Баллада об озере Правды

      Он выходит из тени, опираясь на длинное деревянное копьё. Зеленоватая кожа, покрытая жёлтой вязью рисунков, контрастирует с ярко-рыжими, огненного цвета длинными волосами, что, будто тонкие стебли лиан, запутавшись, спадают до лопаток. Длинная набедренная повязка не скрывает сильных, натренированных ног. Об грудь со звоном бьётся с десяток бус различной длины. Эмрис прячется за спиной Карлетт. — Ты не говорила, что твой знакомый — эрданец, — шипит ведьма, скашивая взгляд на Фану.       Та фыркает, замечая, как Карлетт сжимает ладонь на эфесе меча, и наблюдая исподлобья за мягкой, но уверенной поступью эрданца. — Я практически ничего вам про него не говорила, — отвечает блондинка. — Боишься слухов про злых, кровожадных жителей Эрданского леса?       Карлетт не отвечает, хмурясь на издевательскую ухмылку Фаны. Эрданец в это время подходит совсем близко. Он смотрит только на Фану, не замечая рядом стоящих девушек. Неестественно яркие зелёные глаза с овальным зрачком обводят тонкую фигуру взглядом. Пухлые губы изгибаются в улыбке. Фана делает шаг назад, но не успевает ускользнуть из цепких объятий. Белая коса начинает кружиться в воздухе под счастливый мужской смех. — Лубов, лубов! Лубов! — голос эрданца звонкий, с лёгкой хрипотцой. Он говорит чётко и громко, слегка заглатывая гласные. — Прекрати! Поставь меня место! — кричит Фана, сопротивляясь крепким объятьям.       Эрданец ставит её на место, тут же тянясь губами для поцелуя, но встречает преграду в виде раскрытой ладони. Блондинка раздражённо вздыхает, отходит на шаг, поправляя сбившуюся одежду. Карлетт замечает, как от этих действий ложится тень на лицо эрданца, но он быстро смахивает её, вновь натягивая лучезарную улыбку. — Позвольте представить, — начинает Фана, разворачиваясь к ведьме и фамильяру. — Бэзаут. Ваш проводник по Эрданскому лесу. Бэзаут, это Карлетт и Эмрис.       Бэзаут два раза стучит ладонью по груди, а затем поднимает в сторону кулак и кивает. Всё его лицо усыпано веснушками, а глаза цвета сочной зелени смотрят заинтересованно. Карлетт кивает в ответ и, внимательно осмотрев их нового знакомого, понимает, что ему не более двадцати лет. — И твой? — с намёком спрашивает Карлетт, дёргая серёжку и переводя взгляд на Фану. — Просто знакомый, — уводя глаза, отвечает та.       Взор ведьмы цепляется за то, как дрожит улыбка Бэзаута на этих словах. Она спрашивает, переводя тему разговора: — Бэзаут, как хорошо ты говоришь на общепринятом?       Эрданец чуть хмурится, обводит глазами круг, а затем отвечает: — Понимать. Говорить — нет, — и радостно улыбается, поворачиваясь к Фане. — Он хорошо понимает общепринятый, но говорить на нём практически не может. Только отдельные слова, — поясняет та.       Карлетт снова кивает и подходит к Фане. — Ну что ж, думаю, настало время прощаться, — говорит ведьма, протягивая руку для рукопожатия. — Спасибо, что помогла нам. Я теперь у тебя в долгу. Было приятно с тобой познакомиться. — Ты всегда прощаешься так уныло? — тонкие губы искривляются в усмешке. — Кто знает, как повернётся судьба, ведьмочка. Может, мы ещё встретимся.       Фана подмигивает. Ведьма коротко улыбается, сжимая чужую ладонь. Фана ловко вскакивает на коня, кивает Эмрис и, бросая короткий взгляд на Бэзаута, лёгкой рысью скрывается за горизонтом. Карлетт провожает её взглядом. Что-то тяжёлое, камнем висевшее в грудной клетке ещё с трактира в Иршине, растворяется, оставляя после себя лишь гнилостное чувство незавершённости. Девушка закидывает походную сумку на плечо, отгоняя неприятное чувство и ощущая, как надежда заполняет лёгкие. Мысль о том, что они прошли уже полпути, окрыляет. — Ну, Бэзаут, веди, — оборачивается ведьма к эрданцу.       