День за днем. Эпизод 6.

Аксюта свой подарок забирает: - Я думал, что мы вместе будем решать их. Конечно, кое-какие вместе, но ему лучше об этом не догадываться. Почесав висок, проникновенным тоном отказываюсь: - Нет, я должна сама! Только ты не обижайся, пожалуйста. На всякий случай, заглядываю ему в лицо – фу-у-ух, вроде повелся. Сергей что-то сказать не успевает – к нам спешит с кухни Вера Михайловна, и наши взоры обращаются к ней. - Ну как тут у вас дела? Если это спланированный спектакль, то она и так в курсе – наверняка подслушивала. Так что отвечать не собираюсь, а пользуясь моментом, встаю из-за стола: - Да я вот как раз Сергею объясняла, что у меня этих дел накопилось - целая куча! Проведя ладонями по юбке, разглаживаю складки: - Мам, мне надо бежать. Тянусь за сумкой в кресле. Вера Михайловна протестует, качая головой: - Нет, Маш, я тебя никуда не отпущу! У меня там курица дозревает. Курицу после чая с пирогом пусть трескает несостоявшийся жених, снимает стресс и депрессию: - Мам, я же тебе объясняю: у меня там дела, понимаешь? И некоторые на пять порядков важнее курицы. Сергей вдруг поддакивает: - Вера Михайловна это правда, Маша мне все рассказала. Настороженно кошусь на Аксюту — с чего это он вдруг решил мне подыграть? - Без нее там не справятся. Интересно, где? Может, хочет задобрить и получить мое согласие не мытьем, так катаньем? Тем не менее, его слова мне на руку и я неопределенно киваю в пространство, подтверждая сказанное. Сергей добавляет: - И кстати, я могу подвезти! На машинке? Типа узнать, что за дела, где работаю и где живу? Его замысел прозрачен как стеклышко и я отказываюсь: - А нет, нет, нет. У меня тут по кольцевой, кстати. Слава богу, на автомобиле в метро не пускают, так что слежки не опасаюсь. Задумчиво потерев пальцем висок, делаю шаг к выходу - на самом деле, если ехать домой, тут прямая ветка до «Университета», всего пять остановок, но лучше запутать следы – пусть все думают, что мне ехать по кольцу. Или и правда, вернуться в редакцию? Вера Михайловна расстроено вздыхает: - Значит, ты уходишь? С меня достаточно. Во-первых, у меня полно работы, а во-вторых, здесь я жить и ночевать не буду, и это следует зафиксировать. Хотя, конечно, Веру Михайловну понять тоже можно – столько времени дочь не видела. Маясь, топчусь на месте. Как там Сомова советовала? Маша начала новую жизнь? - Мам, мне очень надо, ну правда, не обижайся... Пожалуйста, я же тебе объясняла. Быстро чмокаю женщину в щеку и получаю в ответ умильный взгляд: - Ну, беги, беги. - Ну все, пока! Все же закидываю удочку: - А я, кстати, могу там заночевать, ты не против? Та твердо кивает, соглашаясь: - Ну, если надо, значит надо. - Да? Ну, я позвоню. Еще раз «прощально» смотрю на Сергея и Веру Михайловну, и та напутственно касается рукой моего локтя: - Ну, пока. «Мама» машет мне рукой, но я уже в прихожей, надеваю куртку, и выскакиваю за дверь. *** После столь романтической встряски с кольцами и бракосочетаниями, многое требуется обдумать, поэтому не спешу - прежде чем занырнуть в метро, устраиваю часовую прогулку по улицам и Гоголевскому бульвару, переваривая последние события и прикидывая, как же мне теперь с Сергеем себя вести. Прыткий, какой тип оказался – сразу в лоб: «Выходи замуж!» и кольцо в ноздрю. Но колечко конечно красивое, и размер, кажется, подходящий. Если бы оно было Машино, я бы наверно не удержалась, померила. Бриллианты - друзья девушек. Нагулявшись, в метро трястись уже лень и я беру такси. Только напрасно – дольше пришлось стоять в пробках, чем ехать. Так что отпускаю машину еще на Ломоносовском, и до нашего проезда шлепаю пешком. На улице совсем темно, а я, погруженная в мысленные рассуждения, пролетаю расстояние до дома, ничего не замечая вокруг. Уже занеся ногу над ступенькой к подъезду, слышу прямо над ухом: - Маргарита! И чуть не падаю, вздрагивая и вскрикивая от неожиданности и испуга, так подгибаются колени: - Ах! Господи, Андрей, кто так подкрадывается?! - Извини меня ради бога, я уже триста