Есть только миг

Аrg-117P: День 29 — Кажется, погода уже не так плоха, — пробормотала Аманда, выглядывая через маленький иллюминатор в дверном люке, чтобы полюбоваться серым рассветом. Она держала в руках чашку дымящегося куриного супа со сливками и тихонько дула, чтобы остудить его. Зачарованный чудесными движениями ее губ, Сарек едва ли мог сосредоточиться на смысле сказанного. — Сарек? — Да? — Я говорю, что погода, кажется, не так уж плоха. Как думаете, мы уже можем вернуться в нашу капсулу? Сарек задумался. Он не знал. Какой план действий был бы наиболее логичным? — Знаю, трикодер говорит, что непогода может затянуться еще на два дня, но сейчас она кажется вполне сносной, — продолжила она. — Да. — Да, нам нужно вернуться, или да, конкретно сейчас погода кажется сносной? Каков был ее первоначальный вопрос? Он не мог думать, и эта неспособность думать раздражала его, и раздражение тоже раздражало, но сильнее всего раздражало, что он, в его нынешнем состоянии, заперт в ограниченном пространстве с таким чудесным существом, как Аманда. Он не спал прошлой ночью из страха, что они вновь переплетутся телами. Весь вчерашний день они провели, скрючившись в крошечном отсеке капсулы, иногда включая климат-контроль ровно настолько, чтобы поддерживать температуру внутри капсулы выше нуля. Развлечений у них было немного, и хотя, когда молчание становилось невыносимым, они пытались вести непринужденные разговоры, им было трудно поддерживать содержательную беседу, хотя он не мог сказать, было тому причиной ее смущение из-за того, что она с ним обнималась, или его неспособность сосредоточиться на мыслительном процессе. Его разум находился в ужасном беспорядке. Он несколько раз собирался рассказать ей о своем пон фарре, особенно когда молчание затягивалось более чем на час, но в последний момент ей всякий раз удавалось, хоть и непреднамеренно, сбить его с настроя и заставить растерять смелость. Еще он раздумывал, не стоит ли отправиться бродить по лесам в поисках еще одной спасательной капсулы, вопреки отсутствию надежды надеясь, что получится найти еще один дейтериевый элемент, и тогда они смогут улететь с этой планеты. Не логика, а элементарная математика подсказывала, что это плохая идея: вероятность случайно найти еще одну капсулу практически стремилась к нулю, и даже если бы он ее нашел, к тому времени, когда он вернется к капсуле Аманды, подготовит все к полету и уведет капсулу с орбиты, пон фарр уже убьет его. Но одна конкретная мысль продолжала маячить на переднем плане сознания. Он не собирался обнимать ее ночью — в конце концов, он нес ответственность только за действия в сознательном состоянии, — но пон фарр делал его иррациональным. Что, если он попытается добиться ее насильно? Он никогда не считал себя способным на такое, но едва уровень ямарина в крови достигнет определенного порога, он, образно говоря, больше не будет собой. По правде сказать, он не знал, что будет, на что он сможет пойти. С тех пор, как он более четырех десятилетий назад пережил свой первый пон фарр, он никогда не оказывался в ситуации, когда не имел возможности немедленно справиться с этим отвратительным состоянием. Никогда еще дела не обстояли настолько плохо. — Сарек? Тряхнув головой, он чуть склонился в ее сторону. — Хм-м? — Так нам лучше остаться или идти? — Что бы вы предпочли? — Мне кажется, что имеет смысл идти сейчас. Мы отдохнули и поели, и, если выдвинуться сейчас, нам хватит еды на обратный путь к нашей капсуле. — Что, если вновь начнется буря? — отсутствующе спросил он, не думая на самом деле о том, что говорит. — Никто точно не знает, какой будет погода. Мы можем пробиваться через зимнюю бурю сытыми или можем подождать еще несколько дней, но вдруг буря не утихнет, и тогда нам придется делать это на пустой желудок. Не знаю. Я спрашиваю вас, потому что вы