Наше Будущее

Мия   Я очнулась в своей комнате, в кровати, под любимым тёплым пледом. Голова кружилась, и мне не сразу удалось вспомнить, что же произошло. Но как только события всплыли и слова Мерри эхом отрикошетили в сознании, я вновь прикрыла глаза. Хотелось снова провалиться в небытие и не думать о той боли, но у моего мозга похоже оказались другие планы и, как будто, кадры из фильма начали проявляться будоражащие сцены в этот вечер.   Ссора родителей, папа оглушительно хлопает дверью, Мэрри произносит роковые слова... Я вспомнила всё, что произошло и казалось, словно изнутри меня разрывают жгучие слёзы, но из-за физической слабости, тело не могло выплеснуть всю эту боль.   Вдруг, я ощутила лёгкое прикосновение к моей руке. Как оказалось, мама сидела около моей кровати, с опухшими красными глазами и слегка подрагивающими руками, видимо в первые минуты моего так называемого пробуждения, я не заметила её.  Мне сразу же захотелось озвучить свой нескончаемый поток вопросов. Но совсем не такие, которые обычно задают все девушки после обморока, в каком-нибудь подростковом сериале. По типу как я оказалась здесь или же, сколько я тут пролежала. Эти вопросы, несомненно, меня интересовали, но сейчас выяснить хотелось другие подробности. Что произошло между тобой и папой? Как он посмел ударить тебя? И насколько тебе сейчас плохо? Впрочем, на последний ты можешь не отвечать, я понимаю, что он тебя сломал. Ещё раз... Лишь эти вопросы крутились в голове, но из-за слабости, всё, что я могла сделать, это лишь крепко сжать её руку и пытаться контролировать слёзы, намеревавшиеся вот-вот вырваться из моих уставших и сонных глаз. И я не смогла их сдержать, почувствовала, как маленькая слезинка медленно стекает по щеке. Мама смотрела на меня ласковым и нежным взглядом, таким, которым только мать может смотреть на своего ребёнка. Порой капризного, непослушного, но любимого до глубины души. Она вытерла мои вновь подступившие слёзы и прижалась ко мне своим лбом.   Я почувствовала, что мысленно вернулась в детство. В то время, когда не нужно задумываться о серьёзных вещах, не вспоминать о переживаниях. Только наслаждаться моим любимым карамельным мороженым в нашем саду. Мама любила готовить его летом, потому что оно освежало, как ничто другое. Цветочные ароматы, наши посиделки у бассейна и поедание этого чудесного лакомства. Всё это я берегла внутри себя. Воспоминания, которые больше не повторятся, и которые ты запомнишь на всю жизнь. Мама кормит меня с ложечки любимым десертом, а я болтаю ногами и смотрю на яркое солнце, светящее прямо нам в глаза. Прижавшись к ней, пока она рассказывала свои истории из детства, меня, как будто, окутывала лёгкая дымка умиротворения. И всё о чем я мечтала в те тёплые, волшебные, летние денёчки, было лишь- Хочу всё время лежать здесь. Слушать мамин голос и вдыхать уже родные запахи карамели...   Но когда открываешь глаза и понимаешь, что ты уже не маленькая девочка, а полноценная девушка, у которой впереди взрослая жизнь, полная ответственности и испытаний, становиться тоскливо. Так и получилось сейчас. Приоткрыв глаза, я погрузилась в реальность, в которой всё не так прекрасно, как в моих детских воспоминаниях. Тёплый запах карамели пропал, хотя могла поклясться, что чувствовала его ещё минуту назад. Вместо ощущения беззаботности, только невысохшие дорожки от слёз на моем лице, вот что осталось.   Но то, что было неизменным это мягкий взгляд мамы, смотрящей на меня. Я резко обняла её, и слёзы потекли с новой силой. Она аккуратно поглаживала меня по спине, пока её волосы становились мокрыми от водопадов из моих глаз. Никто не вправе причинять тебе боль. Пока я рядом этого не произойдёт... Ни капли не сомневавшись в этом, я начала успокаиваться.   