метров за тобой иду, я просто думал, ты меня видишь. - У меня нет привычки, оглядываться! Смотрю на него сверху вниз, со ступенек, и не пойму - триста метров шел и ни разу не окликнул? Да за триста метров, любую тетку на каблуках всякий мужик догонит и перегонит. И не один раз, если захочет, конечно. Тот мотает головой, торопливо оправдываясь, но звучит это будто для проформы: - Ну, извини, извини я... И отворачивается замолкая. Что? Следил? Стаскиваю с плеча одну из ручек сумки и лезу в ее глубины за ключами. Пока идут поиски, кошу глаз на Калугина: - Андрей, ты что-то хотел? Тот кивает: - Я хочу с тобой очень серьезно поговорить. Неожиданно. Интересно о чем? Как я его избегаю и наказываю? - Ну, пойдем, поговорим. Кивнув, Калугин начинает подниматься по ступеням: - Спасибо. Достав ключи, вешаю ручку сумки обратно на плечо, и, приложив электронный чип к домофону, тяну на себя дверь, открывая. Три года подъезд стоял без электронного замка и вот на тебе, сподобились и даже ключ бесплатно выдали. Захожу внутрь первой, Андрей следует за мной, прикрывая дверь. *** Когда заходим в квартиру, там темно и пусто, Аньки нет, и я щелкаю выключателем в прихожей, зажигая свет, потом сразу иду к кухне и там тоже включаю. Калугин, видимо, не собирается у меня задерживаться - сцепив пальцы перед собой, сразу приступает к объявленному разговору: - А… Прости, можно с тобой сразу по-существу? Он прокручивает руками в воздухе сложную фигуру, и я слежу глазами за их движением, даже не загадывая, о чем он так рвется побеседовать: - Да, конечно. Сложив руки на груди, жду продолжения. Калугин крутит головой, вздыхает, потом снова смотрит на меня: - Ну, ты ничего не хочешь сказать? Все чудесатее и чудесатее. Это же вроде у него некая серьезная тема, а не у меня: - О чем? Андрей неопределенно пожимает плечами, отводя взгляд: - Ну... О нас с тобой. Значит, все-таки, продолжение дневной темы. Но я вроде уже объявила, что смысла ее жевать нет. В замешательстве молчу, осторожно улыбаясь. *** Молча раздевшись, прохожу в гостиную. Вслед доносится: - Маргарит. Калугин тоже идет туда, и когда я, развернувшись у придиванного модуля, со вздохом присаживаюсь на него, подсунув под себя одну ногу, садится на корточки рядом. Я уже думала о нашем разговоре и его желании войти второй раз в одну и ту же проточную воду. Стартовать с прежней точки из прошлого. Типа точки отката в компьютере для восстановления прежнего состояния. Он все думает, что это он на дороге с множеством боковых тропинок и можно все их обегать и проверить, потихоньку дозревая и выбирая лучший вариант. Если не подходит – нажал на кнопку и откатил назад. Может быть, действительно, пора поставить точки над «i»? Не он, это я на развилке и это мне надо сворачивать на одну из дорог. И точки возврата уже не будет! Вытираю хлюпающий нос рукой - неожиданные слезы подступают к горлу и грозят разлиться потоком. «Ты ничего не хочешь сказать? О нас с тобой?». О нас с Андреем могу говорить очень даже много. Но мы так давно топчемся на месте, несмотря на все слова о любви и клятвы, что это перестало быть самым главным, ушло на второй план и для него, и для меня. Когда и почему? Да потому, что в истории с бывшей женой, Калугин выдвинул вперед семью… Семью с Алисой и Катериной, и без меня! А я, оставшись одна, пошла напролом к новой старой цели - к Гоше. - Марго. - Что? - Ну, я тебе задал конкретный вопрос. Какой? Не хочу ли я что-то сказать? Да уж, очень конкретно… Даже не знаю стоит ли начинать. Но следующий вопрос Калугина совсем о другом: - У тебя кто-то есть? Неожиданный поворот. Кажется, мои шпионские потуги раскрыты. Пытаюсь уклониться от ответа и собраться с мыслями: - Конечно, есть. У меня есть Аня, родители, работа. Не хватает только тебя... Андрей недовольно морщится: - Блин, я тебя умоляю, ну не ерничай ты сейчас! Он испытующе вглядывается в мое лицо. Возможно, он что-то прознал про Аксюту, как я не старалась конспирироваться и теперь изображает ревность. Но не уверен, как тогда с