***
Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит: — Вы проснулись, — Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. — Церемония закончилась. Карлетт кивает безжизненно, немигающим взглядом смотря в одну точку. Пятнышко на одеяле кажется безумно интересным и отвлекает от нового приступа слёз. — Кто? Кто это сделал? Зачем, — шепчет Карлетт, упираясь лбом в колени. Эмрис смотрит на неё, закусив губу, затем переводит неуверенный взгляд на конверт у себя в руках. Выдыхает и протягивает его ведьме. — Моя Шерон, возьмите. — Что это? — спрашивает Карлетт, забирая конверт. На нём личная печать Мароны и девушка сразу понимает, что находится внутри. В животе всё сворачивается в комок. Пальцы трясутся, когда Карлетт вскрывает письмо. «Привет, Летти, Раз ты читаешь это письмо, значит предсказание ведьминого сна уже сбылось. Прости, что не рассказала сразу. Я правда хотела, но представив, как ты будешь переживать, язык не повернулся рассказать. Я знаю, что поступила эгоистично. Ты имела право знать, что мне приснился ведьмин сон. Надеюсь ты простишь меня за эту ложь. Не вини себя в случившимся и не плачь. Ты бы в любом случае не смогла изменить судьбу. У меня была замечательная жизнь и мне не о чем сожалеть. Я благодарю Богиню, что она позволила мне встретить тебя. Живи счастливо моя любимая подруга. Моя сестра. Я люблю тебя, Летти, и буду любить всегда. Прощай.» Слёзы ручьём текут по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает письмо в ладонях. Бумага рвётся и ногти оставляют на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Карлетт мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе. Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам. — Виновата… виновата, виновата! — всхлипывая, бормочет словно заклинание Карлетт. — Я так виновата. — Вы ни при чём, Моя Шерон, — успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. — Вы не могли знать… — Но я догадывалась! — надрывно плачет Карлетт. — Тогда, я должна была тогда догадаться! Она, она так странно себя вела, так странно. Надо было убедить её рассказать. Почему, почему я этого не сделала? Ведьма говорит прерывисто, глотая слова. Не переставая всхлипывать, Карлетт выпутывается из объятий Эмрис и безвольной куклой падает на подушку. Сжатое в руке письмо они прижимает к груди. — Где мой муж? — спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях. — Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, — отвечает фамильяр. — Что? — недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. — В смысле? Что произошло, пока я спала, Эмрис? — Эм, пока вы спали, м, в вещах господина Тиндаля был найден клинок. — И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь! — Этот клинок… он был окровавлен, Моя Шерон. — Богиня, только не это, — выдыхает Карлетт. Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает: — Что они сделали? — Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью госпожи Дамкер. К тому же стража подтвердила, что господин Тиндаль заходил ночью в комнату госпожи. Сейчас он сидит под стражей до приезда градэнов. Будет суд. Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой. — Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! — Карлетт кричит, обнимая себя за плечи. Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.***
Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате. — Как твоё самочувствие? — спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь. — Я… — Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я не знаю. Говорить о себе совершенно не хочется, поэтому девушка спрашивает: — Как мадам Дамкер? — Плохо. Похороны стали последней каплей. Она не выходит из комнаты, прикована к кровати. Телей не отходит от неё ни на шаг. Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом. — Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, — чеканит женщина. Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам. — Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, — хмурится она. — Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать. Это простое соблюдение правил. — Но что-то ты же можешь сделать? — спрашивает Карлетт. — Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места. Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать. — На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах! — Следи за языком! — прикрикивает на дочь Верховная Жрица. — Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды. — Ты говорила бы также, если подобное произошло бы с отцом? — шепчет Карлетт. Напряжённые плечи Дионы уставши опускаются. Она смотрит на дочь, сжавшуюся и кажущуюся такой маленькой посреди просторной комнаты. — Иди сюда, — мягче говорит женщина и разводит руки для объятий. Карлетт ныряет в них, зарываясь носом в материнское плечо и чувствуя на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят волосы, прижимая ближе к себе. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, пытаясь сдержать их. — Т-ш-ш, тише, — шепчет Диона. — Всё будет хорошо, милая. Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.***
Повернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь открывается с неприятным скрипом. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает своей тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны. — Она так боялась всех подвести, — говорит фамильяр, когда Карлетт садится рядом. Его волосы нежно-розовыми волнами обрамляют лицо. — Не могу в это поверить. Я просто… Он зажмуривается и отворачивается, пытаясь скрыть слёзы. Карлетт знает, что фамильяр испытывал к Мароне чувства, далёкие от тех, которые может себе позволить его статус. Диваль родился в семье обычной кухарки и портного, которые работали при дворце. И он не стал бы фамильяром Мароны, если бы маленькая ведьмочка сама не выбрала его на праздновании своего четырнадцатилетия. Карлетт наблюдает за тем, как парень мягко оглаживает большим пальцем портрет возлюбленной. — Ты уже слышал? — спрашивает девушка. — Да, — отвечает Диваль. Тусклость его голоса пугает ведьму. — Я не верю в это. Господин Тиндаль — благородный и добрый маг. Нет ему резона убивать мою леди. Чтобы посадить вас на место Верховной Жрицы? Не сочтите за грубость, но это чушь несусветная. Ведь все в Акрате знают, как вы относитесь к идее быть преемницей своей матери. Карлетт остаётся лишь согласно кивать на слова фамильяра. — Я обещаю тебе, Диваль, мы найдём настоящего убийцу Мароны. Парень переводит взгляд на ведьму. Чёрные, узкие, похожие на треугольники глаза затапливает печаль и горе утраты. Он смотрит снисходительно-тёплым взглядом, как умудрённый опытом старец на только начавшего свой путь юнца. — Для этого должно случиться чудо, Моя Шерон. Карлетт не отвечает, взглядом упираясь в картину, висящую на соседней стене. На ней в окружении густого зимнего леса открывается красивый вид на ледяное озеро. Выйдя из покоев фамильяра, Карлетт спускается по лестнице, держа путь в восточное крыло. Стены дворца давят со всех сторон, а ведьмы и ведьмаги с портретов провожают Карлетт полным жалости взором. Она кидает на них беглый взгляд, не снижая скорости. Ковровое покрытие заглушает стук каблуков. Холодный ветер забирается под платье. Карлетт плотнее кутается в тонкий платок. Восточное крыло — закрытая, заброшенная часть дворца, так и не восстановленная после войны. Стены её пропитаны сыростью и запахом пыли. Быстрым шагом девушка преодолевает длинную, плохо освещённую винтовую лестницу, останавливаясь около двух охранников. Один из них, тот, что повыше, с круглым лицом и приплюснутым носом, который делает его похожим на кабана, бросает на ведьму короткий взгляд и молча отворяет обитую железом дверь. В