершего ниже по узкой тропе, примерно в метрах десяти от нее. — Ты помнишь мое имя! Отчего же? Я же просто ублюдок, которого Рея Ройс якобы пыталась тебе подсунуть, о ваше королевское задничество!.. Папаша прищурился, и впился в нее таким пристальным взглядом, что ей вновь захотелось развернуться и свалить. Эйрея уже в который раз прокляла Смерть или кто там занимался распределением ее места в этой новой жизни. Как вот ей сделать то, что ей велели, если один вид Деймона Таргариена вызывал в ней желание не помочь ему и его семейству, а тупо дать хороший поджопник и скинуть его с ближайшего обрыва?.. — Это правда ты, — тихо выдохнул он, и, как ей показалось, отшатнулся на пол шага назад. — Нет, нет, нет! Рея не могла быть права. Не могла. Ты не моя. Эйрея тут же ощутила, как голове у нее будто случился атомный взрыв. Серьезно?! Было ли недостаточно того, что он ее младенцем кинул, а сейчас, увидев ее взрослую, с явно со схожими чертам лица, как бы ей это не был неприятно осознавать, он все еще отрицает их родство? Ну и нахер! У нее отродясь, за две житухи, папаш нормальных не было, и не надо тогда. Эйрея ли, Гарриет ли, она всегда хорошо справлялась в одиночку и без всяких там родственников. А миссия… Убьет Зеленых. Точно. Просто свалит с этого острова на веки вечные, доберется все же до столицы и просто убьет всех соперников кузины, чтобы не было войны, и тотального драконопада, а дальше пусть все остальное имеется конем. Или стадом коней. Главное, что без нее. Слава богам, или кому там, ее не Избранного, который родится только через двести лет, нянчить припахали. И мертвых рубить не велели. И чего раньше до этого не дошла? Все же легко и просто. Конечно, детей убивать она не стала бы. Просто похитила бы их и спрятала бы. Может быть, подкинула бы в другую семью там, или еще чего. А вот остальных… Эйегона, его брат-циклопа, мамашу их, деда и кто-то там еще за них — это да. Да, в этой жизни ей еще не приходилось убивать, но Эйрея была уверена, что переживет это также, как пережила свое первое убийство Гарриет. То бишь с мукой, ужасом, но более чем быстро, так как она была многим, и быстро адаптируемой тварью человеческой в том числе. Даже очень адаптивной, что порой отталкивало от нее тех немногочисленных людей, что узнавали ее поближе, за пределами масок, который в изобилии приходилось натягивать на себя, чтобы выжить и приспособится. — Да хотелось бы, — едко выплюнула Эйрея, и презрительно скривилась. — Лучше уж быть бастардом, чем… Звук машущих огромных крыльев она услышала раньше, чем увидела, как взгляд ее блудного родителя взметнулся вверх и наполнился недоверием. Эйрея резко развернулась и круглыми глазами смотрела на то, как прямо в ее сторону летит туша. Огромная, мать его, черная туша, размером с небольшой замок, и гигантским размахом крыльев. Это был дракон. Дракон, куда больший, чем питомцы в семье наследной принцессы и даже Хвостороги, некогда чуть не сожравшей ее на Тремудром Турнире. Бежать было некуда. Это она знала ясно, как и то, что ее вот-вот сожрут. Эйрея слышала, как папаша что-то там крикнул, но она не разобрала. Она лишь зажмурилась, остро жалея, что трансгрессия и прочие виды перемещающей магии все еще были для нее далеки, как берега Асшая, и, ощутив сильный порыв ветра из-за крыльев дракона, приближавшегося почти вплотную, непроизвольно сделала небольшой шаг назад. Все бы ничего. Может быть, она бы просто плюхнулась на задницу, заработав пару синяков, но… Эйрея все еще стояла на вершине почти крутой тропы. Она только и могла что нелепо взмахнуть руками. А уже в следующий миг, Эйрея кубарем полетела вниз, каким-то чудом сразу не сломав шею. Низ и верх поменялись местами. Вздохнуть или выдохнуть не было возможности, а в какой-то момент ногу пронзила ослепляющая боль. Рот был полон песка и