Укрепляя международные связи

      Они с Виктором остались наедине. Гермиона растерянно смотрела на него, рослого, сильного. Казалось, за те полгода, что они не виделись, Крам стал еще шире в плечах, еще взрослее. Мышцы бугрились под тонкой тканью рубашки, мальчишеские черты все больше уступали мужским, и лишь живые, теплые глаза все еще принадлежали тому мягкому, отзывчивому Виктору, которого она знала и любила всем сердцем. Но сейчас перед ней был боец. Напряженный, настороженный, жесткий. Прямиком из гущи битвы и смертельной опасности, в которую по своей глупости гриффиндорка его втянула и где чуть не погубила. Будто сама, своими руками ожесточила того самого, деликатного и очаровательного юношу, что когда-то сиял несмелой и гордой улыбкой, ведя ее под руку на балу. Он потакал ей весь вечер, неуклюжий и преданный, сначала галантно и церемонно ухаживая во время танца-шествия и вальса, а затем, стоило атмосфере взорваться бунтарским духом, по-детски дурачился, кружил ее и смеялся, неумело танцуя в ритме быстрой музыки. Все ради ее смеха. И она еще никогда в жизни так не веселилась, счастливо хихикая в ответ. Она была впервые любима, счастлива с кем-то. Свободна.       Но за все приходится платить.       — Виктор… — выдохнула Гермиона, чувствуя, как глазам снова подступают слезы. Ей самой срочно требовалось найти точку опоры. Вновь вернуться в безопасность, нет, вернуть того, кто был ее безопасностью. Она хотела узнать своего Виктора в этом темном маге. – Можно… Можно мне тебя поцеловать?       Ее голос дрогнул. Она потерялась в испуганном шепоте, все еще жадно, заполошно разглядывая родные черты. Крепкие мышцы, широкие плечи, отросшие волосы, гармонично дополнившие чуть огрубевшие черты лица с хмурыми бровями, выступающим носом и мягкими губами. Она узнавала и не узнавала…              Но тут Виктор отмер. И сорвался с места, преодолевая последние шаги.       — Больше никогда, — свирепо, болезненно скривился он, его глаза блестели, — никогда не присылай мне таких Патронусов, Гер-ми-вона.       А затем сгреб ее в медвежьи объятия. И облегченно выдохнул с тихим несчастным звуком. Ворвавшееся тепло, запах трав, тьмы и копоти, сладкая нотка вина, стук сердцебиения, сила чужих рук, утопивших в себе, стиснувших ее так, что она едва могла вдохнуть, еле слышные горькие вздохи в волосы, почти всхлипы…       — «Если со мной что-то случится»?! – отчаянно процитировал он, шмыгая носом. И сжал крепче, выдавливая воздух, ни в малейшей степени не заботясь о протестующем писке. – Ты хоть знаешь, что я пережил, когда услышал эти слова? Думал, прямо там и умру! Безрассудная, глупая птица! Я чуть с ума не сошел, пока бежал к тебе!       — Прости, Виктор! – всхлипнула Грейнджер, зарываясь в ткань рубашки. Она стиснула его в ответ. – Прости…       Но парень помотал головой, оборачивая ее собой, вжимая в себя.       — Я не переживу, если потеряю тебя, — болезненно признался Крам, его голос дрожал. – Я не стану…       — Витя, тише… — несмотря на попытки успокоить, собственный голос дрожал ничуть не меньше. – Все хорошо, все уже хорошо. Ты спас меня.       Она пыталась гладить его по спине, цепляясь, находя безопасность в перекатывающихся под руками мышцах. И не жалела усилий. Ей самой становилось лучше, будто с каждым жадным трением собственное сердце возвращалось на место. Болгарин вновь помотал головой, не собираясь хоть на секунду ослаблять свою хватку.       — Это ты спасла мне жизнь, — выдохнул он, потершись щекой. – Я так люблю тебя, моя Гер-ми-вона. Не смей разбивать мне сердце из-за своих идиотов-друзей, иначе я сам их прикончу. Как они вообще дожили до сих пор?       Грейнджер издала тихий, печальный смешок.       — Помимо прорвы удачи… Боюсь, к этому приложила руку и я.       — Стоило догадаться.       — Я люблю тебя, — прошептала Гермиона.       Виктор с шумом втянул воздух, понемногу ослабляя объятия, позволяя девушке нормально вдохнуть. Она чуть отстранилась, чтобы заглянуть в несчастные, преданные глаза. Благодарно подалась вперед, соединяя их губы. В ответ ее сжали крепче. И ощущение горячих широких ладоней на талии было идеальным. Как и осторожный поцелуй, вкус мягких губ. Легкий аромат крема после бритья и гладкость щеки под губами, когда гриффиндорка в порыве чувств принялась оставлять поцелуи и на ней, зная, как срывается чужое дыхание, как прижимают к себе руки, теряя контроль.       — Ты был таким храбрым, Витя, — зажмурилась девушка, шепча ему в висок. Она гладила его затылок, зарываясь пальцами в густые волосы, льнула к нему всем телом. – Я никогда прежде не видела, чтобы кто-то так сражался. Ты успел… Ты все-таки нашел меня. И… Точно, Конъюнктивитус, как же я сразу не догадалась! А прикинуться Пожирателем, чтобы найти меня, не выдав своего присутствия – это было гениально!       — Гер-ми-вона…       Но гриффиндорка, понемногу приходя в чувство, усадила парня на кровать, где недавно сидела с Гарри. Она цеплялась за Виктора, не в силах потерять ни крохи его тепла. Все еще была слаба, растратив остатки сил на утешение Гарри, а потому стремилась вернуть их воссоединением как можно быстрее. Воспоминания вспыхивали одно за другим. Она взяла мозолистые ладони в свои, сталкиваясь бедром, желая быть как можно ближе. С ее губ сорвалось беспокойное бормотание:       — Знаю, ты бросился в бой с той психопаткой, потому что больше было некому, но… — ее пальцы изо всех сил стиснули чужие, на них упали капельки слез. – Когда она применила то заклятье, я думала, что…       Она всхлипнула.       — Ох, Гер-ми-вона, — несчастный Виктор высвободил руку, чтобы обхватить ее лицо, приподнять, гладя большим пальцем. Его темные глаза блестели сочувствием, — знаю, мне нужно было держать дистанцию. Ты моя умница, спасла дурака.       — Но ведь таков твой стиль боя, — не менее виновато сложила брови Гермиона. – Для того тебе и посох, да? Виктор, ты был поразителен. Не знаю, кто вообще на твоем месте справился бы лучше. Я сама была такой бесполезной…       — Прекрати, любимая, — не дал ей опустить взгляд Крам, хмурясь. – Ты спасла мне жизнь.       Грейнджер немедленно возмутилась:       — Да это же я тебя и втянула!       Болгарин нахмурился еще сильнее.       — Ты спасла меня, и теперь у меня перед тобой Долг Жизни, — темные глаза на миг помутнели от чувств. – Который я выплачу до последней капли своей крови, обещаю тебе.       Его рука не покинула девичьей щеки, стирая слезы, грея теплом. А затем притянув ближе для еще одного чувственного поцелуя.       — Что это значит? – тихо выдохнула Гермиона, теряясь в ласке.       Парень, растерявшись, отвел взгляд. После чего вернулся, порывисто обнял ее обеими руками, прижимаясь лбом к ее виску.       — Ты не обязана быть такой сильной, — отчаянно взмолился он. – Гер-ми-вона, моя храбрая птица, ты не обязана сражаться в одиночку, но все равно сражаешься. А я хочу сражаться за тебя, вместо тебя. Это мое величайшее желание. Знаю, ты очень независимая и не позволишь мне… Но я все равно буду. И если моих чувств и желаний недостаточно, думай о магическом долге, который я счастлив возвращать тебе.       Девушка, растроганная до последней струнки души, подавилась всхлипом, шмыгая носом.       — Ну что за глупости, Виктор, — она стыдливо млела под ласковыми руками, принявшимися мягко гладить ее, успокаивая, сгребая в новые объятия, прижимая к себе. Тяжелая голова неловко устроилась на ее плече, опаляя шею дыханием, и гриффиндорка с нежностью обвила рукой затылок в ответ, массируя его, задевая холодные уши. – Я отвечаю за то, во что вляпалась сама, и позволять тебе рисковать только потому, что у меня не хватает сил самой…       — Именно. Вот почему я здесь, Гер-ми-вона, — упорно повторил Крам. И вдруг выпрямился. – Тебе не хватает сил… ну так бери их у меня.       Мурашки пробежали по коже. Гермиона замерла, краснея до корней волос. Она часто задышала, не в силах справиться с чем-то настолько прекрасным – и прекраснее слов были лишь пылко сверкающие глаза напротив. Горячая грудь, к которой оказалась прижата ее собственная ладонь. Она завороженно смотрела на Виктора, не представляя, как могла влюбиться в него еще сильнее. Не выдержав напряжения, темные глаза с долей вины сбежали от нее. Крам сел ровнее, так и не выпустив ее ладонь из своих.       — А кроме того, — низко, горько произнес он. – Я виноват в том, что случилось. Тот ритуал… Если бы только держал язык за зубами…       — Что? Виктор, немедленно прекрати! – всполошилась Гермиона, налетая на парня и непримиримо заглядывая в глаза. – Гарри всегда найдет себе неприятности, как и Сириус. Они давно нарывались своим безрассудством, и ты тут совершенно точно ни при чем! Ты меня слышишь?       Но болгарин упрямо нахмурился.       — Ты откликнулся на мой зов, из другой страны примчался прямиком в ловушку, рискуя собой, — с разгорающимся праведным гневом принялась увещевать девушка, — вытащил меня из опасности, сражался на равных с ужасной Пожирательницей, а затем спас моих друзей из Финдфайра, вынес на себе! Я горжусь тобой, Витя, — с жаром выдохнула она. После чего, прищурившись, вернула ему его же фразу: — А если тебе мало моих чувств, подумай о том, что только благодаря тебе Сириус смог остаться с Гарри. Так или иначе, но Гарри больше не одинок, и никогда не будет.       В ответ глаза Виктора расширились. Он крепко призадумался. А Гермиона с удовлетворенным пыхтением облепила его руками, притираясь к крепким мышцам своего любимого здоровяка. Она ужасно по нему соскучилась. Подумать только, полгода без его тепла и ласки, без его безраздельного внимания, от которого поджимались пальцы на ногах. Девушка счастливо вздохнула. Несмотря на ужасные обстоятельства, она была безгранично рада встрече.              После того, как они немного успокоились новой порцией утешительных объятий и поцелуев, Виктор пояснил детали своего прибытия в Министерство. Он рассказал, что они с матерью добрались до Отдела тайн кратчайшим путем. Через прямое соединение каминов Отдела международных связей. С этим им помогли друзья, а незаметности взлома поспособствовал рейд Пожирателей, убравший всех дежурных с постов охраны. Миссис Крам отправилась вперед, обратив на себя внимание одного из Пожирателей, Виктор устранил его и забрал маску с мантией. Затем, после инфильтрации в стан врага, Крам молча выполнял инструкции Малфоя и ждал нужного момента. А когда тот наступил, применил ослепляющее заклятье, некогда одолевшее дракона. Так они с Гермионой и оказались в той кладовке.              — Мне очень жаль, что я навредил твоим глазам, — понуро вздохнул Виктор, замечая воспаленные склеры — неприятный симптом, от которого Грейнджер не успела избавиться. – Не придумал ничего лучше…       — Витя, — строго прервала его Гермиона. – Ты был возмутительно компетентен этой ночью, так что, если не хочешь, чтобы я осыпала тебя новой порцией комплиментов, замолчи пожалуйста.       Крам смущенно фыркнул.       — Соблазн велик, — уголки его губ немного смягчились.       Но Грейнджер не разделяла его энтузиазма. В ее голове уже созрела мысль. Без дальнейших разговоров она достала палочку, накладывая на собеседника диагностирующие чары. И увиденное заставило ее нахмуриться.       — Виктор, — распорядилась она. – Ну-ка быстро снимай рубашку.       Не дождавшись реакции, пересеклась с ошалевшими глазами. И густым румянцем. После чего, сообразив, что потребовала, покраснела сама. Но не позволила ребяческому смущению взять над собой верх.       — Я заметила, что у тебя на теле должны быть синяки – их надо осмотреть, — неловко объяснила девушка, предусмотрительно не глядя на болгарина.       — О, — сообразил тот, расслабляясь. Смущенно взъерошил волосы, также отказываясь встречаться взглядом. – Это пустяки, не стоит беспокоиться.       — Вовсе не пустяки! Тебя ранили! Вдруг все-таки попали темным заклятьем, а я этого не заметила на чарах? Я, вообще-то, не целительница! Нужно проверить!       Поняв, что от него не отстанут, Крам, бросив быстрый и какой-то непонятный взгляд на девушку, медленно, неохотно принялся стягивать через голову черную рубашку. И то, как он это делал… Гермиона невольно сглотнула мигом накопившуюся слюну, пожалев о своем опрометчивом решении. Или, честно говоря, воздав себе хвалы. Она на минуту забыла обо всем, просто облизывая взглядом чужой обнаженный торс. Чувствуя себя распоследней безмозглой фанаткой. Куда делась та серьезная, рассудительная Гермиона, что горевала пять минут назад?       — Э-э… — кое-как вернула дар речи она. – Я не вижу никаких следов. Может, я ошиблась?       И тут Виктор, все это время с тем же нечитаемым выражением следивший за ней и ее жадным взглядом на себе, повернулся к ней корпусом, неохотно демонстрируя дальнюю от девушки руку. Со вполне четкими, уже почерневшими отпечатками пальцев. Гермиона несколько секунд просто смотрела на них, силясь понять, как они там оказались…       — О нет… — до нее дошло. Она покраснела еще гуще. – Виктор, я вовсе не хотела! Как я вообще… Прости меня пожалуйста!       — Тише, — вздохнул Виктор, вопреки протестам притягивая любимую к себе. – Говорю же, пустяки. И я… — он смутился, шепча ей на ухо, — не хочу их сводить. Пускай сами заживают, ладно? Пожалуйста.       И не сразу заметил, что собеседница не дышит, красная, как рак. После чего торопливо отпустил, краснея сам.       — Ох… Я это… не подумал, — он стеснительно ссутулился, пытаясь скрыть наготу, сложил руки на коленях, окончательно теряясь.       Тут отмерла уже Гермиона. И, чувствуя, что ступает в бездну, осторожно положила руку на обнаженную спину парня, торопливо извиняясь:       — Виктор, тебе нечего стесняться. Я… я смутилась вовсе не в плохом смысле, а наоборот… — она осеклась, понимая, что ляпнула лишнего. И темный взгляд подтвердил это без слов. Запоздало Грейнджер вновь обратила внимание на сладкую винную нотку в дыхании парня, вспомнила, что он только что выпил… Но ведь всего полбутылки не могли его опьянить? Он казался трезвым…       — Я знаю, — хрипло согласился Крам, беря ее руку в свою и, не сводя прямого, жадного взгляда, поцеловал костяшки. – Я не против.       Его явно вело… но от вина ли? Болгарин не спешил выпускать ладонь из своей хватки. Медленно, будто ступая по тонкому льду, глядя на нее своими темными глазами, он положил ее руку на свою обнаженную грудь, напрягшуюся под ее пальцами, прижал точно к сердцу, и от касания оно забилось под ладонью как сумасшедшее. Гладкость кожи, жар мышц и мягкая поросль волос пускали мурашки вдоль руки, и дальше, по спине, пробирая дрожью до самого нутра. Это было невероятно. Виктор сам был чертовски хорош. Он был…       — Мое сердце принадлежит тебе, Гер-ми-вона, — низким тоном проурчал он. – Я весь тво…              — Да что это такое, я вас уже обыскалась! – дверь хлопнула об косяк, впуская недовольный женский голос. Гермиона взвизгнула, подскакивая, Виктор вздрогнул, очнувшись – оба резко повернулись, обнаруживая на пороге миссис Крам. Которая так же ошарашенно уставилась на них.       – О боже… — прижала она ладонь ко рту, замечая полуголый вид сына. После чего ее недолгий шок исчез, женщина гневно скрестила руки на груди: – Вы что, вздумали зачать моих внуков в этой халупе? Устыдились бы!       Грейнджер была ни жива, ни мертва. Она панически воскликнула, сгорая от стыда:       — Все совсем не так, миссис Крам!       — Мам, выйди! – возмутился сын, еще не сообразивший дотянуться до забытой рубашки.       Правда, Викторию их отговорки мало волновали.       — Я, конечно, все понимаю, молодые люди, но если вы не в состоянии дотерпеть до дома… — принялась читать лекцию она.       — Да не собираюсь я!.. – сорвался Крам, прожигая мать обиженным взглядом.       — Ну так оденься, Христа ради! – всплеснула руками она, закатывая глаза. – Идем, Гермиона, у тебя наверняка ко мне полно вопросов. Вам обоим надо остудить пыл.       Она властно подозвала к себе девушку, и та не могла не повиноваться. Они покинули комнату первыми, Грейнджер напоследок виновато обернулась, но парень уже зарылся лицом в ладони. Похоже, события ночи сказались и на нем.              ***              — Так что все-таки произошло с Гарри? – кое-как оправившись от позора, Гермиона набросилась на источник информации с вопросами. – Зачем нужно было так жестоко с ним поступать? Ему же и так ужасно плохо, весь его мир рухнул за один вечер, а профессор еще и… Разве Окклюменция не про контроль разума? Про очищение, спокойствие.       Виктория смерила ее внимательным взглядом.       — Ты ведь умная девочка, Гермиона, и сама уже сделала выводы, — она отвела взгляд. Повертела в руках монокль, что все еще болтался на цепочке среди шелков. – Впрочем, твое любопытство более чем уместно.       