Этика

— Алексей Борисович, здравствуйте, — кивнули они, — о, а вы что, раньше начали? Таранин, мешкаясь сбоку от них, на мгновенье взглянул Диане в глаза с жадным прищуром, отчего его темные глаза за очками потемнели еще больше. Затем он вздохнул так глубоко, что поднялись плечи и присел за свой стол. — Нет, буду с вами, — ответила Диана, поглядывая на то, как движения Таранина показывают крайнее его замешательство и даже легкое смущение. У нас тут незавершенное дело осталось, еще один долг… Часто, во время того как отвечали на его вопросы одногруппницы, Диана прикасалась невзначай к своим губам, в попытке почувствовать так же, как чувствовал их он. Все время она делала огромные усилия, чтобы не рассматривать тело Таранина, которое так и не успела раздеть. Таранин практически не слушал, что отвечали студентки, он только в общих чертах понимал, правильно ли, а так мог думать только о ее запахе, который все чудился ему и сцепился с одеждой. Вечером Диана написала ему уже совсем смело, не так как раньше, что думала над каждым словом и вообще идеей написать, будто бы в этом состоит нечто постыдное. Обращалась она с целью уточнить, стоит ли им ждать экскурсии с ним. Конечно, она это делала сдержанно, понимая, что как бы там ни было, все это может попасть в руки супруги. Он ответил, невидимо и нежно улыбающимися словами: “Стоит ожидать, Диана.” Все это время они виделись только на дистанционных лекциях по расписанию. Таранин был очень занят, и даже при всем желании не мог с головой окунуться в новоиспеченный роман, как могла Диана в силу своего безделья. Но экскурсия назрела совсем скоро, все девчата собрались с удовольствием провести время с любимцем, кумиром Тараниным, даже не подозревая ни на секунду, что это удовольствие в гораздо большей степени достанется Диане. Это малое путешествие внутрь городских прелестей состоялось совсем подле сессии, почти что упираясь в нее. Едва ли не летний вечер был тем состоянием, в котором они все наконец собрались, вечер, в который спешили состояться мечты многих из них. Девочки наслаждались компанией Таранина настолько, что отодвинули Диану от него в какой-то момент на самый край всей их группировки. Помещение, в котором все происходило, было старой квартирой, отведенной специально для музея. Имелось там много комнат и коридоров, в которых без экскурсовода можно было и затеряться. В одно почти мгновенье Диана стала вести себя ненормально: смеялась громко и часто без повода, говорила с экскурсоводом. Таранин в конечном счете к ней подошёл, тронул за плечо (было это позади всех) и наклонился к уху вроде как просто, чтобы сказать той угомониться, но сам неважно проконтролировал этот процесс и вышло у него малость коснуться носом ее пряди. Только учуял запах Дианы, не смог спокойно отстраниться, а медленно и с явным усилием отвернулся, когда она нарочито крепко закрыла себе рот. Это любопытное происшествие от начала и до конца искоса наблюдала одна из студенток. Подозрения, только сейчас родившиеся у нее в голове потребовали подтверждения, и теперь она не переставая следила за этими двумя. Ее только более разгоревшемуся чувстве неприязни подвязывались очередные картины. Таранин отошёл от Дианы, и все оставшееся время смотрел на нее исключительно если та что-либо вновь выдавала. Хотя, все-таки однажды он стал глядеть не просто на лицо Дианы, но и конкретно на тело. При этом, держа себя одной рукой под локоть, он поглаживал свои губы вроде бы непринужденно, но тут уже практически все было ясно. А вот уж когда Диана, в лице какая-то совершенно одураченная, прикоснулась к его спине, которую он, оглянувшись, аккуратно отодвинул, и стала ему что-то вновь шептать, праведному ужасу наблюдательницы не стало предела. На самом деле в Диане опрокинулось вверх дном адекватное сознание и все не стояло на местах — ей хотелось скакать, залезать на кого-то (а сейчас именно на Таранина), болтать и есть бесконечно много. Особенно сейчас ей хотелось кусаться. Она стала за Тараниным и пристально смотрела на его притягательное плечо, вожделенную плоть, кроме которой не видела ничего более. В глазах все ненужное темнело, зрение по-ястребиному улучшилось, точно приближая нужный и сладкий кусочек плеча, на который так и хотелось наброситься. Спустя минуту она уже не могла выдерживать и ушла под видом якобы в туалет, а сама многозначительно глянула ему в глаза с немой просьбой о помощи. Через еще минуту, когда закончилась речь экскурсовода и всем велели прогуляться по комнатам самостоятельно, и только когда все студентки разом направились по коридору, Таранин последовал за Дианой и обнаружил ее облокотившейся на дверь уборной. Она заманила его словами о том, что ей срочно необходима его поддержка. Таранин забеспокоился о ней и нырнул туда же. Наконец, когда они оказались наедине, Диана взглянула на него как тогда после поцелуя, будто все то время, которое было между этим враз исчезло. Брови его при этом поднялись от осознания и в ту же секунду ее губы мазнули в дерзком порыве по его подбородку, неаккуратно задев нижнюю губу и стали прилипчиво топать ниже к шее. Таранин невольно был прижат к белоснежной чистой дверце, все еще не понимая, как ему поступить: взяться целиком за эту авантюру с этой авантюристкой, либо же выстоять над своим алым возгоранием и прекратить прежде необратимых последствий. Пока он думал, вдруг осознал, что его никак не целуют, а жестоко кусают в мякоть плеча. Когда она уже была на грани, не могла больше остановиться, и все пуще впивалась своими зубками, это уж было вовсе странно, так что Таранин взял дело в свои руки и поднял Диану на себя. Подхваченная на руки, взамен сжимающие теперь ее, Диана захватила его шею в сильное, жадное объятие и целовала, пока он нес ее на выступ для дамских сумочек около рукомойников. Когда Таранин уже был готов, отлепился от ее губ, далеко не убирая лица и спросил напоследок: “Вы уверены?”. Диана только сильнее прижала его к себе ногами и тогда Таранин решил отстраниться, чтобы быстро закрыть входную дверь (в музеях частенько встречаются ключи для старинных дверей клозета). Теперь можно было развлечься и вот теперь-то все понеслось как только можно было до этого желать. В тот же вечер случилось кое-что. Между прочим, после всего произошедшего (так уж повелось, что они постоянно оказывались на грани крайнего риска, и все это с огромной вероятностью могло загореться и раскрыться), Таранин с Дианой не остановились на начатом, а скоренько перебрались к ней домой (точнее, в квартиру, которую только подготовили под сдачу родители Юревич). Там им удалось заснуть только под третий час ночи – бесконечный огонь не унимался меж их совершенно противоположными телами – ее белым, даже бледным, кожа которого настолько тонкая, что каждый голубой сосудик, каждый капилляр просвечивается тонкой миниатюрной сеточкой при первом же смущении или страхе, и его – крепким покровом, с темной мохнатостью, ранней дымчатой сединой на голове и мягкими морщинками на лице, шее и запястьях, которые так восхваляла Диана. Так вот, кое-что таки случилось в ту ночь. Только когда счастье и сладкий осадок возбуждения опустился на дно и страсть остыла в нежность, засветился экранчик телефона. Диана ещё подумала, хочет ли смотреть что там, но через минут пять замедленного мышления, посмотрела. Одна из одногруппниц прислала ей что-то странное. Пока глаза привыкали к ощущению холодного свечения, видео прогрузилось, и Дианино сердце гулко хлопнуло и заходивший комок в груди облился студёной кровью…