После того, как я успокоилась, мама дала мне таблетку от головы и ушла убедившись, что мне стало лучше, но не произнеся ни слова. Я не стала давить на неё со множеством вопросов. Ей сейчас было не до этого. Конечно, она пыталась выглядеть спокойно, чтобы её внутренний страх не перешёл на меня. Но я чувствовала её эмоции. Словно между нами невидимая нить, соединяющая меня и маму. Как будто бы, я могла ощущать, как замирает её сердце, каждый раз, когда она вспоминает об этом. И как бы она не пыталась скрыть всё под маской умиротворённости, слегка дрожащие и потеющие от нервов руки, выдавали её.   Я вновь опустилась на подушку и, натянув плед на голову, пыталась уснуть. Решила, что обязательно поговорю с ней завтра же. Когда она частично отойдёт от боли, а я перестану вспоминать своё детство, каждый раз, когда мне плохо, и начну жить не в детской и глупой ностальгии, а в реальности. Кендра    Спокойным шагом я шла по коридору школы, хотя внутри хотелось бежать отсюда. Наверное, это всегда так в последний, майский, учебный день. Просто не верилось, что уже совсем чуть-чуть, и я выйду за дверь этой школы, на время, избавившись от невидимых оков, а вернусь, уже решив важный вопрос, терзающий меня каждый день. Нет, груз от того риска, на который пришлось пойти, никуда не ушёл. Просто, атмосфера приближающегося лета, так и хотела забрать всю мою печаль к себе и облегчить мысли, наполняя их свободой, так что я не сопротивлялась.   Почти что на выходе, откуда не возьмись, передо мной появилась преподавательница обществознания. Она была моей любимой учительницей и на её уроках я чувствовала себя настолько комфортно, что спокойно могла отрекаться от реальности и слушать её голос, медленно, но отнюдь не монотонно повествующий о духовных проблемах человечества или же строении нашего общества.   Она была достаточно молодой для учительницы. Носила разнообразные цветные костюмы. И каждый день разный. Помню, когда-то хотела посчитать, сколько их у неё, в итоге сбилась со счёта. Также на ней всегда были очки чёрного цвета. Строгие, но, тем не менее, отлично подходившие к каждому её образу. С детьми она всегда была учтивой и максимально понимающей, поэтому все ученики обожали её. Так же, как и я.    Но больше всего, я любила её потому что, она относилась ко мне хорошо, в отличие от всех остальных преподавателей и учеников. Меня откровенно булили. В первую очередь, из-за моего внешнего вида. Я ходила в одних и тех же вещах, так как денег на что-то лучшее у нас не было. Надо мной дерзко подшучивали, обзывали и вечно кидали презрительные взгляды. Но определённо повезло, что хотя бы не избивали, дальше оскорблений дело не доходило. У меня не было ни одной близкой подруги или человека, которому я могла выговориться. Изредка я могла близко поговорить с мамой, когда она была во вменяемом состоянии и с ещё одним человеком, до определённого времени.   Вспомнив о нём, я скривилась и слегка зажмурилась, чтобы его образ поскорее испарился из моей головы. Этот человек нёс в себе слишком много боли, переживаний и нагнетающих мыслей. Видимо учительница заметила, как я резко поменялась в лице, поэтому остановилась и присмотрелась ко мне. Надежда, что она просто пройдёт мимо исчезла. Разговаривать с ней, я не очень-то хотела, потому что понимала, о чём она захочет завести диалог.   Новость, что именно мне одной, выпала честь поехать в тот самый лагерь, быстро облетела всю школу. Взглядов и внимания ко мне стало больше. А презрительность в их глазах сменилась на простое непонимание. Проходив мимо них, я как будто могла читать их мысли. Почему она? Почему выбор комиссии пал на неё? Что в этой бедной, оборванной девчонке такого? — Дорогая, ты в порядке? Твоё лицо заметно побледнело, — спросила у меня миссис Маргарет. — Да. Всё в порядке. Просто немного устала и.... — не успела я проговорить заготовленную заранее мной фразу, как учительница ухватила меня за плечи и с восторгом выпалила... — Боже, совсем забыла поздравить тебя. Такой шанс выпадает не каждому, ты большая молодец. Честно признаться, я сначала расстроилась, что выбрали Эмму, но потом, когда комиссия была от тебя просто в восторге....    