Укрепляя международные связи

      В зале собраний на Гриммо находилось семеро. Дамблдор бережно выложил пепел Фоукса на стол, и все остальные присутствующие невольно наблюдали за действом, каждый испытывая что-то свое. Пепел был символом траура.       — Прошу, Гарри, объясни в точности, зачем тебе потребовалось вернуться сюда, — мягко попросил великий маг, но в его голосе не было прежней теплоты.       — Мне нужно… Сириус зовет меня! – кричал Гарри, меряя шагами комнату.       Он наткнулся взглядом на Виктора, метнувшись к нему.       — Виктор, ты же понимаешь, что происходит, да? – в лихорадочной надежде спросил парень. – Ты же знаешь, я не спятил! Он зовет меня, я чувствую все так же, как после ритуала… это какая-то родовая магия, так? Он не мог умереть! Я слышу его, как наяву, и он просит найти его! Возможно, он где-то здесь, просто…       «Слышать голоса – это очень плохо, Гарри», — вспомнила свои слова Гермиона, сказанные на втором курсе. Сразу после ухода Гарри и Дамблдора, миссис Крам отвела их с Виктором в пустую комнату и оттуда аппарировала обоих на Гриммо. Грейнджер пыталась сопротивляться, но совесть оказалась сильнее. Оба Крама пришли ей на выручку, рискнули ради нее. А еще старшая ведьма явно что-то знала, и ее суровый взгляд не оставил гриффиндорке пространства для жалоб. К тому же, вот-вот должны были нагрянуть авроры Министерства – перед которыми иностранным гостям пришлось бы долго объясняться.       — Гарри, нельзя вернуться из-за Завесы, — устало подал голос Люпин, вырвав девушку из воспоминаний. – Я понимаю, тебе тяжело, мы все скорбим…       — Он здесь, ясно?! ОН ЗДЕСЬ!!! – исступленно закричал Поттер. – Ты не слышишь того, что слышу я!..       — Гарри, — понимая, что дело плохо, встряла Гермиона. Она медленно, будто пытаясь не спровоцировать опасную змею, приблизилась к другу.       — Ты тоже мне не веришь?! – сорвался на фальцет его голос. Зеленые глаза горели отчаянием. Они были близки к тому, чтобы сломаться под весом горя и потери. И Гермиона, недавно чуть сама в одночасье не поседевшая виной адского огня и чужого бесстрашия, слишком хорошо его понимала.       — Я верю, — соврала Грейнджер так убедительно, как не смогла и перед Амбридж. – Но дом большой, и мы не знаем, где он точно. Может, ты прислушаешься? Тогда…       — Парень уже достаточно наслушался голо… — взял слово Кингсли, но его остановил Дамблдор взмахом руки.       Поттер и правда старался выслушать что-то внутри, его глаза невидяще бегали по пыльному ковру, а сам он удерживался от нового шатания девичьими руками.       — Нужно быстрее… — бормотал он. – Где же ты, Сириус. Где же… — и наконец вскинулся, отчаянно помотав головой. – Он только зовет меня, Гермиона. Он не знает…       — Гарри… — начал было Люпин, но его прервал женский голос.       — Глава рода в редком случае может быть призван домом при критическом ранении. Он окажется на алтаре святилища, — напряженно сообщила миссис Крам, почему-то глядя на Дамблдора. После чего добавила: — Но это совершенно точно невозможно при Убивающем заклятье и исходе в мир мертвых.       И перевела взгляд на сына. Тот нахмурился.       — Что это значит? – растерянно моргал Поттер. Но завидев сочувственные взгляды, мигом сжал руки в кулаки. – Мы должны проверить в любом случае! – в зеленых глазах вспыхнул огонек надежды. – Виктор, ты помнишь, где святилище? Можешь снова его вскрыть?       Крам растерялся, но заметив взгляд Гермионы, кивнул.       Парни устремились в сторону кухни. Хлопнула дверь.              Весь зал повис в молчании. Взгляды, походив между собой, вновь скопились на пепле, что темнел посреди пустого стола. Никто не решался нарушить тишину. Конечно, ни один из них не верил. Не верила сама Гермиона, потому что даже крошечный шанс был слишком ничтожен, попросту невозможен. Гораздо вероятнее, что Волдеморт все-таки свел Гарри с ума. Или был к этому близок. Могла ли теперь помочь Окклюменция? Осмелится ли на нее Дамблдор, и найдет ли в себе силы Гарри? Не утонет ли сирота в разговорах с мертвыми, потеряв себя, сам став подобным призраку? Был ли шанс?       Из части дома, куда ушли парни, раздался грохот.       — Никому не идти! – рявкнула миссис Крам, предупреждая дерганье Люпина. Она сжала руку плече Гермионы. Обведя всех присутствующих строгим взглядом, женщина успокоилась. Она едва слышно выдохнула: – Мы должны убедиться…       По полу прошла волна магии, перебирая каждую паркетную доску, дрожа портретами, занавесками, вздыбив волной потертые обои. Гермиона тихонько сглотнула. Даже не присутствуя лично, она знала, что было пробуждено что-то очень могучее и древнее. Она машинально коснулась подвески. Когтистая рука, покоившаяся на ее плече, ободряюще погладила большим пальцем, даря неожиданно нужное утешение. Миссис Крам ее понимала.       А затем…              Из кухни раздался громкий лай.              Гарри вбежал в комнату, за ним Виктор, а за ними вбежал… черный пес.       — Это Сириус! – завопил Поттер. – Он жив! Жив! Я знал! Вы видите, видите?! Сириус, скажи им! – он обернулся к псу, но тот не спешил обращаться человеком. Никто из присутствующих не засмеялся, не улыбнулся счастливо, не кинулся к собаке в попытке расколдовать ее.       Один лишь Виктор, рядом с Гарри, склонился к псу. Протянул руку, и на глазах у всех собравшихся его пальцы… прошли сквозь черную шерсть.       — О боже, — пробормотал он.       И вскинул глаза на мать. А та смотрела на Дамблдора, судя по ответному взгляду из-под очков-половинок. Люпин шумно вдохнул, отрываясь от стены. Он хотел было приблизиться к Гарри, на его глазах стояли слезы. Но тот, сам давясь всхлипом, отшатнулся.       — НЕТ! – он вскинул палочку в его сторону, будто защищая крестного. – Он просто заколдован, слаб! Но он выжил! Я чувствую его, он говорит со мной, он реален! Видите?       Судорожно убрав палочку, гриффиндорец упал на колени, зарываясь в черную шерсть пса. Тот ластился к крестнику, вылизывая его лицо, будто был обычным животным во плоти. Ситуация усложнялась с каждой минутой. Гермиона не знала, что перед ней было. Полтергейст? Но он не говорил, и почему животный облик? Почему Сириус не позволил Виктору коснуться себя – или не мог? Понимал ли он речь, понимал ли происходящее, сохранил ли память? Это была частица его духа вроде портрета, оттиск магии – но как она могла оказаться здесь, если Блэк ушел за Завесу? И почему Гарри мог его слышать? И что он слышал в частности?       — Гарри, — отчаянно воззвал к нему Люпин. – Это не Сириус. Пойми, это что угодно, но только не живой челове…       — ОН ЖИВ!!! – заорал Поттер, и пес, оскалив клыки, прыгнул вперед, огрызаясь на школьного друга, защищая крестника всем телом. Парень перехватил пса поперек туловища, буквально повисая на нем, не давая достать до Римуса, парализованного зрелищем. –– Не забирайте его у меня! – из дрожащей груди вырвался тонкий, ломкий крик. Поттер давился слезами, захлебываясь в мольбах. — Ему станет лучше! Ему станет… Не забирайте…       Гриффиндорец сгорбился, зарываясь в шерсть лающего пса, его руки все больше и больше проходили сквозь черное тело. Похоже, чем бы оно ни было, создание теряло силу.       — Он жив… У него есть шанс стать нормальным, просто надо немного… Может, ему нужно отдохнуть в святилище, и тогда… — бормочущий сирота вскинулся. – Профессор Дамблдор, скажите!..       Но Дамблдор молчал.       — Что угодно… Верните ему облик, прошу… — юношеский голос слабел, и Гермиона не могла выносить этой пытки. Почему они все молчали? Почему она сама молчала?       Виктор, успевший занять прежнее место между матерью и Гермионой, легонько притянул девушку за талию, едва заметно обнимая. Теплый бок придал сил. Дышать стало немного легче, но мучительное зрелище грозило преследовать гриффиндорку в кошмарах.       — Он жив, я слышу его мысли, его чувства, пускай они немного затуманены… Он жив… — с голосом из Гарри будто выходила собственная жизнь. – Он…              — Сириус Блэк мертв, — произнес низкий холодный голос.              В зал собраний вошел профессор Снейп. Непривычно медленно, будто каждое движение давалось ему с трудом. Высокий мужчина, на лице которого застыло нечитаемое выражение, остановился в паре шагов от ребенка с лицом отца и глазами матери, возвышаясь горгульей над сломленной фигурой и рычащим псом в ее объятиях.       — ВЫ!!! – зарычал и сам парень.       — Кингсли, — тихо дал сигнал Дамблдор, и аврор бесшумно выскользнул из комнаты. Они с новоприбывшим не обменялись даже взглядом. Черные сверла зрачков мрачного профессора не отрывались от заплаканных изумрудов.       — Похоже, вы наконец-то столкнулись с реальностью, мистер Поттер.       Гнев быстро сменил секундное удивление на лице парня.       — Какое вам дело? Глумиться пришли?! – рявкнул он. – Проваливайте! Вы ни черта не понимаете! Вы себе даже представить не способны… Что вы вообще тут забыли?! Если бы вы послушали меня и вовремя оповестили Орден, ничего бы не случилось!       Снейп вскинул бровь. На его лице образовалась презрительная усмешка.       — Ничего бы не случилось, если бы вы дали мне сделать мою работу. Но самоотверженный Гарри Поттер не мог ждать. Героическое самоубийство не терпит отлагательств, верно?       — Как вы смеете?!       — И правда, — скучающим тоном согласился Снейп. – Героическое групповое самоубийство, виноват.       — ВЫ!..       — Я? – сверкнули черные глаза. А затем лицо мужчины вдруг исказилось гневом, он навис над своей жертвой, яростно выплевывая: — В своих проступках виноваты только вы сами! Вы поверили видению прямиком из разума своего злейшего врага, вы бросились в расставленную для вас ловушку без малейшей задней мысли в своей пустой голове, вы подвели тех, кто имел глупость довериться вам! Посмотрите, к чему это привело! Вы из раза в раз доказываете свою безответственность, узколобость, невежество и пренебрежение всем, что хоть сколько-нибудь вызывает ваше неудовольствие! Тяга к спасению, геройству – для вас это уже ломка, верно, Поттер? Чтобы чувствовать себя значимым, особенным. Смертельная опасность для вас спорт, способ ощутить себя живым – и вы едва трудитесь искать себе оправдания!       — Нет!..       — Да, — прорычал Снейп. Он понемногу склонялся все ниже, будто гипнотизируя своего собеседника. – Вы хотели, чтобы вам доверяли секреты Ордена? Вы требовали и продолжаете требовать к себе уважение, но сами не уважаете никого, включая себя, вам чуждо принятие последствий за свои действия – ну так полюбуйтесь на них сейчас.       Он указал пальцем на рычащего пса, бросившегося на профессора – и прошедшего сквозь него. Мужчина даже не моргнул.       — Сириус, назад! – панически воскликнул Поттер. Пес вернулся, но уже и сам подросток едва ощущал его в своих руках. – Зачем вы мне это говорите? Я знаю, что ошибся, и я дорого заплатил за это, ясно?! Вам мало?..       — Мало?! – бледное лицо исказилось яростью. – А вам достаточно, Поттер?! Кто еще из ваших доверчивых дружков должен был умереть за вас сегодня? Лонгботтом, Уизли, Грейнджер?       — Да что вам от меня надо?! – заорал Поттер. – Да, я облажался, довольны?! И я никогда себя за это не!..       — Не тратьте понапрасну воздух, Поттер, — процедил Снейп. Он выпрямился. – Вы жалки. Тонете в своем поражении, неспособный к малейшему анализу собственных поступков даже сейчас, с покалеченными друзьями и мертвым псом. Сколько раз вас просили слушать? Сколько раз предупреждали, чем ваши авантюры кончатся?       Мужчина выдержал паузу. А затем медленно, очень медленно протянул:       — Вы говорите, ничего бы не случилось, если бы Орден пришел вовремя, — профессор сделал вдох, играя желваками. – Но почему, вместо того, чтобы лезть в камин Амбридж, вы просто не пришли ко мне?       — Да потому что вы ненавидите меня! – взорвался Поттер. – Вы бы не стали слушать!..       Уголок губ профессора дернулся.       — И правда. У меня на это полно оснований, не находите? Вот только реальность расходится с вашим примитивным и весьма удобным мироустройством, мистер Поттер. Как вы могли заметить, Орден вам на выручку все-таки пришел. Впрочем, все собравшиеся сейчас молчаливо согласны, что вовсе не наша взаимная неприязнь сыграла решающую роль в произошедшем. Она – всего лишь симптом.       Мужчина помолчал, смерив взглядом ошарашенного, растерянного, разломанного на куски сироту. После чего буднично поинтересовался:       — Так как поживает ваш единственный доверенный советник — Темный Лорд, мистер Поттер? Уже выглядывает из затылка?       Гермиона прижала руку ко рту. Гарри зарычал, рванулся вперед с палочкой, но Снейп просто качнулся вперед всем телом, скаля зубы, будто сам загнанный в угол пес, вынуждая инстинктивно отшатнувшегося подростка шлепнуться на зад.       — Что, не согласны? – прошипел шпион. – Но вы же сами привели ему обожаемого Сириуса Блэка, вырвали из безопасного, уютного гнездышка. Как если бы собственноручно его уби…       Глаза Поттера расширились.       — КРУ!.. – взревел он, но его опередили.       — Легиллименс!       Обе фигуры пошатнулись, секунду ничего не происходило, а затем Гарри болезненно закричал:       — Сириус!.. НЕ-Е-ЕТ!       И Снейп вырвался из его разума. Он побледнел сильнее, но продолжил говорить с палочкой наизготовку:       — Такой же безрассудный идиот, как и твой папаша, Поттер! Зря он усомнился в том, что вы похожи – зато теперь-то сомнений нет!       — Редук!..       — Легиллименс!       — НЕ-Е-ЕТ!       Этот раз дался Снейпу болезненнее. Мелкие мышцы на его лице дергались, его начинало мелко трясти, но он не разрывал зрительный контакт, весь будто одеревенел в сгорбленной позе.       — Что, не нравится? Это тебе не безнаказанно рыться в моих воспоминаниях! Теперь моя очередь – хочу еще посмотреть, как эта псина бесславно сдохла!       — Не надо! – закричал Поттер.       — Легиллименс!       — Сириус, нет! – взвыл Гарри. – Хватит! Не надо! Пожалуйста, профессор!..       — Каждый раз, когда ты подсматриваешь за Темным Лордом, происходит именно это! Люди, что пытаются тебя защитить, обученные бойцы рискуют своими жизнями, семьями, отдают борьбе все! А ты впускаешь врага в свой разум, он врастает в тебя! Ты становишься им сам! Ну так смотри: как тебе твои сладкие видения сейчас, Поттер?! Не этого ты хотел? Темный Лорд бы смеялся от счастья!              «Хватит», — Гермиону трясло не хуже самого легиллимента, но болезненная хватка Виктора и горький взгляд Дамблдора удерживали ее рот закрытым. Испытание было чудовищным. Почти пыткой. Почти. Не было хуже лекарства, чем горькая правда. Теперь Гермиона знала, какие слова должны были быть сказаны. Она больше не хотела их знать.              Незнание было благом.              — Ты всего лишь подросток, сирота, не ценящий свою жизнь, а потому не способный ценить ничью другую, — выплевывал Снейп. – Тебе никогда не победить, если ты не научишься доверять другим! Ты никогда не научишься доверять, если не будешь слушать! Ты никогда не станешь слушать, если не начнешь думать! А если не хочешь думать… Смотри, к чему это приводит. Смотри!       — А-а-аргх! Пожа…       — Еще! СМОТРИ!!!       — Нет, не на… А-А-А-А-А!!!       Гарри издал оглушительный крик, дикая магия ударила во все стороны, Виктор мгновенно заслонил Гермиону, и та увидела из-за плеча, как трясется рука легиллимента со стиснутой до боли палочкой. Как трясется весь профессор, на его лбу вспухла жила.       — Позволь боли поглотить тебя, не сопротивляйся! Не сопротивляйся! — воскликнул он, делая шаг вперед. Кажется, Гарри потерял сознание, но сказать точно было сложно. – Позволь ей добраться до самого дна, вот так… — он говорил все тише и тише. – Вот так…              Наступила тишина, разбавляемая лишь тяжелым, больным дыханием обоих. Наконец Гарри распахнул глаза. Он круглыми глазами смотрел в черные радужки едва стоящего на ногах оппонента, со свистом втягивавшего воздух. Тот медленно, усилием опускал палочку, разгибаясь будто из судороги.       — Ну что ж, Поттер, — едко сообщил Снейп. – Поздравляю. Вы наконец-то очистили сознание.       — Что?       — Ценой всего одной блохастой псины, — лениво подтвердил он. — Можно сказать, еще дешево отделались.       Его речь стала медленной, будто давалась колоссальным усилием. Но он все еще стоял на ногах. Значит, был не так уж пло… Вдруг глаза Снейпа закатились. Всего на миг, но он потерял сознание — и вырвал себя в реальность, вовремя подставив ногу. Крепко зажмурился, моргнув, и только. После чего вновь начал поднимать палочку.       Какой ценой урок давался ему, не хотелось даже представлять.       — Теперь закройте от меня свое сознание, — палочка оказалась нацелена Гарри прямо промеж глаз.       — Северус… — тихо подал голос Дамблдор, но Снейп даже на него не взглянул.       — Если не сейчас, то он не научится уже никогда, — выдохнул он. – По-другому не выйдет.       Гермиона была готова поклясться, что услышала «знаю по себе», вырвавшиеся под конец совсем тихо, едва достигнув ушей.       — Профессор… — кажется, до Поттера начало доходить, но на него рявкнули:       — Закройте сознание, Поттер!              Парень послушно закрыл глаза. Призрачный Сириус обернулся к нему, кладя лапы на грудь.       — Используйте свою боль, мистер Поттер. Щит, стена, что угодно. Воплотите эту боль, защититесь ею, направьте на меня, вытолкните из своего сознания, — процедил Снейп. – Легилли…       Его голос устало сорвался, но в этот раз мужчина не потерял сознание, переждав приступ.       — Северус, лучше я… — вновь попросил Дамблдор, но встретил гневный взгляд.       — Я сделаю это сам, директор, — едко выплюнул легиллимент. – Тогда вы больше не сможете упрекнуть меня в недостатке старания.       Старый волшебник поджал губы. Похоже, его эти слова задели за живое.       — Вы готовы, Поттер? – в холодном голосе больше не осталось сил на гнев. Под конец Снейп выпрямился. Начав отсчет скорее для себя, чем для противника: — Один, два, три… Легиллименс!              Ничего не происходило секунду, другую. Гарри хмурился, его лицо исказилось болью, он издал тихий скулящий звук, но не закричал. Было ли дело в слабом напоре Снейпа? Судя по гримасе, вряд ли. Но тут лицо профессора расслабилось, брови взлетели вверх. Призрачный черный пес исчез. А в следующую секунду Гарри вскинул палочку и воскликнул:       — Экспекто Патронум!       Но из палочки не вылетел олень.       Из нее не вылетело ничего.              Лишь профессор отшатнулся, вытолкнутый из чужого сознания. Следом за ним распахнулись шире зеленые глаза, смотрящие в черные так, будто никогда прежде их не видели.       Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.       А затем легиллимент, мрачно выпрямившись, перевел взгляд на Дамблдора.       — Как видите, грязная работа сделана, директор. Он весь ваш.       После чего, развернувшись на каблуках и не обращая внимания на присутствующих, вышел вон. Дамблдор вздохнул, но не больше, молча устремляясь следом. Дверь хлопнула.              Только тогда Гермиона сделала судорожный вдох.              Несколько минут в зале стояла тишина. Гарри, будто оглушенный, продолжал сидеть на полу, уставившись в одну точку.       — Что ж, продолжим, — вдруг произнесла миссис Крам.       Она выступила вперед, плавно и бесстрастно занимая место ушедшего профессора Зелий – и жутковатая параллель вызвалась сама. По спине Гермионы сошла очередная волна холодного пота. Гарри вскинулся, но на его лице все еще не проступило гнева или страха. Парень был опустошен.       — О чем вы?.. – слабо подал голос он.       — Ваш фамильяр, дитя, — спокойно пояснила женщина. – Что вы планируете с ним делать?       — Какой фамильяр?.. – Поттер казался совершенно потерян. Его зеленые глаза расфокусированно скользили по струящемуся шелку черных многослойных одежд, по невозмутимому лицу с такими знакомыми острыми чертами и внимательными глазами.       — Обратите внимание на стол, — с неудовольствием прищурилась миссис Крам. – А затем подумайте.              Вдруг из пепла на столе раздался писк.              — Фоукс, — растерянно поднялся на ноги Гарри, приближаясь к столу и птенцу.       — Я бы настоятельно советовала вам сохранять фокус на окклюменции, — прохладно заметила Виктория. – Но вам, разумеется, не обязательно меня слушать.       И последней фразой ведьма точно напомнила МакГонагалл в своей фирменной высшей степени неудовольствия. Не хватало только очков на переносице и сжатых в ниточку губ. Этот тон сработал на Гарри. Он вновь прикрыл глаза, повинуясь. Суровую преподавательницу Трансфигурации Хогвартса недоверчивый сирота, несмотря ни на что, безмерно уважал.       Пауза вновь затянулась. После чего Поттер медленно и устало заметил:       — Вы имеете в виду, Фоукс – фамильяр Дамблдора? А Сириус… стал, как он?       Миссис Крам слегка склонила голову набок, подбирая слова. Она царственно сложила руки, после чего вернула внимание к зеленым глазам, смерив их непонятным взглядом:       — Насколько мне известно, Сириус Блэк является анимагом-самоучкой, — заметила она. – Именно звериная форма два года назад помогла сбежать ему из заточения в Азкабане и ускользнуть от дементоров. А кроме того, его душа, пускай и на короткий срок, была извлечена из тела. Я пока ни в чем не ошиблась?       Гарри просто моргнул.       И его молчание истолковали верно.       — Суть анимагии заключается в принятии и освоении волшебником звериной ипостаси. Если угодно, трансфигурации души. Среди адептов нашего ремесла она признана традиционным испытанием для подтверждения Мастерства, — менторский тон из уст миссис Крам звучал на удивление приятно и привычно. Будто эту речь она произносила много раз. – При должном терпении и паре нетрудных шагов любой волшебник способен обрести звериный облик. Как любой способен сесть на метлу. Вот только то, что будет происходить с ним дальше… Пока улавливаете, мистер Поттер?              Виктор рядом вздохнул.       Похоже, аналогия была припасена еще с его детства.              — К чему вы клоните, мэм? – нахмурился Поттер.       — Поддерживайте эмоции за пределами окклюменции, — ровным тоном напомнила собеседница, и ее неподвижность, ее безэмоциональность вновь разгладила морщинки на юношеском лице. – Я клоню к тому, что, сколь естественным бы магу ни казался его звериный облик, он все еще является состоянием, чуждым человеческому сознанию. И манипуляции душой, смею намекнуть, наука чуть более сложная, чем квиддич.       Она выждала момент, ожидая криков и сопротивления. Но Гарри молчал, покорно дожидаясь продолжения разговора. Миссис Крам удовлетворенно продолжила:       — Чем дольше неподготовленный анимаг находится в звериной форме, тем сильнее оказывается воздействие на его душу, придавая анималистические черты. Нарушая баланс. Ритуал усыновления должен был стабилизировать ее, но… Обстоятельства перевернули результат с ног на голову. Предыдущий ритуал сделал Сириуса Блэка основателем собственного рода. И его скоропостижная смерть вместе с сильной звериной ипостасью и вашим новообретенным родством удовлетворили требования для уникального явления. Призраки основателей рода служат своим потомкам, узами крови призываясь в этот мир. Похожим образом заключаются союзы с сильными магическими существами. Фамильярами. Ваш крестный, ваш… приемный отец подошел и на ту, и на другую роль – а кроме того он, не сомневаюсь, очень сильно хотел быть с вами. Взаимное желание стало последним элементом.       Переведя дух, Виктория обернулась к забытому Люпину, кивая:       — Это правда, из-за Завесы нельзя вернуться, — после чего сочувственно взглянула в зеленые глаза. – Нет сомнения, что Блэк мертв. И все-таки... Часть души – предположительно, лишь животная – сумела отколоться, и была призвана домом. И теперь у вас, мистер Поттер, есть возможность навсегда соединить свою жизнь с тем, что осталось от Сириуса Блэка.              Женщина замолчала. Молчали все.              — Он… — наконец тихо произнес Гарри. – Он когда-нибудь сможет говорить? Вспомнит себя?       — Я бы на вашем месте не завышала ожиданий, — покачала головой миссис Крам. – Однако я уверена в том, что впоследствии ваш фамильяр сможет по желанию обретать физическую форму. По крайней мере, на какое-то время. Учитывая природу связи, для вас самого и вашей психики риски минимальны, — она замялась. – Даже наоборот…       Поттер растерялся, его глаза вдруг быстро забегали.       — Прошу, договаривайте, — выдохнул он.       Виктория поджала губы.       — Вы ведь использовали фамильяра во время успешной окклюменции, не так ли?       Зеленые глаза расширились.       — Как вы это поняли? – Гарри вскинул брови в искреннем удивлении.       