Они стояли на пустой лестничной клетке, где гриффиндорка некогда получила свой значок. Она облокотилась на перила следом за старшей ведьмой. Миссис Крам дала себе пару мгновений, чтобы подобрать слова. И заговорила:       — Нет большего проявления любви, чем горе потери. И чем сильнее одно, тем глубже другое. Это рана, дыра, способная разрушить человека до основания и едва ли способная зажить до конца. И как бы ни хотелось нам ее избежать… — она вздохнула. — Когда непоправимое случается, а ставки высоки, есть лишь один способ с этим справиться. Сделать боль своей силой. Темному Лорду неведома любовь, как и горе. Сириус Блэк в жизни, а затем и в смерти сумел повторить подвиг Лили Поттер, узами преданности и крови встав между мальчиком и злом, — черные глаза пересеклись с карими. — Вот только оно всегда найдет лазейку. Потому окклюменция остается жизненно важным навыком. Использование сильных эмоций и правда необычно для ментальных щитов. Но необычность не означает слабость. Если невозможно очистить сознание до конца, избавить от эмоций – логично пойти от обратного и дать им перегрузить разум. Жестоко, но эффективно. Насколько я понимаю, в жизни мистера Поттера мало авторитетных фигур?       Гермиона, растерянно переваривавшая информацию, кивнула.       — Сириус, Люпин, Дамблдор… МакГонагалл и немного миссис Уизли, я думаю. Все.       Вроде бы, не так уж и мало, но собственный неуверенный тон сказал собеседнице больше любых слов. Она кивнула.       — Я встречала их всех. Теперь понятно, почему Дамблдор… Что ж, это был единственный дальновидный ход в такой ситуации. Мягкость бы только навредила.       — Что вы имеете в виду? – гриффиндорка растерянно хлопала глазами.       — Не я принимала решение, Гермиона. Однако, не буду скрывать, сама бы назвала произошедшее жестоким, но необходимым уроком. Как минимум, для блага окружающих.       Гермиона ахнула.       Миссис Крам склонила голову набок с опасной улыбкой.       — Прошу прощения. Предпочитаю общаться без скидок на возраст, но если ты не готова…       — Вовсе нет! – мигом вспыхнула Гермиона. Она мигом выпрямилась, попытавшись стать выше и взрослее. Менее всего ей хотелось, чтобы источник информации закрылся, а ее саму посчитали ребенком! Однако обида за Гарри все еще была сильна. – Но… Но что теперь делать? Гарри…       — Худшее уже позади, — успокоила ее ведьма. – И как мистер Поттер распорядится последствиями – зависит уже от него. Но судя по моим наблюдениям, прогнозы оптимистичны.       Она вновь повертела монокль, точь-в-точь, как у Граббли-Дерг, постукав длинным ногтем по латунной грани.       — Дамблдор уже связал их с Сириусом? – осмелилась нарушить тишину Гермиона.       Ведьма, помедлив, кивнула. После чего, отщелкнув монокль от цепочки, передала его девушке.       — Этот артефакт — что-то вроде омнинокля. Преимущественно служит для магической диагностики предметов или живых существ, а также визуальной записи. Если хочешь, можешь взглянуть на ритуал сама.       Гриффиндорка с осторожностью приняла предмет. На ощупь он был тяжеловат, но вещь была добротной. И наверняка редкой. Грейнджер замерла в растерянности, не в силах поверить, что ей доверили такую личную и важную информацию. Ответственность весила даже больше, чем сталь и стекло. И миссис Крам продолжала внимательно наблюдать за ней, хотя девушка не смела поднимать взгляд, ощущая внимание кожей. После нескольких долгих мгновений борьбы любопытства и совести, Гермиона помотала головой. И вернула артефакт обратно.       — Извините, — буркнула она, не зная, как ведьма отреагирует на отказ.       Но она лишь улыбнулась.       Тогда-то до Грейнджер и дошло, в чем было дело. Она немедленно возмутилась:       — Да вы же только что меня нарочно испытывали!       Улыбка стала шире. Длинные ногти ласково ущипнули девушку за надутую от гнева щеку.       — Я должна была убедиться. Сегодня ты сама видела, что случается в отсутствие доверия между наставником и учеником. Ну что, все еще хочешь проходить у меня стажировку?              — Мам, хватит мне мучить Гер-ми-вону, — раздался хмурый голос за спиной, а рядом на перила облокотился Виктор. Безотчетно девушке стало спокойнее. Парень был собран, одет, на его плечах пестрела привычная мантия, а в руке оказалась пузатая фляга, которую он протянул девичьим рукам. – Вот, держи. Это успокаивающий нектар. Надо было после боя не пить на пару с Люпином, а разобраться с головой как следует. Прости, что я…       Но Гермиона просто улыбнулась, и Крам успокоился. Как и ожидалось, винное зелье на вкус было вполне съедобным. В отличие от виноградного сока, что она пробовала летом, напиток был менее ярким, в нем нашлись горьковатые нотки мяты и эфирных масел. Зато в голове мигом прояснилось. Даже частивший пульс перестал отдаваться в висках и груди.       — Ну что, пришли в себя? – поинтересовалась Виктория. – Есть еще вопросы или будем думать, что делать дальше?       И Виктор уже хотел было открыть рот, как Гермиона успела вклиниться:       — Прошу прощения, но мы еще не закончили говорить про Гарри…       Болгарин за плечом издал печальный вздох.       — Он сейчас в Хогвартсе вместе с Дамблдором, Гермиона, — легко пояснила миссис Крам. – Полагаю, директор выполняет свою часть терапии и рассказывает о важности любви.       — Терапии? – ошарашенно переспросила та. – Любви?       — Это было коллективным решением, — пожала плечами собеседница. – Как я уже упоминала, любовь — единственное чувство, что противно Темному Лорду. И, по счастливому стечению обстоятельств, именно то, что нужно одинокому сироте.       — Но… — совсем растерялась Гермиона, не зная, как сказать, что единственный, кто мог это дать Гарри, только что погиб. Ее поняли и без слов.       — Не столько любовь к нему самому, Гермиона, — улыбнулась Виктория. – Забота о тактильном питомце всегда была одной из лучших терапий на моей памяти. Эмпатия, ответственность, смысл вставать по утрам… Нам повезло, что у мистера Поттера как раз оказался весьма подходящий и удобный в плане содержания фамильяр. С ним прогресс пойдет куда быстрее. Но даже если бы его не оказалось, я бы все равно порекомендовала пса или шишигу. Гиппогриф в этом плане малость сложноват…              У Гермионы закружилась голова от внезапно свалившихся на нее закулисных интриг. Сколько же Гарри не знал! Вернее, сколько ему… не следовало знать. Холодок пробежал по коже. Выходит, и миссис Крам, и Дамблдор, и еще кто-то – они все вот так вот просто и хладнокровно обсуждали судьбу мальчика, его личную жизнь и травмы за его спиной! Да если бы Гарри узнал… Но гриффиндорка к своему стыду вспомнила страхи прошедшей ночи, свое разочарование. Нет, Гарри бы не сделал никаких выводов. Он бы наорал на всех и, назло Волдеморту, бросился под поезд. Чего греха таить, он сам в этом признался.       Что ж, как замечала весь этот год Гермиона, прямой путь далеко не всегда оказывался верным. Если бы она не подвела окольными путями Гарри к ОД, если бы не попросила помощи у Снейпа, если бы не использовала Скитер, если бы не соврала Амбридж… Ей приходилось раз за разом вести себя по-слизерински. Делало ли это ее теперь ненастоящей гриффиндоркой? В голове всплыл терпеливый, насмешливый тон Виктора, бережно объяснявший свое «П» за ЖАБА по Зельям. А ведь она его еще осуждала! Грейнджер тихо рассмеялась, ловя непонимающий взгляд темных глаз. Ей очень хотелось поцеловать их обладателя, но присутствие миссис Крам заметно пригасило энтузиазм. Впрочем, взгляд не остался не замеченным. Парень понял ее желание и так же нежно улыбнулся в ответ.       — Кхе-кхе, — напомнила о себе ведьма.       У Гермионы вырвался смешок — до того нелепо фирменный звук Амбридж прозвучал из ее уст.       — Дать тебе сироп от кашля, мама? – ответно усмехнулся сын, даже не трудясь отвести от своей девушки влюбленный взгляд.       — О, Витя, я ни в малейшей степени не против оставить вас наедине, но мне нужно знать, рискнете ли вы спать тут одни, учитывая предательство домовика. Вам обоим нужен хороший отдых. Тем более, Гермиона явно обеспокоена состоянием своих друзей. Они сейчас также в Хогвартсе. До окончания учебного года же еще неделя, если не ошибаюсь?              И глядя, как глаза Виктора молча прикрываются, а сам он едва заметно сжимает руки в кулаки, Гермиона почувствовала укол тоски. Конечно, ей нужно было к друзьям. Узнать, как там Гарри после объединения с Сириусом, как оправилась Джинни с ногой, как нос Невилла и голова Луны, как самочувствие Рона… Да и это всего лишь неделя, верно?       — Послезавтра… Точнее, уже завтра будут известны результаты моих СОВ, — попыталась приободрить она болгарина. – Я пришлю тебе Патронуса, ладно? А потом мы…       — Твои родители знают про стажировку? – спросила Виктория. – Возможно, мне стоит познакомиться с ними лично?       — Ни в коем случае! – хором воскликнула парочка, переглянувшись.       — Не беспокойтесь, миссис Крам, — поспешила заверить ее Гермиона. – Они в восторге от Виктора, после зимних каникул уж точно, так что согласились без колебаний.       Ведьма кивнула.       — Хорошо, тогда я заберу тебя с Кингс-Кросс через неделю. Если хочешь, можем все-таки сначала заглянуть к тебе домой, чтобы ты могла…       Но девушка покачала головой. Она невесело улыбнулась, встречая сочувственный взгляд без страха:       — Слишком рискованно, да и смысла большого нет. Все в порядке. Я… — гриффиндорка порозовела щеками, смущаясь. После чего храбро подняла глаза, выпалив: — Я хочу от всего сердца поблагодарить вас обоих за сегодняшнее! Спасибо, что…              Ей не дал договорить Виктор, попросту сгребая в объятиях и жарко шепча на ухо:       — Даже не смей благодарить за это.       — А… — она смотрела поверх его плеча на усмешку миссис Крам.       Та пожала плечами:       — А я всего лишь инвестирую в будущее, — и ее ехидный взгляд не дал соврать.       Похоже, хоть в чем-то чета Крамов была единодушна. И по вполне очевидным причинам переживала за отношения детей даже больше, чем за свои.              ***              Неделя пролетела незаметно. Хогвартс вернулся на круги своя, все Декреты Амбридж были отменены, а сама инспектор после близкой и долгой встречи с кентаврами, с переменным успехом приходила в себя в Больничном крыле. Гермиона проведала друзей в первый же день, к счастью, их всех быстро поставила на ноги мадам Помфри. Затем кое-как дождалась вечера и проспала всю ночь вместе с утром и завтраком. Вскочила, вспомнив о важности дня. Переполошенно вбежала в кабинет МакГонагалл – и радостно выбежала, получив долгожданный список со всеми возможными «П». Она все-таки справилась. А уж как горд был Виктор…       Гарри выглядел гораздо лучше, чем весь год до этого. Даже Дурсли его больше не пугали. Они с Роном, вновь дорвавшись до метел и квиддича, подбили на товарищеский матч всех, кого только смогли – и желающих нашлось достаточно. Рон с Джинни присматривали за Поттером в небе, когда Луна с Невиллом поддерживали друга внизу. Там же была и Гермиона, предусмотрительно державшая дистанцию после недавних откровений. Она понимала, каким потрясением для Гарри была открытость. Еще бы он не стеснялся! И Грейнджер не обижалась, подбадривая друга с трибун вместе со всеми. Сириус тоже был там. Парень взял за привычку удерживать его в физическом мире как можно дольше, чтобы проверить лимиты магии, и пес быстро влился в компанию. Теперь его можно было касаться, пускай он все еще позволял это преимущественно лишь Гарри и Гермионе. Рон сам не горел желанием трогать призрака, потому не обижался. Вопреки опасениям, фамильяр больше не был прикован к хозяину и прекрасно наблюдал за игрой с трибуны рядом с Гермионой. Гарри намеренно красовался, будто стараясь компенсировать крестному упущенное время. И девушка была готова поклясться, что Сириус наслаждался зрелищем. Он вилял хвостом