Я опустила взгляд, так как не могла смотреть прямо на неё. Совесть скрежетала в душе и выцарапывала в моём горле слова, которые изменили бы абсолютно всё. Поменяли и изменили ход всей этой истории. — Дорогая, ты точно в порядке? — уже более обеспокоенным тоном проговорила миссис Маргарет, крепче обхватив мои плечи. И, между прочим, хватка у неё была сильная. — Да, точно всё хорошо. Просто нервы перед отъездом... — робко проговорила я.   Одной половиной своего мозга, хотелось выкрикнуть ей всё, что я сделала. Поведать о поступках, за которые меня могли не только считать ещё большим изгоем и ничтожеством, но и попросту выгнать из школы. Хотелось выпалить, что комиссия поменяла своё решение не просто так. Я заняла место хорошей девушки, которая за всё время, пока мы учились в одном классе, слова мне плохого не сказала, вечно поддерживала и была рядом. Могу признаться честно, в моей жизни был период, когда я считала её своей подругой. Доброй и лучезарной, вот какой она была или же казалась мне, во всё время обучения. И то, как низко я поступила с ней, буквально растоптав Эмму. Этому не было оправдания и, понимая это, я прикусила свой язык и удержалась от того, чтобы не высказать лишнего.   Здоровой частью своего мозга, понимала, что если рассказать всё сейчас, в лагерь я никак не попаду. А значит, жажда моей мести не будет утолена. И значит, я продолжу всхлипывать от своего плача по ночам и продолжать жить одним днем боли... Этого допустить было никак нельзя. Поэтому я соврала ей. Сдерживать слёзы было тяжело. Я ощущала себя никем, когда так говорила преподавательнице. Она всегда была со мной дружелюбна и то, что ранит больше всего, миссис Маргарет, старалась поддерживать меня. Так как знала, какие ситуации бывают у меня дома.   Наверное, самый яркий пример её заботливого отношения ко мне, был прошлой зимой. Я думала, что останусь ночевать в школе, потому что, дома было невыносимо холодно. Денег на оплату отопления в то время у нас не водилось, впрочем, как и сейчас на свет и воду. Поэтому, самым простым решением тогда, было притаиться в каком-нибудь кабинете или на лавочке в коридоре, и тихонько переночевать. Как раз, когда я расположилась на лавочке, мимо проходила миссис Маргарет и забрала меня к себе домой, не задавая лишних вопросов. Напоила горячим чаем, и мы провели чудесный вечер при просмотре фильма 80-х годов. А ближе к ночи, она постелила мне на своей кровати, пока сама ютилась на кресле. Помню, что тогда сильно сопротивлялась, так как мне было просто неудобно занимать её место, но все мои отговорки, она даже слушать не хотела. А на утро, я рассказала ей про свою семью, упуская некоторые детали, которые не хотела ей объяснять.   И сейчас, говоря ей ложь, что со мной всё в полном порядке и причина моих синяков под глазами и усталости, лишь из-за нервов, становилось тошно. Она хороший человек и преподаватель, которая заслуживала, гораздо большего, чем имела. И точно, не обязана была слушать, весь нелепый бред, который я несла, придумывая на ходу. Но как бы мне не хотелось быть с ней откровенной, чувство съедающей внутри справедливости не отступало, и я говорила ей то, что приходило в голову.   Бросив ей на прощание короткое до свидания, и убрав её руки с моих плеч, я рванула к двери. Даже не поблагодарив её за веру в меня и вложенные знания в мою бедовую голову. Решила, что сообщу это ей сразу же, как встречу её в новом учебном году.   Тяжело было сдерживать все слёзы. Полное отвращение вновь охватило меня. И, пока я почти, что бежала домой, воспоминания вернулись.. Заплаканное лицо Эммы предстало перед глазами. Никто этого не заслужил. Ни миссис Маргарет, ни Эмма. Сжав глаза, чтобы их образы ушли из моей головы, только новый поток слёз появился на щеках. И оказалось, что я уже на пороге своей квартиры.