Чемпионы

Флер Делакур являлась той персоной, которую часто просто не замечали. О, конечно, её замечали как вейлу, ведь её красоту трудно было не заметить, к её глубокому сожалению, - но это касалось только лишь её внешности, а не её личности. Сама же Флер больше напоминала человека, который для окружающих всегда носит «маску». Настоящую «Флер», ту какой она была на самом деле, знала только её семья. Она потратила много лет на совершенствование своей «маски», своей модели поведения на публике, или же её внешнего образа - идеального сочетания снобизма и нарочитой, показательной, ограниченности. Этот образ она использовала, чтобы отталкивать обычных людей при этом сама её «маска» служила как бы противовесом для её естественной магической привлекательности, которая притягивала внимание к ней в первую очередь. В результате чего возникала ситуация, при которой людям хотелось наблюдать за ней издалека, как за красивой «куклой», но не заводить с ней близкого знакомства напрямую. Увы, только так она могла обрести хоть какой-то покой. И к сожалению для самой Флер, её действия привели к тому, что у нее так и не появилось друзей. Конечно же у неё были случайные знакомые, но Флер пока еще не смогла назвать кого-то из них своим другом и не встретила никого за пределами своей семьи, кто бы мог, не обращая внимания на ее внешность, разглядеть в ней её личность и наслаждаться ее обществом, при этом не завидуя ее красоте или в случае друзей мужского пола, не впадая в состояние «влюбленного идиота». Ее немногочисленные попытки завести дружбу быстро заканчивались ничем: мальчики только и делали, что «пускали слюни» из-за её наследия вейлы, а девочки ненавидели её за то, как вели себя мальчики. Флер не могла понять зависти девочек, ведь зачем им хотеть такого к себе «внимания»? В результате она проводила много времени в одиночестве, находя утешение в книгах и домашних заданиях, что и привело к тому, что в учебе она стала лучшей в своем классе. Конечно, это только усугубило её ситуацию: красота и ум? Невозможно! Должно быть, она жульничает! И так, увы думали большинство окружающих её людей. И все бы ничего, но теперь она, ко всем своим проблемам, стала участницей в этом дурацком Турнире! Их Директриса была весьма убедительна предлагая Флер ввязаться в эту «авантюру» и играя на ее слабых местах. – Разве ты не хочешь, чтобы ученики стали тобой восхищаться, если ты станешь Чемпионом турнира и вполне вероятно заработаешь славу победителя турнира? – Говорила ей в своей пламенной речи мадам Максим. – Разве это не докажет всем остальным раз и навсегда, что ты по праву заслужила все свои оценки? И Флер конечно же ей поверила и попалась на этот крючок, и что еще хуже, это привело к её грандиозному провалу! Ее выступление против дракона было вполне достойным, но откровенно, её не покидала мысль – о чем они думали, поставив такую задачу перед чемпионами турнира?! Забрать яйцо у самки дракона! Это просто не укладывалось у нее в голове! Даже мадам Максим была возмущена той опасностью, которой подвергли её Чемпиона. А ведь ей обещали, что Турнир будет полностью безопасным для них! Но магический контракт с Кубком огня был уже заключен, и был обязателен к исполнению, таким образом Флер должна была участвовать в турнире Трех волшебников в роли чемпиона Шармбатона. И необходимо признаться, что и для самой Флер стало небольшим потрясением то, что она каким-то чудом одержала верх над самым пугающим и, чего греха таить, самым смертоносным испытанием в своей жизни. Казалось бы, это хорошо – она выжила, и возможно даже заслуживала некоторого восхищения сокурсников, даже учитывая ситуацию, что она не заняла в этом состязании первое место. Но несмотря на ее старания многие Шармбатонцы за ее спиной не стеснялись высказывать мысли, что её выступление на фоне других чемпионов, а особенно четырнадцатилетнего подростка, который