и радостно гавкал, привставая на задние лапы, когда команда Гарри забивала новый квоффл. Возможно, то были отголоски эмоций самого Гарри, но у девушки было слишком мало информации для полноценных выводов. Она пообещала себе исправить эту оплошность при первой же возможности. Был шанс, что у нее получится сделать это в Болгарии – заодно подтянет знание языка…       Когда Гарри все-таки поймал снитч, Гермиона радовалась едва ли не больше, чем во время Первого испытания Турнира. И почти оглохла на одно ухо от счастливого лая призрачного пса. Впрочем, не такого уж и призрачного. Его бешено виляющий хвост неслабо охаживал ноги несчастной гриффиндорки. После круга почета и дружеских хлопков по спине, Гарри едва пережил приступ обожания крестного, и сердце Грейнджер сжалось при виде его смеха. Пускай неловкого, пускай с примесью горечи, тихого, короткого – но это был прорыв. Это был луч света в конце ужасного пути испытаний. А затем произошло еще более поразительное: Гарри, будто мысленно услышав просьбу крестного, с улыбкой вернулся на Молнию, затаскивая и кое-как устраивая перед собой здоровенного пса. Кто-то смеялся, кто-то в удивлении хлопал глазами — парню было все равно. Гермиона, вовремя очнувшись, усилила амортизирующие чары на древке, чтобы Сириус не соскользнул, радуясь тому, что некогда нашла время отработать это заклинание. Конечно, едва ли фамильяру грозил урон от падения, вот только Гарри бы это не обрадовало. Он, убедившись, что пассажир держится, взял медленную скорость, после чего все быстрее и быстрее взмывая вверх. Гермиона вспомнила слова Виктора о важности баланса. И судя по тому, как синхронно склонялись оба туловища – Сириус не забыл старых навыков, даже если и не помнил, откуда они у него. В любом случае, наблюдать за необычной парочкой было интересно. Гриффиндорка скосила глаза на Малфоя, успевшего пробраться на трибуны, пока все внимание было обращено в небо. Она стиснула зубы. Но к счастью, Драко так и не осмелился на активные действия, а Гарри, вернувшись на землю, не заметил старого недруга, белого и кислого от ненависти.              Остаток недели Гермиона штудировала библиотеку и трясла мадам Пинс насчет трудов по Окклюменции и магии Призыва – но сколько-нибудь преуспеть ей не удалось. То была либо запретная секция, либо сведения умещались в пару абзацев где-то между строк. Но всезнайка не унывала. Она была убеждена, что книги знали обо всем на свете. И если ей все еще не удалось найти нужную – значит, она всего лишь недостаточно долго искала.              Сборы заняли у Гермионы целых два дня вместо привычных нескольких часов. Помимо бдительного руководства сборами друзей — среди которых был ее коллега-староста, между прочим, — ей пришлось нянчить и успокаивать первокурсников, которым не то ужасно хотелось домой, не то до смерти требовалось остаться в Хогвартсе. Грейнджер была рада хоть немного облегчить душу детям. Их изрядно напугала Амбридж, под конец года откровенно сойдя с ума от собственной вседозволенности. Нельзя было ни в коем случае позволить им думать, что тирания и жестокость была для Хогвартса нормой. И пускай немного, но она справлялась. Куда хуже дела обстояли с домовиками – с ними не получилось договориться через Добби, и даже пьяная Винки не высидела до конца лекции. Гриффиндорка была ужасно расстроена. Похоже, «время для перемен» обещало затянуться на неопределенный срок, и поборнице прав эльфов не оставалось другого пути. Только изменения напрямую в законодательстве Министерства. Да, этот путь был не менее долгим и тернистым. Да, его преграждала Амбридж, не забывшая и не простившая, ненавидящая существ теперь даже больше. Но студентка львиного факультета не пасовала перед трудностями. Может, она и не изменит суть магической связи, устоявшейся веками – но привить манеры хозяевам бесправных существ была обязана. А если Амбридж это не нравится, что ж… Гермиона планировала взять за привычку многозначительно цокать языком в ее присутствии. Глядишь, и у самой жабы манеры появятся.              С таким боевым настроем Грейнджер лишила приятелей Малфоя очков, заметив, как они прячут вещи Луны, вернула их владелице, разняла самого Малфоя с Гарри – впрочем, Сириус весьма успешно справлялся и до ее прихода – затем отправилась с ним воспитывать Хагрида. И на лекцию в его хижине ушло больше часа. Не сказать, что предостережения особенно помогли, но маггловский учебник по английскому для детей, который Гермиона нашла через родителей, привел лесничего в восторг. Он обещал передать Грохху наилучшие пожелания от «Герми».       Таким образом вычеркнув из списка дел последний пункт, староста факультета осталась с собственным чемоданом и предвкушением лета. Оно слегка портилось тревогой за родителей, но тут было ничего не поделать. Война только разгоралась. И проиграв в битве, Волдеморт обязательно найдет способ отомстить, так или иначе. Грейнджер никому не поможет, если останется бестолково опекать родителей или прозябать на Гриммо – ей нужно было подчерпнуть как можно больше знаний. Отныне она не могла себе позволить быть бесполезной.       Уложив последнюю книгу, Гермиона с громким звуком захлопнула чемодан.              ***              Как же Сириус был счастлив прокатиться на Хогвартс-Экспресс! Он не отлипал от окна, то и дело пихая морду с высунутым языком в форточку. А затем устраивал хаос в купе, отдавливая всем ноги и разбрасывая сладости, которые купил на всех Гарри. Ни сам парень, ни даже Рон не злились, только протестующе восклицая. Сычик испуганно пищал, Хедвиг недовольно ухала, а шоколадные лягушки расплющивались с завидной регулярностью. Впрочем, так их было даже удобнее есть. Гермиона не пыталась напоминать друзьям свое отношение к сладкому, привитое родителями-дантистами.       