Укрепляя международные связи

      Показавшийся Живоглот вопросительно шевельнул хвостом. Виктор восстановил разбитый стакан, после чего вернулся на соседний стул.       — Насчет… Насчет Патронуса, — прочистила горло Гермиона. – Это же не что-то ужасное, правда?       Крам, очевидно, внутренне ждавший этого вопроса, вздохнул.       — Он меняется, когда по-настоящему влюбляешься. Удивлен, что ты этого не знала.       — Я знала, — тихо произнесла девушка. – Я просто…       — Боишься, что твой не будет моим? – с пониманием откликнулся парень. – Не бойся. Не у всех так бывает. Иногда самое светлое воспоминание все равно остается связанным лично с тобой. Люди разные.       Грейнджер на это только фыркнула. Она не была настолько черствой, чтобы ее лучшими вариантами оказались библиотека Хогвартса с первым сотворенным заклинанием. Хотя, насчет второго она беспокоилась. Шанс был не нулевым. И тогда она снова подведет Виктора, пускай и не нарочно…       — Ты знаешь, какой он? – вместо этого спросила она. – Твой Патронус? И… мой?       Виктор тепло улыбнулся, кивнув.       — Знаю. Но не скажу, — прищурился он. – Обязательно научись на пятом курсе. И тогда сможешь прислать, а я в ответ пришлю свой. Пусть будет сюрпризом нам обоим.       Гермиона закатила глаза.       — Ненавижу сюрпризы, — она тут же озадачилась. – Может, ты просто покажешь?       Виктор покачал головой, отводя глаза.       — Пусть будет сюрпризом, — тихо повторил он.       «Чтобы я не увидела, как он расстроится, если чувства не совпадут», — вдруг с ужасной болью подумала Гермиона. Она дотянулась до Виктора, мягко огладив затылок, как будто приласкав большого кота. Прекрасно понимая и разделяя его желание быть сильным. Она не знала, как заранее удостовериться, как заставить… «В этом и суть. Не заставить», — само собой пришло печальное понимание этой прекрасной древней магии. Или великая сила, или рваная рана – третьего не дано.       И тем сильнее весило принятое решение, тем правильнее оно ложилось на плечи. Она была нужна Виктору. И все больше его требовало собственное сердце.       — Скоро вернутся родители, а нам надо уложить покупки, — осторожно перевела тему Гермиона.       Парень кивнул, поднимаясь. Он улыбнулся ей, со смешком замечая маневр:       — Это было неизбежно, — шевельнул рукой. – Ну, знаешь… Мой Патронус.       — Не переживай, Виктор, — нахмурилась Грейнджер, поднимаясь следом. – Мы команда в любом случае. Пускай у меня нет опыта в отношениях, я знаю, что сейчас поступаю правильно. Что у нас все правильно, понимаешь? И я постараюсь…       — Ну все, хватит, а то я тебя сейчас зацелую, — рассмеялся Крам, поднимаясь по лестнице первым, почти сбегая от нее. Похоже, он все еще был изрядно смущен откровением Тонкс.       Гермиона фыркнула, теплея сердцем. Она торопливо последовала за ним, укладывая свои чувства в драгоценную коробочку и с нежностью пряча внутри. Им обоим давались такие разговоры нелегко – но они справлялись. Храбрость была их общей чертой.              Они в спокойном молчании справились с последними сборами чемодана, каждый думая о своем. Предвкушение поездки немного разбавилось знакомством с Тонкс, набравшись смешанными эмоциями, неопределенностью и некоторой пустотой.       — Виктор, я тут думаю кое о чем, — так и не смогла успокоиться Гермиона.       — В прошлый раз после этих слов для меня прозвучала чертовски хорошая новость, если правильно помню, — улыбнулся Виктор. – Сейчас ты задумала что-то не менее рискованное, да?       Грейнджер кивнула, даже не став удивляться его проницательности. За этот день парень успел столько раз ее удивить, что сил к этому времени на восклицания попросту не осталось. Поэтому она сосредоточилась на более важном.       — Я не могу оставить Гарри, — решительно сообщила она. – Хорошо, что Тонкс поверила в мою принципиальность и не пришлось… ну, — она неловко посмотрела на своего защитника, который понимающе усмехнулся.       — Да, Гер-ми-вона, повезло. Любой, кто хоть раз видел тебя с друзьями, ни за что бы не поверил, что ты просто развернешься и уйдешь. Так каков план? Украдем Поттера?       Гриффиндорка удивленно задрала брови.       – Ты шутишь? – она непонимающе уставилась на Виктора.       