Жизнь после варьете

      Этим утром Герман вновь отправился на разведку, забрав у друзей серебряные браслеты, в надежде выменять хоть какой-то еды. Удача вновь была на его стороне, удалось выменять овощей, несколько монет и кролика. Но вот с ним дела обстояли хуже всего. Он был живым. Пушистый комочек покорно сидел за пазухой, пока парень возвращался к летнему домику семьи Блюэра, но как же страшно было возвращаться. Убийство Ардена не испортило его, не сделало жестоким. Наоборот, он лишь больше стал ценить жизнь, а после выступлений в театре-варьете он и вовсе не знал, как отмыться от крови. Вот уже порог дома, ступеньки нервно скрипят под ногами, чувствуя, что что-то нехорошее вот-вот произойдет.       — Гринхил? Уже вернулся?       Его встретил Лоуренс в подвернутых брюках и рубашке, на щеке парня виднелся грязноватый след, уборка шла полным ходом.       — Да… — Герман передал ему продукты и прошел на кухню, кролик приятно грел бок, от этого становилось еще противнее на душе. К своему ужасу он прекрасно понимал, Грегори совсем плох и вряд ли они могут ему чем-то помочь, не обеспечив нормальной пищи.       Повозившись немного, он все же нашел довольно острый нож и вышел на задний двор.       Извлеченное из-за пазухи животное тут же начало забавно дергать носом, изучая окружающие запахи, Герман стиснул зубы. Глаза-бусинки немного удивленно смотрели на него, но кролик был слишком глуп, чтобы понять, что смотрит на своего палача.       — Вырвись, дурак, и беги, — прошипел парень, поднося к пушистому горлу нож. Руку била дрожь, разом нахлынули воспоминания об убитых им же Ардене, его друзьях, заместителе ректора. Прямо перед глазами стояли лужи крови на паркете, мерзкий звук от удара битой о голову человека, восставшие мертвецы, вылезающие из своих могил на чаепитии. Дрожь охватывала все тело. Вот уже странных кукол сменили некрологи в газетах и та статья, разрушившая идеальный мир, в котором они сияли. Весь его путь за прошедший год окроплен чужой кровью. Он убийца, жестокий маньяк, пособник, монстр.       Глаза в глаза, он и кролик, тупое животное никак не может понять, что еще мгновение, и он решится на очередное убийство. Герман стискивает зубы сильнее, секунда, и он признает, что является просто преступником, не ценящим ничью жизнь.       А что, если сделать вид, что никакого кролика и нет? Отпустить его, пусть шурует в лес и живет в своё удовольствие? Зачем добавлять в свой склеп еще один труп? Да, перед ним не человек, но этот звереныш, он ведь тоже живой, дышит, двигается, радуется своим кроличьим радостям. Но на другой чаше весов его друг, который месяцами позволял сцеживать свою кровь взамен их улыбок, а потом и вовсе чуть не погиб. Но стойте, ведь не он один отвечает за Вайолета?.. Нет, так и должно быть. Он втянул их во все это. Они его не бросили, не сдали, не отвернулись от него. Тем более, если Грегори мог принести себя в жертву, разве имеет он право не отплатить ему хоть чем-то?       Резким движением Герман перехватывает горло кролика ножом, багряно-красная жидкость окропляет руки и манжеты рубашки, как свидетельство его очередного преступления.       Тяжело вздохнув, он откладывает тушку и стирает пот со лба. Кажется, должны бежать слёзы, но их нет, лишь сердце бьется, как бешеное, самое страшное позади. Уже не чувствуя ничего, он начал разделывать мясо прямо на улице, но из дверей кухни раздался окрик, поворачиваться не хотелось. Эдгар поджал губы, чувствуя что-то неладное, и все же подошел к нему.       — Гринхил?       — Да?       Повисло неловкое молчание, Редмонд тихо вздохнул, смотря, как его друг методично разделывает мясо:       — Ты бы сказал… Вдвоем было бы легче, наверное… — парень виновато отвел глаза.       — Нет. Это должен был сделать я.       — Ты снова пытаешься взвалить на себя всю ответственность, но ты не один.       — А кто мог это сделать? — прошипел Гринхил, чувствуя, как подступает тошнота, — полуживой Вайолет? Или Блюэр, который просыпается от любого шороха в панике?       — А что про меня скажешь? — Эдгар осторожно положил свою руку на его, забирая нож и продолжая разделывать еще теплое мясо сам.       — То же, что и про Блюэра, — холодно ответил Гринхилл.       — Ну, не скажи. Лоуренс все же эмоциональнее, чем я. Мне жаль, что тебе пришлось это сделать, — теперь теплые внутренности и кровь вызывали тошноту и у него, но Редмонд держал лицо, — пойми, ты здесь не один. Мы прошли весь Уэстон вместе, оказались заложниками ситуации в «Сфере», чудом спасли Вайолета, кстати, благодаря тебе.       — Но это не отменяет тот факт, что убийца я. Сдержись я в ту ночь — ничего бы не было.       — У нас не было выбора, и ты это знаешь. И думаю, этого кролика в любом случае ждала бы такая участь. Думай о том, что ты сделал это для Вайолета, а он сделал для нас немыслимое.       — Я понимаю, но…       — Без но, — Эдгар с усилием воткнул нож в деревянную скамью, что сейчас выполняла роль разделочной доски, — это даже не человек. И уж прости, между голосом совести и здоровьем Вайолета я выберу второе. Он встать не может, Гринхил. Мы забрали его из больницы, протащили через лес, вынудили спать на земле. Я мало понимаю в его состоянии, но нормальная еда ему нужна. Все, что мы знаем — сводка в газете, что найден участник «Звездной четверки», из которого выкачали почти всю кровь. Всё! И я думаю, на овсянке он не протянет, и то, что ты смог найти для него мясо — огромная удача, и это даже не убийство, а банальная необходимость. Соберись, прошу тебя. Теперь друг у друга есть только мы и больше никого. Понимаешь?