Она с улыбкой жевала тянучку, неохотно пролистывая болгарский разговорник. Разговорники она не любила, предпочитая обстоятельную языковую литературу. К которой быстро перешла, поменяв книги в стопке. Этим летом Гермиона планировала наконец разобраться в чуждой ей морфологии и синтаксисе, личный словарик она составляла уже давно, а еще, по совету Виктора, почитывала на досуге историю языка. Чем занялась и сейчас. То ли учебник парень подобрал ей хороший, то ли сыграла свою роль необычность предмета, но следить за развитием языка, как за живым существом в перипетиях исторических событий, оказалось на удивление интересно. Чем больше она понимала, что и откуда взялось, тем легче становилось принимать новые и странные правила. Интересно, было ли так же и с Виктором, когда он учил английский?       Гермиона краснела от мысли, что ей придется практиковаться перед ним, наверняка ужасно коверкая непривычные звуки. Они будто поменялись местами. Как же, должно быть, неловко было ему самому по прибытии в Хогвартс! А он ведь ни разу не показал стыда или дискомфорта! Даже если его предлоги и времена хромали, он не срывался на извинения, шпарил фразовыми глаголами или устойчивыми сочетаниями порой не хуже носителя! А словарный запас? По спине пробежали мурашки. К своему стыду, Гермиона так ни разу и не оценила этих усилий – признаться, даже едва замечала их, с каждым их разговором все больше и больше воспринимая иностранца как…       Девушка улыбнулась, мечтательно глядя в окно.       Да, возможно, именно в этом и заключался триумф Виктора. Причина и цель его страданий. Все, чтобы между ними не встал хотя бы этот барьер. Чтобы восприниматься равным. И Грейнджер не сомневалась, что даже без ее комплиментов болгарин уже оценил свои труды по достоинству. В конце концов, она ехала к нему домой. В качестве…              Гермиона улыбнулась еще шире, окончательно замечтавшись – но ее прервали ворвавшиеся в купе Джинни с Невиллом, в очередной раз потерявшим свою жабу. После чего младшая Уизли еще и сообщила о беспорядках среди младших курсов, разом прервав все веселье. Гарри со смешком отправился следом за ругающимся Роном. Джинни с Невиллом остались сторожить купе, а Гермиона пошла на поиски жабы. Наверное, расклад должен быть другим, но староста была в себе уверена – если кто-то и видел жабу, то лишь у нее из всей пятерки было достаточно напора и авторитета, чтобы докопаться до истины.              За поисками и воспитанием молодняка Кингс-Кросс подступил незаметно.              Грейнджер едва успела захватить чемодан прежде, чем ее вынесла наружу пестрая масса детей и подростков разных возрастов и факультетов. Гарри с Роном вышли впереди нее. Девушка, наконец выбравшись на свежий воздух, перенесла чемодан на пол, замечая компанию авроров, к которым устремились друзья. Среди них нашлись Грюм с Люпином, уже отчитывавшие Дурслей. А затем сердце пропустило удар. Неподалеку от них стояла одинокая фигура в черных шелках, чинно сложившая руки. Ведьма мигом приободрилась при виде гриффиндорки, а сама Гермиона просияла, решительно направляясь к ней.       — Ничего не забыла? – вместо приветствия строго спросила миссис Крам. Но смешок старосты развеял ее сомнения. – Хорошо, тогда будем аппарировать в Министерство.       Грейнджер покосилась на друзей. Сириус в своей залихватской манере уже представлялся Дурслям, показывая, с каким размером клыков познакомится любой, кто посмеет обижать его Гарри. Грюму даже не пришлось доставать из глазницы свой волшебный глаз — Дурслей и так проняло до глубины души. Что ж, по крайней мере свое заточение сирота отбудет с комфортом.       — Поскольку этим летом ты под моим присмотром, — продолжила Виктория, — а в сентябре официально станешь совершеннолетней, в Надзоре больше нет необходимости.       — Что? – ахнула Гермиона.       Но лицо ведьмы оставалось невозмутимым. Она, вкрутив монокль, уже деловито натягивала на пальцы стальные кольца-когти, и артефакты служили явно не украшением.       — Замри, — распорядилась она, и гриффиндорка послушно застыла.       Она вновь скосила глаза на друзей, чтобы понять, заметили ли они. И действительно, вся делегация прервала споры, чтобы наблюдать за происходящим. Миссис Крам же тем временем поддевала и собирала над головой подопечной невидимые и неосязаемые путы, уверенно и методично. Нить за нитью. На ее лице не отразилось ни единой эмоции, когда она хладнокровно натянула это что-то, вдруг проступившее золотым – и резким движением когтей отсекла, будто что-то неприятное. Девушка не могла подавить вздох. Она и правда почувствовала изменения, как если бы с нее сняли какую-то невидимую пленку. На краю поля зрения отметилось движение, был слышен громкий возглас Рона «быть не может!» Юная волшебница, больше не скованная цепями, также не могла поверить своей радости, вскинув сияющие глаза на освободительницу. Пускай это всего лишь пара месяцев, но…       — Огромное спасибо, миссис Крам! – воскликнула она, в шаге от того, чтобы кинуться на женщину с объятиями.       — Не за что, — вскинула бровь та.       — Нет, вы не понимаете, как это для меня!.. – от переизбытка чувств Гермиона сама не понимала, что несла. Она задыхалась от неверия, желая лишь выхватить палочку и колдовать, колдовать, колдовать, опьяненная неожиданно подаренной свободой…       — О, правда? – вдруг насмешливо поинтересовалась собеседница, снимая артефакты и пряча в одеяниях. – Так уж не понимаю?       И ее непривычно теплый взгляд сказал все, что было нужно, без слов.       — Спасибо, — уже тише повторила Гермиона, успокаиваясь.       