Лето в Игл-лейк, округ Арустук, штат Мэн

      Понедельник, 17 июня. 9:45 утра       Знаете, что было на завтрак?! Смузи из яблока, шпината и сельдерея!! У меня даже нет сил это описать — от возмущения мне изменил мой писательский дар! Зеленое, жидкое, кислое… Как будто корову вырвало! И уж, конечно, мой старик сразу такой:       — Боже мой, Джина, это великолепно! Я БУКВАЛЬНО ЧУВСТВУЮ, как молодею с каждым глотком! — а сам подмигнул мне и показал под столом кулак.       Лицемерие! Цинизм! Популизм! Волюнтаризм (не знаю, что это, но звучит эффектно).       А еще было овсяное печенье и яйца пашот — ну, хотя бы печенье было ничего. И яйца я тоже съел. Но я все равно остался голодным и очень-очень сердитым! А потом Джина такая:       — Чарли, милый, какие у тебя планы на день? Пойдешь гулять?       А я ей:       — Придется! Может быть, хоть у Скуби Финчера пообедаю. Его мама здорово готовит джамбалайю, и не из травы, а из мяса! А то я БУКВАЛЬНО ЧУВСТВУЮ, как превращаюсь в кролика.       Джина промолчала, а мой старик пнул меня под столом ногой! А я в ответ посмотрел на него самым саркастичным своим взглядом (я тренировался). Тогда он говорит:       — Чарли, было бы здорово, если бы ты помог Джине с обедом, а? Заодно и приготовил бы что-нибудь на свой взыскательный вкус.       А я ему:       — Вообще-то, у меня каникулы!       А он мне (с нажимом):       — Чудесная пора! Самое время заняться домашними делами и помочь взрослым, да?       А я ему (тоже с нажимом):       — Вообще-то я пишу роман! К тому же мы со Скуби собирались навестить старушку Абрахам Спиллет, она обещала заплатить, если мы поможем ей завести Инстаграм.       А папа мне:       — Скуби с этим справится и один.       А я:       — Вот именно! И все деньги заберет себе, а я и так получаю на карманные расходы жалкие восемьдесят баксов в месяц и фактически ГОЛОДАЮ.       Папа хотел что-то ответить, но Джина замахала руками и сказала:       — Мальчики, я сама со всем справлюсь, какая ерунда!       Балаган.       17 июня 12:22       Мой старик дал мне двадцатку, пока Джина не видела, и попросил помочь ей по дому и быть милым, представляете? Вот так! Все это дурно пахнет, если вы понимаете, о чем я.       Что же, бог свидетель, я отработал эти двадцать баксов! Я настаиваю, что у нас и не было грязно — раз в неделю я проходился с пылесосом по второму этажу, а папа по первому. Да, кое-где иногда скапливалась пыль, ну и что? Это же не настоящая грязь, а просто ерунда. А Джина буквально перевернула все вверх дном! Она заставила меня отодвинуть от стены кровать и убрать оттуда весь сор (кстати, я нашел там две пары носков, маркер, который рисует звездами, старую зарядку для телефона, надкусанную шоколадку, кусок сыра с плесенью, несколько мелких монет и целый двадцатицентовик, кроссовки, которые мне уже малы, спортивные трусы, браслет из бус, который мы купили на Гавайях, папин эспандер для кисти — вот интересно, откуда он там взялся, — много-много фантиков от конфет и первый набросок Евы Смитс в распахнутом комбинезоне, сделанный еще карандашом).       Потом мы убирались внизу и, когда Джина сказала, что с окон нужно снять жалюзи, ЧТОБЫ ИХ ВЫМЫТЬ, я готов был взорваться! Честное слово, я не понимаю, зачем столько мучений? Это что — операционная? Или все-таки наша гостиная? Я заскулил, а Джина сказала:       — Чарли, просто уму непостижимо, что вы никогда этого не делали!       А я сказал, что прошлой зимой папа вытирал их мыльной губкой, и вообще — зачем мыть то, что не пачкается?       А она сказала:       — Не хочу называть вас поросятами, но я обнаружила под ковром плесень, а в холодильнике контейнер с чем-то, что давно разложилось!       Видите? Это же черная неблагодарность. Я боюсь, что такими темпами выяснится, что мы с моим стариком вообще все делали неправильно!       Я объяснил Джине, что не могу без шоколада, потому что он стимулирует мои творческие способности. Совсем как героин стимулировал детективные способности Шерлока Холмса. А она спросила: «Может быть, можно простимулировать их чем-то другим? С помощью брокколи, например». Нет, ну вы видели?!       Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что самая важная часть любого дома — это бойлер. Его всегда стоит чинить сразу, не дожидаясь, когда он сломается насовсем.       По-прежнему понедельник,14:43       На обед снова были овощи, но папа взломал систему и привез с собой большую коробку жареных крыльев в остром соусе. Так что мы ели крылья (в основном) с овощами (совсем чуть-чуть). Джина тоже ела крылья и сказала, что так как мы все сегодня отлично поработали, то на ужин будет мясо. Ура!!!       Подписался на Инстаграм старушки Абрахам Спиллет. Там всего две фотки — Скуби Финчер (вышел, по-моему, не очень удачно) и огромный вишневый пирог с плетеной косичкой по кругу (выглядит замечательно). Скуби сказал, что она заплатила ему пятнадцать баксов и дала большой кусок пирога. Я рассказал Скуби, что весь день убирал и без того чистый дом, а в качестве благодарности мне предложили вареную капусту.       