комнате пахнет гнилостью и камнем. Источниками света служат окно башни и одинокая свеча на комоде. — Карлетт? — Алкей встаёт с кровати, убирая книгу в сторону. Жёлтые глаза светятся беспокойством. — Почему ты здесь? Что-то случилось? — Я хотела тебя увидеть, — отвечает ведьма, прижимаясь щекой к протянутой ладони. — Малышка… — Скажи, что это неправда, Алкей, — просит Карлетт, заглядывая мужу в глаза. — Это не может быть правдой. Я не могу потерять ещё и тебя. Маг притягивает девушку к себе так, чтобы она упёрлась лбом в широкую грудь — Не потеряешь. Всё будет хорошо, обещаю, — маг, как всегда, старается мыслить позитивно. — Мы что-нибудь придумаем. Карлетт шмыгает носом и обнимает мужа. Алкей гладит её по волосам, положив подбородок на чужую макушку. — Кто мог это сделать? Охрана… — бормочет Карлетт, вновь начиная плакать. — Они ведь солгали? Ты же не заходил в комнату Мароны. — Конечно нет, — уверенно говорит Алкей. — Зачем кому-то это понадобилось? Почему она ничего не сказал? — Что она должна была сказать? Карлетт пересказывает мужу содержание письма. Первое время Алкей напряжённо молчит. На его лице неверие сменяется злостью и растерянностью. Затем он глубоко вздыхает и заглядывает Карлетт в глаза. — Ты не виновата в смерти Мароны. Скрыть правду было её решением. Даже если бы Марона всё рассказала, мы ничего не смогли бы сделать. Не случись это тогда, случилось бы позже. От проклятия ведьминого сна не убежать. Марона понимала это и не хотела, чтобы ты волновалась о неизбежном. Головой Карлетт понимает, что муж прав, но сердце протестует. Чувство вины давит на плечи, ослабевшие ноги перестают держать, и девушка упирается лбом в грудь мага, пытаясь удержать равновесие. Алкей садится на кровать, устраивая любимую на коленях. — Они ведь не сделают этого, да? — с надеждой спрашивает Карлетт. — Градэны ведь не настолько глупы, чтобы казнить тебя на основании косвенной улики и лжесвидетельств? Твоя смерть может развязать войну с Ихт-Караем. — Никто не знает, что творится в головах у градэнов. Их решения редко поддаются логике и здравому смыслу, но я надеюсь, они будут благоразумны в своём приговоре. Маг одаривает любимую нежным взглядом и, взяв в ладонь её пальцы, мягко целует, вдыхая запах кожи. Жёлтые глаза светятся заботой. — Мы что-нибудь придумаем, — повторяет Алкей. Дверь отворяется внезапно, оповещая о себе скрипом несмазанных петель. В проёме появляется начальник охраны, коренастый седой маг с залысинами на висках — мистер Мадвест. — Градэны прибыли, господин Тиндаль, — предупреждающе стукнув большим пальцем по циферблату карманных часов, говорит он. — Суд скоро начнётся. Из-за его спины появляются двое стражников. В руках одного из них магические кандалы. — Это обязательно? — спрашивает Карлетт, наблюдая за тем, как сковывают цепями руки мужа. — К сожалению, это необходимость, госпожа Тиндаль, — отвечает начальник охраны. Алкея выводят из комнаты, чуть подталкивая в спину. Карлетт выходит следом. Они спускаются на первый этаж. Стража распахивает перед ними позолоченные двери Зала Совета. В просторном, светлом помещении шесть колонн из белого камня удерживают высокий расписной потолок. Посреди зала за большим круглым столом сидят двенадцать градэнов — члены Совета. Верховная Жрица восседает на троне в самом конце зала. Карлетт подходит к матери, вставая от неё по левую руку. Диона окидывает её внимательным взглядом и кивает сама себе. Её голос звонким эхом отходит от стен: — Приветствую всех собравшихся в этом зале. Причина, что свела нас всех сегодня, печальна. Несколько дней назад была убита высокопоставленная ведьма, моя преемница. Марона из рода Дамкер. Сегодня мы собрались, чтобы судить подозреваемого в убийстве, Алкея Тиндаля, мага, шерона Ихт-Карая. Все взгляды устремляются на Алкея, на что он лишь дёргает плечом. Цепь