даже не должен был участвовать в этом турнире, было достаточно слабым. Они за её спиной высказывали сомнения – а действительно ли она достаточно хороша, чтобы представлять такую престижную школу, как Шармбатон в качестве участника Турнира? Второе задание только укрепило их в своих опасениях. Не было важно, что она нервничала, опасаясь за безопасность своей собственной сестры – и вообще, чьей было идеей проводить испытания глубоко в воде… в феврале? И даже особо не было важно, что вейлы, как существа огненной стихии, и подводные испытания очень плохо сочетаются. Тот факт, что её саму пришлось спасать, и что она пришла последней еще сильнее повлиял на шепотки за спиной Флер, дошло до того, что ученики Шармбатона, которые приехали в Хогвартс, не стеснялись высказывать свои сомнения, опасения и недовольство в лицо своего же Чемпиона. Она откровенно не хотела возвращаться в школу, так как ее, скорее всего, ждет позор и всеобщее презрение от всех учеников, и увеличенное негативное к ней внимание до окончания обучения, ведь даже Флер после всего того, что случилось уже сама не сомневалась, что проиграет! Но, похоже, словно бы это была насмешка судьбы, но для самой Флер негативное отношение к ней учеников Шармбатона вполне реально становилось в данный момент наименьшей из ее проблем. Гарри Поттер, благослови его душу, согласился на её просьбу, высказанную в момент, когда они сразу после событий в озере перекинулись парой фраз, молчать о том, что на самом деле произошло в глубинах Черного озера. Она не знала, почему это показалось ей в тот момент настолько важным? Ведь она ещё даже не отошла от шока после того, как Гарри спас её, не говоря уже о том, что он спас и ее сестру тоже. Но несмотря на свое эмоциональное состояние Флер все равно попросила его, и он любезно согласился. Только по прошествии нескольких часов после того, как она успокоилась, и начала мыслить более «трезво», она смогла более тщательно проанализировать ситуацию, в которой она оказалась. И теперь, после того как она осознала всю ситуацию, она была в ужасе! Она стояла перед дверью в гостевые апартаменты отца, нервничая и не зная, как он отреагирует на новости, которые она, похоже, собирается ему сообщить. Её отец с самого начала был против её участия в этом Турнире, и теперь, когда она прошла уже два испытания и поняла всю ту реальную опасность, которой подвергали Чемпионов, она пожалела, что не послушала его и не отказалась от идеи принять участие в Турнире! Но теперь-то, как ни крути, было уже слишком поздно пора было посмотреть правде в глаза. И вот она неуверенно постучала в его дверь. Её мать также была тут, так как они с Габриель, помимо её участия во втором испытании, пришли посмотреть на выступление Флер на Турнире. Флер понимала, что `maman и `papa были в ярости из-за того, что Габриэль фактически вынудили принять на себя роль спасаемой жертвы в испытании Турнира при полном одобрении этой идеи директором Хогвартса, и вряд ли у них сейчас будет хорошее настроение. Флер очень любила своих родителей, как и они её, но ей откровенно не хотелось сообщать отцу новости, которые ему вполне вероятно не понравятся, и более того, Флер не хотела бы оказаться в ситуации, когда её отец будет, из-за этих новостей, возможно зол уже на неё. Себастьян Делакур был серьезным человеком, занимающим высокое положение в высших эшелонах магического правительства Франции, и иногда мог показаться достаточно суровым человеком. Он никогда не был таким со своей семьей, но она видела достаточно примеров того, как он вел себя с посторонними людьми, которые так или иначе становились причиной его плохого настроения, чтобы понимать, что она сама никогда не хотела бы испытать на себе его раздражение или, что еще хуже, его гнев. И сейчас был как раз первый раз, когда она действительно опасалась его реакции на то, что собиралась рассказать ему! Дверь