можете понять, что будет логичнее. Интуиция мне подсказывает, что нужно уходить сейчас. Что говорит вам ваша логика? Ему следует довериться интуиции Аманды или же своей логике? Ему почти хотелось рассмеяться. В том, чтобы полагаться на чувство врожденной интуиции, не было никакой логики— это был факт, о котором все непреложно заявляли на протяжении всего его детства и юности, а не вывод, к которому он пришел после логического анализа, — но теперь, когда его логика ослабла, доверить свою безопасность Аманде было разумным. Это не было нелогичным, не так ли? — Сарек? — Да? — Вы продолжаете таращиться в никуда. Я не могу понять, вы задумались или вам скучно. Моргнув, он попытался разглядеть что-нибудь через крошечный иллюминатор люка, но голова Аманды мешала. — Вы чуть не погибли по пути к этой капсуле. — И мы умрем, если останемся здесь слишком надолго. Мы оба. Ее слова несли большую дозу иронии, поскольку, вне зависимости от погоды или запасов еды, он скоро умрет. Вместо того, чтобы предпринять еще одну попытку рассказать ей об этом, он кивнул и произнес: — Тогда идемте. Она мягко улыбнулась и сказала в ответ: — Начну собирать вещи. Не прошло и часа, как они отправились в путь, Аманда несла оставшиеся пайки, а Сарек — дейтериевый элемент питания. Они не забыли заботливо прихватить с собой в обратную дорогу зажигалку. Способ добычи огня трением, которым воспользовалась Аманда, оказался просто гениальным, но при этом медленным и физически утомительным. Погода стояла холодная и ветреная. В первый день пути температура не поднималась выше минус семи градусов по земной шкале Цельсия, что соответствовало 250 вулканским фалекам — температуре, совершенно небывалой для Вулкана. Чтобы уберечь от мороза открытые участки лица, они обмотали головы кусками синего флотского одеяла, но Сарек не был уверен, что чувствует холод так же, как Аманда. Повышенная температура тела и пониженная чувствительность к теплу, холоду и боли были известными симптомами поздней стадии пон фарра. — Интересно, какая погода там, у нашей капсулы, — задумчиво произнесла она. — Вы не в первый раз произносите подобное, — ответил он. Ранее днем она уже упомянула об этом целых пять раз. — Нет, — согласилась она, с силой сминая ногами снег. — Но как думаете, земля уже замерзла? — На скорость промерзания почвы влияет множество факторов — относительная влажность, снежный покров, состав почвы… — Верно, но мне просто интересно, закончились ли наши землекопательные дни. — Это вполне возможно, — Сарек глянул на окружающий их лес. Деревья больше не щеголяли сине-зеленой листвой, теперь вместо них стояли узловатые силуэты с тонкими голыми ветвями. На Arg-117P не существовало календаря, но можно было с большой долей уверенности сказать, что за эти три дня наступила зима. — Я не думаю, что нам хватит еды, чтобы пережить зиму, — тихо сказала она. Сарек был в этом уверен, но для одного человека еды будет достаточно, и он не ждал, что долго проживет, если не найдет какое-либо решение своей проблемы. Было так удручающе осознавать, что он вскоре умрет, после того как уже пережил столько трудностей. И умрет почему? Потому, что его тело не смогло справиться с постоянными и суровыми требованиями логики. Пон фарр был всего лишь итогом бунта, которым тело реагировало на жесткие рамки дисциплины, диктуемой логическим разумом — по крайней мере, так обстояли дела с вулканцами-мужчинами. У здоровых вулканских женщин репродуктивного возраста имелись менструальные циклы, и, следовательно, периодические гормональные колебания, которых было достаточно, чтобы женщины редко испытывали пон фарр, а то и не испытывали вообще. Он раньше и подумать не мог, чтобы завидовать своим соплеменницам, но начинал завидовать теперь. До сих пор пон фарр казался незначительным неудобством, небольшой платой за спокойствие, даруемое