Но болгарин просто пожал плечами. И тогда к собеседнице вернулось воспоминание о Втором испытании, а следом и той обреченной готовности, с которой уставший дурмстранговец, больше часа проведший под водой, сражавшийся с русалками и гриндиллоу, все это время поддерживавший свою голову акульей, просто плюнул на все и развернулся к воде, чтобы отправиться назад, спасать своего соперника. Потому нет, Виктор не шутил. И Кубок Огня выбрал его достойнейшим абсолютно справедливо. Живоглот, руководивший их сборами, потерся об его ногу, подтверждая и собственный вердикт.       Гермиона усмехнулась.       — Нет, Виктор, я не настолько безответственная, — покачала головой она. – Всего лишь хочу весьма рискованно и не очень дальновидно передать ему то, что мы узнали, так, чтобы никто не сумел прочесть письмо раньше него. Конечно, нам не позволят его забрать… Но он хотя бы будет готов. Я в него верю.       Крам задумчиво потер подбородок.       — Идея благородная, конечно, — прокомментировал он. – Только вот не сделаем ли мы ему хуже?       Как будто она об этом не думала! Беспокойство подняло девушку на ноги, вынуждая нарезать пару кругов по небольшой спальне под выжидающим взглядом двух пар глаз.       — Я в него верю, — повторила Гермиона, ставя на решении точку. – Главная проблема сейчас – это способ. Патронус не подходит, а сову я так и не купила. Да и поздно уже бежать в Косой, наверное…       — Не страшно, у меня есть манок, — откликнулся Виктор. – Договоримся разок с вороном.       — А так можно? – все-таки пришлось удивиться Грейнджер. – Обычно я пользуюсь услугами совы, что приносит почту…       На что получила кивок.       — Хорошо. Вот только птицу можно перехватить, — продолжила размышление она. – Теперь надо придумать, как…       — Ладно, — вдруг решил что-то Виктор. – Можно попробовать. Гер-ми-вона, пиши письмо, а я его зачарую – если получится, бумага будет пустой до тех пор, пока читающий не назовет нужное слово. Чары сложные, но я попытаюсь. Сможешь придумать подсказку, чтобы слово отгадал только Гарри?       Гермиона замерла.       — Виктор… — и тут она сообразила. – Ты знаешь чары Секретности, как у Карты Мародеров!       — Карты?       Но девушка уже облегченно рассмеялась, бросившись к столу и торопливо доставая бумагу с пером и чернилами.       — Гарри все поймет. Виктор, ты гений! – воскликнула она и принялась за дело.              «Дорогой Гарри», — начала она. «Надеюсь, ты еще не сошел с ума от бредней Ежедневного Пророка и общества Дурслей. Потому что после прочтения этого письма тебе придется быть еще сильнее, чем прежде. Но если кто и способен на невозможное, то это ты. Прошу, не предпринимай никаких действий, потому что даже я не знаю всей ситуации, и необдуманные поступки могут подвергнуть риску других. Морально готовься, а я пока начну сначала. Ко мне приехал Виктор… Да, можешь не ухмыляться, я знаю про ваш с близнецами спор. Написал первым он, но пригласила я. В общем, расскажешь при встрече, чья ставка сыграла», — Гермиона довольно усмехнулась, мельком оглянувшись на Виктора, на колени к которому успел запрыгнуть жмыр. Парень лишь приподнял бровь, а она уже вернулась к письму, продолжая воображаемый диалог. «Теперь к следующей новости, которую ты, очевидно, уже понял. Да, я уезжаю в Болгарию. Не знаю, надолго ли, но вполне возможно, что до конца лета. И я бы хотела сказать, что останусь с тобой на связи, вот только то, что я сообщу тебе далее, может стать этому помехой. Уже вижу, как ты злишься. Прости, что я не могу забрать тебя с собой – знаю, ты бы с удовольствием променял Дурслей на что угодно, и, поверь, Виктор сам предлагал тебя забрать. Не позволила я. И не просто так. Ты готов? Благодаря приезду Виктора и его бдительности мы обнаружили, что все это время за мной велась слежка. Да, Гарри, нам все это время не казалось. Буквально час назад мы схватили шпиона и сумели выведать у него часть информации, за которую, скорее всего, еще поплатимся. Дамблдор организовал за нами обоими слежку. Мы оба даже не догадывались, но на самом деле борьба идет, Гарри! Есть целая тайная организация, которая давно существует для борьбы с Сам-Знаешь-Кем, и в нее входят многие, кого ты знаешь, кого мы уже успели повстречать. У них есть тайное убежище, где сейчас находится и Лунатик, и даже Бродяга. Понимаешь? Все очень серьезно, Гарри. Спрашиваешь, почему ты не с ними? И у меня возник тот же вопрос, на который даже шпион не знал ответа. Меня саму должны были забрать туда, но я отказалась. Потому что они бы не позволили рассказать тебе все это, и я не знаю, когда они