Мерцание Радости

Радость. На самом деле это удивительно, что ты появилась самой первой — почему-то я никогда не думал об этом как о серьёзном феномене, но думаю что всё же стоит уточнить. Разъяснить все аспекты, прописать всё по пунктам, как это делает Тревожность, смущённо отойти в сторону, как это делает Стыд или мне стоит просто забить и вести себя как Хандра? Ты прекрасно знаешь, что я так не могу. Не в моей компетенции — я вспыльчивый, мне иногда нужно быть эгоистом, но когда я начинаю думать о том, как ты стараешься ради всех нас, эта мизерная нужда пропадает. — Будешь следить за её снами? — я не спеша подхожу со спины и всматриваюсь в твоё жёлтое сияние. Ты несколько секунд неотрывно смотришь на почерневший монитор, но после, когда отдел фантазии начинает работать, облегчённо поворачиваешься в мою сторону. — Думаю, наша Райли тут справится и без меня, — улыбаешься. У тебя усталая, но добрая улыбка, иногда я думаю, что не стоит тебе так ею разбрасываться, а то будут такие же балбесы как я — влюблённые и нелепые. — Гнев, а ты почему ещё не спишь? — вдруг спрашиваешь, прикладывая ладонь к щеке. На миг ты кажешься мне встревоженной, но это состояние быстро тебя покидает. — Пойдём отдыхать, — говоришь и зовёшь вслед за собой. — Радость, знаешь… — никогда у меня не получается подобрать нужных искренних слов. У тебя это всегда выходит, Брезгливость так вообще — в карман за словом не полезет, ей только дай повод. А у меня получается лишь выкрикивать проклятия, при этом мозг Райли будто перестаёт работать — когда я у пульта всё идёт по одному месту. — Мм? — тянешь согласные, поворачиваясь ко мне. Ты всегда выглядишь чуть наивно, но я знаю, что ты умнее, чем кто-либо из нас. — … я думаю, что мы хорошо постарались сегодня, — промямлил я. Я снова ничего не смог сказать и это ощущение делает меня ещё глупее и злее. — Твоя идея с тем, чтобы нагрубить тому гадкому парню была сумасшедшей, знаешь, Грусть уже была готова взяться за пульт, а ты… — Радость. Ты говоришь что-то про того ублюдка в школьном коридоре — он сказал нашей Райли, что брекеты делают из неё чучело. Я же чуть не набросился на него с кулаками — Стыду пришлось силой оттаскивать меня от пульта, в то время как Тревожность и Хандра взялись за пульт. — Ничего такого, Радость, это же моя работа — защищать Райли моя прямая обязанность, — не хочу смотреть на тебя. Наверняка ты продолжишь говорить дальше, но спустя какое-то время замечаю молчание, повисшее между нами. — Гнев, ты выглядишь напряжённым, — будто почуяв моё смятение, проговорила ты. — А? — отстранённо уточнил я, убирая руки в карманы. — Ты беспокоишься за Райли, я же вижу, — говоришь, и мне почему-то хочется остановиться. Почему мы так долго идём в спальню? Если уж на то пошло, куда мы идём? Я не заметил как мы спустились на лифте вниз, туда, где образуются убеждения нашей девочки. — Для чего мы здесь? — уточняю, но всё ещё боюсь на тебя посмотреть. Почему-то не хочу. Твоя ладонь светиться в темноте пещеры, ты тянешься ко мне, улыбаешься и медленно, с трепетом обнимаешь меня. Ты мягко поглаживаешь мою спину, будто успокаиваешь плачущего от боли младенца. Так ты иногда склоняешься над эмоциями Райли, так сейчас ты держишь меня. Не крепко, не навязчиво, но добродушно и искренне. — Радость, со мной всё в порядке, не нужно… — запинаюсь. Я не люблю врать — злоба не поддаётся контролю, ярость всеобъемлюща, ненависть не может быть контролируемой, гнев — правдивая эмоция, у неё нет желания скрываться, в такие моменты хочется рвать и метать и места для лжи просто не остаётся. — Я рада, что ты с нами, Гнев — без тебя бы мы никогда не справились, — говоришь, будто не слыша моих собственных слов. — Ты не хуже меня знаешь как иногда легко задеть нашу девочку, я не знаю, что случилось бы, не дай ты отпор тому ублюдку, — ты гладишь меня по голове, утыкаешься носом куда-то в плечо и всё гладишь и гладишь своей золотой ладонью мою спину. Лопатки, очерчиваешь пальцами позвонки, ты не придаёшь этим движениям смысла, который могли бы внести другие. Тебе нравится это, и ты просто продолжаешь делать то, что и тебя и меня успокаивает. — Неужели наша милая Радость только что ругнулась, — смеюсь и, наконец, обнимаю тебя в ответ. — Училась у лучших, — посмеиваешься, чуть отстраняясь. Если б я не был Гневом, покраснел бы, а так изменений в моём лице не много — лишь губы подрагивают, и глаза чуть сощурены. И ты, как была светящейся, так и светишься — искренностью и добротой. В тебе всегда много света и ты знаешь, что я могу вечно наблюдать за мерцанием твоих ладоней и голубоватых волос. — Я очень тобой дорожу, — говорю, чуть съёживаясь. — Я знаю, — киваешь, прикрываешь глаза. Касания к спине повторяются вновь.