логикой. Теперь, когда он оказался в ловушке на этой планете наедине с человеческой женщиной, пон фарр, заставив его страдать, как никогда прежде, заставил также и переоценить всю его жизнь. Возможно, это доказывало, что, в итоге, следование логике нелогично, если в конце концов приводит к умственной деградации и смерти. Теперь, вдобавок ко всему прочему, пон фарр ввергал его и в еретические размышления. Как же он был жалок. — Вы меня вообще слушаете? Сарек оторвался от своих глубоких размышлений и обнаружил, что Аманда смотрит на него, оглядываясь через плечо. — Приношу извинения, я… я задумался. — Мы оба, — пробормотала она. Она предприняла еще несколько нерешительных попыток завязать беседу, но оказалась не в силах вывести его из быстро нарастающей депрессии. Позже днем она вновь принялась петь, и, хотя его это и раздражало, он не мог заставить себя остановить ее, и поэтому его снова потчевали непривычными историями о Дайне, сидящей у себя на кухне, о капитане Джеке и железной дороге, и так далее, и тому подобное. Когда вечером они остановились на ночлег, Сарек намеренно устроился спать по другую сторону костра от нее. Температура опустилась до минус двадцати, и Аманда то задремывала, то просыпалась, порой так сильно начиная дрожать, что будила саму себя. Сарек тоже не мог нормально спать, поэтому он расстегнул свой спальный мешок, накрыл им Аманду и посвятил остаток ночи поддержанию огня. За следующие два дня их путешествия погода становилась все ветренее и холоднее. Уже перевалило далеко за полдень третьего дня, когда Аманда, споткнувшись, остановилась на вершине хребта и сказала: — Я реально вымоталась. — Возможно, вам стоит поесть. — Нам нужно экономить еду. — Тогда что вы предлагаете? — Не знаю. Мне просто нужно немного отдохнуть. — Если хотите. — Простите, что я вас задерживаю. Сарек тоже изрядно утомился, но ему и в голову не приходило останавливаться на отдых, пока Аманда могла идти. Вызванный пон фарром гормональный выплеск наделил его почти сверхъестественной силой и выносливостью, одновременно лишив потребности во сне и пище. Такое положение дел продлится недолго, но пока что оно помогало ему держаться. Возможно, в каком-то смысле пон фарр мог быть даже благословением. Аманда прислонилась к дереву и вздохнула. — Будем надеяться, что у следующей капсулы, которая упадет на планету, хватит порядочности приземлиться немного ближе. — С учетом размеров планеты, последняя спасательная капсула приземлилась удивительно близко к нашей. — Не говорите так, — простонала она. — Так и есть. На самом деле, место приземления вовсе не случайно — компьютерный модуль решает, где приземлиться, на основе сложных алгоритмов вычисления рельефа местности и… — Погодите, что значит «не случайно»? — В чем состоял бы смысл существования спасательной капсулы, если бы она приземлилась посреди открытого водного пространства? — спросил он. — Зачем спасать жизнь пассажира в космосе только для того, чтобы он погиб, утонув на поверхности планеты? — Есть ли способ заранее выяснить, где капсулы могут приземлиться? — Точность данных прогнозов не слишком велика, хотя все три спасательные капсулы и шаттл лейтенанта Хорнсби находятся в радиусе 148 километров друг от друга. — Итак, если мы сможем пережить зиму, то весной сможем организовать какие-нибудь поиски, ну, если мы до тех пор случайно не заметим приземляющуюся капсулу. Интересно, есть ли какой-нибудь способ засечь капсулу, проходящую через атмосферу? Как думаете, вы смогли бы соорудить что-то подобное? Сарек был слишком захвачен ее оптимизмом по поводу перспектив их выживания, чтобы как следует обдумать ее вопрос. Она продолжала безостановочно болтать, но в конце концов хлопнула в ладоши. Толстые перчатки значительно приглушили звук, но стало очевидно, что она пыталась привлечь его внимание. — Вы слышали хоть