Теперь у нее было все лето, чтобы практиковаться и оттачивать мастерство. Теперь она и правда могла пригодиться наставнице. И улыбка не сходила с ее губ.       — Ну что, аппарируем, или тебе еще нужно попрощаться с друзьями? Если хочешь, вперед, только побы…       — Миссис Крам, — вдруг прервал ее подошедший Грюм. – Вы только что разрушили заклятье Надзора?       — Да, — благожелательным тоном ответила ведьма.       — Без одобрения Министерства? – уточнил бывший аврор.       Уголок губ самодовольно дернулся.       — Да.       Они изучающе смотрели друг на друга пару секунд. После чего Грюм вдруг фыркнул, кивнул. Хотел было уже развернуться, как вдруг задержался, негромко роняя:       — Ваш парень неплохо проявил себя. Может, это… — он замялся, — одолжите его нам взамен для окончания курсов аврора? Нам бы пригодились толковые…       — Через. Мой. Труп, — о благожелательность этой улыбки можно было порезаться.       Грюм выругался и похромал назад, где уже ехидно посмеивались остальные авроры.       Гермиона не выдержала и рассмеялась следом. Это было очень похоже на миссис Крам, и девушка догадывалась, что еще услышит предостережение не передавать крамольное предложение Вите. Впрочем, она и не собиралась. Если у них и был общий пунктик помимо Трансфигурации – так это беспокойство за безопасность одного конкретного героического болгарина.              Радостно и немного самодовольно помахав друзьям, Гермиона безропотно позволила Мастеру превратить своей здоровенный чемодан в крошечный брелок и честно постаралась не придавать очередному чуду большого значения. Очевидно, миссис Крам плохо принимала похвалу. Потому девушка со вздохом запихнула чемодан поглубже в карман и ухватилась за подставленное предплечье. Знакомое ощущение аппарации рвануло ее в районе пупка, размывая очертания вокзала.              Они очутились в крошечной комнатке с почти осязаемым магическим полем. Защитные барьеры загудели, переливаясь золотистыми оттенками, после чего дверь открылась, и сотрудник Министерства пригласил гостей войти. Они оказались в знакомом Атриуме.       — Перерабатывают защитные системы после вторжения, — пояснила миссис Крам, задерживая девушку неподалеку от входа. – Постой, забыла кое о чем.       Она принялась копаться в недрах мантии. Гермиона же воспользовалась шансом осмотреться. Вместо привычного фонтана красовался пустой пьедестал, некоторые выбоины в полу были огорожены чарами, и несмотря на уборку, стены все еще хранили пятна копоти. Как если бы следы огня не сводились никакими заклинаниями.       «Дамблдор выпустил в Волдеморта тот Финдфайр», — дошло до Грейнджер, пробирая до мурашек. Это объясняло и отсутствие воды в фонтане, и странный перелив на стенах, будто от брызг. «А тот защитился не менее сложной элементальной магией». Да уж, влип тогда Гарри порядочно, оказавшись меж двух огней.       — Нашла, — ведьма наконец выудила две широкие, красно-черные ленты с жетонами.       Одну из них она повесила себе на шею, а вторую надела на Гермиону. Та взяла в руки жетон, читая вслух:       — Болгарское Министерство магии, Отдел Экспериментальных чар. Гермиона Грейнджер, младший испытатель, — и подняла взгляд на наставницу. – Испытатель чего?       Уголок губ Виктории приподнялся:       — Моего терпения.       Гермиона мигом густо покраснела.       — Только не говорите, что эту шутку вы придумали заранее, — нахмурилась она.       — Не буду, — ухмыльнулась ведьма, набирая привычную скорость.       Грейнджер закатила глаза. И поспешила ускорить шаг, чтобы не отстать и не потеряться среди снующих людей разной степени усталости. Летали бумажные самолетики, где-то командовали авроры, с ними спорили менеджеры. Фигура в черной мантии разгоняла их одним своим видом, уверенно прорезая себе путь до лифта. Очень знакомо. Но девушка давно махнула рукой, позволяя нечаянным сходствам и приятным различиям работать себе на руку. Она ужиком лавировала, избегая столкновения с плечами, локтями и коробками. Наконец они достигли большого лифта.       Выхватив палочку, Виктория обернулась. После чего схватила Гермиону под локоть, набросила на них чары Недосягаемости, а затем вклинилась в кабину, выдавливая возмутившихся работников. Красной от смущения Грейнджер вспомнилось предупреждение Виктора. Возможно, сходств было все-таки больше, чем различий. К тому моменту, как они с комфортом доехали до нужного этажа, их проклинала половина личного состава министерских работников. Но ни один из авроров так и не вмешался. А когтистая рука невозмутимо покоилась на девичьем плече. Сама же виновница безобразия выглядела до ужаса собой довольной. Гриффиндорке пришло в голову, что после Чемпионата, прошедших двух лет и недавних событий в частности, у миссис Крам были все основания ни во что не ставить институт власти Британии.       — Отдел Международных связей, — сообщил прохладный женский голос лифта.       Гермиона с радостью выскочила из душной кабины. За ней степенно вышла и миссис Крам, приглашающим жестом указывая на кабинет вдоль коридора, помеченный нужным флагом.       — Вам нужна помощь? — выскочила из-за стойки женщина, и была остановлена взмахом руки.       — Благодарю, но мы, вроде как, не туристы, — холодно сообщила Виктория, задавая размашистый шаг.       — Извините! – пискнула Гермиона, торопясь следом. Ей было ужасно стыдно, хотя она и не могла найти этому объективных причин. Вероятнее всего, играла роль привычная вежливость. Эти люди ведь были не виноваты…       Она вспомнила заголовки Пророка, трусливую слепоту Фаджа, вседозволенность Амбридж. Изгнание Дамблдора, шрамы Гарри. Сочувствие пропало.       Девушка нахмурилась, следуя за наставницей.              Однажды она непременно вернется сюда.       Чтобы навести порядок.