собираются забирать тебя туда сами. Это неприемлемо. Я бы оставалась в неведении сама, если бы не засада Виктора. Ему… Виктору пришлось допросить шпиона силой. Понимаешь? Поэтому мы немедленно уезжаем. Я не могу просить его рисковать еще больше, как ты бы не стал рисковать ради меня Бродягой. Надеюсь, ты простишь меня. Все, что я могу для тебя сделать, это избавить от неизвестности, потому что сама бы предпочла горькую правду незнанию. Прошу, постарайся не дать гневу взять над собой верх. Не пытайся лезть в неприятности намеренно и не пытайся сам обнаружить наблюдателя. Гарри, если с тобой что-то случится, я себя не прощу, слышишь? Используй знание как страховку и будь готов ко всему, думай о том, что ты помогаешь общей борьбе, сохраняя спокойствие и справляясь с трудностями. Они не имели права держать тебя в неведении – но теперь у тебя есть преимущество. Ты не один, Гарри, запомни это. Ты не один».              Гермиона несколько раз перечитала письмо, после чего позвала Виктора. Тот пробежался глазами, сочувственно сжав девичье плечо.       — Эти Дурсли, — пробормотал он. – Те магглы, что обижают его? Как Дамблдор все это позволяет? Я не понимаю. Он же победил Гриндевальда…       — Насколько я знаю, Дурсли для Гарри родственники, и на доме лежит какая-то защита. Логически, она должна быть связана с кровью, — поделилась Грейнджер. – Выходит, она того стоит.       Крам нахмурился еще сильнее.       — Ничего не понимаю, — пробормотал он. – Наверное, это какая-то сугубо английская магия.       Гермиона удивленно оглянулась на него, встречаясь взглядом.       — Почему?       Болгарин неловко пожал плечами, доставая палочку. Он принялся обводить контур листа, готовя бумагу к зачарованию.       — Маггловский дом не может быть его родовым поместьем, а иначе никакие подобные чары не наложить, во всяком случае, не при помощи крови. И если они не привязаны к месту – то и смысла держать его там никакого. Если клятва привязана к родственникам, что возможно, то я не вижу причин, по которым их нельзя взять с собой в убежище, ведь они тоже подвержены опасности и, очевидно, в курсе магического мира, потому и Статут тут ни при чем.       — Виктор… — с тревогой поднялась Гермиона, прижимаясь к нему. – Что, если…       — Если Дамблдор и правда использует Поттера в роли наживки? – понимающе кивнул Крам. – Знаешь, он ведь не просто победил Гриндевальда. Он был его лучшим другом… если не больше.              Они неловко замолчали. После чего Виктор, даже с подсказками Гермионы, только с третьей попытки зачаровал несчастный лист, прежде едва не спалив, а затем едва не стерев на нем слова подчистую.       — Клянусь, что замышляю шалость и только шалость, — прошептала девушка, глядя, как чернила постепенно проявляются на бумаге. – Надеюсь, Гарри додумается сжечь письмо сразу после того, как прочтет. Надо было написать…       — Поздно, — вздохнул Виктор, — второй раз прыгать выше головы я отказываюсь.       Гермиона усмехнулась, целуя парня в щеку.       — Ты мой герой, — подбодрила она, получив в ответ второй вздох, но уже признательный.       После этого Грейнджер вновь вернула защиту письму, и принялась карябать на обратной стороне письмо-обманку, чтобы не вызвать подозрений, даже если письмо перехватят. Добавив многозначительное предложение в конце с намеком на Карту Мародеров, Гермиона довольно запечатала конверт. А Крам за это время уже договорился с почтальоном, презентовав ему весь оставшийся у девушки запас совиных вафель. Плата гонца устроила, и птица, довольно каркнув, вылетела прочь.              Вернувшиеся родители – Гермиона поняла, что мама сумела отпроситься пораньше по такому случаю – заставили их остаться на ужин, куда менее неловкий, чем предыдущий. Несмотря на беспокойство Виктора, Грейнджер была уверена, что с ними ничего не случится в их отсутствие. Она сильно сомневалась, что Тонкс с прочими дозорными были такими уж рьяными наблюдателями. Так что, если кому и придется несладко, то это Гарри – но уж за ним-то должны следить только самые лучшие бойцы. Страшно представить, если в час нужды защитник отлучится…       — Обязательно пиши нам, Гермиона, — напутствовал отец.       — Мы будем рады, если ты в свою очередь решишь потом погостить у нас, Виктор, — улыбалась мама.              