слово из того, что я сказала? — Вы хотите найти другие спасательные капсулы. — Ну, да, разве не так мы сможем отсюда выбраться? Вы сказали, что если мы найдем хотя бы еще одну… — В разгар зимы станет сложно или даже практически невозможно добраться до другой спасательной капсулы, если она окажется на расстоянии дальше нескольких километров от нашей. — Вот почему я и говорю, что мы можем подождать до весны. — Нам двоим не хватит еды, чтобы пережить четыре месяца зимы. Она сдернула синий лоскут ткани, закрывающий нижнюю половину лица. Она всегда была такой красивой? — Мы найдем способ. Решимость лишь добавила ей привлекательности. Сарек отвел взгляд. — Что вы предлагаете? Охотиться на животных и есть их плоть? — парировал он, раздраженный и неспособный это скрыть. От подобного предложения ее лицо исказилось хмурой, шокированной гримасой. — Мы могли бы… могли бы попробовать дополнить наш нынешний рацион древесной мякотью. Это отвратительно на вкус, но съедобно. Мы могли бы… — Я не переживу зиму, — отрезал он. — О чем вы говорите? Почему? Он глубоко вздохнул. Зачем он это сказал? Это правда, он не выживет, если не сможет решить свою проблему, но зачем он сейчас признался ей в этом? — Сарек? О чем вы говорите? Он повернулся к ней спиной. — Я… я нездоров. Прошло несколько секунд, прежде чем она произнесла: — Что с вами такое? — Я… у меня… это сложно… Его слова прервал звериный вопль, донесшийся из долины под ними. Он заметил, как Аманда вскочила на ноги и зажала рот рукой, чтобы заглушить крик. На мгновение Сарек забыл о жалости к себе, поглощенный жестокой схваткой, разворачивающейся в полусотне метров от них, но что именно там происходит, трудно было разобрать. Темная масса, своим движением напоминающая косяк рыб или стаю птиц, окружила гораздо более крупное существо со странным тройным хоботом. Оно яростно топало ногами, носилось кругами, пытаясь избежать участи быть съеденным плотным облаком крошечных хищников. И тут до него дошло, что он стал свидетелем, как напавшие когда-то на Аманду зверьки охотятся за добычей втрое крупнее, чем она. Сейчас их было куда больше — не десятки, а тысячи, но видеть ту же самую картину событий было весьма тревожно. Плотоядное облако уже покрывало спину животного, но оно так легко не сдавалось — рванулось вперед, пытаясь оторваться, но хищники оказались быстрее. Столь совершенное сотрудничество мелких тварей было почти прекрасным, и Сарек на мгновение застыл, наблюдая за разворачивающейся сценой охоты, пока до него не дошло, что пожираемое животное в своей отчаянной попытке скрыться направлялось прямо в их сторону. К тому мигу Аманда уже тянула его за руку, и они оба бросились в восточном направлении. Они бежали довольно долго, перепрыгивали через поваленные деревья, спотыкались о камни, но в конце концов истощенные нехваткой кислорода и энергии мышцы вынудили Аманду перейти на трусцу, а затем на шаткую, но торопливую ходьбу. На бегу она сдернула с лица синюю ткань, вероятно, в попытке облегчить себе дыхание, открыв обычно бледное, а нынче ярко-красное лицо. Она словно излучала буйную жизненную силу, и Сареку отчаянно захотелось прикоснуться к ней. Он отступил на несколько шагов назад и засунул руки под мышки. — Что это были за существа? Что это вообще было? — задыхаясь, спросила она. — Полагаю, это те же самые животные, что напали на нас в ту ночь, когда вы сломали ногу. Она оперлась руками о колени и наклонилась вперед, поправляя рюкзак на спине и хватая ртом воздух. — Они как… как наземные пираньи или типа того. — Что такое наземные пираньи? — Таких не существует, или, скорее, я не думаю, что существуют. Но если бы мне нужно было подобрать название для этих существ, я бы выбрала именно это. — Полагаю, именно они убили хищника неподалеку от нашей капсулы в ночь перед нашим отбытием. Она закрыла глаза и