кандалов тихо звякает. — Состав Ковена неполон, — тихо говорит градэн Оми. Узкие глаза, лишённые ресниц, осматривают зал беглым взглядом. — Разве имеем мы право начинать суд без присутствия Оракула? — Нашла кого ждать, Рена. Мы все быстрее подохнем, чем дождёмся, пока этот мальчишка вылезет из своего храма, — кряхтит со своего места градэн Фливи. — Следи за языком, Квинтий, — осаждает ведьмага градэн Лайтлил. — Богине могут не понравиться твои слова. Сморщенное острое лицо с крючковатым носом искажается в обиженной гримасе. Старик в оскорблённом жесте запахивает края мантии. — И всё же градэн Фливи прав, — кивает ведьма. Из аккуратно собранной причёски выбивается несколько кудрявых рыжих прядей, закрывая ярко-зелёные глаза. Ведьма убирает их лёгким движением кисти. — Священный закон приписывает немедленную казнь любому, кто посмеет навредить Верховной Жрице или её приближённым. Ждать, пока Оракул удостоит нас своим присутствием, мы не можем. Улики собраны, свидетели имеются, убийца найден. Всё предельно ясно. Предлагаю заканчивать это ненужное собрание и приступать к подготовке казни через лишение магических сил. — Постойте! — Карлетт выходит вперёд. Пальцы, сжимающие ткань платья, подрагивают от напряжения. Она смотрит на членов Совета перед собой неверящим взглядом. — Неужели вы собираетесь казнить моего мужа на основании косвенных улик и свидетелей, что могли быть подкуплены? Не разобравшись? Даже не дав ему права слова? Градэн Энсес раздражённо вздыхает и закатывает глаза. — Право слова? Что же он нам, интересно, скажет? Что кто-то взял фамильный клинок твоего мужа, убил будущую Верховную жрицу и вернул оружие обратно? — говорит она, поднимаясь со своего места. — Это даже звучит смешно. На клинке не было найдено ни чьих следов, кроме магических отпечатков шерона. И ты считаешь эту улику косвенной? Хотя раз ты настаиваешь, давайте выслушаем оправдания юнца. Из всех градэнов, Полидора Энсес отличалась особенной неприязнью к магам. Она поворачивается в сторону Алкея. Красивое лицо перекашивается презрительной ухмылкой. Маг на пренебрежительный взгляд лишь широко улыбается и делает лёгкий поклон головой. — Кто угодно мог воспользоваться этим клинком, — говорит Алкей. — Всё своё оружие я храню в общей оружейной. Меня запросто могли подставить. — Хочешь сказать, что ты, шерон Ихт-Карая, настолько глуп, что оставил ценность своего рода без присмотра? — издевательски усмехается градэн Кантинций, высокий, темнокожий и очень красивый ведьмаг с яркими голубыми глазами. — Хочу сказать, что я достаточно умён, чтобы не оставлять следов, — зеркаля усмешку, отвечает Алкей. — Неужели мы только что услышали чистосердечное признание? — Видимо вам стоит прочистить уши. — Ах ты, несносный мальчишка! — Уважаемые собравшиеся! — прерывает назревающую перебранку Верховная Жрица. — Давайте мы будем уважать друг друга хотя бы на время суда. Градэны притихают. Алкей, отвечая на вопросы, рассказывает, что в момент убийства Мароны он находился на тренировочном плацу, отрабатывая свои навыки фехтования. Его слова также подтверждает один из стражников, после чего по залу проносится возмущённо-удивлённый шёпот. — Показания свидетелей отличаются, — безэмоционально произносит градэн Гекуба Ауман. — Предлагаю не учитывать их в ходе суда, для принятия справедливого вердикта. Градэн Энсес громко скрипит зубами, но согласно кивает. — Орудие убийство было выковано ещё во времена войн между ведьмами и магами. На стали выгравированы специальные, сдерживающие магическую энергию, руны. Любая рана от такого клинка лишает ведьму сил до своего полного заживления. Мистер Тиндаль, знал ли ты об этих свойствах своего клинка? — спрашивает градэн Оми. Алкей кивает. — Хах! Ну что ж, я думаю, больше нет смысла нас задерживать, — говорит градэн Лайтлил. — Орудие убийства найдено, мотив