со скрипом открылась, и на мгновение из-за нее выглянула Габриэль Делакур собственной персоной, голубые глаза которой сияли озорством и весельем, прежде И в следующий момент, как только Габби поняла кто постучал в их дверь, она радостно воскликнула и бросилась в объятия сестры. Несмотря на «терзающие» ее тяжелые мысли, Флер смогла улыбнуться и обнять свою любимую сестренку. Тепло и забота, которые Флер чувствовала от своей маленькой сестренки, были совершенно необходимы Флер, они были словно бальзам для ее души, полной тревог и сомнений по поводу предстоящего разговора с отцом. На самом деле, обнимая Габриэль, Флер преследовала еще одну цель – она оттягивала разговор со своим `papa настолько, насколько могла. Но наконец решившись, она прошла в комнату, где её отец читал книгу сидя у камина. Он поднял на неё свой взгляд , и его бровь изогнулась, показывая немалую степень его озабоченности, когда Себастьян увидел, как нервничает его старшая дочь. – Флер? – обеспокоенно спросил он. – Что случилось, дорогая? Флер, неловко переступая с ноги на ногу, и так не решившись посмотреть своему обеспокоенному отцу глаза в глаза, на мгновение уставилась в потрескивающий в камине огонь . В это время года в Шотландии было довольно холодно, поэтому, для тех, кто привык к мягким зимам во Франции, тепло исходящее от зажжённого камина было фактически спасением. И все же, как бы Флер ни хотелось свернуться калачиком на своей кровати и забыть обо всей этой ситуации, в которую она попала, она взяла себя в руки, посмотрела в глаза своему `papa и заставила себя начать разговор о ситуации, которая не прекращала её тревожить вот уже некоторое время. – Нам нужно поговорить, `papa, - нервничая все больше и больше, начала разговор Флер. Себастьян Делакур по праву считал себя достаточно проницательным человеком, особенно при общении со своей семьей, и, услышав интонации в голосе, с которыми к нему обратилась его старшая дочка, он медленно закрыл книгу, и пристально посмотрел на Флер, всем своим видом показывая своей дочери что готов выслушать её. Она чувствовала, как пристально отец смотрит на нее ее, и ее щеки, помимо ее воли начали «пылать» от смущения и стыда. Это, по её мнению, был худший день в её жизни, и она в данный момент отчаянно желала вернуться в прошлое и все изменить чтобы не пришлось заводить этот разговор со своим `papa! – Сядь, дорогая, - мягко попросил он. – Расскажи мне пожалуйста, что случилось? Флер на мгновение замешкалась, но в конце концов «сдалась» и грациозно опустилась в кресло у камина напротив своего отца. И, все еще обнимая Габриель, она устроилась на краешке кресла, нервничая все больше и не в силах хоть немного расслабится. Сестренка Флер, должно быть, почувствовала её беспокойство, потому что она крепче прижалась к Флер, явно желая, чтобы ее старшая сестра прочувствовала всю ее любовь и искреннюю заботу о ней, те чувства, которых по мнению Габриель, так не хватает в данный момент Флер. Решившись для себя через несколько мгновений спустя, Флер открыла уже рот, чтобы заговорить с `papa на тему, которая её очень взволновала, Флер вдруг осознала, что просто не знает с чего ей начать этот, и без того, тяжелый разговор. Как ей сказать ему о всей этой ситуации? Как он отреагирует? Так ничего не придумав в плане того, как начать разговор и расстроившись еще больше от этого, Флер снова закрыла глаза, и слезы начали течь по ее щекам против ее воли. Флер услышала, как отец встал со своего кресла, и почувствовала, как он опустился перед ней на колени, и в то же время она почувствовала на своих щеках руки отца, которые заботливо вытирают её слезы, стараясь при этом и не потревожить её маленькую сестру, которая так и осталась у нее на коленях. Но этот жест утешения, казалось бы, не помог, а только усугублял ситуацию, так как ее мысли начали хаотично возникать у нее в голове: как она могла