кивнула. — Не знаю, смогу ли я сегодня заснуть. Но, в конце концов, она все-таки уснула. Несколько часов спустя они остановились на ночлег, развели ревущий костер и держались к нему как можно ближе. Пока она спала, Сарек наблюдал за ней, желая защитить ее от любого хищника, который мог ей навредить, но прекрасно понимая при этом, что, если эта стая грызунов их найдет, они оба, скорее всего, умрут. Он сидел без сна, изучая трикодер, по его расчетам завтра ближе к вечеру они доберутся до своей капсулы. Ему нужно будет продолжить заготовку дров — имеющихся запасов хватит не более, чем на три недели, — но при этом он спрашивал себя, на это ли стоит потратить оставшееся у него время. Он мог бы начать составлять инструкции, как соединить воедино все дейтериевые элементы и как вывести спасательную капсулу с орбиты, на случай, если на планету все же приземлится еще одна капсула, чтобы Аманда смогла улететь без него. Не было никакой необходимости умирать и ей вместе с ним, к тому же она доказала, что достаточно умна и способна. Но при этом ей не хватало фундаментального понимания физики, инженерного дела и космических путешествий. Она сама об этом заявляла. Сарек, конечно, тоже не был во всем этом экспертом, но ученой степени в астрофизике и элементарного понимания работы варп-двигателей, вероятно, было бы достаточно, чтобы хотя бы покинуть орбиту планеты и темпоральный гравитационный колодец, и суметь установить контакт с кем-нибудь в Федерации. Он даже не знал, с чего начать попытки объяснить все, что нужно сделать, чтобы подготовить спасательную капсулу к космическому путешествию. У него просто не было времени, чтобы поделиться с ней шестьюдесятью восемью годами образования и опыта. Его мысли вновь вернулись к возможности обсудить с ней тему пон фарра. Под влиянием минутной слабости он почти признался ей в своем положении. Возможно, это действительно был бы наилучший вариант действий. Рассказав ей все, он ничего не терял, кроме своего достоинства, но, если его попытка объясниться провалится, это, безусловно, будет стоить ему жизни, а, может, и ей тоже. Возможно, ему следует ей рассказать. Возможно, это его долг — рассказать и позволить ей самой принять взвешенное решение. Нет, нет, это не может быть логично. Но откуда ему знать, что теперь логично? *** Arg-117P: День 38 Аманда открыла глаза, моргнула несколько раз, затем сощурилась. Она просто ненавидела спать на груде подушек от кресел. Повернув голову, она глянула на ту сторону капсулы, где размещался Сарек. Его нигде не было видно, хотя это уже не удивляло. Он теперь уходил до восхода солнца и обычно возвращался только после заката. Казалось, он приходил только поесть и кратко передохнуть под крышей, настойчиво твердя, что ему нужно нарубить побольше дров, чтобы хватило на всю зиму. Сказать, что она тревожилась о нем, было бы преуменьшением. Она не могла понять, депрессия ли это — вулканцы могут вообще страдать от депрессии? — или что-то совершенно другое. Она не знала его так уж хорошо, но успела узнать достаточно, чтобы понять: он не в себе. Не было смысла спрашивать его об этом, потому что каждый раз, как она пыталась вызнать, все ли с ним в порядке, оканчивался одинаково — его лицо становилось пустым, он откашливался несколько раз, а затем убегал наружу, в мороз, рубить дрова и не возвращался потом несколько часов. Ей было все равно, чего это будет ей стоить, но в следующий раз, как он окажется с ней в капсуле, она получит ответы на свои вопросы, даже если для этого придется заблокировать дверь, чтобы он не сбежал, или повалить его на пол, сесть сверху на грудь и щекотать, пока он не расколется. Она рассмеялась. Ей вряд ли хватит физических сил, чтобы удержать его, но общий план был таков. Поведение Сарека пугало ее. Если у него был какой-то психический срыв, она смогла бы это