ясен, а свидетеля видимо подкупили. Считаю нужным заканчивать этот, лишь отнимающий время, суд. — О каком мотиве вы говорите? — недоумевает Карлетт. — У Алкея не было никакого мотива убивать Марону! Если вы хотите соблюсти священный закон и казнить виновного в смерти Мароны, то найдите настоящего преступника! — Поменьше дерзости в голосе, девчонка, — шипит градэн Фливи. — Мы тебе не поисковые собаки. Глаза мужчины вспыхивают опасным красным свечением, от которого у Карлетт по спине бегут мурашки. — Уверена, что мотива не было? — дёргает бровью градэн Энсес. — Разве упустит молодой амбициозный шерон посадить на трон Акрата свою жену? Ты и сама прекрасно знаешь, что после Мароны была первой в списке преемников Верховной Жрицы. — И я же отказалась от этого места, — горячо отвечает Карлетт. — Время идёт — мнения меняются, — хмыкает в ответ женщина. Карлетт давится возмущением. Она бросает взгляд на матушку, но Диона игнорируя взгляд дочери, сосредоточенно осматривает состав Совета. — Пожалуй, в этом вопросе я соглашусь с молодой госпожой Тиндаль, — неожиданно произносит до этого молчавший градэн Тит Элей. Голос его сух и безжизненен, а слепые белые глаза смотрят сквозь Карлетт. — Боюсь, Филея, ты судишь слишком предвзято. — Что ты такое несёшь, Тит? — возмущённо спрашивает женщина. — Хочешь сказать, что веришь их глупым отмазкам? — Я бы не назвал их глупыми, — качает головой мужчина, — просто в этой истории слишком много несостыковок. — Ха, — чёрные кудри градэн Энсес подпрыгиваю вслед недовольному движению её головы. — Давайте проведём голосование. Кто за то, чтобы соблюсти священный закон и казнить Алкея Тиндаля? — Градэн Энсес! — вступает в разговор Верховная Жрица. — При всём моём уважении, это какое-то ребячество. — Помолчи, Диона, — грубо обрубает попытку Полидора. — Мы решали так вопросы ещё в те времена, когда кровавая магия не была под запретом. Верховная Жрица притихает, сжав губы в тонкую полоску. Одна за другим вверх поднимаются руки градэнов. Четыре, пять, шесть. Ровно половина. Градэн Энсес недовольно цокает. — А теперь поднимите руку те, кто хочет пойти против священного закона, воспротивится воле Богини и сохранить жизнь этому магу. Вверх уверенно поднимаются три руки. Градэны Оми и Жюлиа решают сохранить нейтралитет. Полидора побеждённо улыбается. — Что ж, я думаю результат голосования ясен всем. — Уважаемые градэны, — обращается Верховная Жрица к Совету, — подумайте о последствиях. Убив шерона, вы спровоцируете войну между Акратом и Ихт-Караем. Неужели вы так просто это допустите? — Если исполнение священного закона приведёт к войне, значит, на то воля Богини, — раздаётся голос градэна Оми. Остальные члены Совета кивают и поддерживающе шумят. Негодование растёт в груди снежным комом. Карлетт смотрит на матушку. Та отвечает ей тяжёлым, измученным взглядом. Её синяки под глазами ярко контрастируют с бордовой тканью платья. — Раз мы всё решили, — голос Филеи Лайтлил разносится по залу, — то собрание Ковена окончено. Казнь Алкея Тиндаля состоится завтра в полдень. Градэны медленно встают со своих мест. С важным видом поправляют мантии, стряхивая невидимую пыль с грубой тёмно-красной ткани, и один за другим начинают выходить из зала. Безысходность затапливает Карлетт с головой. Краем глаза девушка замечает нежную улыбку Алкея, которого под охраной провожают к выходу. События последних дней пролетают перед глазами: пикник, танцы с мадам Дамкер, сон Мароны, её смерть, церемония передачи тела, разговор с матерью. Несправедливость кричит в голове: «Почему? Почему они не хотят услышать правду?!». «Было бы у меня карманное озеро Правды, жизнь стала бы гораздо легче», — произносит Марона в мыслях Карлетт. И тут же перед глазами возникает картина, висящая в комнате Диваля. — Подождите! — внезапная мысль, глупая, безрассудная и