Искупление особо буйного

Даркмен медленно приходил в сознание. Еще не открыв глаза, он почувствовал, как лежит под одеялом на мягкой койке. Болело всё тело. Узник попытался глубоко вздохнуть. На груди почувствовалась повязка, на голове — бинты. Запах лекарств, ваты и трав. Спокойно. Тепло. Это — лечебница. Сбоку слышно какое-то странное гудение. Продолжая обессиленно лежать с закрытыми глазами, Даркмен стал различать рядом с собой голоса. — …а разве у него не тяжелое состояние? Почему бы не использовать красных лумов, чтобы лечение прошло быстрее? — обеспокоенно прозвучал один из них. — Вот еще! Это преступник, Вайлет! Негодяй! — раздался второй. — Не просто мирный житель Перекрестка, не путай! Тратить на него чистейшую лечебную энергию самого Полокуса, — обладательница голоса пренебрежительно фыркнула, — много чести! Он недостоин такого хорошего отношения. Пускай радуется, что его вообще взялись лечить. Послышался звон склянок и банок и вместе с ним недовольный бубнёж. Даркмен продолжал слушать дальше, предположив, что второй голос принадлежит какой-нибудь тинсихе-знахарке. — Ой, а мне, наверное, было бы обидно слышать такое. Ну… будь я на его месте, — сконфуженно прозвучала Вайлет. — К чему ты это? А, да не волнуйся! Он всё равно сейчас без сознания и ничего не слышит. «Ага, конечно, не слышу», — мысленно ответил Даркмен, продолжая молчать и не двигаться. — К тому же, не такое уж и тяжелое состояние, как ты говоришь, — ворчала тинсиха. — Ну не знаю… Ран много, — негромко подметила та. — На таких негодяях всё заживает быстро, не волнуйся! Вайлет только задумчиво хмыкнула в ответ. Потянуло запахом лечебных трав. — Из-за него итак пришлось целую больницу закрыть и оцепить, а также укрепить охрану. Не говоря уже о наложенном барьере на окна и двери, — продолжила знахарка. «А, так вот, что это за гудение» — понял узник. — А ведь другим тоже нужно лечение, Вайлет! У нас нет отдельного лазарета для подобных «неординарных» личностей! — с чувством пробухтела тинсиха. Послышались возня и звук разрезания сухих стеблей целительных трав. Выдержав паузу, Вайлет неуверенно протянула: — Вы так злитесь. Я растеряна. Наверное, он действительно много проблем принес всем вам во время своих побегов? Та выдохнула и с грустью ответила: — Конечно. От него напрямую пострадала моя деревня. «Ну, уж простите, что выполняю свою работу!» — мысленно пробурчал Даркмен. — Пожар, что он устроил, уничтожил мой дом и дома моих близких, — печально протянула лекарка. — Ох... Сочувствую… — разочарованно ответила та. — Поэтому искренне вас с Рэйманом не понимаю, зачем нужно было рисковать своими жизнями и вытаскивать этого мерзавца из плена кнааренов. Развлекался бы он себе и дальше на их арене. А что? Он же любит неравные битвы! Нападать на слабых. Только на арене, чувствовал бы эти неравные битвы на своей шкуре! — озлобленно бросила та. Послышалось шуршание бумаги. Вайлёт неловко пробормотала: — Рэй, если честно, тоже это не понимает. Это я попросила его помочь мне вытащить его оттуда. Воцарилось молчание. Даркмен с любопытством продолжал слушать дальше. — Ты что, с ума сошла, деточка? Зачем всё это тебе это надо? — ошеломлённо выдала тинсиха. — Были причины, — уклончиво ответила та. Затем аккуратно добавила: — Всё-таки он помог мне. Собеседница засмеялась в голос: — Я скорее в Ершастых единорогов поверю, чем в то, что Даркмен способен кому-то помочь! Ты, наверное, что-то не поняла, — хмыкнула лекарка, копошась, судя по звуку, в столе. — Если он и помог тебе, то только ради своей выгоды. — Ну не знаю… — с сомнением протянула та. — Ладно, мне нужно отойти за припарками. Ты здесь будешь? — Да, посижу немного. Вдруг он в себя придёт. — Лучше б не приходил, ей-богу. Он опасен, Вайлет. Прошу, будь осторожна. На выходе и в холле патрулирует стража. Если что, дай знак! — Хорошо-хорошо, не волнуйтесь! Дверь за знахаркой закрылась. Наступила тишина. Только барьер на окне и за порогом палаты продолжал протяжно гудеть. Рэймезис весь превратился в слух: в его сторону стали приближаться неспешные шаги. Совсем близко раздался скрип стула. Слышно, как Вайлет вздохнула и опустилась на табурет возле его койки. Почувствовался легкий порыв ветра: вероятно, она сняла свою шляпу. Даркмен продолжал притворяться «спящим», с любопытством слушая, что будет дальше, и чуть не распахнул глаза от неожиданности, почувствовав легкое прикосновение к своей руке. «Да уж… — сочувственно протянула Вайлет. — Неплохо так тебя кнаарены потрепали…». Узник ощутил, как та аккуратно поворачивает его руку, чтобы вероятно рассмотреть тыльную сторону ладони. «Да на тебе живого места нет! — поразилась та. — И костяшки в мясо! И раны везде и всюду. Бедненький…» — протянула она печально. Услышав такое, Даркмен мысленно поморщился. «Как слащаво и сердобольно. Не может быть, чтобы она