понять, учитывая, что вскоре после его прибытия у нее самой случилось что-то похожее. Учитывая, что он был вулканцем, а вулканцы не славились психической нестабильностью, его состояние пугало ее. Но ей нужно было, чтобы он был в порядке, не только ради него, но и ради нее самой. Она переключила мысли со своего вулканского соседа, становящегося с каждым днем все непредсказуемее, на более насущные проблемы. Что ей сделать в первую очередь? Умыться? Подбросить дров в огонь? Ей потребовалось некоторое время уговаривать себя, чтобы откинуть одеяло и подняться на ноги. Она поняла, что в капсуле совсем не так холодно, как обычно по утрам, так что, возможно, Сарек уже подбросил дров, но, чтобы это проверить, нужно было надеть зимние ботинки, а она пока не была готова к подобной активности, ведь с момента пробуждения не прошло еще и минуты. Она закинула руки за голову и застонала. Сколько они уже торчат на этой ужасной планете? Месяц? Должно быть, больше. Внезапно до нее дошло, что она этого не знает, и она замерла почти на целую минуту, пытаясь осмыслить, сколько дней прошло. Почему они не догадались вести журнал, как Хорнсби? Вероятно, потому, что это было бы слишком депрессивно. Она причмокнула пересохшими губами и провела языком по верхним зубам. Казалось, что за ночь они покрылись шерстью. Она ощущала себя немытой и омерзительной, но теперь она чувствовала себя так практически постоянно. Как же она скучала по звуковому душу. Чем дольше она стояла, осознавая, что изо рта и от тела неприятно пахнет, тем сильнее раздражалась, пока, наконец, не могла больше этого выносить. Она направилась в уборную, но обнаружила, что маленькая трехлитровая канистра с водой, предназначенная для личной гигиены, совершенно пуста. Сарек, должно быть, израсходовал все до капли и не наполнил канистру заново, эгоистичный засранец. К сожалению, две больших десятилитровых канистры, обычно стоящие у двери, пропали вместе с топором. Возможно, Сарек в итоге не был таким уж эгоистом — он, наверное, просто пошел пополнить запас воды. Неизвестно, когда он вернется, но, чтобы почистить зубы, ей было не обязательно ждать его возвращения: воды в виде снега было полно прямо за их входной дверью. Вызванная усталостью лень замедляла ее движения, но в конце концов она натянула ботинки и пальто и поплелась к двери, неся в руке металлическую кастрюлю. Ее встретил унылый пейзаж с мертвыми деревьями и островками снега, скопившимися то тут, то там по прихоти ветра и редких солнечных лучей, проглядывающих сквозь тяжелые облака. Она зачерпнула в кастрюлю несколько пригоршней снега, отнесла ее к каменному очагу, который Сарек соорудил рядом с капсулой, и поставила рядом с огнем. Снег быстро превратился в жидкость, но Аманда решила подождать, пока вода не закипит. Она насыпала еще несколько пригоршней снега и наблюдала, как они столь же быстро растаяли. Возможно, было бы умнее начать добывать воду таким образом, учитывая, что дорога до пруда стала труднее и его поверхность покрывало уже не менее пятнадцати сантиметров льда. Она только решила, что воды хватит, чтобы хотя бы почистить зубы и вымыть лицо, ноги и подмышки, когда внезапный ужас наполнил каждую клеточку ее существа. Она сделала несколько шагов назад и осмотрела горизонт, гадая, вдруг инстинкт пытается предупредить ее о какой-то неведомой опасности. Все чувства обострились, и несколько секунд спустя она обнаружила, что бежит в направлении пруда. Когда ее спросили об этом позже, Аманда так и не смогла объяснить, что произошло в следующие двадцать минут, и в частности, откуда она узнала, что Сарек в опасности, и как ей хватило физических сил, чтобы вытащить его в безопасное место. Она молниеносно добралась до пруда и заметила вялые взмахи его рук над ледяной коркой, нижняя часть его тела погрузилась под лед, вздымая вверх всплески воды. Его