Тот с нервной улыбкой кивнул, пока дочь обнимала по очереди обоих родителей. Он проверял карманы, смотрел, закрыт ли чемодан и ничего ли они не забыли, чувствуя себя в своей чудной мантии под любопытными взглядами магглов по меньшей мере неуютно. Гермиона со смешком подошла к нему. Живоглот терся рядом, очевидно, не собираясь оставаться тут ни единой минуты дольше необходимого.       — Как ты? – тихо спросила она, огладив Виктора по щеке. – Все хорошо? Мы так и не обсудили, как будем аппарировать…       — Мы не будем аппарировать, — с облегчением улыбнулся он. Наконец полноценно осознав, что правда забирает свою любимую птичку домой. – За пределы страны не получится.       — Тогда как? – нахмурилась Грейнджер. Она не любила чего-то не знать, пускай в его компании это давалось чуть легче. – Летучий порох? Какой-то артефакт?       Улыбка болгарина стала шире.       — Бери Живоглота, а потом закрывай глаза – и не открывай, пока я не скажу, договорились? Я буду держать тебя за руку все время, не бойся.       Гермиона вздохнула.       — Ненавижу сюрпризы, — сообщила она, неохотно покоряясь. Толстый Живоглот для одной руки оказался тяжелым, потому пришлось закинуть его на плечо, но жмыр честно не дергался, будто зная о важности момента.       Виктор взял ее в одну руку, чемодан во вторую, после чего учтиво поклонился родителям. Те растерянно переглянулись, неловко улыбаясь в ответ, но парень уже крепко сжимал руку своей пары, наверняка мыслями давно находясь дома. А где мысли, там и…       Его темные глаза пересеклись с ее, после чего Виктор закрыл свои первым. Гермиона последовала его примеру. Сначала ничего не происходило… А затем сжимающая ее рука стиснула хватку сильнее, и девушка с головокружительной силой испытала неведомый, могучий зов, вырвавший ее из самого пространства, где она стояла.       Сущее растянулось и сжалось в точку, в спину впились кошачьи когти.              Двое молодых людей, чемодан и кот исчезли из прихожей уютного маггловского домика.              ***              Поначалу была темнота. А затем далекий гул непреодолимого зова затих, рассеялся, оседая магией на коже. Гермиона была уже не дома. И даже не в Британии. Она ожидала головокружения или тошноты, но ничего из этого не возникло. Только ощущение, будто она с размаху врезалась в невидимую стену, будучи парализованной Петрификусом Тоталусом. Все ее чувства, вся она сконцентрировалась на чужой хватке, от которой заныли руки. Но она обещала не открывать глаза, а потому стерпела и ее, и хватку на себе Живоглота.       А затем ее рванул уже привычный хлопок совместной аппарации.       В нос мигом ударили запахи, звуки, прохлада ночи, другая влажность, другая земля, другая…       — Можешь открывать, — шепнул болгарин на ухо, снимая с нее кота.              И Гермиона наконец прозрела.              Перед ней была летняя ночь незнакомой страны. Далеко на горизонте маячили горы, пологие склоны блестели редкими огоньками деревушек, спускаясь зелеными коврами все ближе, к открытой местности обширных виноградников, простиравшихся на уровне глаз. По левую сторону в отдалении виднелась низкая и широкая усадьба с красной крышей, по правую уходила дорожками в живую изгородь невысокая роща, а сквозь нее виднелось какое-то поселение далеко впереди.       Но заставил ахнуть вовсе не пейзаж.       Виноградники были волшебными, а в центре между их рядами, на круглой открытой площадке, огороженной обломками белых колонн, разворачивалось невероятное действо. Гермиона вдохнула, не веря своим глазам.              Сребровласые девушки в белых простых туниках самозабвенно водили хороводы, исполняя безупречно слаженный танец. Из их уст лилось нежнейшее пение, резонировавшее в самом сердце нечеловеческой песней без слов и куплетов. За ними слышались удары ритуального барабана, ведомые уверенной рукой. Пение и музыка, танцы и полная луна, повисшая так низко, что казалось, будто ее вот-вот можно было коснуться рукой, серебрили таинственной магией все вокруг, подчиняя своей изысканной природе.       Душа просилась к ним, а тело желало замереть на месте, растворившись в очаровании момента. Виноградники испускали сладкий, ни с чем не сравнимый аромат. Волшебные гроздья росли на глазах, кроваво-красные, светящие алыми жилками на фоне серебристого света, пока завороженные ритуалом лозы вились все выше, обнимая невидимые ветви призрачных опор. Среди высоких девичьих голосов зазвучал густой, более низкий, дородный женский голос, возводя происходящее на новую ступень. Сама земля была пропитана магией, отзываясь, откликаясь на зов – Гермиона чувствовала, как сердце, ведомое истиной в ритме и звуке, в движении и жизни, отплясывает вместе с ними, наливая руки и ноги свинцом, будто напитываясь родной стихией с жадностью рыбы, вернувшейся в океан.              