Жизнь после варьете

      Редмонд и Гринхил уже вместе занимались готовкой, благо, на серебряные браслеты удалось выменять достаточное количество еды.       — Я не уверен, но те мешочки, что выдавали посетителям в дни звезд, что там было? — Герман закинул в сковородку нарезанную морковь.              — Насколько я помню, гранатовый сок и сладости, но вряд ли мы их тут найдем, — Эдгар начал мыть посуду.       — Это да. Та женщина, которая мне дала кролика, у нее есть работа, я завтра пойду. Добудем еще немного денег, и можно будет выбраться в ближайший город.       — Это не опасно?       — Опасно, но выбора все равно нет.       — Возьмешь меня завтра с собой?       — А? Думаю, нет, отсидись, пока шум не утихнет. У тебя внешность заметная.       — Думаешь, стоит обрезать волосы?.. — Редмонд на секунду поник.       — Да нет, просто нужно, чтобы люди успокоились.       — Вы как тут? — Лоуренс зашёл на кухню.       — Все нормально, скоро будет готова еда, — Гринхил кинул на него взгляд, — как Вайолет?       — Спит. Он почти все время спит.       — Оно и понятно. Бедолага, я не понимаю, как нам ему помочь…       Парни помолчали некоторое время, но обед был почти готов. В столовой еще утром навели порядок, так что решили есть там. Вайолет с трудом держался за столом.       — Ты точно нормально? — Герман поставил перед ним тарелку.       — В очередной раз прошу, хватит за меня так переживать… — Грегори отвел взгляд, беря вилку.       Ели молча, странно было о чем-то говорить, но все же еда давала надежду на то, что у них что-то получится.       — Я так не могу! — Блюэр схватился за голову, кусая губы, — почему мы ведем себя как чужие?! Мы столько прошли, неужели теперь и в глаза друг другу смотреть не можем?       Нервы сдавали у всех. Несмотря на то, что друзья уберегли его от лицезрения смерти кролика, а Вайолет ни разу не пожаловался на свое состояние, Блюэр и сам видел, что всем плохо, все напуганы и, главное, никто не знает, что делать.       — Лоуренс, тише, — Редмонд был единственным, кто называл его по имени, все же они друзья детства, только вот Блюэр слишком чтил порядки для такого, — все нормально, не перегибай.       — О чем ты?! Все как на иголках, все боятся смотреть друг на друга, что происходит?! — по щекам бежали слезы.       Грегори с трудом поднялся и неуверенно прижал парня к себе, ему и в хорошие дни с трудом давался тактильный контакт, но здесь он искренне хотел поддержать товарища.       — Друзья, я верю, что мы справимся, просто нужно время. По крайней мере, у нас есть крыша над головой, еда и немного денег, — Редмонд тоже подошел к друзьям, обнимая их.       Гринхил закрыл лицо руками:       — Простите, мы в таком положении из-за меня.       Вайолет поднял голову и тихо вздохнул:       — Хватит. Пожалуйста, дайте мне немного времени и успокойтесь сами. Все наладится. До этого ведь справлялись? — тихо, но спокойно продолжал Вайолет.       — Предлагаю сейчас спокойно закончить обедать, собраться в гостиной и еще раз обговорить, что беспокоит каждого, идет? — Эдгар ободряюще улыбнулся.       Тепло камина успокаивало, несмотря на одолевающий страх, Грегори сидел в кресле, обняв колени, Герман устроился напротив, а Лоуренс с Эдгаром сидели рядом на диване.       Первым вновь заговорил Редмонд.       — Гринхил, я понимаю, что ты винишь себя, но это наша общая ноша, и я предлагаю этот вопрос оставить. Мы уже даже не друзья, а братья, пусть и не кровные.       Вайолет поперхнулся, услышав такое.       — Прости, я не то имел в виду, — сконфуженно попытался оправдаться Эдгар.       — Все хорошо, — Грегори слабо улыбнулся, кутаясь в плед, найденный тут же.       — В общем, я бы хотел, чтобы мы перестали пережевывать прожитое и просто постарались жить дальше…       — Я согласен, но разве мы можем? — тихо ответил Герман.       — Это лучше, чем сидеть и проклинать себя.       — Он прав… — Вайолет положил голову на подлокотник, вновь проваливаясь в сон.       Вновь повисло неловкое молчание, но ненадолго, все же им нужно было высказаться.       — Ребята, я безмерно ценю вас и то, на что вы ради меня пошли, — Герман виновато смотрел на товарищей, — и я клянусь, что сделаю все, чтобы мы разобрались со всем, что на нас свалилось, как можно скорее. Я буду делать все, что в моих силах, обещаю. Больше мне нечего сказать.       Он смущенно улыбнулся, все же он искренне любил друзей, а свалившиеся тяготы и правда сблизили их.       — Я хочу кое-что предложить, — внезапно воодушевился Редмонд, — мы все же больше не в Уэстоне и можем отринуть формальности? Я хочу звать Лоуренса по имени, а он не дает.       Неожиданно нелепое предложение на секунду ввергло оставшуюся троицу в ступор, а затем раздался тихий смех, даже почти спящий Вайолет не остался в стороне. Но больше всех оживился до этого разбитый Блюэр:       — Вот «это» тебя больше всего сейчас волнует, да?       Нежные отблески камина, тихий смех от неудачной шутки, сытость и друзья рядом, разве могли они мечтать о большем после всего пережитого? Наверное, нет. Разговор тек долго, веки наливались свинцом, расходиться по комнатам не было сил. Так и уснули, не раздеваясь, Грегори и Герман в креслах, оставшаяся пара на диване, привалившись друг к другу. Последнее, что услышал Редмонд сквозь сон — шёпот:       — Спокойной ночи, Эдгар.