принять его заботу о ней сейчас? Ведь если он узнает о теме, о которой она хотела с ним поговорить, он возможно будет стыдиться ее? И для Флер вся эта ситуация рисковала морально сломить её. – Флер? - спросил Себастьян все с нарастающим беспокойством. Флер тяжело сглотнула и, наконец, заставила себя признаться отцу в своих страхах. – Папа, – начала она и её голос дрожал от волнения. – Ты... ты ведь знаешь, что происходит, когда... когда вейла имеет перед кем-то долг жизни? Её отец резко вдохнул, и его рука замерла. Флер очень нервничала и не смела открыть глаза, чтобы не увидеть, как она предполагала, его ужас. Его реакция на её слова лучше всяких слов говорила о том, что он знает, чем может обернуться для вейлы долг жизни, в котором она выступает должником, и Мерлин как же она не хотела видеть его реакцию на новость, что его собственная дочь как раз оказалась в данной ситуации. – Кто-то спас тебе жизнь, Флер? - осторожно спросил Себастьян. Флер кивнула и, подавив всхлип, ведь теперь она уже призналась в этом, и слишком поздно уже молчать, продолжила свой рассказ. – Во втором испытании гриндилоу чуть не убили меня, – со слезами на глазах продолжала она. – А `Арри , он... он спас меня, `papa, и.… и из-за этого он пострадал. И он даже не успел вовремя, потому что он спасал меня, а не выполнял задачу! Ее голос стал на пол тона выше, так как она не могла сдерживать свои чувства, которые рвались наружу, и всю ее потряхивало от напора накопившихся эмоций. Для Флер прошло слишком мало времени с момента испытания, чтобы она могла хоть как-то примирится со своими страхами, да и признаться она и не понимала, как ей вообще это сделать! Она осознавала, что её жизнь с данного момента навсегда изменилась, и она ничего не могла с этим поделать, и это, не говоря уже о том, как себя будет чувствовать человек, спасший ей жизнь… Гарри, когда он наконец узнает! Посчитает ли он ее достойной спасения во второй раз, особенно такой дорогой ценой? Пока мысли вихрем проносились в её голове, она краем глаза заметила, что отец пытается снять Габриель с коленок Флер, и из-за этого еще один всхлип вырвался из ее груди, из-за чувства что ее сестра не рядом, ведь она казалась сейчас Флер единственным якорем в этой буре эмоций, которые её захлестывали. Однако мгновение спустя, когда Габби уже не было на коленках сестры, Флер почувствовала, как руки отца заключили ее в свои теплые объятия, и он аккуратно притянул её к себе, крепко обнимая и как бы говоря: «Все будет хорошо, доченька, я с тобой и все будет хорошо». Для нее это стало последней каплей. По её мнению, она не заслуживала к себе такой заботы со стороны отца, и Флер окончательно потеряла контроль над собой, ее рыдания эхом отдавались по комнате. А Себастьян, продолжая обнимать дочь, успокаивающе шептал ей что-то утешающее на ухо, но Флер была слишком расстроена, чтобы слышать, о чем ей шептал на ушко отец. В ее голове возникало все больше и больше тревожных и грустных мыслей. Зачем она вообще согласилась приехать и попробовать стать Чемпионом в этом Турнире? Зачем она поддалась на уговоры мадам Максим? Почему она вообще проигнорировала мнение своих родителей и попала в такую ситуацию? Флер не знала, как долго отец продолжал обнимать и успокаивать её, но вскоре вторая волна слез и отчаяния накрыла Флер и вновь слезы потекли из ее глаз ручьем, Себастьян осторожно отстранился от дочери и посмотрел ей в глаза. Флер была поражена, увидев во взгляде отца не те эмоции, которые она боялась увидеть, а только заботу. Во взгляде Себастьяна не было ни гнева, ни стыда, только любовь, которую он всегда дарил своим дочерям, вне зависимости от того, нуждались они в ней или нет. И впервые за последние часы страха и стресса в ее душе зародилась крошечная надежда. – Мы справимся с этим, детка, - продолжил успокаивать Себастьян свою дочь. – Я обещаю, мы справимся с этим. А