День за днем. Эпизод 6.

Бурные ручьи слов не изменят главного - вопрос закрыт и не стоит держаться за иллюзии. Принять, наконец, аксиому – Андрея не изменить и наши отношения всегда будут на краю: чуть подтолкни и посыплются. Мне хочется остаться одной, и я, поморщившись, прерываю назревающий поток беспомощных самобичеваний: - Андрюш, ладно, не надо ничего говорить, иди, работай. Рука инстинктивно тянется коснуться волос, типа проверяя прическу — дескать, хватит слов, пора вспомнить о делах. Калугин бормочет с мученическим видом: - Марго. Слушать уже невмоготу - не хватает еще разрыдаться: - Андрюш, поверь, мне сейчас тоже очень плохо. И не надо усугублять ситуацию ненужными словами. Мы смотрим, друг на друга, Андрей кивает и, молча, развернувшись, уходит. А я… Вцепившись двумя руками в спинку кресла, гляжу вслед, прощаясь со своими женскими снами… Как же горько выдирать их из сердца, как не хочется…. Глубоко дыша, несколько раз прохожусь вдоль окна, пока, наконец, не удается взять себя в руки. Спокойствие, только спокойствие. Возвращаюсь за стол: - Фу-у-ух! Правильно говорил Наумыч: ра-бо-тать! Глаза мечутся по бумагам, и я сажусь в кресло, разворачиваясь к монитору: - Работать, работать и еще раз работать. Мышкой пролистываю иконки рабочих папок – где-то среди них последняя фотосессия. Увы, деловой порыв иссякает, так и не начавшись - с тяжким вздохом хватаю мобилу со стола и набираю Сомову. Наконец, она откликается: - Марго, это ты? - Алло, Ань, Калугин приходил для разговора. - И что? Убитым голосом почти шепчу: - Н-н-ничего, старая пластинка, выщербленный край. - Это как понимать? - А так и понимать - не готов он. Понимаешь, он боится. А я тебе сразу говорила, а ты - подожди, подожди. - Так я и сейчас тебе говорю — подожди. Сегодня он боится, а завтра нет. А завтра появится новая Катя, Наташа или Дуня, у которых нет «мужского» прошлого и он побежит за ними, высунув язык, «поддаваясь обстоятельствам». Прикрыв глаза, будто cплевываю, цыкая языком: - А послезавтра опять «да»? Сомова, нет у меня этого послезавтра! Мне надо решение принимать, понимаешь!? Делать выбор - влезать мне по уши в Васильевские дела с Сережами и Пашами или забить на них. Судя по настрою Аксюты, уж если влезу, малой кровью не обойдется. - Ну, так принимай, чего ты от меня-то хочешь?! То есть, она самоустраняется? И больше не будет капать на мозг, что я не права и не надо ничего менять? Видимо Калуга и ее достал своей непредсказуемостью. - Ну вот, этого я от тебя и хотела! Все, пока. Захлопнув мобильник, уныло сижу, повесив голову и глядя на пустой стол. Решение то я приняла, но как же не хочется его выполнять… *** Ничего не придумав, беру пачку распечаток с итальянскими наметками и иду показать Егорову – все какое-то занятие. Сквозь приоткрытые жалюзи кабинета начальника маячит он сам и еще кто-то в светлом костюме, сквозь стекло не разглядеть, так что смело иду без стука – благо дверь нараспашку. И в ужасе замираю на пороге, так и не сделав шага внутрь: там Шульгин - старший! До меня доносится: - Я тебя с ней познакомлю, хэ-хэ. Егоров замечает меня и делает радостно круглые глаза: - О! Марго! Он протискивается мимо гостя: - Подожди. Иди сюда! Ага! Чтобы меня тут и прибили? Срываюсь бегом прочь, пулей влетая назад в свой кабинет и запираясь на ключ. Фу-у-у-ух… Буквально тут же снаружи начинают ручку дергать и стучаться. А вдруг Наумыч пришел не один? Растерянно топчусь на месте, не зная, что делать и говорить. - Марго ты там? Замираю, забыв