Гостья моргнула, невольно отвлекаясь на рыжее пятно Живоглота, который без всяких церемоний устремился туда, прямо в центр, с интересом повиливая задранным хвостом. Она хотела окликнуть его, но язык не слушался. Ей было так хорошо, что не хотелось ничего говорить – любой лишний звук показался бы кощунством в неведомой гармонии.       — Не знаю, как ты, — тихо усмехнулись у нее над ухом, — но я предпочту наблюдать с высоты. Там вид получше. Не хочешь присоединиться?       Гермиона, вырываясь из сладостного оцепенения, охотно шагнула назад, натыкаясь бедрами на услужливо подставленную опору. Позволила себя усадить, с легким сердцем оказываясь в кольце надежных рук. Метла мягко оторвалась от земли, взмывая все выше и выше. Дыхание перехватило, но лишь от правильности происходящего, от восторга, что наконец открылся взору.              С птичьей высоты был виден и широкий котел, больше похожий на блюдце, под которым полыхал яркий огонь, и седовласая женщина с тонкими руками, на которых встряхивались в ритм тяжелые браслеты. Напротив нее, по другую сторону котла, сидел широкоплечий черноволосый мужчина с ритуальным барабаном. Он был сердцем ритуала, каждый удар его рукой казался взмахом палочки, новой строчкой ритуального рефрена, пульсом дюжины сердец. Красные татуировки, будто широкие кровавые змеи, покрывали его обнаженный торс, пока на бледных участках кожи отливала серебром луна и играли язычками огненные блики. Волшебное существо в облике женщины распевалось, восклицания девушек и их движения становились все слаженнее, порывистее, хищнее, завораживающий слитный танец отбивал пятками новый ритм, усложняя старый. Они все подчинялись барабану, будто диковинные цветы переменчивому шквальному ветру. И в то же время одинокий мужской силуэт виделся раненой жертвой, окруженной стаей белоснежных хищных птиц. И птицы кружили в небе, совсем рядом с гостьей, паря и издавая призывные, счастливые крики. Воздух полнился магией, все гуще и слаще.              И Гермиона будто парила вместе с ними. Она тоже хотела кричать, она чувствовала, как неосязаемая вибрация пронизывает каждую клеточку, каждую косточку, расслабляя и успокаивая каждый нерв и мышцу. Ее тело было невесомым, а небо было домом, таким же надежным и крепким, как твердь. Ее небом. Сильные, горячие руки прижимали ее к себе, не давая соскользнуть, позволяя от счастья болтать ногами, пока птицы, клекоча, играли вокруг. Ритуал заполнял собой все, празднуя жизнь, пульсируя серебряными лозами, расползавшимися вдоль, стелившимися в траве, плодоносящими кроваво-красной магией и пьянящей, изысканной сладостью. Мужчина перехватил барабан, пройдясь по нему ногтями, вызывая дрожь.       Неосязаемые потоки волшебства переменились, а хоровод сменил направление, все живое ластилось к новому ритму, сплетаясь сильнее, перевиваясь крепче. Главная вейла воспарила, обнажая кожистые крылья, ее волосы серебристым шелком поднялись в воздух, будто короной, а ее голос исказился, разливаясь тысячей песен, уносимых девичьим хором на многие просторы. Клубящееся содержимое котла воспарило следом, растекаясь туманной дымкой над виноградниками. Серебряное сияние начало вспыхивать под ним, расходиться волнами от центра, наполняя лозы и жилы тягучей мощью. Кровавые татуировки без устали отбивавшего ритм мага засияли лунным светом, принимая эту силу, объединяясь с ней. Он стал продолжением воли древнего народа так же, как и они – его. Ритуал близился к кульминации.              Рядом с сердцем действа рыжим пятнышком показался Живоглот, успевший подобраться ближе. Он принюхался к котлу, после чего устроился рядом с мужской ногой, затаившись. Хищные птицы кричали, одна из них отделилась, чтобы, приветственно каркнув, усесться на край метлы, блеснув умным антрацитовым глазом. Державшие свою драгоценную гостью руки накрепко сцепились в замок, ее расслабленное, мягкое тело плотнее прижали к груди, а на плечо легла тяжелая голова, нежно трясь щекой. Будто встала на место последняя деталь, чтобы поддаться гармонии и позволить унести себя вдаль на собственных крыльях, пока безопасность согревала ее бок.              