теперь, почему бы тебе не рассказать мне, что случилось поподробнее? И она так и сделала. Флер взахлеб стала рассказывать своему `papa о своей панике, когда обнаружила, что Габриэль пропала, и о том, как испугалась, когда поняла, что украдена Габби, а в той ужасной песне говорилось, что если ее не найти за час, то она потеряет её навсегда. Флер рассказала ему о том, как потерялась в озере, совершенно не умея ориентироваться, ее чувства и магия были не столь подвластны ей, так как она находилась во враждебной, по отношении к её природе, стихии. Рассказала она и о том, как эти ужасные Гриндилоу почувствовали ее присутствие и набросились на нее, словно стая разъяренных гиппогрифов. – Я думала, что умру там, папа, - прошептала она. – Нет, я знала, что умру там! И следующее, что я помню, эти водяные черти вдруг отпустили меня. Последнее, что я запомнила, это как `Арри бросает в них заклинания, словно безумный. А у меня уже не хватает сил, чтобы просто вздохнуть, и... Флер снова задохнулась от захлестнувших её чувств, а отец снова обнял ее, видя то, как ей тяжело говорить, вспоминая тот ужас что она испытала в том чертовом соревновании. Во время рассказа Флер все отчётливее понимала, что не оставалось никаких шансов, что долг жизни в котором должником выступала она действительно был сформирован: если бы Гарри её не спас, а оставил бы её там, то чары головного пузыря в конце концов развеялись бы и она утонула, или эти адские твари в конце концов вернулись и все равно ей грозила от них только смерть! Рассказывая все это Флер вновь почувствовала жгучий, хоть и кратковременный прилив гнева на небрежность и недальновидность организаторов Турнира, но гнев быстро исчез, вновь погребенный под ее тяжелыми мыслями и чувствами. – Давай убедимся, - предложил её отец, доставая палочку из кармана своей элегантной мантии. – В том, что долг жизни всё-таки существует. Себастьян негромко произнес, одно из диагностических заклинаний , взмахнув при этом своей палочкой в сторону Флер и из её кончика вырвался бледный луч белого света и попал ей в район груди, по ощущениям Флер прямо в место над её сердцем, которое продолжало ныть от тревоги. Флер не удивилась, когда сияние от заклинания начало распространяться по её телу и стало тускло-золотистым, когда свечение полностью охватило всё её тело, через некоторое время цвет сияния сменился на ярко золотой, настолько яркий, что Флер показалось что она видит такой оттенок цвета впервые в своей жизни. Она понимала, что означает такой результат от заклинания, и это нисколько не успокоило ее. Она была права, долг жизни существовал, и она обязана жизнью Гарри Поттеру! Себастьян тяжело вздохнул и вернулся в свое кресло, его лицо было отрешенным, глаза опущены, пока он размышлял над сложившейся ситуацией, в которой оказалась его старшая дочь. В выражении его лица можно было увидеть грусть, от которой сердце Флер начинало болеть еще сильнее. Себастьян явно пытался смириться с мыслью о том, что он фактически «теряет» свою дочь, и что альтернативы в сложившейся ситуации просто не существовало. Флер же, наблюдая за своим отцом, хотела в данный момент повернуть время назад, исправить сложившеюся ситуацию и сказать своему любимому `papa, что все это было ошибкой и ситуация разрешилась! – Расскажи мне об `Арри, - со всей мягкостью в голосе, на которую только был способен, попросил Флер Себастьян. – Что ты о нем знаешь? Флер подтянула ноги под себя и откинулась в мягком кресле, и понимая, что теперь они перешли к серьезному разговору приготовилась ответить своему отцу. В то же время она обхватила свои коленки руками, чтобы уберечься от холода, который она почему-то почувствовала, хоть ее кресло стояло рядом с камином, в котором потрескивали от огня дрова, своим теплом наполняя все пространство перед собой. Флер изо всех сил постаралась привести в порядок свои хаотично пляшущие