закрыть рот. Откликнуться? Но голос подавать тоже ведь нельзя?! Шеф смещается вбок, к стеклянной стене: - Марго, открой, это я, Егоров. Марго! Облизав пересохшие губы, вылезаю из укрытия, вставая по другую сторону стекла и отодвигая свисающие полоски жалюзи в сторону. Шеф тут же начинает скакать за стеклом: - О! Ты чего заперлась-то? - Хэ…Борис Наумыч, я очень занята. - А чего ты заперлась? Удели мне хоть минутку-то. Испуганно тяну время, но в башку ничего путного не лезет: - Зачем? - Ну, я хочу познакомить тебя с одним человеком. Вот уж не надо! Решительно мотаю головой: - Борис Наумыч, я не могу. Лицо Егорова так и светится улыбкой до ушей: - Это очень хороший человек. Ага, это вы его еще не знаете. Придушит, без всякого сожаления. Но надо придумать мирную отмазку. Кивнув, виновато морщу лоб: - Борис Наумыч, ну честное слово, я не могу. Начальник удивленно возмущается: - Ну, я не заставляю с ним чаи гонять - «здрасьте - здрасьте», «до свидания - до свидания». Зашла, вышла и все! Мелко киваю, соглашаясь, но с места не трогаюсь, хоть на куски режь: - Я, понимаю. - Ну, так пошли! Ясно, надо менять тактику. Отведя взгляд в сторону, мученически качаю головой: - Борис Наумыч, я нет... Я не дойду. И понуро вешаю голову. Улыбка Егорова исчезает: - Что, значит, не дойдешь? Птичий грипп, наверно. Правда я симптомов не знаю и театрально прикрываю глаза: - Ой, у меня голова очень сильно кружится! - Голова? Не в силах смотреть начальнику в глаза, лишь трагически киваю: - Прямо вертолеты перед глазами. Шеф хмурится: - А чего это вдруг? А не фига водить в издательство кого попало! Наконец, сделав жалобно-скорбное лицо, поднимаю глаза на Егорова: - Ой, не знаю... Давление, наверное, подскочило. Или упало. Поджав губу, недоуменно дергаю плечом, и Наумыч пугается по-настоящему: - Подожди, давай тебе сейчас скорую вызовем. Щас! И пожарных, с милицией! - Нет не надо. Я таблетку уже выпила, уже сейчас отпустит. Егоров грозит пальцем: - Ты знаешь, таблетки таблетками, но с давлением не шутят! Приходится откатывать обратно: - Борис Наумыч, я серьезно, уже отпускает даже. Преданно гляжу на начальника, прижав к груди, так и не показанные ему бумажки. Егоров заботливо качает головой: - Ты... Ну, ты меня пугаешь, просто. - Нет, все нормально, это может быть на погоду — метеозависимость! Шеф продолжает испуганно смотреть сквозь стекло, потом мотает головой: - Чего ты стоишь? Иди, сядь, попей воды, так легче будет-то. С энтузиазмом ловлю направление, куда теперь дует начальственный ветер, и сразу делаю скорбное лицо: - А..., ага... Сейчас. Шеф продолжает грозить пальцем: - Слушай, если что, зови! - Да. - Договорились? - Да. - Хорошо. Егоров исчезает из поля видимости и я, развернувшись к стеклу спиной, облегченно вздыхаю: - Фу-у-ух! Это ж надо так погореть! Еще раз оглянувшись на снующий за стеклом народ, иду к этажерке у стены бросить на нее бумаги – сегодня точно к шефу не сунусь! Опять возвращаюсь к двери и прикладываю ухо. Голоса начальника не слышно и я поворачиваю в замке ключ, а потом, приоткрыв щель, осторожно высовываю нос наружу. У дверей никого. - Фу-у-ух... Попандос. Оставив дверь нараспашку, тороплюсь к столу, за мобильником. Егоров больше не заявится, а народу удобней моя доступность. Взяв телефон двумя руками, сосредоточенно ищу в меню Сомову. Сердце стучит глухими ударами и я, высунув от усердия язык, набираю ее номер, а потом прикладываю трубку к уху. Сразу слышится: - Алло. - Ань... Ань, это капец. Отец Шульгина сейчас