В Инстаграме моего старика в основном сельскохозяйственная техника. Он обожает делать селфи на выставках на фоне тракторов, комбайнов и сеялок. И везде у него ужасно суровое лицо, будто он сейчас с кем-то подерется. Кроме техники еще есть фотографии только что вымытой машины, сусликов и лягушек. Я запретил ему выкладывать туда меня, но он все равно выкладывает. Обычно я на этих снимках или сплю, или снят со спины, и везде хэштег «prouddad». На последней фотографии я иду в сторону нашей веранды и почесываю задницу. Надо поговорить с ним о незыблемости личных границ.       У Джины сплошь скриншоты благотворительных организаций, которые помогают животным, а еще всякие увечные звери после лечения и реабилитации. Я не очень люблю на такое смотреть… Что же, у нее доброе сердце, но скорей бы уже она купила новый бойлер.       Вечер понедельника, 17:07       Джина сказала, что мои прыщи могут быть из-за шоколада. Боже, какая низость! Какие мерзкие инсинуации! На что только не пойдут взрослые, чтобы заставить тебя есть всякую дрянь, вроде брокколи или шпината! Мир, построенный на лжи, каждый день приносит свои ужасные плоды: войны, экономический кризис, политические дрязги и прочее, и прочее! Неужели все этого не видят?!       Черт, я погуглил. Это правда. От шоколада бывает акне. Теперь у батончика Кэдбери горький привкус…       С трудом выкроил часок в этой бытовой суматохе, чтобы заняться творчеством, и что бы вы думали? Текст не идет! Только Стью Бластер взялся за язычок молнии на костюме Евы Смитс, как вдохновение кончилось, и он, несчастный, мнется теперь в нерешительности! Самое обидное, что на моем языке так и вертятся нужные слова: холмики, выпуклости, мячики, булочки, нежная долина… Но все не то! Все не так! Вот что бывает, когда творческая личность (я) тонет в море бытовых проблем!       Это же самая настоящая диверсия против литературы — заставлять меня чистить ковры и вытирать пыль! А если бы Стивен Кинг сам убирался у себя дома? Уверен, он не написал бы ни строчки! Только представьте: он выгребает старые носки из-под шкафа, моет посуду, пылесосит, протирает от пыли корешки книг в библиотеке, оттирает со стен следы маркера над кроватью… Да никто бы и не знал про него! Работал бы каким-нибудь… учителем! Или водителем Убера!       Надо мне что-то делать. Я чувствую, что дальше так продолжаться не может, понимаете. Мир снова рискует остаться без писателя Чарли Паркера!       19:56       На ужин мы с моим стариком получили по крошечному кусочку вареной куриной грудки. Джина сказала, что это очень ДИЕТИЧНО.       БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ! У меня просто нет слов, чтобы описать свои переживания. Еда была соленой от моего гнева!!!       Вторник, 18 июня, 3:12 ночи       Среди ночи я проснулся от шума — это мой живот недовольно урчал. Я пошел вниз, чтобы порыться в кладовке — я помнил, что у нас было много консервированной ветчины, банок с говяжьим языком и тушенкой. Я пробирался по отчему дому словно вор, боясь быть застигнутым врасплох и надеясь, что Джина не переставила консервы в другое место. Отмытая до блеска лестница скрипела под моими шагами, чистые ковры пугали проявившимися на них пестрыми узорами. Лампы я не включал, чтобы не привлекать внимание. И вдруг, у самой двери в кладовку, я замер — оттуда пробивался свет! Холодеющими от ужаса пальцами я взялся за ручку двери, потянул ее на себя, и…       Что бы вы думали? Мой старик сидел на полу и уплетал спэм, выковыривая его ложкой прямо из банки!       Я сказал ему:       — Ага!       А он сказал:       — Ладно, заходи, только тихо, и закрой дверь! Ох, Чарли, — добавил он, когда я сел рядом и открыл пакет с вяленым мясом. — Что же нам делать?       А я ему:       — В каком смысле?! Просто скажи ей, что так нельзя! Что мы не привыкли питаться как колибри!       А он говорит:       — Не могу. Мне неловко. Она так старается! Так заботится о нас! На свой манер… О нас с тобой уже так давно никто не заботился, сынок.       — А бабушка? — спросил я.       — Она издалека, — ответил папа. — Это не считается.       — Почему бы тебе не поговорить с Джиной? Объясни, что она заботится о нас не в том направлении! Что нам нужно больше мяса и меньше уборки! Это же естественно. Ты что, ее стесняешься?       Он пожал плечами очень смущенно, и я сказал:       — А со мной ты не церемонишься! Чуть что — так ремнем…       А он мне:       — Не говори ерунду, Чарли, вовсе даже не «чуть что», а только когда не хватает родительских сил. И вообще, это другое. С Джиной надо действовать деликатнее. Я боюсь, что вовсе перестал понимать женщин, все-таки столько лет прошло…       Потом он достал банку гусиного паштета и мы съели его с печеньем.       Не знаю. Понимаете, я чувствую, что мне, возможно, не стоит во все это лезть. В конце концов, это папа привел ее в наш дом, вот пусть сам и выкручивается! С другой, отчего-то мне кажется, что назревают проблемы… Тучи сгущаются…       Надеюсь, что не надо мной и не над моей задницей!