Женщина смерила его характерным взглядом с приподнятой бровью, но вместо ожидаемой издевки обронила короткое:       — Логика, — после чего перевела тему, возвращая себе деловитый вид. – Я повторю свой изначальный вопрос, мистер Поттер: что вы планируете делать с фамильяром? Закрепить связь или же разорвать?       Гарри не раздумывал ни секунды.       — Конечно, закрепить! – воскликнул он и тут же замер под вскинутой ладонью.       — Концентрация, мистер Поттер, — холодно напомнила миссис Крам. — Чем дольше вы продержитесь сейчас, тем проще будет в следующий раз. Вы меня слушаете?       Покраснев, гриффиндорец вновь сосредоточился, пускай это давалось ему со все большим трудом.       — Хорошо, — смягчилась собеседница. – Теперь сфокусируйтесь на самом ощущении защиты. Форма больше не имеет значения. Справились?.. Тогда отделите от окклюменции образ собаки и призовите в реальный мир.              Прошло чуть меньше минуты. Наконец черный пес возник из тени своего хозяина, улегшись у его ног. Гарри, тяжело, обессиленно задышал, взглянул на миссис Крам.       — Вы тоже окклюмент, мэм? – спросил он.       — Я знаю теорию, — откликнулась она. После чего подобрала юбки. – И раз вы определились, я передам ваше решение Дамблдору. До его возвращения старайтесь удерживать пса в нашем мире, по возможности, сохраняя спокойствие разума.       Коротко кивнув, женщина покинула комнату вслед за предыдущими магами.              Их осталось четверо, не считая Сириуса.       Люпин глядел на старого друга, на Гарри, перед его глазами будто стелилась пелена воспоминаний, сквозь которую пробивалось ужасное чувство вины. После долгого размышления он перевел взгляд на дверь. А затем вернулся к Гарри и смущенно протянул:       — Да-а… Мне теперь как-то даже неловко. Ну, знаете, из-за того боггарта в платье.              ***              Гермиона устроилась на кровати Гарри. Виктор попросил Люпина рассказать ему ту самую, печально известную историю, пообещав не обижаться. Он подтвердил мирные намерения бутылкой фирменного вина своего отца, потому Римус не стал долго отпираться и скромничать – так они и остались в столовой, отпустив Гермиону с Гарри в спальню.       Очевидно, Крам хотел дать им время побыть наедине и переварить тяготы ночи.              — Как ты, Гарри? – тихо произнесла Гермиона. Она была готова к тому, что лучший друг не ответит или ответит что-нибудь неприятное. Но еще знала, что ему нужно было почувствовать хоть немного нормальности в круговороте ужасных событий, свалившихся на него за одну жалкую ночь.       — Я бы хотел побыть оди… Нет, еще успею. Прости, Гермиона, — неожиданно вздохнул Поттер. Он почесывал за ухом Сириуса, уложившего голову ему на колени. – Ты ведь отговаривала меня всю дорогу. Я…       Девушка немедленно отмахнулась.       — Ничего, я не в обиде, — меньше всего ей хотелось ступать на и без того оттоптанную за сегодня мозоль. – Лучше скажи, как твое самочувствие? Что ты ощущаешь после окклюменции – стало легче, правда ведь?       Гарри растерянно кивнул.       — Это как, знаешь… Наверное, как настойка растопырника. Вроде, сам справляешься, терпишь, думаешь, что уже привык. А потом окунаешь ладонь, и… Все так просто, — расстроенный парень покачал головой. – Я такой идиот, Гермиона. Год ходил с занозой под ногтем и обвинял всех вокруг в том, что мне больно. Представляю, какого ты теперь обо мне мнения.       Гриффиндорка горестно вздохнула. На смену ярости и отрицанию пришла фаза неистового самобичевания.       — Гарри, — она положила руку ему на плечо. – Мы все допускаем ошибки…       — Моя мне стоила крестного! – воскликнул Поттер, скидывая ее руку. Но и вполовину не так яростно, как прежде. Сириус поднял голову, вопросительно заглядывая крестнику в глаза. Тот мигом покаялся, быстро возвращаясь в состояние умиротворения, снова пропуская между пальцев шелковистую шерсть. – Пока я ничего не чувствую в груди, но знаю, что боль вернется, и если не смогу обуздать ее снова… Если бы не Сириус… я не смогу так жить, я…       — Гарри, не говори так! Прошу, держись. Ради Сириуса, ради нас с Роном, — Грейнджер знала, что говорила банальные фразы, но пересилить себя не могла. Гарри был слишком хрупок, чтобы позволить себе молчание. – Мы всегда на твоей стороне, потому что любим тебя. Ты очень сильный, Гарри. Если кто и сможет справиться с чем угодно, то это ты. Нельзя сдаваться горю, нельзя позволять злу торжествовать. Нужно искать положительные стороны, держаться за них, несмотря ни на что.       Гриффиндорец презрительно фыркнул.       — Найди хоть одну, давай, я посмеюсь.       — Сегодня мы надолго избавили Хогвартс от Амбридж, — нашлась Гермиона. – Кентавры неплохо ее проучат.       — Ну разве что, — отмахнулся Гарри. – Плевать на Амбридж.       — А еще… — добавила собеседница, и вдруг замялась. – Ты только не обижайся, выслушай…       Но усталые зеленые глаза неохотно пригласили ее продолжить, кивнув, когда та робко потянулась к Сириусу. Она осторожно погладила его нос, чувствуя, как рука совсем немного задевает что-то, будто… она коснулась Патронуса. Теперь выбор защитного заклинания Гарри и правда казался логичным. Нынешний Бродяга был ближе всех к этой роли. Возможно, после того, как Дамблдор их окончательно свяжет, и сам Патронус Поттера изменится вслед за фамильяром. Не просто же так Патронусом директора был феникс?       — Я думаю, он рад остаться с тобой, — тихо выдохнула Гермиона мысль, что пришла ей в голову, как только она увидела бешеное виляние хвостом призрачного пса в зале собраний. – Помнишь, ты говорил, что он гнался за поездом на Кингс-Кросс и лаял?       — Он так хотел поехать со мной в Хогвартс, — горько заметил гриффиндорец, торопливо утирая непрошенные слезы рукавом. – Помню, как он пробрался тайком на матч по квиддичу еще на третьем курсе, наверняка хотел узнать, похож ли я на отца, когда играю…       — Да, — просияла Гермиона, радуясь, что Гарри понял ее правильно. – Знаю, все случившееся ужасно несправедливо. Но мы должны обратить плохое в хорошее, Гарри, как бы ни было тяжело. Чтобы не дать им взять верх, понимаешь? Попытайся думать, что… Ему по крайней мере больше не нужно сидеть взаперти, — услышав собственные слова, девушка заметила, как комната размывается. Она тихонько шмыгнула носом, утирая собственные слезы. – Прости… Г-Гарри, я звучу ужасно…       — Нет, — шмыгнул носом и парень, его зубы клацали от тряски. – Я понимаю. Он… Он все равно ненавидел это место. Теперь мы…       Его собственный голос задрожал, и Гермиона знала, что в таких случаях делать. Она тихонько положила руку ему на плечо и прошептала на ухо:       — Ты не один. Нужно поплакать, Гарри, — она знала, что это был единственный способ. – Выпусти слезы, это п-поможет…       — А ты? – глухо спросил сирота.       Девушка кивнула.       — И я, — слезы уже катились по ее щекам, оставаясь пятнышками на чужой футболке. – Если ты н-не против.       Поттер издал неловкий, беспомощный смешок.       Они помолчали.       — Я больше не повторю свою ошибку, Гермиона, обещаю, — вдруг признался гриффиндорец. — Пускай для меня уже поздно… Никто не должен пережить то же, что и я. Особенно из-за меня. Я этого больше не выдержу. Луна, Невилл, Джинни… да и ты. Ты моя лучшая подруга, знаешь? Наверное, я ни разу тебе этого не говорил – но после того, что случилось… — голос юноши стал глухим. — Что, если бы я так и не успел тебе сказать? Волдеморт нагонял на меня видения, когда пытался завладеть разумом. Вас с Роном, и Хагрида, и…       — Ох, Гарри, прекрати…       — Мне стоило тебя послушать, — пусто, будто заговоренный, повторил Гарри. Даже сейчас перед его глазами стояли страшные видения надломленного разума. – Стоило вынуть голову из…       В его ломком голосе пробился отголосок истерики. К счастью, лишь отголосок. Окклюменция и правда спасла его.       — Все, — голос Гермионы задрожал. — Хватит.       И Гарри ее понял.              Их солидарное молчание разбавлялось лишь редким шмыганьем носа и шумным дыханием. У Гермионы промок рукав, у Гарри – плечо. В этом было свое умиротворение. Стресс выходил наружу, не оставляя рубцов внутри. И то, что у них получилось наладить общение, впервые доверить друг другу уязвимую сторону – была такая же хорошая новость, как и избавление от Амбридж. Им нужно было цепляться за хорошее. Нужно было пережить эту ночь.       — Это ты вызвала Виктора, да? – пусто вспомнил Гарри. – Когда успела?       — Патронусом, пока ты ходил за мантией, — призналась Гермиона. – Злишься?       — Что? – вяло удивился тот. – Конечно, нет. Он здорово дрался – я думал, они в Дурмстранге посохами для красоты размахивают. Это он тебя перехватил? Мы потеряли вас с Луной из виду, пока бежали с Невиллом. И не успели… Я… Прости, я совсем не подумал о том, что было бы с Виктором, если… Черт, я вообще не думал. Знаешь, то извечное сравнение меня с отцом – оно на самом деле правда. Он был таким же идиотом, как и я. И наоборот. Похоже, подводить близких у меня в крови.       — Брось, Гарри, ты преувели…       Но зеленые глаза стали неожиданно серьезны.       — Я не преувеличиваю, Гермиона. Мой отец был ровно тем, кем все время называл его Снейп, все эти годы он был прав – я видел собственными глазами, — парень выдохнул, качая головой. – Знаешь, почему занятия прекратились? – и не дожидаясь ответа, продолжил: — Потому что я подсмотрел личные воспоминания профессора в Омуте. Надеялся, что он прячет от меня секреты Ордена, а там…       — Ты нашел не то, что искал? – подсказала Грейнджер.       Гриффиндорец кивнул.       — В общем, у него есть все причины ненавидеть отца. А теперь и… меня. Я думал, он меня там прикончит – и не знаю, чего хотел больше: прикончить его сам или позволить ему. Наверное, второе. Только на этот раз… Что-то пошло не так. Ему было больно, знаешь? Физически больно – не знаю, почему, но я слышал отголоски… При легиллименции так бывает, все равно что-то просачивается. А когда я его вытолкнул, точно понял, у меня аж шрам немного отозвался. Интересно, почему…       Гермиона слушала его сбивчивые объяснения. И тут на нее нашла мысль.       — А ведь точно, Гарри… — она ахнула, хватая парня за плечи. – Волдеморт! Мы совсем забыли о нем — он ведь дрался с Дамблдором и отступил, так? Пророчество разбито, Пожиратели схвачены, его самого разгромили! Он же должен быть сейчас в ярости!       Тот моргнул.       — Ну да… А что?       — Твой шрам! – воскликнула девушка. – Он не болит!              Зеленые глаза расширились.       — Ты хочешь сказать…       — Физически больно, твой шрам… Что, если у профессора болела Метка? – Гермиона лихорадочно забегала глазами по комнате. И тут ее глаза наткнулись на внимательный взгляд пса. Она загорелась идеей: – Что, если это душа Сириуса защитила тебя от влияния Волдеморта? Ты же использовал его для окклюменции!       — Ты думаешь, остальные это поняли? Снейп, Дамблдор? – уловил ее мысль Поттер.       Всезнайка энергично кивнула.       — Наверняка профессор Дамблдор сразу все понял – нет, изначально позволил провести ритуал, чтобы разбавить твою кровную связь с Волдемортом – о боже, Гарри, все сходится! – связью с Сириусом, изменить состав твоей крови! Ослабить влияние на разум!       Девушка вскочила на ноги, чуть ли не подпрыгивая от восторга решенной загадки. Гарри растерянно перевел взгляд с нее на фамильяра. Тот, приподнявшись, лишь слизнул влагу со щеки крестника, по-собачьи фыркнув.       — Я знаю, Сириус, — криво улыбнулся он. После чего поднял глаза на Гермиону. – Похоже, нам с Бродягой пора брать пример с тебя и тренироваться думать.       Гриффиндорка просияла.              Тут в комнату вошли Люпин с Виктором, оба мрачные. Похоже, их разговор прошел хуже, чем хотелось бы Гермионе. Увидев заплаканный вид любимой, болгарин нахмурился еще сильнее, но та решительно помотала головой, и он неохотно расслабился. Вопросительно кивнул Гарри, получив ответный кивок. У них с Виктором сложился какой-то свой язык, немногословный и скупой на жесты, но при этом ловцы понимали друг друга на удивление хорошо.       — Ну что, меняемся? – задумчиво спросил Люпин. – Я бы хотел перекинуться с тобой парой слов, Гарри.       Но, к удивлению всех, Поттер отказался, поднимаясь с кровати. Сириус спрыгнул на пол, внимательно глядя на Люпина, его хвост неуверенно шевельнулся – и Гермиона не могла понять, какой это был знак. А потому не стала обращать лишнее внимание.       — Гермиона, — вдруг обратился к ней Гарри. – Скажи… Что бы ты сейчас сделала на моем месте?       Гриффиндорка удивленно подняла брови.       — То есть?       — Учусь думать, помнишь? – серьезно пояснил Поттер. – Так вот, что бы ты сделала на моем месте первым делом?       Собеседница растерялась. Признаться честно, она бы никогда не оказалась в такой ситуации, как Гарри, не тем была человеком. Она любила учиться, была прилежной, так что…       — Окклюменция, — произнесла она. – Я бы выучила все, что только можно, о том, как защищать разум, прочла бы все книги…       — Только таких нет, Гер-ми-вона, — спокойно заметил Крам. – Эта дисциплина сложна еще и потому, что ей нельзя научиться по книгам. Разум каждого человека уникален, как и подход к нему. Допуск до этого факультатива у нас получали только лучшие, в группе моего курса было всего семеро – иногда, бывало, старик вообще никого не брал. Говорит, после толпы идиотов мозги превращаются в кашу.       Люпин с Гарри непонимающе переглянулись на последней фразе.       — Профессор Виктора говорил, что с трудом переносил нагрузку на свой разум от количества ментальных контактов, — перевела им Гермиона, понятливо смягчив углы.       Римус поторопился обнадежить гриффиндорца:       — Не переживай, Гарри, уверен, Дамблдору ты будешь не в тягость.       И Гермиона чуть не хлопнула себя по лбу, потому что, разумеется, неуклюжий оборотень не мог подобрать слова еще удачнее.              Поттер мгновенно закрылся, уголки его губ горько скривились.       Но обратился он не к Люпину, а снова поднял глаза на Гермиону. И решимость в его глазах была такой же упрямой, как и обреченность, и чувство вины.       — Скажи, ты бы стала извиняться, даже если бы знала, что тебя никогда не простят? – спросил он печально, но легко, совсем по-взрослому. Похоже, эта ночь навсегда его изменила.       Грейнджер мягко улыбнулась, поняв, что он задумал.       — Ты ведь уже сам решил, — она протянула руку и взлохматила черные вихры непослушных волос. – Ты делаешь это в первую очередь для себя, а потому… Облегчить душу никогда не поздно, Гарри.       И зеленые глаза напротив вмиг наполнились спокойствием. Поттер взглянул на пса у ноги, поддерживавшего его боком, взглянул на растерянного Люпина, на хмурого Виктора. И пошел вперед. Под хозяйской ногой не скрипнула ни единая половица.