по-детски наивная, настигает Карлетт внезапно. — Подождите! Члены Совета останавливаются. Полидора Энсес снова раздражённо вздыхает и складывает руки на груди. — Чего тебе ещё надо, девчонка? — спрашивает старая ведьма. — Я прошу Совет отложить казнь на неопределённое время, — говорит Карлетт. Сердце бьётся в груди как бешеное, и Карлетт просто надеется, что её план сработает. — До того момента, пока я не найду настоящего убийцу Мароны. Градэны обводят её взглядом с головы до ног, а затем разражаются смехом. Остановившийся в дверях Алкей смотрит с вопросом. — Смешна, — улыбается Данкан Кантиций. Он выходит вперёд и склоняется к Карлетт. — И как же ты собираешься это сделать? Несмотря на всю внешнюю красоту, магия ведьмага дрожит от самоуверенности и надменности. Карлетт чувствует её колючие волны кожей, и по спине ползут мурашки от неприятных ощущений. — Озеро Правды, — говорит девушка тихим осипшим голосом. Из глотки градэна вырывается смешок. — Я не ослышался? Видимо, твой разум помутился от горя, — качает головой ведьмаг. — Если ты и впрямь собираешься искать ответы в мифической луже. — Не будь так груб, Данкан. Юная ведьма преисполнена надеждой и верой. Такое стремление поддержать необходимо, — подходит ближе градэн Жюлиа. Мягкий овал лица украшается улыбкой. От волнистых белокурых волос исходит тонкий аромат земляничного чая. — Итак, дочь Верховной Жрицы, в чём заключается суть твоей мысли? Отец Карлетт любил повторять, что самая абсурдная идея может оказаться самой действенной. Девушке всегда казалось это глупостью. Привыкшая руководствоваться логикой и трезвым рассудком, фильтровать все лишние мысли, Карлетт была уверена в каждом своём шаге и действии. Но сейчас, под ждущими взглядами двенадцати пар глаз, она понимает, что дикая идея, пришедшая ей на ум, является самой правильной и верной. Является её единственной надеждой. Девушка вбирает в грудь побольше воздуха и уверенно произносит: — Я понимаю, что высказанная мной мысль может показаться вам смешной, но и она не лишена доли разумности. Знаю, озеро Правды лишь легенда, но и легенде нужно откуда-то брать свои зачатки. Ведь если есть сказания о таком великом озере, значит, есть те, кто там побывал. Градэны переглядываются. Кто-то тихо фыркает и закатывает глаза, другие недовольно поджимают губы. — Доля истины есть в твоих словах, — произносит градэн Эдон. — Легенда об озере стара как сам мир. Желание людей знать правду не иссякало никогда. Ты права, дитя, озеро существует, но все, кто знал к нему дорогу, давно уже не в этом мире. — И всё же шанс есть, — упрямо кивает Карлетт. — Позвольте мне отправиться на поиски. Эгерия Эдон вздыхает и переводит взгляд на градэн Энсес. Та, сморщив тонкий нос, встаёт перед Карлетт, смотря на девушку сверху вниз, и говорит: — Месяц. Если за этот срок ты не найдёшь озеро и не выдашь нам преступника, твой муж будет казнён. Её слова обдают холодом. Карлетт кивает. — Милое дитя, — градэн Жюлиа кладёт ладонь девушке на плечо. — Позволь дать тебе совет. Самые ценную информацию обычно хранят подальше от лишних глаз. Особенно, если информация эта способна навредить. Мужчина улыбается и, похлопав Карлетт по плечу, уходит. Наблюдая за удаляющимися спинами градэнов, чувствуя переполняющую её решимость.***