лицо приняло кошмарный ярко-зеленый оттенок, рот неподвижно застыл в форме буквы O. Он провалился под лед. — Сарек! — закричала она срывающимся от паники и напряжения голосом. Он находился примерно в пятнадцати метрах от берега — о чем он думал, зайдя так далеко? — и пытался выбраться на лед, но тот был слишком тонок, чтобы выдержать его вес, и он проваливался при каждой попытке. Что она могла сделать? Если бы она приблизилась, чтобы спасти его, то оказалась бы в столь же затруднительном положении. В миг неожиданной ясности ума она заметила возле берега толстую ветку длиной около трех метров, схватила ее и осторожно поковыляла через пруд. Вскоре она почувствовала, что лед прогибается под ногами, поэтому легла на живот, чтобы распределить вес, и поползла так дальше. — Хватайся за ветку! — крикнула она, дыхание вылетало изо рта маленькими лентами тумана. Сарек, казалось, даже не заметил ее, продолжая тщетные попытки самостоятельно выбраться из ледяной воды. Лежа на животе, она почти не могла как следует орудовать веткой, рычага перемещения не хватало, но ей все же удалось в итоге придвинуть ветку ближе к нему. — Сарек, хватай ее! На этот раз он подчинился. Она развернулась и поползла обратно к концу ветки, встала и потянула изо всех сил, молясь, чтобы лед ее выдержал. Сарек был невероятно тяжелым, но охватившая тело адреналиновая волна придала ей невероятных сил, и после нескольких неудачных попыток он выбрался из воды и поехал по льду на животе. Она все тянула, и тянула, и не останавливалась, пока не вытащила его на несколько метров на берег. — Сарек, ты в порядке? Ответа не было. Аманда тихо выругалась, опустилась на колени и перевернула его на спину. Кроме сильной дрожи и широко распахнутых глаз, уставившихся на нее, более ничто не выдавало, что он жив. Казалось, он находился в состоянии глубокого шока, и она сомневалась, что ему станет лучше, если он вот так будет лежать на снегу. — Вставай, — заорала она, хватая его за руки, чтобы поднять на ноги. — Сарек, вставай. Он ничем не выказал, что вообще услышал ее. — Сарек, пожалуйста, я не смогу нести тебя. Пожалуйста, пожалуйста, вставай! Тщетно. Еще одна волна адреналина пронзила ее тело, растеклась по конечностям. После всего, через что они уже прошли, она не собиралась просто позволить ему умереть. Она вцепилась пальцами в воротник его пальто и потянула, потащила его вверх по склону, неуклюже спотыкаясь, ругаясь и кряхтя. В итоге она решила, что будет проще тащить его за капюшон пальто; когда они перебрались через полосу деревьев в открытое поле, где находилась капсула, тащить стало легче, потому что снег выровнял многие участки местности и уменьшил трение об землю. У нее кружилась голова, она задыхалась, суставы пальцев пульсировали от напряжения, с каким она вцепилась в капюшон, но она не остановилась, пока не достигла трапа, и даже тогда ей потребовалась лишь краткая пауза, чтобы просунуть руки ему под мышки и затащить спиной вперед в капсулу. Он был жив, но еле-еле. Его глаза были закрыты, тело обмякло, но он дышал, быстро и неглубоко. Внутри капсулы оказалось намного теплее, чем снаружи, но ей нужно было быстро его согреть. — Все будет хорошо, — заявила она, больше, чтобы убедить себя, чем подбодрить его. — С тобой все будет хорошо. Она сгребла аккуратно сложенные одеяла с его постели и комок одеял со своей и бросила их рядом с ним, но первым правилом сохранения тепла было обеспечить сухость. В сочетании с мокрой одеждой одеяла будут просто бесполезными. Она попыталась снять с него пальто, но дело двигалось медленно, поскольку он был на грани потери сознания и не мог ей помочь. В конце концов она обыскала всю капсулу, переворачивая коробки и контейнеры, пока не нашла нож. А затем принялась резать. Вскоре он был обнажен по пояс, и она накинула пару одеял на его бледный холодный торс. — Мы