Парадокс

Курение в кабинете было под запретом, но мало кто здесь следовал правилам и обращал на это внимание. Комната с каждым выдохом наполнялась едким дымом, а пепельницы пеплом и окурками. Все сидели за вытянутым столом, уткнувшись в бумаги, и скурпулезно изучали отчёт криминалистов и штатного психолога. Никто не решался нарушить повисшее в воздухе напряжённое молчание, лишь временами доносился тихий короткий кашель от осевшего в горле горького никотина. Итачи невольно взглянул на Изуми, которая смешно и по-детски морщила носик. Он ухмыльнулся, и кривая улыбка застыла на его лице ровно в тот момент, когда девушка оторвала взгляд от бумаг, и хлопая большими глазами, вопросительно сдвинула брови. — Предположительно это мужчина лет сорока, аккуратный до мелочей, — сказал он хрипло, прочистив горло и затушив тлеющую сигарету, расстегнул давящую шею верхнюю пуговицу серой рубашки. — Ты же сам понимаешь, что это ни о чём! Под эту категорию попадает чуть ли не восемьдесят процентов мужчин, — вставил Рю, нервно постучав ручкой по столу, и недовольно уставился на него. Итачи понимал негодование напарника, они, говоря начистоту, топтались на месте около трёх месяцев, а серийный убийца безнаказанно орудовал по округе. Встав из-за стола и направившись к фотографиям жертв, что были приколоты булавкой на пробковой доске, он потёр рукой подбородок и забегал глазами по мёртвым телам, пытаясь понять убийцу. — Мы даже не можем понять почему чёртова синица? — Синица — символ невинности и чистоты. Птица также предвещает удачу и перемены, иногда, — робко вставила Изуми, и Итачи повернулся, сложив руки перед собой, — несчастье… — Это не сужает круг поиска, есть ли более существенные зацепки, — резко оборвал Рю, зло сверкнув глазами, так и не приняв столичную группу криминалистов, которая, по его мнению, была абсолютна бесполезна. — Я это к тому, — набрала девушка воздуха и шумно выдохнула, пытаясь контролировать своё раздражение, — что, возможно, подбрасывая мёртвую синицу — он говорит о том, что удача от них отвернулась. — Охренительный вывод, достойный столич… — Рю, — предупреждающе гаркнул Итачи, прислонив указательный палец к губам. — Мармелад Haribo со вкусом Happy Cola я обнаружила в мусорной корзине на месте двух преступлений. Вначале я не придала этому значение, но сейчас… — Потрясающая зацепка, — рассмеялся один из следователей, — и это всё, на что способна столичная группа, — фыркнул с пренебрежением он. — Прошу воздержаться от замечаний в адрес криминалистов, — вставил Итачи ради приличия, хотя и поддерживал своего коллегу, от них в действительности не было никакого проку, они мозолили им глаза, щеголяя вокруг в фирменной униформе. Однако подбрасывать хворост в воспламеняющийся костёр не стоило, и он пытался хоть как-то не доводить и без того натянутые отношения до конфликта. — Он в душе ребёнок и явно страдает от недостатка любви! Разве будет взрослый мужчина поедать мармеладки в форме плюшевых мишек. — То есть он перерезает глотку в поисках любви, — усмехнулся Рю, — может, вы плохо разбираетесь в мужчинах. Итачи покраснел до корней волос, вспомнив, как выбросил пакетик от своих любимых Haribo со вкусом Happy Cola в мусорный бак на кухне в последний раз на месте преступления, но он точно сделал это после того, как криминалисты собрали улики. — Если бы вы дали нам доступ к своей базе данных, мы, возможно, уже имели отпечатки пальцев преступника. Вы сами тормозите расследование… Вы заставляете нас таскаться с кипой бумаг для получения разрешения, в то время как мы могли заняться делом; если вы хотите показать нас некомпетентными, то вам это удаётся. Я понимаю, что вы не рады нашему присутствию, но мы, на данный момент, одна команда, — горячо и в сердцах протараторила Изуми, собирая все свои бумаги в стопку. — Возможно, это мои, — сказал Итачи, стыдливо пряча взгляд. — Что ваши? — непонимающе спросила девушка. — Отпечатки. Все затихли и откашлялись, представляя будущий скандал. — Вы ели на месте преступления? — Да, — решительно ответил он и прищурил глаза, — накажите меня за это? Оштрафуете? Доложите начальству? — Может, у вас так принято, — растерялась Изуми, и по её бегающим глазам, он почувствовал, как ей неловко было сейчас находиться в окружении вредных мужчин, — но вы усложняете расследование, каждый раз забывая надеть бахилы и перчатки. — Думаю, на сегодня хватит, — сказал Рю, поднимаясь. Все дружно вздохнув направились к выходу. Они остались вдвоём вдыхая спёртый воздух, Изуми, кусая нервно губы, почесала лоб. — Я не довольна работой в вашей команде и не понимаю вашей агрессии по отношению к нам. Мы обычные люди, которые хотят поскорее завершить дело и вернуться домой. И как вы можете поедать мармелад на месте преступления…рядом