Массивный фолиант падает на стол, поднимая в воздух облачко пыли. Эта часть дворцовой библиотеки давно не видела заботливых рук горничной. Запретные книги, пожелтевшие от времени свитки и трухлявые пергаменты, лежат, забытые, на дальних полках. Карлетт смахивает с книги толстый слой пыли, разглядывая обитую металлом обложку. — Апчхи! — Эмрис потирает свербящий нос. — Почему здесь так неубрано? — После окончания войны и захвата дворца в этот павильон были складированы все вещи, связанные с кровавой магией. Рукописи, свитки, книги, магические предметы и атрибуты для ритуалов. Павильон закрыли, а матушка запретила кому-либо приближаться к нему, — отвечает ведьма, перелистывая жёлтые страницы. — Считай, мы нарушаем приказ Верховной Жрицы. Эмрис пугливо ойкает. — Не волнуйся, — улыбается Карлетт. — Я получила разрешение от матушки находиться тут. — Вы считаете, в одной из этих книг есть информация об озере Правды? — Градэн Жулиа не стал бы намекать на это место просто так. Должно быть хоть что-то, — Карлетт закрывает книгу и придвигает к себе несколько свитков. — Этим рукописям сотни лет. В одной из них точно найдётся упоминание об озере. Затхлый, пыльный воздух проникает в лёгкие, заставляя девушку закашляться. Карлетт убирает свитки в сторону и, взяв подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, идёт в сторону покрытых паутиной стеллажей. — Моя Шерон, — начинает Эмрис осторожно. — Что будет, если вы не найдёте путь к озеру? Или не успеете дойти? Карлетт останавливается, занеся руку над книгой в красной кожаной обложке. От подрагивающего пламени свечи на лицо падают тени. — Я не хочу об этом думать, Эмрис, — тихий бесцветный голос кажется оглушающим в тишине закрытой библиотеки. Фамильяр кивает. Карлетт ставит подсвечник на полку и достаёт фолиант. На красной коже чёрным выбита надпись на старолеурдинском. Книга хрустит, когда ведьма открывает её на первой странице в надежде найти полезную информацию. Приписка в уголке страницы, написанная, к удивлению Карлетт, на древнем ведьмовском языке, гласит: «Ища правду, будь готов ко лжи». Ведьма хмурится и перелистывает слипшиеся от времени страницы. Кривые буквы иностранного алфавита сливаются в непонятную для Карлетт кашу. Как бы ни была ведьма языковедчески подкована, старолеурдинский ею не изучался. Карлетт переворачивает очередную страницу, но на месте текста криво вырезанный прямоугольник внутри которого лежит продолговатая деревянная шкатулка. Карлетт удивлённо моргает. Она вытаскивает шкатулку, убрав фолиант в сторону. Деревянная поверхность неестественно гладкая и холодная, а сама шкатулка лёгкая настолько будто сделана из бумаги. По бокам изделие украшено извитой резьбой. — Что это? — любопытствуя, заглядывает через плечо Эмрис. Карлетт пожимает плечами и щёлкает кованным замочком. Внутри пожелтевший, перевязанный бечёвкой конверт. Твёрдая пористая бумага неприятно шуршит между пальцев. На тёмно-бордовой, почти чёрной печати изображено дерево. Одна его сторона покрыта густой листвой, другая же, наоборот, лишена растительности. Карлетт аккуратно вскрывает конверт. От старой бумаги в стороны летят крошки пыли. — Что там? — спрашивает Эмрис. Карлетт достаёт сложенный несколько раз рваный листок. — Похоже на часть карты, — отвечает Карлетт, разглядывая рисунок на старом пергаменте. На стёршемся рисунке плохо угадываются очертания границ, рек и городов. Ведьма внимательнее вчитывается в названия. — Не могу понять, что за язык. Что-то среднее между старолеурдинским и древним ведьмовским. Карта какой это страны? — хмурится Карлетт. — Подожди, тут ещё что-то есть. Девушка достаёт из конверта письмо. В размытых чернилах с трудом различаются очертания букв, записанные кривоватым, дрожащим почерком. Карлетт зачитывает: «Дорогой мой друг, Надеюсь, ты благополучно добрался до родных земель. Выполняю условия нашего уговора и отправляю тебе твою часть карты. Свою половину я уже спрятал. И пусть мне претит мысль о том, что путь к озеру Правды должен быть забыт, я сдержу своё слово. Это было удивительное, незабываемое путешествие. Я благодарен святым Альдьере и Альбьору, что связали мою жизнь с тобой, пусть и на такой короткий срок. Был рад знать тебя. Твой верный друг, Лист». Карлетт дочитывает письмо, переводит с него взгляд на карту и обратно, снова, а затем поднимает его на Эмрис. Понимание приходит не сразу, и ведьма перечитывает