земли, как и нос, и даже уши, казалось были полны грязи. Было такое чувство, что ее сунули в центрифугу стиральной машины, а сверху еще камешков острых накидали, чтобы они ее лупили по всех площади тела, когда та начала свое адское вращение. Бам! Ее столкновение с папашей, все еще стоявшим внизу тропы, было почти беззвучным для окружающих, но для нее это было дополнительным источником боли. Еще какое-то время они летели уже вместе, хотя на самом деле это был не полет. И длился он не вечность, как ей показалось. Скорее это был пяти секундный стремительный спуск, во время которого Эйрея должна была бы вырубится, или переломить себе все кости, как и папаша, который был уж не молодка, причем давно. Хрупкие кости и все такое. Но когда это все кончилось, то она все еще была в себе, как и папенька, если верить стонам и ругательствам под ней. Эйрея едва могла сфокусировать взгляд, но это не помешало ей сползти с этого человека, истерично понимая, что это первый раз, когда они соприкасались. Сквозь шум крови в ушах, она услышала пронзительный визг лезвия, вынимаемого из ножен и широко распахнутыми глазами, в которых все еще немного двоилось, уставилось на меч, зависший всего в паре жалких сантиметров от ее лица. Эйрея не сразу поняла, что папаша не решил вдруг ее прирезать по-тихому. А, кажется, пытался ее защитить от черного дракона, чья тушка уже примостилась на возвышенности, где было пастбище и начало тропы, мирно сложив свои огромные крылья и заставляя мелкие камешки сыпаться вниз каждый раз, когда топтался на месте. Он вытянул шею, отчего его морда, с которой на них глядели большие ярко-зеленые глаза, сейчас нависла почти над самой тропой и с почти человеческой смесью любопытства, пренебрежение и чутка голода пристально смотрела прямо на них. — Не шевелись, — шепотом сказал папаша, также пристально уставившись на дракона и судорожно сжимая гарду своей, надо полагать, знаменитой Темной сестры, которую выставил перед ней и собой в защитном жесте. Как будто та могла им здесь чем-то помочь, ей богу. Эта здоровенная ящерица сожрет их вместе с его фамильной зубочисткой и даже не подавится. Не звени у нее так в голове, и не накатывай жуткая слабость, Эйрея бы непременно отпустила что-то едкое на эту тему. Но все, что ее сейчас волновало, так это то, что у нее все плыло перед глазами!... Она вяло моргнула, строго говоря самой себе, что не может отключится в данный момент, и попыталась лучше сфокусировать взгляд на морде того, кто мог стать ее, и папенькиной, потенциальной смертью. А потом случилось это. Дракон то одним глазом на них посмотрел, то другим, а потом выпустил пар их ноздрей, и мотнул рогатой башкой, на которой было пара впечатляющих шрамов от былых драк, надо полагать. Мутное сознание Эйреи отметила, что это выглядело странно раздраженно и по-человечески, и вот тут… — Хмм, такой хрупкий и неустойчивый людь, хотя иногда людь бывает вкусный, — вырвался из его пасти шипящий голос, точно такой же, какой она слышала пару дней назад. — Почему ты все еще жить без крыльев, Говорящий?.. Ты ведь все время падать. И на последних словах посмотрел прямо на нее. Эйрея моргнула. А потом еще и еще. Дракон говорил. С ней. Она на всякий случай покосилась на папашу, но тот не изменился в лице. Поэтому либо только ей это было слышно, либо… Стоп! Говорящий? Кажется, так ее уже звали, верно? Это было скорее полузабытое воспоминание, чем мысль, когда Эйрея поняла, что во всем этом было что-то впрямь жутко знакомое. Как будто… как будто… Тут ее все сильнее съезжающийся в переносице взгляд, скользнул к ноге, которая пульсировала все сильнее, и Эйрея увидела острый край тонкого камня, глубоко впившийся ей в бедро, откуда бодро хлестала кровь и заливала землю вокруг. А потом ее сознание впрямь решило, что на сегодня хватит, и отключилось.