от одной к другой мысли и попыталась вспомнить, а что она вообще знала о Гарри Поттере? – Он... ну отличается от других, – медленно сказала она. – Впервые я увидела его, когда он пришел в ту комнату чтобы сказать нам, что его тоже выбрали в Чемпионы. Он говорил, что это не он бросал бумагу со своим именем в Кубок огня, но никто ему не поверил. – Губы Флер слегка искривились в язвительной усмешке, после чего она добавила: – Кажется, тогда я назвала его маленьким мальчиком. Её отец фыркнул от еле сдерживаемого смеха и попросил ее продолжать рассказ. Флер отчетливо помнила этот инцидент, но теперь смотрела на него совершенно иначе. События, которые успели произойти за это время, совершенно поменяли её представление о так называемом Мальчике-Который-Выжил... – Я думаю, `papa, он говорил нам всем правду, - продолжила говорить Флер через некоторое время. – Он совершенно не был рад тому, что его выбрали Чемпионом, и он сказал об этом прямо всем тем, кто был на тот момент в той комнате. Он не постеснялся ни Дамблдора, ни этого ужасного профессора зелий, и мне кажется, что их позиция в том разговоре его сильно расстроила. – Продолжай, - кивнул дочери Себастьян. Флер вздохнула, её эмоции к этому времени чуть поуспокоились, и она сосредоточилась на продолжении своего рассказа. – Я помню, как один мальчик в Хогвартсе раздавал значки с мерзкими надписями, - нахмурилась, вспоминая, она. – Они были довольно грубыми по отношению к `Арри, но он ничего не предпринимал по этому поводу, он не вступал в ссоры или конфликты по поводу этих значков. И я не совсем понимаю, почему профессора Хогвартса бездействовали по этому поводу, почему они не запретили травлю одного из своих студентов? Это отвратительно – будучи преподавателем не пресекать откровенное издевательство половины школы над учеником. Ее отец склонил голову набок, внимательно слушая рассказ своей дочери, как он часто делал и спросил её чуть нахмурившись. – Что это были за значки, что было на них написано? – На них было написано "Поттер - вонючка", - нахмурившись вспоминая ответила ему Флер. – И еще была надпись "Седрик - Чемпион" которая как будто бы говорила всем, что только Седрик был настоящим Чемпионом Хогвартса. Губы Себастьяна сжались в тонкую линию, когда он слушал рассказ своей старшей дочери, потому что ему явно не нравилось то, что он от неё сейчас слышал. – И это был точно студент из Хогвартса, тот который раздавал эти значки? - спросил он с нарастающим раздражением в голосе. – И профессора совсем ничего не предпринимали в этой ситуации? – Ничего, - подтвердила Флер. Флер ненадолго прервала свой рассказ вспоминая, что даже несмотря на то, что она была расстроена тем, что Гарри стал вторым чемпионом Хогвартса, она никогда не думала, что он соврал, когда сказал, что он был не виноват в сложившейся ситуации. Флер предпочитала верить Мальчику-Который-Выжил на слово особенно после того, как у нее было время обдумать сложившую ситуацию более тщательно. И из-за этого она сочувствовала ему. Гарри высмеивали ученики в собственной школе на глазах у учеников Шармбатона и Дурмстранга, и почему? Потому что один завидующий мальчишка придумал раздавать всем подряд эти глупые значки? Это было глупо… глупо и не справедливо со стороны учеников Хогвартса по отношению к Гарри как считала Флер. Но то, что профессора не остановили это безобразие, действительно приводило её в ярость! Она сама не раз становилась объектом насмешек и понимала, каково это – видеть, как твоих обидчиков молчаливо поддерживают те люди, которые должны были в первую очередь выступать за справедливое отношение ко всем, которые должны были пресекать подобную несправедливость! Это было равносильно предательству со стороны преподавателей по отношению к своему ученику. – Гарри очень нервничал на процедуре проверки палочек, - продолжила свой рассказ, вспоминая дальнейшие события