текст письма ещё несколько раз вместе с этим пробегаясь глазами по куску карты. У Эмрис, быстро прочитавшей текст письма через плечо Карлетт, в глазах загорается радость. — Вы смогли? Моя Шерон, вы смогли найти путь к озеру! — Не спеши, — качает головой ведьма. — Это лишь часть карты, и неизвестно, где находится вторая. Тот, кто написал это письмо, навряд ли ещё жив. — Но ведь это лучше, чем ничего, правда? — улыбается Эмрис. Карлетт копирует её улыбку и согласно кивает. Девушки выходят из библиотеки и расходятся по своим комнатам. Спальня ведьмы залита солнечным светом. Красивым бликом мерцает тёмное стекло винной бутылки. Карлетт откупоривает пробку, делает глоток и садится за письменный стол, зажигая свечу. Вертит в руках письмо, перечитывает ещё раз. — Святые Альдьера и Альбьор, — хмурится девушка. — Хм, Леурдин? Но какой из? Карлетт берёт в руки карту. Шершавая поверхность неприятно колет подушечки пальцев. Ведьма крутит пергамент в руках, но не может найти ничего, что помогло бы продвинутся в поисках озера дальше. Делает ещё глоток. Неожиданно накатывает злость, подпитываемое отчаянием и горем. Огромным потоком захлёстывает с головой, выбивая слёзы из глаз. Карлетт хочется кричать. Она бранится, вскакивая и опрокидывая стул. Ногти скрежещут по столу, впиваясь в деревянное покрытие. Девушка взмахивает рукой. Поток магии, неконтролируемый, толчками выбрасываемый из тела, сносит книги и вазу с цветами. Хрупкий фарфор разлетается на осколки. Бутылка вина падает, заливая паркет алкоголем. Карлетт дрожит, царапая ногтями собственные руки. — Нет, нет, нет, нет. Нет! — яростно кричит ведьма. — Почему она? Почему?! Поток магии вырывается из девушки неуправляемым импульсом, сбивая стоящую на столе свечу. Та падает, задевая пламенем край карты. Старый пергамент быстро возгорается, привлекая внимание тут же пришедшей в себя Карлетт. — О, нет-нет-нет-нет-нет! — испуганно тараторит девушка, подбегая к карте и гася огонь. Внимательно осмотрев пергамент и поняв, что большая часть не пострадала, девушка облегчённо выдыхает. А затем её взгляд цепляется за левый нижний угол карты. Там, под светом солнечного луча, бьющего из окна, виден еле различимый водяной знак. Глаза ведьмы округляются, когда она понимает, что уже видела его раньше. Проверив свою находку ещё раз, Карлетт выбегает из комнаты. Постоянно кидая взгляд на карту, будто боясь, что она в любой момент может исчезнуть из рук, девушка добегает до родительских покоев. Мадам Лави сидит в любимом кресле под радужным светом витража, покручивая на пальце обручальное кольцо. — Матушка? — Карлетт подходит ближе, восстанавливая дыхание. — Что-то случилось, Карлетт? — Диона переводит на дочь уставший взгляд и слабо улыбается. Невооружённым глазом видно, как устала за эти несколько дней главная ведьма Акрата. — Мы нашли письмо и… карту, — Карлетт протягивает ведьме конверт. — Я думаю, она сможет привести нас к озеру Правды. — Вы думаете? — Верховная Жрица колко поднимает бровь, изучая текст на трухлявой бумаге. — Я… — Карлетт ёжится от холодного тона. — Неважно, — Диона тяжело выдыхает и начинает изучать рисунок на пергаменте. — Это лишь часть карты. И насколько ты уверена в её достоверности? Знаешь ли ты, сколько раньше было подделок? Каждый второй искал путь к озеру. Продажа карт стала выгодным бизнесом. Треклятые торгаши дурили простаков почём зря. — Уверена, что на подделки не ставили водяные знаки. Лави хмурится и всматривается в карту внимательнее. Глаза бегают по рисунку на бумаге, а затем останавливаются на нижнем левом его углу. Уголок губ Верховной Жрицы удовлетворённо ползёт вверх. — Ты права, дочь моя, — ведьма отдаёт карту девушке и лукаво улыбается. — Думаю, ты уже знаешь, где находится это место, я права? — Верно, матушка, — кивает Карлетт. — Когда собираешься выезжать? — Сегодня же.