торчит у Наумыча в кабинете! - Чей? Какой еще отец? Вот, бестолочь! Возмущенно шиплю в трубку: - Какой, какой… Отец Паши Шульгина… Из ресторана этого. Неожиданно слышу: - А... Я, кстати, забыла тебя предупредить. У меня челюсть от удивления отвисает – так она знает об этой подставе? - Что-о-о? Так ты, еще и в курсе?! Это ж надо быть такой раздолбайкой - не предупредить подругу, можно сказать, о смертельной опасности! - Потому что, нечего свои бумаги по квартире разбрасывать. Вот кто эти буклеты из ресторана притащил, а? - Буклеты? Блин, нечего любовников по чужим квартирам таскать! Нашла тут, понимаешь, гостиницу с номерами на час. Анька продолжает тараторить: - Ага. Вот, Наумыч и загорелся — пойдем, пойдем. У вас как раз, тема номера. История становится все занятней, и я засовываю ладонь под подмышку: - И что? - Ну, а ты что, Наумыча, что ли не знаешь? Ему языком зацепиться - раз плюнуть. Он ему статью еще обещал про этот «Кальяри». - Капец. Ну, спасибо тебе, Сомова! - За что? - Как за что? За то, что ты меня так вовремя предупреждаешь, вот за что. - Так, Марго, ты главное успокойся. Ну, этому Шульгину нет никакого дела до вашего журнала. Ну, Наумыч сольет ему какие-нибудь архивные номера и все! На этом и разойдутся. Номера? Зачем? - Какие еще номера? - Ну, за этот год, за прошлый. Ну, короче, всякую макулатуру. Пофигизм Сомовой просто убивает. Скукожившись от предчувствия беды, недоуменно мотаю головой, вытаращив глаза: - Ха... А ничего, что там на одной из обложек моя фотография? - Какая еще фотография? - Какая... Где я ведьма! Какая... Голос Сомовой падает: - Господи, слушай, я только сейчас об этом подумала. - Вчера надо было думать Сомова, вчера! Ладно, Ань, все, давай, пока! - Ну, подожди! А как же… - Все я сказала, пока. Обреченно гляжу в сторону приоткрытой двери: - Ну что, торпеда по правому борту, Маргарита Александровна? Морда лица на всю страницу, это конечно круто, но теперь приходится разгребать последствия. И это не считая маленьких фоток главного редактора на форзаце в каждом номере… Хотя вряд ли Федор Иванович будет разглядывать мелкие лики офисного менеджмента. *** Теперь не до работы – больше стерегу, что происходит там, снаружи. Может, тревога и ложная, но если Шульгин - старший где-то еще здесь, то развития событий можно ждать с минуты на минуту. Так и мыкаюсь без результата почти час. Увы, пора ехать на назначенную с Олей встречу и тянуть дольше нет никакой возможности. Вскинув на плечо сумку, уже выхожу в холл и о чудо - лицезрею Николая у секретарской стойки, а перед ним большущую коробку из которой торчат корешки журналов. Пчелкин усердно в ней роется, что-то выискивая, и я тороплюсь подойти. Люси нет, и я с разбегу занимаю ее место: - Что ты делаешь? - Журналы считаю. - Какие журналы? - Наши. Подборка за последний год. Все сходится! - А-а-а… Тебя Наумыч попросил, да? Пчелкин оглядывается на кабинет шефа: - Да, он хочет какому-то челу подарить. Вот и прекрасно. Тут же начинаю реализовывать свой план: - Слушай, Коль, сейчас нужно срочно в отдел кадров сгонять. - Зачем? - Возьмешь у них список всех сотрудников. - А список у Люси есть. Поправив сумку на плече, упираю руки в бока: - Ну, Люся на обеде, давай, бегом. - А! Сейчас только журналы отнесу. - Потом отнесешь, давай мухой! - Борис Наумыч просил. - Ну, я тебе сейчас Борис Наумыч! Разведя руки, Пчелкин замирает в нерешительности и приходится додавливать - приподняв вопросительно брови, интересуюсь: - Так! Мне что, тебе нагрубить? Пожав