Флер, – и я не думаю, что он точно знал, что делать, когда к нему подошла та ужасная репортерша. Он был определенно зол, когда вернулся с ней после того, как она, видимо, попыталась взять у него интервью. И я помню, что подумала о том, что эта репортерша была не очень приятным человеком. Её звали, кажется, Рита Скиттер. Себастьян резко выдохнул при упоминании этого имени. – Они разрешили этой женщине брать интервью у студента без присутствия как минимум преподавателя? – с сомнением в голосе спросил он Флер. – Ты что-то знаешь об этой женщине? - спросила она своего отца с явными нотками любопытства, проскальзывающими в ее голосе. – Она та еще дрянь, - нахмурившись отвечая на вопрос сказал Себастьян. – Она всегда постарается исказить каждое твое слово и повернуть ваш разговор так чтобы вылить на тебя побольше грязи в своих интервью, её статьи никогда не бывают правдивыми. Её вообще не следовало допускать на территорию школы. – Такое чувство, что тут вообще происходит много того, что не должно происходить, - с нотками недовольства в голосе заметила Флер. Себастьян только фыркнул в знак согласия с ее замечанием. – Продолжай, Флер, - попросил он свою дочку продолжать ее рассказ. – Расскажи мне больше деталей. – Да, собственно, и рассказывать, наверное, больше нечего, `papa, – нахмурившись продолжила говорить Флер. – Слухи ходят, что Гарри достаточно высокомерен и заносчив, но я признаться, никогда не замечала за ним такого поведения. Он никогда не бахвалился, не гордился своими заслугами ни перед кем, не показывал, что ожидает от других какого-то особого отношения из-за своего статуса или из-за своих достижений… Он показался мне очень скромным молодым человеком, и он всегда проводит время со своими двумя друзьями, парнем и девушкой. Фыркнув про себя, она добавила к своей высказанной мысли: – Тот парень, с которым проводит время Гарри, кажется очень странным. Он даже попытался пригласить меня на бал, но ушел, прежде чем я успела хоть что-то ему сказать в ответ. Вот он на самом деле производит впечатление маленького мальчика. Нахмурившись своим следующим мыслям, Флер продолжила рассказывать отцу свои мысли: – И мне показалось, что `Арри вообще не хотел присутствовать на том балу и испытывать на себе то внимание, которое ему доставалось в силу обстоятельств. Он выглядел крайне раздраженным находясь там. Возникает такое чувство, как будто его постоянно заставляют делать то, чего он сам не хотел бы, как будто кто-то распланировал каждый его шаг и пытается довольно успешно этот план осуществить. – Гарри, он же хорошо справился с первым заданием на Турнире, не так ли? – с видимым любопытством спросил ее отец. – Да, - кивнула в ответ на вопрос отца Флер. – Он, если честно, должен был занять первое место там, `papa, но этот `crétin Каркаров не стал выставлять справедливые оценки. Себастьян понимающе кивнул дочери, и наступила тишина, пока он обдумывал все то, что ему успела поведать его старшая дочь. Флер тоже погрузилась в свои воспоминания о Мальчике-Который-Выжил. Он явно был не таким, каким казался окружающим его людям, если её подозрения были верны, то он был и не таким, каким его хотели видеть другие. В его взгляде это отражалось наиболее ярко, это был взгляд человека, который испытал в своей жизни то, что порой не испытывали на себе и более взрослые люди. Смотря на этот взгляд, казалось, что видишь перед собой человека, который казался гораздо старше своих реальных лет. Она достаточно повидала такое же во взглядах друзей-авроров своего отца, чтобы понимать, что значит такой взгляд у человека. У него был взгляд закаленного в боях ветерана, но было решительно непонятно, и немного сбивало с толку то, как такой взгляд мог быть у четырнадцатилетнего парня! Через что он, ради Мерлина, мог пройти в свои четырнадцать лет, чтобы так смотреть на окружающую его действительность? – И что ты сама