Это была совсем другая земля, другой мир, со своими таинствами и правилами. Место, действо завораживали, укрощали, напитывали собой, своей магией, даря свободу – и чувствуя, как собственное сердце бьется в такт барабану, как пульс бьется вместе с лозами в унисон, подчиненный единству, как воздух наполняет легкие самой силой… Гермиона почувствовала, что снова может дышать. Ей не нужно было сжимать палочку, не нужно было вспоминать о Хогвартсе – магия щедро утоляла ее жажду, растворяла тоску и наполняла сердце серебристой уверенностью, словно полной луной. Волшебница наконец почувствовала свою принадлежность. Она была в своей стихии, где все и вся говорило на ее языке, видело ее цвета, пело с ней в унисон.              Счастливые слезы, будто серебристые жемчужины, скатились по ее щекам.       Она была окружена домом.              ***              Гермиона проснулась с ощущением несравненного блаженства. За окном чирикали птицы, а солнце заливало пол и играло зайчиками на противоположной стене. Легкие занавески покачивались на ветерке, а соленый воздух и шум прибоя не сразу пробились сквозь аромат сада и шелест листвы.       Гермиона, зевая, села на кровати. Ленивая расслабленность все еще гуляла в ней, и лишь любопытство побудило ее не тянуть с подъемом. Она отдохнула, выспалась, и была готова к приключениям. Вокруг, по тщательном рассмотрении, нашлось совсем простое убранство, похожее не на обитаемое жилище, а, скорее, на гостиницу. Она сообразила, что находилась в том самом гостевом доме, о котором рассказывал Виктор. Пришлось вспоминать, при каких обстоятельствах она уснула…              Да, прохладный ветер, легкость неба, ночной уют и ласка ритуальной магии, жаркие надежные объятия… Еще бы ее не сморило прямо там. После дня, полного страхов и забот, сюрприз Виктора оказался настоящей наградой, за которую его следовало от души поблагодарить. Но сперва было бы хорошо его найти.       От понимания, что тревоги пасмурного Лондона остались далеко позади, а ее саму ждало новое и интересное, Гермиона подпрыгнула на месте и отправилась исследовать дом. Тот оказался пустым, чистым и светлым. Он был выполнен на деревенский манер: в нем сочетались побеленные стены, дерево и какие-то местные традиционные украшения. Впрочем, это был лишь фасад, за которым оказались и водопровод, и свет. Соответствующие рычаги и кнопки были сделаны для удобства уже явно маггловского, потому что у ламп не было лампочек, а водопровод работал так же, как и в Хогвартсе. Найдя все необходимое, Грейнджер привела себя в порядок. Самостоятельный осмотр дома ничуть ее не смутил, наоборот придав некоторую защищенность. У нее было время прийти в себя, прежде чем она окунется в новый мир и новые знакомства.       Например, знакомство с родителями своего парня.       Она со смущением заметила, что так и не нашла нигде свой чемодан, пускай часть одежды и висела в шкафу. Дабы разрешить вопросы и найти наконец Виктора, Гермиона оделась, старательно расчесалась, едва не забыла лежавшую на тумбочке палочку, после чего бодро отправилась на улицу.              Гостевой дом был окружен небольшим садом. Солнце щедро ласкало местные цветы, буйством красок занявших клумбы и деревянные решетки. На удивление, девушке не было жарко. Она прошлась до самого выхода, наконец замечая, что… была на берегу Черного моря. Пологий склон спускался дорожками все ниже, пока не переходил в песок и воду. Это было странно. Еще вчера она не видела никакого моря, а наоборот, горы.       Девушка, стремительно развернувшись, оббежала вокруг здания, чтобы с удивлением обнаружить все упомянутое: гостевой дом находился на самой окраине плантаций, а горы, как она сумела понять, вчера вместе с луной казались ближе какой-то магией. А на деле исчезали совсем незаметными пятнышками далеко-далеко на горизонте. Местность была преимущественно равнинная, потому и видимость была замечательная. Ясное небо казалось необъятным.       И тут Гермиона заметила стремительную фигуру, рассекавшую воздух в вышине. Поверх метлы пестрела знакомая мантия, так что личность летуна долго выяснять не пришлось. Виктор, мигом заметив свою гостью, спикировал вниз, красуясь. Он сделал мертвую петлю и, разогнавшись, лихо завернул метлу вокруг зрительницы, со смешком скрестившей руки.       — Мистер Крам, вы, разумеется, потрясающи, но извольте спешиться, — попросила она, задрав бровь.       