Шепелевым, и ревность, соответственно, неуверенная. - Ты все прекрасно понимаешь, о чем я тебя спросил. В этом весь Калугин - ему нужно любое мое действие разжевать до мелочей, сам же свои поступки и мысли старается так затуманить, что и не поймешь, о чем он. Помогать в догадках не собираюсь и лишь качаю головой: - Нет, не понимаю. Сидя на корточках, он смотрит снизу вверх: - ОК, хорошо. Ты с кем-то встречаешься? Значит, речь действительно о Сергее. Усмехнувшись, отвожу глаза в сторону. Встречаешься... Мужики всегда вкладывают в это слово один смысл - секс, меня же интересует только Гоша и его поиски. Андрей вздыхает: - Маргарита, ну послушай, мы с тобой оба находимся в этой глупой и непонятной ситуации. В какой? Лично для меня все ясно и логично - либо оставаться Марго и обрубить пути назад, соединив свою жизнь с любимым мужчиной, став частью его семьи, либо рвануть спринтом к финишной ленточке, не считаясь с потерями и вернуться в Гошу. - И это вот молчание не помогает, оно только усугубляет. Вместо обещанного серьезного разговора - путаные речи, с какими-то невнятными намеками. Это начинает раздражать: - Андрей, что ты хочешь от меня услышать? - Я хочу, конкретно, услышать: есть ли у тебя мужчина или нет? Все! Мужчина? Нет, не было и вообще непонятно, будет ли. Даже ты им стать не спешишь! - Господи, да как у меня может быть мужчина, если я тебя люблю! Да и откуда ему взяться, другому? Был один претендент, да и тот оказался дзеном. - Это правда? Что именно? Что люблю тебя, или что нет других мужиков? По-моему, это однозначно взаимосвязано. Взъерепенившись, соскакиваю со своего места и, обежав вокруг дивана, почти выкрикиваю: - Нет, это шутка, шутка! Отвернувшись, шлепаю ладонью о ладонь - капец, после всех его экспериментов и издевательств надо мной, с грабителями и вооруженными тесаками психичками, только бездушный слепец может сомневаться в моих чувствах! - Марго, успокойся, пожалуйста, я люблю тебя. Плавали, знаем. Приложив кулак к губам, гляжу в темноту. Андрей столько раз говорил эти слова, поступая совершенно обратно, что они почти не вызывают эмоций. Обойдя диван, он подступает вплотную: - Понимаешь, тоже очень тебя люблю. А вернее ревнуешь. Обхватив себя рукой за талию, разворачиваюсь к нему, с горечью снижая тон: - А что толку-то? Мы уже сто раз это друг другу говорили и все равно ходим кругами. Во взгляде Калугина печаль, и он молчит. Пытаюсь надавить, растормошить, заставить: - Ты что, не понимаешь, что все зависит только от тебя и больше ни от кого другого?! Если так будет продолжаться, то вся наша любовь, все наши чувства, отойдут не на третье, а на тридцать третье место. И зачем тогда мне это туловище? Калугин протестует, изображая недоумение: - Да, елки-палки, что в этой ситуации от меня зависит? А от кого еще?! Я даже вся подаюсь ему навстречу: - Да все! Моя дальнейшая жизнь, вот что! Либо ты мне даешь ответ, и я остаюсь Марго, либо... Андрей неотрывно смотрит на меня и, сглотнув, тревожно повторяет: - Либо, что? - Либо Марго, больше не будет. Калугин растерянно мотает головой - видимо, выбор, поставленный перед ним, слишком категоричен: - Стоп, не понял. Но его тревожный вид говорит об обратном, о том, что мои слова напрягли его не на шутку. Ведь именно возвращение Игоря его всегда так пугало и мешало нашему сближению. Может быть, и в Катерине он всего лишь искал возможность отторгнуть меня и Гошу из своей жизни. Вдруг успокаиваюсь от этой мысли – все правильно, пора окончательно определяться, нужна я ему такая или нет: - Что ты не понял? Марго уедет, вернется Гоша, что непонятного? - А это что, возможно, что ли? То есть мое случайное, без причин, превращение назад «однажды утром из спальни» для него реально и пугает, заставляя держать дистанцию, а стремление найти механизм всей этой магии и спать спокойно, вызывает сомнение? Стоп - машина! Мы же не об этом, а о его решении! Опять он уводит разговор в сторону! Я, горько усмехнувшись, поднимаю глаза к потолку, потом, вскинув в протесте руку, иду