это искренне», — засомневался он. «Хотя тебе плюсом твоя фиолетовая кожа: синяков, по крайней мере, почти не видно», — добродушно посмеялась Вайлет, и спустя секунду, задумчиво произнесла: «Значит, они и дальше заставляли тебя сражаться на арене?.. Ради зрелища, ради забавы?..». Она с грустью вздохнула и слегка сжала его руку: «Мда, кнаарены — те еще гады. Я их встретила впервые тогда, но мне хватило этой встречи на всю жизнь, ха…» Даркмен пытался не издавать ни звука, чувствуя, как предательски чешется нос, который по ощущениям был тоже перемотан бинтом. Вайлет помедлила и внезапно выдала: «На самом деле это хорошо, что ты меня сейчас не слышишь». Его руку снова сжали. Клон немного напрягся: «Догадалась?» «Такие гордые личности вроде тебя не поняли бы моих слов, посчитав моё сочувствие и заботу за лесть и лицемерие», — Вайлет горько посмеялась. Тот расслабился и продолжал заинтересованно слушать дальше, имитируя медленное и ровное дыхание «спящего». «Я до сих пор не могу забыть этот странный поход, реку, пауков, твоих, черт возьми, ручных и дрессированных дарктунов, — героиня усмехнулась, — и особенно всё, что произошло у кнааренов. Да хотя бы с самого начала: с твоего судьбоносного чиха, — она хихикнула. — В следующий раз сделай одолжение: предупреждай, что при чихании катапультируешь все свои части тела в разные стороны! Я хоть отбежать постараюсь успеть, ха-ха!». Даркмен едва сдержался, чтобы не усмехнуться, а также припомнить ей её ошибку с поджогом спящего паука. «И прямо в руки тому бедолаге прилетел, святые сосиски! Вот это подарочек свыше божественный! — продолжала Вайлет. — Думаю еще никогда в жизни тот кнаарен не получал в ответ на молитву целую говорящую голову! Думаю, никакой кнааарен не получал!» — она звонко рассмеялась. Её тонкие пальцы плавно скользнули по ладони. Щекотно. Даркмен рефлекторно дёрнулся, но та благо ничего не заметила. «А что потом было! Бо-оже!.. — воодушевлённо протянула героиня. — Дитя Огня! Вот это религия у них интересная, конечно! Знала бы я, что оказывается, можно было дольше наслаждаться властью над этими бугаями, оттягивала бы до последнего «звонок» к Лептису. Носили бы эти оболдуи меня на руках, подарками бы закидывали: может и поверхность никакая бы не сдалась!» — она снова рассмеялась и спустя время задумчиво выдала: — «Хотя… ни о чем не жалею! Ту битву продолжать было немыслимо!». Его руку снова сжали. «Ты храбро сражался на той арене, Даркмен. Хотя «хитро» здесь было бы более подходящим словом, — хмыкнула она. — Твоей изворотливости можно позавидовать. Маганхар явно не ожидал таких уловок. И если бы не печать, уверена, победа была бы за тобой». Тот мысленно удивился, ожидая по поводу того поединка услышать от неё всё, что угодно, но не похвалу. «А этот ритуал... Сжигания Пэр Игнис в огне. Я его в жизни не забуду… — задумчиво продолжила Вайлет. — Как и то, что ты спас меня». Воцарилась тишина. Даже с закрытыми глазами Даркмен ощущал на себе внимательный взгляд. «Это заставляет меня задуматься, — пробормотала Вайлет, — что как бы ты там не говорил, будто соткан из тьмы и хаоса и всё такое, но на самом деле внутри, в глубине своей тёмной души, возможно, скрываешь что-то светлое. И я намерена это выяснить». Она аккуратно отпустила его руку и поднялась. Сделала пару шагов, послышалось какое-то шуршание. Потянуло сладким ароматом. «Не знала, какие ты любишь, поэтому взяла свои любимые. Надеюсь, понравятся» — произнесла она и, копошась, шагнула обратно. На прикроватную тумбочку что-то положили. Снова раздались шаги, на этот раз отдаляющиеся. «И да, — Вайлет остановилась, — сомневаюсь, что ты мог слышать это через дарктунов, да и сейчас, впрочем, не услышишь, но… пожалуй, всё равно скажу. Хотя бы для себя. Спасибо, что не дал мне поджариться в лаве! Я и мой хвост будем навек тебе благодарны!» — она добродушно усмехнулась. — Поправляйся, Даркмен. Я зайду проведать тебя завтра», — заботливо протянула Вайлет и дверь закрылась. Стало тихо. Лишь гудение барьера нарушало абсолютную тишину. Клон подождал еще немного и, наконец, открыл глаза. Светлая палата больницы заставила его сощуриться. Окружение источало уют: аккуратная миниатюрная мебель, баночки и скляночки разных цветов и наполнений, пучки сушёных трав, подвешенных над головой, горшки с цветущими растениями и внезапно: ароматное печенье, оставленное Вайлет на прикроватной тумбе. Лучи солнца проникали сквозь гудящий барьер на окне и освещали блестящий стеклянный стакан с молоком, расположенный там же, на тумбе, рядом с гостинцем. «Ничего себе…» — протянул Даркмен тихо. Столько теплоты в свой адрес ему ещё никогда не удавалось услышать. По правде говоря, сколь угодно теплоты не удавалось. Он задумчиво покрутил печенье в руках, медленно откинулся обратно на подушку, и, глядя в потолок, утонул в многочисленных мыслях.