Тот улыбается, кивает, поворачиваясь в сторону леса, и, махнув девушкам рукой, скрывается в зелёной чаще. Закатное солнце опаляет верхушки деревьев, чуть покачивающихся от вечернего ветра. Со стороны леса раздаётся тихая певчая песнь, и запах мокрого мха горьковато-солёным привкусом остаётся на языке. Карлетт переступает кромку леса, затаив дыхание. Сердце пульсирует в висках. Карлетт закусывает губу, осторожно ступая по высокой траве. Чем дальше Бэзаут заводит девушек в чащу леса, тем ниже склоняются ветви деревьев. Становится темнее, закатные лучи скрываются за переплетением листьев и стеблей. Трава заменяется на густой зелёный папоротник. Пение птиц становится громче, когда впереди между стволами деревьев начинает дребезжать свет. Бэзаут ускоряет шаг. Деревья расступаются, являя взору небольшую поляну. Слыша за спиной восторженный вздох Эмрис, Карлетт чувствует, как от красоты перехватывает дыхание. Залитая оранжевым светом закатного солнца небольшая поляна скрыта под зелёным лиственным сводом и поделена надвое тонким извилистым ручейком. Берег его усеян светящимися разноцветными цветами. На тонких волнистых ножках, похожие на маленькие лилии, с длинными светящимися тычинками, они колышутся, как осиновый листок, роняя в воздух разноцветную пыльцу. Воздух наполнен сладким, чуть приторным запахом, который сразу проникает в лёгкие, оставляя на языке вкус земляники. Карлетт осторожно делает шаг вперёд, боясь разрушить прекрасное видение перед своими глазами. Рядом пролетает бабочка. Размером с ладонь, с полностью прозрачными крыльями. Длинные усики заканчиваются круглыми белыми пёрышками. Бабочка садится на увитую лианой толстую ветку, спугнув притаившегося в листве зверька. Маленький, с огромными ушами и длинным хвостом со светящейся кисточкой на конце. Он быстрыми, широкими прыжками преодолевает длинную ветку и перескакивает на соседнюю, спрятавшись в гуще листьев. Карлетт провожает его взглядом и подходит ближе к ручью. Прозрачная вода в янтарных лучах переливается жёлтым и розовым. Дно выстлано мелкой галькой, по которой неспешно передвигаются странного вида существа. Маленькие, будто сотканные из десятков прозрачных пузырей, они поочерёдно вспыхивают то голубым, то красным, то фиолетовым. Эмрис с тихим восхищённым писком садится на корточки около ручья, окуная ладонь в воду. В воде от пальцев расходятся тысячи искр, окрашивая её в золотой цвет. — Идти, — раздаётся голос Бэзаута за спиной. — Успеть, полночь. Святыня. — Что за святыня? — спрашивает Карлетт, чувствуя, как першение снова сдавливает горло.       Девушка кашляет, мажа руку кровью. Виски пронзает болью, из-за чего Карлетт жмурится. Эмрис кладёт ей ладонь на плечо, пуская волну магии по телу, и боль медленно, неохотно уходит, оставляя после себя неприятную тяжесть в груди. Бэзаут смотрит на произошедшую перед ним сцену нахмурившись и не отвечает на поставленный вопрос Кидая взгляд на стремительно темнеющее небо, он скрывается в листьях папоротника. Карлетт дёргает Эмрис за плечо и идёт вслед за эрданцем. Темнеет быстро. Лучи закатного солнца перестают окрашивать деревья золотым, уходя за горизонт, но лес не теряет своих красок. Он будто заново оживает. Большие, похожие на свернувшегося ежа бутоны, торчащие из-под листьев папоротника, слепят глаза ярким зелёным цветом. На стволах деревьев, мерцая усиками, ползают сороконожки. Карлетт и Эмрис нагоняют Бэзаута около большой, раскидистой ивы. Длинные повисшие ветви с нежными лиловыми продолговатыми листьями касаются гладкой поверхности реки. От воды расходится густой туман, окутывая землю плотной пеленой. Бэзаут кладёт ладонь на ствол дерева, поглаживая шершавую кору. — Ди́тто ац, — шепчет эрданец на незнакомом Карлетт языке.       