Цугцванг

Потолок. Белый облупившийся пласт нависал над ним, угрожая тяжёлой плитой упасть на слабую грудь, опускавшуюся с неприятным свистом. В трещинах проглядывался слой изначальной краски, точно сокрытая от глаз тайна, тщательно замазанная кем-то, но выползавшая на поверхность в пузырях разрушившегося пигмента. Теперь тайны будут мерещиться ему везде. Тайные смыслы займут углы сознания. Скрытые мотивы других станут оправданием для его бездействия. Свист напоминал о том, что в шахтах он не остался. Какая-то его часть точно выбралась на поверхность, но для подсчёта потерь пока не время. Он положил руку на грудь, чтобы ощутить мерное дыхание, чёткий ритм своей жизни, но изнутри вырвался приступ кашля, удушающий, изнуряющий и болезненный. Когда он отдышался, то наконец понял, что в палате оказался один. На его приступ никто не отреагировал. Не услышать подобное в радиусе метров десяти было невозможно, значит, и в коридоре никого, либо им приказано не обращать внимание на звуки за дверью. Сбежать в таком состоянии он всё равно не мог. В физическом плане он был действительно слаб, но относительно цел: обошлось без сложных переломов, конечности нехотя, но шевелились, несколько рёбер было сломано, судя по свинцовой тяжести в груди, ожоги не представляли опасность для жизни, всё тело не было заключено в слои повязок, как он предполагал в шахте, когда допускал мысль о том, что может выжить. Вероятно, ему даже повезло, что на него вышли. Едва ли он смог бы получить квалифицированную помощь, оставаясь в бегах или вовсе блуждая по лесу в полубессознательном состоянии. Телефон он ожидаемо потерял, хотя его могли и забрать. Последнее, для чего Джейк использовал его, было признание в любви. Жестоко по отношению к ней, ведь она, должно быть, похоронила его в той шахте. Возможно, зря он позволил себе подобную нежность, хотя тогда искренность казалась наиболее правильным вариантом. Надо было найти способ связи. Немедленно. Он схватился дрожащими руками за поручни вдоль каркаса кровати и приподнялся на десяток сантиметров, но сразу же вернулся в исходное положение. Тупая боль пронзила затылок, а глаза потеряли ориентацию, лихорадочно вылавливая отдельные детали интерьера в качестве опоры. И снова потолок. Джейк ненавидел его, будто безжизненная конструкция олицетворяла худшее, что с ним случалось, не давала двинуться, точно тупик, ещё и мерзкого вида. Секундная мысль наконец объяснила причину ненависти. Он вспомнил шахту и последнее, что видел там, прежде чем потерять сознание. Языки пламени плясали по потолочным опорам, точно нашёптывая им, что можно сдаться, отпустить тонны породы, что они держали на своих плечах. Раздался скрип. Дальше он уже ничего не помнил. Этот же скрип вывел его из воспоминаний, возвещая об открытии двери. Он больше не пытался подняться. Единственный человек, который заслужил его старания, его боль, был в тысячах километров отсюда, вошедший же едва ли принёс благую весть. Краем глаза он уловил движение. Слегка размытая фигура приближалась к нему и остановилась по его правую руку. Низкий женский голос обратился к кому-то за пределом его поля зрения. Дверь снова скрипнула, и послышался щелчок. Фигура будто отступила назад и стала едва различима. – Я бы обратилась к Вам по имени, если бы знала, что это растопит лёд, но мы оба понимаем, что как бы я Вас ни назвала, я ошибусь, – голос замолк, будто давая Джейку возможность обдумать сказанное. Это не был ни укор, ни провокация, напротив, скорее, прозвучал намёк на предложение. В его ситуации безличие представляло опасность: никто не станет искать того, кого не существует. Где бы он ни оказался. Рисовались туманные перспективы. – Как Вы уже догадались, я уполномочена сделать Вам некоторого рода предложение. Вас либо будут судить без возможности оправдательного приговора и, вероятнее всего, убьют в процессе перевозки, либо Вы станете членом нашего агентства под моим руководством. Сразу уточню, что первый озвученный вариант мне лично куда больше импонирует. По своей воле я бы не взвалила Вас на плечи. Более того, Вас ждёт если не ад, то чистилище. Девушка замолчала. Джейк вынужденно отметил, что её голос звучит гипнотически приятно, а слова глубоко проникают внутрь сознания. Он попытался ответить, но из груди вырвался лишь хрипящий свист, после чего его вновь захватил приступ кашля. – Забыла упомянуть, что у вас обширные ожоги слизистых, врач рекомендовал молчать, – ни грамма жалости в голосе не прозвучало. Девушка протянула ему нечто белое и с силой опустила на грудь, что выбило из лёгких оставшуюся смесь газов, и Джейк жадно принялся хватать ртом воздух. Он поднял руку к предмету на груди и, ощупав, заключил, что это блокнот с ручкой сверху. Он выхватил письменную принадлежность и слабой рукой принялся царапать бумагу. Лист сминался, ручка выскальзывала, мысли путались, поэтому он вывел лишь два слова: «Оливия. Связь». Гостья склонилась над ним, чтобы разобрать смысл его неуклюжих слов. Джейк впервые разглядел её достаточно хорошо. Прямые тёмно-русые волосы падали ему на грудь, раздражая кожу. Серые пустые глаза бегали по мятому листу, выискивая отдельные буквы в череде символов. Мелкие шрамы покрывали повёрнутую к нему щёку, точно лунные кратеры, окаймляя напряжённые желваки. Впадины под глазами были наполнены пугающей синевой. Напряжённое лицо вмиг расслабилось. Видимо, девушка разобрала каракули. Она настолько победно ухмыльнулась, что по спине пробежал холодок. На минуту Джейк решил, что его подругу давно поймали и успели осудить за его грехи. Незнакомка подняла на него хищные глаза, которым чужда была жалость. – Исключено, – прорычала она и, выпрямившись, поправила выбившуюся из-за уха прядь. Приступ дрожи охватил всё тело, ожоги воспылали с новой силой, будто под бинтами разгоралось пламя. Боль в затылке расползалась всё дальше, отвоёвывая миллиметры спокойствия, пока тяжёлые удары молотка не затронули всю голову. Подозрения множились, неподъёмные мысли вытесняли здравий смысл, и волны паники прокатывались по образам в голове. – Для неё будет лучше, если Вы примете моё предложение о работе, – с лживым сочувствием промурлыкала девушка. Она знала многое, если не всё, поэтому стоило держаться её, так ему казалось. С неимоверным усилием он закивал, сжав зубы от боли. Тень мелькнула в поле зрения и исчезла, последовал скрип, и Джейк вновь остался один в ненавистной палате под тяжестью рукотворного неба. Ему предстояло обдумать решение, понять, на что он только что подписался, но пока его мысли занимало совершенно другое. На одну ужасающе короткую секунду он почувствовал тёплое исцеляющее прикосновение к щеке, но видение растворилось, уняв при этом головную боль. Даже образ в его голове обладал силой не только ментальной, но и физической. Он набрал в грудь побольше воздуха, сломанные рёбра предупреждающе заныли, но он не отступил. В тихом хрипе, походящем на шёпот, мелькнули слова: «Оливия, я тебя найду».