плечами, Николай молча удаляется и я, поглядывая осторожно по сторонам, начинаю рыться в пыльных залежах: - Ну, где он!? Наконец, мелькает знакомый лохматый лик, и я выуживаю экземпляр из глубин: - Нашла! Облегченно вздыхая, еще раз смотрю на обложку: она самая, Маша-ведьма…, красная тряпка всего семейства Шульгиных. - Фу-у-у-ух. Скинув сумку с плеча, собираюсь засунуть в нее злополучный номер и вдруг слышу заливистый смех Егорова, выходящего из своего кабинета. Атас! Мгновенно прячусь под стойку. Хотя с его носом не лучший выход - вдруг опять учует запах моих духов. Но эта мысль приходит с опозданием. Голос Егорова приближается: - Ха-ха-ха… Вот наши журналы. Так, а где Николай? Хотя, впрочем, нам же журналы нужны. - Ну, логично. - Держи. - Благодарю. - А, у меня этого добра знаешь сколько? Ну, а завершить нашу экскурсию я предлагаю незабываемым путешествием на лифте в типографию. - Ну, давай, веди, веди…. - Там, немножко шумно. Высунув голову поверх стойки, провожаю взглядом удаляющиеся спины. - Ничего, веди, веди, я привыкший. В ресторане, представляешь, целый день на ногах. Они заходят в лифт, и Егоров поддакивает, нажимая кнопку вниз: - Да, да. - О-о-о, что ты… С шумом выдохнув, вылезаю наружу и убираю-таки, журнал к себе в сумку. Успела! Бросив взгляд на часы, приходится ускориться: - Капец, скоро ж Оля эта придет! Повесив сумку на плечо, обегаю вокруг стойки и тороплюсь к лестнице – лифта ждать не буду. *** Час пробок еще не наступил, так что беру такси и в квартиру вваливаюсь даже с запасом по времени - нужно навести хотя бы видимость порядка. После утренних сборов на работу в нашем бабском общежитии, всегда есть что прибрать и помыть. Как раз, когда протираю бокалы и развешаю их на подставке, и раздается обещанный звонок в дверь. Ну что, продолжим драмкружок? С Верой Михайловной прокатило, будем надеяться, прокатит и на этот раз. Нервно облизнув губы, направляюсь в прихожую: - Иду, иду! Понятия не имею, как Маша Васильева вела себя с подругами. Не попасть бы впросак…. Едва дверь распахивается, внутрь врывается розовощекая круглолицая девица: - Машка! Так же радостно подыгрываю: - Оля! Гостья закрывает дверь и с широкой улыбкой бросается мне в объятия: - Машуля! Гася напор, приходится отступать, делая пару шагов назад, но энергии у девицы через меру и она засыпает меня вопросами: - А ты что, прическу сменила? - Э-э-э… Да, ну да. Неуверенно поправляю волосы, но новоявленная подруга уже разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, поближе к свету, рассматривая со всех сторон: - Супер! Хорошо выглядишь. И продолжает крутить и так, и эдак, а я лишь смеюсь как дура и не знаю, как себя вести с этой болтушкой. Наконец, меня отпускают: - Я так рада тебя видеть! Нервно соглашаюсь: - Я тебя тоже, хэ-хэ. Девушка с любопытством смотрит по сторонам: - Классная хата. А что это за подруга? Почему я ее не знаю? Пулемет с нескончаемой лентой патронов. - А я… Недавно с ней познакомилась. - Ну, рассказывай: что, где, когда! Я? Вообще-то это твоя функция, для того и позвали. Сглотнув, размышляю, стоит ли фантазировать о несуществующих событиях или попытаться уклониться, ограничиваясь неопределенными междометиями. Этой Ольге вроде собеседница и ни к чему - трендит и трендит: - Мы просто в шоке все были. Хоть бы позвонила кому-нибудь. - Оль... Давай, я тебе обязательно все расскажу, только попозже. Мне сейчас нужно еще кое-какие дела порешать. Девушка вдруг устремляет взгляд мимо меня и идет к мебельной стенке