мимо него: - Андрей, я прошу тебя дать мне всего лишь один ответ, а ты уже задал кучу вопросов. Обойдя вокруг дивана, плюхаюсь на придиванный модуль, прикрывая глаза и набирая побольше воздуха в легкие. Стараясь успокоиться, усаживаюсь поглубже, поджимая под себя правую ногу: - Так как мне жить дальше, а? Калугин, молча, тоже идет вокруг дивана. Похоже, перед ним проблема посерьезней ревности к возможному сопернику. Гляжу на него снизу вверх, и жду ответных слов. Андрей садится на край рядом и, прикрыв рукой глаза, не реагирует. Наконец, встрепенувшись, он начинает горячо сокрушаться: - Это все не поддается ни логике, ни здравому смыслу! Упс! В его словах и его реакции логики и смысла точно нет. Возвращаемся к тому, что никакого превращения не было? Тогда какого хрена ты мурыжишь меня все эти месяцы, обзываешь мужиком и прикидываешься испуганным гомофобом? Похоже, ответа опять не будет, а по знакомому кругу мы последний раз бродили месяца три-четыре назад: - Андрей, мы сейчас с тобой возвращаемся к тому, что уже однажды проехали. Странная до изощренности позиция - не сплю с тобой, потому что верю в бывшего мужика, но слышать о нем не хочу, потому что в этом нет логики и здравого смысла! Калугин поднимает голову, собираясь что-то сказать в оправдание, но я перебиваю: - Вот я сижу перед тобой, сейчас, из плоти и крови. И вся моя жизнь сейчас - это борьба за выживание. Насупившись, он отводит взгляд и я уже готова расплакаться от бессилия: - А ты знаешь, что такое, каждую минуту бороться за выживание? Я прошу тебя дать мне всего лишь один ответ и тогда я пойму: бороться мне дальше или нет, ты понимаешь? Андрей несколько раз кивает, уговаривая: - ОКей! ОКей, я понимаю, я все понимаю, прости. Мокрыми глазами вглядываюсь в его лицо, пытаясь угадать приговор. Но, увы: - Ладно, сколько у меня есть времени? Наконец, он смотрит на меня и не прячет взгляд. Приехали… Опять просит отсрочку. Разочарованно вздыхаю: а ведь совсем недавно твердил — хочу быть рядом всю жизнь. Значит, уже не хочет… Хлопнув рукой по коленке, отворачиваюсь: - Не знаю. Чем быстрее, тем лучше. Калугин замирает, раздумывая, и соглашается: - Хорошо, давай завтра. На меня наваливается апатия, и я бездумно повторяю: - Давай, завтра. - Ну чего, я пойду? Время ходит кругами. Вот так же он отсюда уходил, узнав о беременности Егоровой, и потом решил жениться на ней… Еще раз уходил после футбола, узнав про Гошу и потом придумал, что нам нужно расстаться… Бог любит троицу, и Андрей опять уходит, встав перед выбором. Как будет на этот раз? Следуя поговорке, результат вряд ли порадует. Мой мокрый взгляд устремлен в точку на противоположной стене, и я лишь киваю: - Да, конечно, иди. Только дверь захлопни. Помявшись, он тянется чмокнуть меня в ухо, потом встает: - Спокойной ночи. Все по кругу, даже прощальный поцелуй. - Спокойной ночи. Калугин, тяжко вздыхая, уходит в прихожую, и оттуда слышится звяканье замка и стук двери. Я поднимаю глаза к потолку, уже не особо веря в благоприятный завтрашний итог. Приложив ладонь к щеке, закрываю глаза и прошу: - Господи, дай мне силы! *** Так и сижу, в тишине и полумраке гостиной, до самого Анькиного появления. За прошедший час только чайник вскипятила, да налила чашку чая. Так мы и грустим с этой самой чашкой и с вазочкой печенья, задрав ноги на стол прямо в туфлях. Но вот звякает замок и из прихожей доносится Анютин голос: - Привет. Не спишь? Дурацкий вопрос. Проморгавшись, стараюсь скрыть влажные глаза: - Как видишь. - А чего так? Сомова обходит полки и идет ко мне. Хмуро ворчу: - Не спится, вот и не сплю. Тянусь поставить чашку на стол и Анюта начинает трендеть: - Слушай, тут с этим рестораном такая интересная история вышла. Прям.... Она садится на придиванный модуль, пристроив рядом снятую кофту, которую мнет и вертит в руках, распрямляя и складывая, но мне сейчас так тошно, что я со вздохом зарываюсь лицом в ладони - да пошел он к бесу ее этот ресторан… Мне выть хочется! Мне плакать хочется! Сомова обрывает свою