За спиной слышится хруст веток. Эмрис издаёт задушенный вскрик, цепляясь тонкими пальцами в предплечье ведьмы. Бэзаут оборачивается на звук, перехватывая копьё и становясь в стойку. Прижимает палец к губам, кивая девушкам, и осторожно проходит вперёд, туда, где шуршат листья папоротника. Наблюдая за тем, как Бэзаут заносит копьё, Карлетт заводит Эмрис себе за спину, привычным жестом кладя руку на рукоять меча. Папоротник опять колышется, и из высокой травы появляется большая вытянутая голова, покрытая мхом, с двумя толстыми наростами там, где по идее должен быть нос. На концах наростов цветут бутоны розовых орхидей. Вокруг бутонов летают странные маленькие птички. Ярко-синее оперение переходит в спокойную серую шёрстку на крохотных заячьих лапках. Птицы длинными чёрными клювиками зарываются в бутоны орхидей, а затем приземляются на покрытую мхом спину существа. Само существо лениво жуёт траву, медленно моргая красными глазами. Бэзаурт опускает занесённое копьё и с улыбкой поглаживает животное по морде. То отзывается на ласку тихим грудным мычанием. — Ру́гулоз, — говорит эрданец улыбаясь. — Нет опасность.       Он поглаживает животное за ухом и отходит, когда что-то сбивает его с ног, валя на мокрую от тумана траву и усаживаясь сверху. Эмрис кричит. Карлетт вытаскивает меч из ножен, но Бэзаут выставляет вперёд ладонь, выкрикивая: — Нет! Сестра!       Карлетт недоумённо хмурится и, не выпуская меч из рук, подходит ближе. Туман расступается, и ведьма видит девушку, сидящую на животе эрданца и прижимающую нож к его шее. — Гот о́фмат и́зимбэт. Гот лу́бат из ур Дитто ац! И́цегот ламан! Эу доф мо́моат, эр сви́ат того! — кричит девушка. — Гот зуцуат го́тор сэ́лобэрит. Го́то ва́суат! — Тало, — мягко произносит Бэзаут, гладя девушку по руке. — Бу́говрэ ото. Аф мэ́оват ил. Руц та́ут в ис го́тгофат.       Карлетт не понимает, о чём они говорят. Бэзаут что-то ещё шепчет девушке, ласково поглаживая по тёмно-зелёным, почти чёрным волосам. Плечи той медленно расслабляются. Она вся обмякает, убирая нож от горла брата, и встаёт, кидая озлобленный взгляд на ведьму и фамильяра. Карлетт осматривает эрданку. Юная, не старше Эмрис, с узкими тёмно-коричневыми глазами, округлыми чертами лица, она походит на своего брата только жёлтыми узорами на светло-зелёной коже. Грудь стянута тугой повязкой. Кисти рук украшает с десяток плетёных браслетов. Она смотрит презрительно, плотно сжав губы и сложив руки на груди. Бэзаут встаёт с земли, отряхиваясь. — Сестра Тало, — указывает он на девушку. — Тало, э́ризэм.       Девушка фыркает и, взмахнув волосами, отходит к иве, садясь у самых корней. Бэзаут вздыхает, качая головой. Карлетт похлопывает его по плечу и спрашивает: — Зачем ты привёл нас сюда?       Эрданец отвечает не сразу. Он вглядывается ведьме в глаза, а затем улыбается: — Святыня проверит, — Бэзаут прикладывает руку к груди, — что здесь. — Что он имеет в виду? — спрашивает Эмрис, хмуря тонкие брови.       Она подходит ближе, опасливо скашивая взгляд на сидящую в облаке тумана Тало. — Скорее всего что-то вроде магического пропускного пункта, — отвечает Карлетт. — Древо проверит на наши намерения и решит, пропускать нас дальше или нет. Эрданец кивает. Эмрис, кусая губу, переводит взгляд с ведьмы на парня и обратно. — А если наши души окажутся недостаточно чисты? — спрашивает фамильяр. — Навсегда остаться лес, — отвечает Бэзаут.       Слышится, как Эмрис гулко сглатывает. Туман над рекой начинает сгущаться, превращаясь в плотное белое покрывало. Песни ночного леса умолкают. Ива плачет листьями, сбрасывая фиолетовую пыльцу на стоящих под ней людей. Сонливость накатывает внезапно. Веки тяжелеют. Карлетт видит, как Эмрис широко зевает. Её ноги подкашиваются, и она падает в объятья Талы. Карлетт тянется к своему фамильяру, но тело тяжелеет, сознание затуманивается. Чьи-то сильные руки подхватывают ведьму, когда она проваливается в мир сновидений.