словно сомнамбула, кидая на ходу: - Какие дела? Остановившись возле полки с безделушками, она разглядывает стоящее тут Гошино фото в рамке, а потом с улыбкой берет его в руки: - Ух, ты, ничего себе, а он здесь откуда? Кто? Гоша? Он что с ней тоже… Это самое? Хоть убей не помню… С радостным удивлением девушка поворачивается ко мне, а я очумело смотрю и смотрю на нее, уперев руки в бока и пытаясь вспомнить, где Игорь ее мог снять. Блин, никаких ассоциаций! Осторожно интересуюсь: - А ты что, его знаешь? - Ну, да. Он же мне письмо от тебя приносил! Глаза лезут на лоб: - От меня? Заинтригованная гостья кивает: - Ну, да. Ты еще просила, чтобы я Пашу побыстрее нашла. Я просила найти Пашу? - Я? - Маш, ты меня пугаешь. Пришел этот парень, принес от тебя письмо. До меня начинает доходить – нет, я не спал с этой Олей… Гоша, туловище Гоши, приходило к этой мочалке с письмом от Маши! Надо как-то реагировать и я, забрав рамку, торопливо подтверждаю, сказанное Олей, но взгляд смущенно отвожу: - А, ну да. Да, да... Это, наверно, моя подруга написала, я ее попросила, просто была занята очень. Отвернувшись, чешу голову. Полная галиматья, там же в письме наверняка почерк Васильевой и Оля может его знать. Но и согласиться в написании не могу – бог его знает, что там еще накарябано, а я не в зуб ногой. Оля неуверенно тянет: - А-а-а... И она прислала этого чувака? Напряженно глядя в угол, подтверждаю: - Ну да! Поймать на вранье легче легкого, но других вариантов нет. И тут меня словно кто тянет за язык: - Его ведь Гоша зовут, да? И снова дурацкий вопрос. С какой стати Гоша-то? Ладно бы татуировка была с именем, так ведь нет. Подружка загадочно качает головой: - Нет. Он мне представился по-другому. Естественно по-другому. Что-то я в конец отупела: - Да? Ну и черт с ним. А-а… А, ну ты ему сказала, где Паша? Подружка видимо начинает подозревать, что кто-то из нас не в адеквате, и язвит с улыбкой до ушей: - Как я могла сказать, если никто не в курсе, где он? Мои подозрения насчет бесполезности встречи, начинают сбываться, и я не скрываю разочарования: - Что, вообще, никто? - Ну, ни я, ни Катька, ни сном, ни духом. И то хлеб, Катек обзванивать не надо. Ольга таинственно ведет головой: - Если только Серега, они ведь друзья были. Это я и сама знаю. Хмуро киваю на фото в рамке: - Ясно... А он, больше не появлялся? - Не-а. Принес письмо и свалил. Он что, друг твоей подруги? - Ну да, типа того…. Родственник. - Симпатичный. А той! С тоскливой нежностью разглядываю фотографию, потом роняю руки вниз: - Да. Тут же следует новый вопрос: - Слушай, а ты Серегу давно видела? Тут надо быть осторожней - она же может пересечься и с Аксютой, и с Верой Михайловной, и с Павлом. А линии поведения при подобных обсуждениях у меня нет, не придумала еще. Пытаюсь отвлечь и потянуть время: - Оль давай мы присядем сейчас, я чаю кого-нибудь заварю. - С удовольствием. А у тебя есть мой любимый? Мда… Шутливо приподнимаю бровь: - Напомни. Ольга радостно хлопает глазами: - Зеленый..., с жасмином! У Сомовой, в залежах, полно коробок с пакетиками. Может и с жасмином есть. Так что подыгрываю - фыркнув, отправляюсь на кухню: - Обижаешь. - И побыстрее! А то у меня тут дела, время мало. - Да. Это хорошо, что мало, меньше вопросов будет. Оставив Ольгу осматриваться в гостиной, ухожу на кухню кипятить чайник. Увы, чаепитие информации не добавляет, и уже вскоре, с прощальными поцелуями, божимся звонить друг дружке почаще и держать в курсе. Но свой номер я ей, все-таки, не даю.