речь: - О! А что это с нами? Отвернувшись и уронив руки на колени, бормочу, глотая подступившие слезы: - Ничего. Анька пересаживается, пытаясь заглянуть в лицо: - Ну как ничего?! Я же вижу, ну давай колись, что случилось? Марго! Чувствую, как дрожит мой голос, срываясь: - Что, Марго? Да любовь эта ваша..., бабская! Даже слов не подобрать и я замолкаю, хватая себя за горло: вот, где она у меня уже сидит! - Уже задолбала! Я уже не могу, больше! Откинувшись назад, головой на спинку дивана, могу лишь выдать полустон, вперив взгляд в потолок: - Она мне всю душу выгрызла! О-о-о-ой… Анюта понимающе кивает: - Калуга? Кто же еще! Раздраженно фыркаю: - А, нет, Эрик Хоникер! Сомова хмыкает, видимо предполагая очередной рядовой конфликт, который завтра же и разрешится. Глядя в пол, она многозначительно качает головой: - Ну что, я тебя поздравляю подруга, надо радоваться. Дура, что ли? С несчастным видом, глазею на нее: - Чему? Сомова улыбается: - Ну, как... Раз так воешь, значит, любовь настоящая, а это знаешь... Большое счастье. Она произносит это даже с радостной завистью, наверно, что-то вспоминая, и я с сомнением смотрю на нее: - Да? - Да-а-а. - И что ты мне прикажешь с этим твоим большим счастьем делать? Сомова, не разглядев в моем лице аналогичного воодушевления, быстро теряет и свое, видимо вспомнив, кто герой моего романа и все потрясения связанные с ним. Уперев руки в придиванный модуль, она сидит, подавшись в мою сторону, и качает головой, подыскивая еще что-то подходящее из своего радионабора. Увы, увы… Отделывается общей фразой, передергивая плечами: - Ну, это уж... Как ты решишь. Я? Не смешите тапки моей бабушки. Таращась в темноту бездумными глазами, обреченно вздыхаю: - Вот именно, что не я решаю. И подробно, в деталях, рассказываю Аньке о визите Калугина. Капец - держал, держал паузу, не подавая признаков жизни и вот на тебе, явился - то я его игнорирую, не пересекаясь в офисе, то он меня подозревает в романе с неким мужчиной и ждет объяснений. Все! Это я ставлю условие, это мне уже невозможно сидеть на двух стульях – либо он перестает испугано метаться по Наташам и Катям, в поисках баб без вывертов и магии, реально хочет быть со мной… Не только на словах, которым он горазд… И тогда я остаюсь Марго, либо все остается как есть, и тогда наши дорожки расходятся - у меня есть цель, мое превращение, и плевать на все препятствия и чувства. Сомова, положив ногу на ногу и вся подавшись вперед, после небольшого раздумья интересуется: - Гхм… Ну, а если он, все-таки, скажет «нет»? М-м-м? Вполне вероятно. Но оставаться ради призрачной надежды, которая может развеяться в любой день с появлением новой или даже прежней пассии, потому что с ней не страшно в койку? Отвернувшись, пожимаю плечами, чуть качая головой: - Ну, скажет и скажет. На нет и суда нет. Во всяком случае, вены себе зубами вскрывать не буду. Сомова одобрительно раскачивается, усердно кивая: - Вот это правильно! Так и надо. Стащив ноги со стола, чтобы сесть прямо, подаюсь к подруге: - Ань, ты пойми. Ты пойми… Мне... Вот как только он мне даст ответ… Сомова сосредоточенно слушает, уткнув подбородок в кулак. - Для меня все сразу встанет на свои места! Я очень, очень, очень хочу вернуть все, как было. Но если он захочет остаться с Марго, я... Даже сглатываю, решаясь произнести вслух как клятву: - Я пожертвую Гошей, честное слово! Приоткрыв от волнения рот, затаив дыхание, жду реакцию Анюты на свой порыв, но та лишь меняет позу и делает лицо еще более сосредоточенным и внимательным. - Только вот мне не важно, что он скажет, мне важно видеть его глаза, понимаешь? Андрюшкиному словоблудию позавидует даже Мюллер. А вот его глаза выкручиваться и врать не умеют! С жаром повторяю:       - Если он скажет да, а в  его взгляде я этого не увижу, я на это никогда не пойду, никогда, понимаешь?       У меня в глазах опять вода, как не сдерживаюсь, и Сомова отводит свои. Так и сидим, молчим… А потом Анюта уходит на кухню ставить чайник - все сказано и ничего не изменить.