Виктор, снизив скорость, неохотно спрыгнул с метлы, перехватывая древко в руку.       — Лучше бы ты со мной полетала, — притворно вздохнул он. – Почему никто тут не разделяет моей любви к квиддичу?       Он поцеловал девушку в висок, обняв за плечи. По нему было видно, что он так же взволнован, как и сама гостья, а потому до этого момента справлялся с избытком чувств в своей родной стихии.       — В смысле, не разделяет, Виктор? А твои родители? – заинтересовалась Гермиона.       Тот отмахнулся.       — Папа терпеть не может полеты так же, как и ты. А мама, хоть и летает, но не воспринимает квиддич всерьез. Они любят спорт, потому что я его люблю, — он улыбнулся, — как и ты.       — Что ж, теперь у нас есть хоть что-то общее, — мрачно вспомнила о предстоящем экзамене Грейнджер. – А я, в отличие от тебя, даже взятками не озаботилась…       На это Крам попросту расхохотался. Он оставил метлу висеть в воздухе, хватая гриффиндорку обеими руками и принимаясь осыпать ее поцелуями.       — Виктор!.. – придушенно пискнула она. – Кажется, ты не налетался…       — Согласен, — мурлыкнул парень. – Выспался часа за три, а остальное время провел в воздухе, чтобы тебя не разбудить от скуки. И все равно мало.       Они дошли до начала виноградников, где Виктор наконец отпустил свою гостью и даже почти виновато оправил ее одежду. Но Гермиона ничуть не сердилась. Она видела, что он был счастлив, и не собиралась отставать.       — Спасибо за вчерашний вечер, Виктор, – искренне поблагодарила она, просияв признательной улыбкой. – Я будто заново родилась. Расскажешь, что это такое было?       — Еще не поняла, милая Гер-ми-вона? – тон в тон ввернул Крам, даже не скрывая улыбки. – Лично я уже готов к твоей обличительной тираде.              Нахмурившись, Грейнджер остановилась. Обвела взглядом виноградники, увиденное вчера, после чего вернулась снова к Виктору. А потом в ее расслабленном после сладкого отдыха мозгу наконец-то заработали шестеренки.       — Виноградники… — заметила она. – Те женщины, похожие на вейл… Погоди, Виктор… Пого…       И тут со щелчком все части загадки встали на место. Ее глаза расширились — а в следующую секунду гениальный ловец улепетывал от своего лохматого бладжера, накинувшегося на него с кулаками.       — Ты сказал!.. Фермеры!.. – задыхалась она, увещевая. – Это, по-твоему, ферма?!       Болгарин с хохотом запрыгнул на метлу, оказываясь рядом, но в мучительной недосягаемости.       — А разве нет? – ухмыльнулся он, явно довольный собой. – Я читал определение в словаре, оно вполне подходит.       — Для этого есть другое слово, конкретное! – возмутилась Грейнджер. – Виноделы!       Кошачья улыбка Виктора стала еще шире.       — Ну давай применим, — попытался не хихикать он, пересаживаясь на метлу боком, чтобы удобнее вести диалог. – Дорогие мистер и миссис Грейнджер, — начал он, болтая ногами, — позвольте представиться, Виктор Крам, — он важно кивнул. – Мировая знаменитость, чемпион своей школы и чистокровный маг из благородной семьи виноделов редчайших колдовских составов. Разрешите угостить вас моим самодельным варевом и увезти вашу скромную пятнадцатилетнюю дочь в свою далекую страну. Обещаю вернуть, честно-честно, — под конец не выдержал и ехидно подмигнул он.       Гермиона не выдержала и расхохоталась. Пришлось признать его правоту.       — Да, тут даже мои родители бы что-то заподозрили, — нехотя согласилась она. И мигом нахмурилась: — Но мне-то ты мог сказать!       — А ты бы не испугалась, моя милая птичка? — спрыгнул с метлы Виктор, подходя к ней. Он огладил ее щеку. — Ты и так бегала от меня, как от огня, первые месяцы, — парень слегка погрустнел. – А я сразу тебя заметил. Ты же такая яркая, такая умная... Мой интерес к тебе был совершенно ожидаем и естественен. Почему ты так непопулярна в своей школе?       — Спроси что полегче, — вздохнула Гермиона. Она положила свою руку поверх его, наслаждаясь теплом. После чего вдруг подняла на него любопытный взгляд: — А почему тебя не испортила твоя слава? При желании ты бы мог легко добиться любой девушки, а не тратить столько времени и сил на пугливую птичку.       — Вообще-то, у меня есть ответ, но он долгий и не очень веселый, — растерянно почесав затылок, признался Виктор. – А если повеселее и короче, то ты уже знаешь, — он наклонился к Гермионе. – Я предпочитаю впускать в свою жизнь только самое лучшее.       