думаешь о нем? - спросил отец её после того, как в тишине обдумал все то, что успела рассказать его дочь, прерывая её собственные размышления. Флер, же, в ответ просто пожала плечами и после секундного раздумья над этим вопросом ответила. – Я не знаю, папа, - немного грустно выдохнула она. – Он очень молчаливый, как я уже говорила, и я не думаю, что в нем есть хоть одна плохая черта характера, которую ему приписывают окружающие. Он производит впечатление способного ученика, и многое в его поведении говорит о его благородстве. Он так молод и в то же время ощущается гораздо старше своих лет. Я откровенно не знаю, что о нем думать. Кивнув своим мыслям, после услышанного ответа своей дочери Себастьян продолжил говорить. – Тогда давай мы это выясним вместе, - сказал он. – Если он такой благородный, как ты о нем думаешь, то он поступит правильно. Но я определенно хочу узнать о нем побольше. Гораздо больше. Кое-что из того, что ты мне рассказала, вызывает у меня легкое беспокойство. Совершенно не удивившись словам своего отца Флер просто кивнула ему в ответ и спросила. – Что мне делать до тех пор, `papa? - тихо спросила Себастьяна она. – Я не знаю, как с этим справиться самостоятельно! Что вообще мне ему сказать? Себастьян покачал головой и мягко сказал, отвечая на высказанный его старшей дочерью вопрос. – Ничего пока ему не говори, Флер. Давай я, как все еще твой отец, сам разберусь с этой ситуацией, это все-таки моя «работа». – улыбнувшись своим мыслям. Продолжил говорить Себастьян. – Я сам поговорю с Гарри, когда буду уверен, что у меня достаточно информации для нашего с ним разговора. Просто не беспокойся об этом, хорошо? Одинокая слеза скатилась по щеке Флер, показывая, что его слова принесли дочери некоторое облегчение. Себастьян понимал, что рассказать Гарри, о том, к чему привела его вся эта ситуация, и что это все в будущем будет значить для него лично, было для его старшей дочери самой пугающей перспективой из всех возможных. И то, что он, как её отец, взял на себя обязанность по проведению данного разговора, сняло с ее плеч это тяжелое бремя. В жизни его старшей дочери и так было достаточно переживаний, и то, что одной заботой для неё стало меньше, это очень много значило для самой Флер. – А кто расскажет обо всей этой ситуации `maman? – тихим голосом спросила Себастьяна Флер. Он криво улыбнулся ей в ответ на заданный вопрос, прекрасно понимая, что тревожило его дочь и ответил ей. – Это сделаю тоже я, - заверил он ее. – И отбрось свои страхи, цветочек , ты не сделала ничего плохого, ты же это понимаешь? Позже вечером, когда Флер, наконец, добралась до своей постели в ту ночь, в ее мыслях в равной степени преобладали облегчение и страх. Ее страхи были объяснимы тем, что она столкнулась с судьбоносным событием своей жизни, событием, которое никогда не было предметом ее мечтаний, событием, которое наверняка навсегда изменит ее будущее так, как она и не могла себе предположить. И либо она умрет уже через месяц, либо... Нет, она даже в мыслях пока не была готова обдумывать возможную альтернативу, что ее ждет... Но она определенно не была готова умирать, и она действительно не думала, что до этого вообще может дойти. А Гарри? Он же тоже не был виноват в том, что произошло! Он даже не знал, чем может обернуться его решение там во время второго тура. А когда он узнает? Захочет ли он помочь ей за счет того, что он очень сильно изменит свою судьбу? Для него эта ситуация не несет никакой реальной опасности, в отличии от нее, и при всем при этом что он выберет? Позволит ли он ей просто умереть, когда он может предотвратить это, или же предотвратит это несмотря на все то, к чему приведет такое решение? Нет, глупо было волноваться об этом сейчас, она со всем разберется позже. Однако, признаться она испытала огромное облегчение от факта того, что эту новость Гарри расскажет её отец, а не она.