тебя согреем, — заявила она, сдерживая слезы. — Сарек, ты меня слышишь? Сарек? Она переползла по его ногам и подтащила его поближе к дымоходу, затем принялась стаскивать ботинки и разрезать на нем штаны. Это был тяжелый труд — возиться ноющими, негнущимися пальцами со шнурками его ботинок, но через пару минут она уже раздела его до нижнего белья и закутала во все имеющиеся одеяла. — Сарек, ты меня слышишь? — умоляла она, усевшись позади его головы и затащив верхнюю часть его тела себе на колени. Она лихорадочно растирала его руки и грудь, чтобы стимулировать кровообращение. — Сарек, пожалуйста. Прошу, вернись ко мне. Он дышал, но не приходил в себя. Слезы потекли по ее щекам, пока она все умоляла его очнуться. Она убрала мокрые пряди волос с его лба и коснулась его щек — они были словно лед. Она обняла его еще крепче, гладя по волосам и всхлипывая. Она уже начала думать, что нужно подбросить еще дров в огонь и как-то соорудить импровизированные грелки, когда он внезапно кашлянул. — Сарек? Сарек, поговори со мной. Ты меня слышишь? Сдавленный стон сорвался с его губ. Это было лучше, чем молчание, и ее сердце запело. — Сарек, я здесь, — воскликнула она. — С тобой все будет хорошо. Пожалуйста, поговори со мной. — К-кто-т-то… От облегчения ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. — Кто-то? Кто кто-то? — К-кто-т-то т-там… Волосы у нее на затылке начали вставать дыбом. О ком-то он говорил? Он пытался ее предупредить? — Сарек, о ком ты говоришь? Кто этот кто-то? — К-кто-то т-там на к-кухне с-с Д-дайной… — выдавил он. Она едва могла поверить своим ушам. — Ты поешь «Кто-то там на кухне с Дайной»? — рассмеялась она. Его глаза оставались закрытыми, но рот искривился в легкой улыбке. — Кто-то…кто-то… — Все хорошо, — шмыгнула носом она, наклоняясь и целуя его в лоб. — Мне все равно, что ты говоришь, просто продолжай, не молчи. Просто дай мне знать, что с тобой все хорошо. — К-кто-то там… — На кухне с Дайной, бренчит на старом банджо, — закончила за него Аманда, вытирая с лица слезы. Его веки внезапно распахнулись, обнажив темные расширившиеся радужки и расфокусированный взгляд. — Сарек? — прошептала она, нежно касаясь его щеки. — Я здесь. Поговоришь со мной? Можешь продолжать петь, если хочешь. Он несколько раз моргнул, затем его глаза расширились, но не от вполне понятного испуга, а из-за чего-то другого. Почти голодного. С силой, на которую был не способен всего пару мгновений назад, он высвободил руки из-под одеял и обхватил ее лицо обеими ладонями, скользнул пальцами вниз по ее подбородку и шее. Сначала она принялась сопротивляться, панически решив, что он бредит и пытается ее задушить, пока его руки словно не достигли намеченной цели. Они оба замерли. Потрясающее ощущение охватило ее тело, прокатываясь волнами взад и вперед, пока она не оказалась на грани того, что можно было описать только как сильнейшее сексуальное удовольствие, какое только могла вообразить. Она ахнула, понимая, что правильнее всего было бы отстраниться, но любопытство побуждало ее проследить за этим странным поворотом событий до неизбежной кульминации. Это чувство было почему-то знакомым, почти как в ту ночь, когда она пыталась вылечить его руки, только в этот раз все было гораздо лучше. Затем она почувствовала, будто падает, проваливается, тонет. Что только что произошло? Связь прервалась, и она закричала, не от физической боли, а скорее от боли, вызванной разлукой с чем-то самым дорогим в жизни. Сарек без сознания лежал в ее объятиях, завернутый в одеяла. Его дыхание было сильным и ровным, краски начали возвращаться на его бледное лицо. — Сарек? — прошептала она. Ответа не последовало, но она его и не ожидала. А еще она совершенно не ожидала посетившего ее внезапного осознания, что мужчина, лежащий полузамерзшим у нее на коленях, ей глубоко небезразличен.