После чего довольно разогнулся, наблюдая за чужим румянцем. Он предложил спутнице локоть, и она смущенно за него ухватилась, позволяя косолапым шагам задать темп.              Но они не успели пройти и половины маршрута вдоль виноградников, экскурсию по которым взялся провести их хозяин, как девушка наконец вспомнила о своем изначальном вопросе.       — Стой, Виктор, — и тот послушно замер, хмурясь. – Я же буду жить в гостевом доме, да? Только я не нашла там свой чемодан. Мы же не потеряли его при перемещении?       Болгарин замер, застигнутый врасплох. После чего, судорожно забегав глазами и мучительно краснея, выдавил:       — Э-э, да, с ним все в порядке, я перенесу. Разумеется, живи, если хочешь.       Теперь нахмурилась и Гермиона.       — Что значит, «если хочешь»? – уцепилась за слово она. – А где ты сам хочешь? В поместье?       Она указала в сторону широкого приземистого здания с красной крышей, на вид древнего и увитого лозой. Виктор посмотрел в ту же сторону. После чего нервно переступил с ноги на ногу, краснея еще сильнее:       — Ну, или там. Да, на винокурне есть свободные комнаты. Только в подвале и половине здания лаборатория, так что, если тебя не пугает мой угрюмый затворник-отец, который, ну, любит поэкспериментировать с зельями, чтобы весь дом потом неделю вонял уксусом…       — То есть, ты там не живешь, — поняла Грейнджер, хмурясь еще сильнее. – А где тогда?       Виктор становился все более несчастным.       — Ну, везде понемногу…       — Виктор.              А затем Гермиона заметила еще одну странность. И вдруг отклонила корпус вбок, замечая за спутником неброскую далекую деталь прибрежного пейзажа, уходящую в черные скалы, которую парень до этого момента всеми силами старался игнорировать и ненавязчиво заслонять от нее собеседницу.       — Замок, — сообщила она.       — Замок, — подтвердил Крам.       Они постояли в неловком молчании.       — Древний, должно быть, — прищурилась гриффиндорка. – Это какая-то местная достопримечательность? Может, частная школа, вроде Хогвартса поменьше? Или музей?       — Гер-ми-вона… — пристыженно сжался Виктор. После чего, заметив паникующие нотки в собственном голосе, возмутился: – Никакой это не замок! Так, пара башен!       Но запнулся о скептически задранную бровь.       — Я бы не отказалась от экскурсии, конечно, — протянула Гермиона. – На вид вполне внушительный, да и история наверняка у него интересная. Вот только вряд ли нас, фермеров, просто так туда пустят местные хозяева – они, небось, большие аристократы…       И тут Виктор не выдержал, сдаваясь с потрохами.       — Да мой это замок, мой! — застонал он. – Гер-ми-вона, давай ты просто сделаешь вид, что его не видела? Я с радостью поселюсь с тобой в гостевом доме!       На этих словах гриффиндорка окончательно растерялась.       — Но почему?       Виктор пару секунд просто смотрел на нее. Потом вздохнул, махнув рукой. Он признался:       — А, никак не переборю старые страхи. Все боюсь, что ты будешь сравнивать меня с Малфоем.       — Что? – удивилась Гермиона. – При чем тут Малфой?       — Но мы похожи, — совсем смутился Крам. – И в Хогвартсе сидели за завтраком, общались. И Каркаров… Если так посмотреть… Ты могла принять меня за такого же kopele, как они, подумать, что я…              До Грейнджер начало доходить. Она взяла его за плечи, заглядывая в глаза.       — То есть, ты стеснялся своего замка и фамильного дела, не рассказывал о себе, своей семье и важной части своей жизни просто потому, что я могла принять тебя за дружка Малфоя? Что я отвернусь, не разбираясь, решив, что очередной чистокровка просто решил надо мной поиздеваться?       Виктор понуро кивнул.       — Ох, Виктор, — вздохнула Гермиона, трепля его по голове. – И что еще ты мне не рассказывал?       — Ну, очевидно, что я пошел в квиддич не из-за нехватки денег, — мрачно сообщил Крам. Убито добавил: – Хотя платят неплохо. Настолько, что даже отец не имеет права бухтеть. Как тебе еще один барьер?       Гермиона фыркнула. После чего покачала головой и уцепилась за его локоть по новой.       — Думаю, я как-нибудь переживу еще один пункт в списке твоих достоинств. Пошли смотреть замок. Ты уже наверняка нашел мне комнату поближе к своей, да? Вот и покажешь заодно.       Виктор пару секунд просто смотрел на нее. А потом расцвел:       — Самую лучшую для самой лучшей.              И аппарировал их в пункт назначения.