с трупом? — Как и вы улыбаетесь и спрашиваете, где поесть, после того как собрали улики, — развёл он руки, — к сведению, ел я их до, и в душе совсем не ребёнок, не страдаю от нехватки любви. Просто только Haribo передают вкус колы так хорошо, и когда я их ем, то меня не волнует в форме мишек они или кружочков. — Судя по тому, как вы ведёте себя на месте преступления — вы непоседливый ребёнок. — А вы недавняя выпускница, возомнившая себя пупом земли. — Что? — в возмущении округлила она глаза, раскрыв рот. — Скажу честно, я не в восторге от вашей работы, и считаю, что наши специалисты ничем не уступают. Никто вам палки в колёса не ставит. Если есть вопросы к бюрократической волоките, то пишите в столицу. Это они нам присылают уставы, — захлопнул он папку и вышел из кабинета. Прошёл ещё месяц, а дело не продвинулось ни на йоту, только тела множились каждые две недели. Они никак не могли найти между ними связь: разный возраст, пол, социальный статус. Итачи порядком стало раздражать своё бессилие и неумение найти хоть какую-то общую зацепку между жертвами, но она была, просто ускользала от них каждый раз. К тому же с каждым днём начальство давило сильнее, требуя хоть каких-то результатов, совесть пожирала его, являлась по ночам трупами с остеклевшими глазами, и он просыпался с криком в собственной кровати. В столице хоть и были обеспокоены сложившейся ситуацией, однако не торопились отправлять своих следователей, видимо боялись попасть впросак, выбрав тактику — выжидать. Криминалисты держались особняком, кроме Изуми, которая, вопреки всеобщей неприязни, старалась влиться в их суровый мужской коллектив и, признаться, ей, в конце концов, это удалось. — Я думаю, с неё достаточно, — сказал Итачи, пытаясь отобрать шот, который поставил перед ней Рю. — Неее, ещё три, — заплетающимся языком промямлил коллега, растопырив пальцы. Бармен с ухмылкой передал ещё два, — она сказала, что перепьёт меня…в лёгкую…меня в лёгкую. — И перепью, — твёрдо сказала Изуми, откинув распущенные волосы назад и собрав три стопки, друг за другом опрокинула в себя, — в лёгкую, — икнув, она плюхнулась о стойку лицом. — Она что вырубилась? — изогнул он бровь, спрашивая сильно подвыпившего коллегу. — Походу. Вот чудачка… Я же сказал, не пе-ре-пьёт! — радостно воскликнул Рю, ударив его по плечу. Девушка громко засопела. — Ты знаешь, где она живёт? — В каком-то отеле, — напарник пожал плечами и заказал ещё один шот, — надеюсь, на утро она вспомнит про сотку, которую проиграла. — Мы же её здесь не оставим, — встревоженно изрёк Итачи, пытаясь разбудить Изуми, которая что-то бессвязное мямлила себе под нос. — Я пошёл, — как ни в чём не бывало, ответил Рю, и засунув руки в карманы брюк, пошатываясь, направился к выходу. Итачи обречённо вздохнув, покосился на девушку, и перекинув через плечо, направился к двери, краснея каждый раз, когда ему приходилось придерживать её за ягодицы. Жил он по-спартански: кровать, стол, стул и пара журналов на книжной полке (чтобы скоротать за страницами бессонную ночь). В отношения он не вступал, не имея на это времени, да и, честно говоря, страстного желания обзаводиться семьёй у него не было. Проще всего, время от времени перепихнуться с кем-то в отеле, или на крайний случай в служебной машине. Бросив девушку на кровать, он стянул с неё ботинки и пиджак, заметив из-под наполовину расстёгнутой рубашки кружевной бюстгальтер белового цвета, засмущался словно мальчишка, быстро отведя взгляд. Он мигом направился в ванную и вытащив тазик из-под шкафа, поставил у изголовья. Укрыв покрывалом, лёг рядом и попытался уснуть, только перед глазами то и дело возникала небольшая грудь в обрамлении кружева и мысли о кружевных, полупрозрачных трусиках. Её волосы то и дело лезли ему в лицо, и дыхание с жутким запахом алкоголя опаляло его шею, не выдержав, Итачи соскочил и, подложив её пиджак под голову, лёг на полу. Изуми проснулась, когда он заварил для себя чай. Постанывая, она потянулась, осматривая всё вокруг и тут же соскочила, чуть не упав, заметив его. Ему вдруг стало стыдно за то, что его квартира была пуста и не уютна. — У нас же… — прохрипела она, застёгивая до последней пуговицы рубашку. — Ничего не было. Тебя вырубило, а я не знал, куда тебя везти. — Фух… — Неужели я настолько непривлекательный, — сказал он, протянув единственную кружку. Она покраснела, и её губы застыли, не в силах подобрать ответ. Помятая, с припухшими полусонными глазами она была похожа на домовёнка, и он еле удержался, чтобы не щёлкнуть её по лбу. Возможно, если бы не отвратительный запах перегара, он её бы поцеловал. — Где тут туалет? — морщась и пытаясь поправить растрёпанные волосы, спросила она. — Здесь, — указал он на дверь. И она исчезла, шаркая ногами.