Определение констант

Жираф сидит, свесив ноги в километры пустоты, и плетёт браслетик. Врачи говорят, процесс поможет ему успокоиться. И он делает это. Руки трясутся, пальцы заплетаются и кожаные шнурки совсем портятся, когда пытается развязать узлы. Только сильнее злится. Жираф бросает к чёртовой матери едва начатый браслет в войд и утыкается лицом в ладони. Темно. Приятно. Хочется выстрелить из дробовика себе в лицо. Чтобы дробинки растерзали тонкую кожу. Прошли сквозь глаза. Лопнувшие, они бы заменили ему давно кончившиеся слёзы. Текли бы, по подбородку к горлу, смешиваясь с кровью. Подобно Виверне у хирургического стола, они бы расщепили мозг на порционные для эндермитов кусочки. Нейрон к нейрону. Может тогда бы он разобрал синапсы, что к чему в его голове. А может, там только провонявшие спиртом опилки. Они стали бы хорошим розжигом для его костра. Жираф дёргается от эндермана рядом, не отнимает рук от лица. Даже кажется, что ладони мокрые от слёз. Или кровь пошла. С ноги ботинок летит вниз. Жираф поджимает её. Устраивается сломанной куклой со спутанными нитями. Пальцы сжимаются от холода, а дырка на пятке жжётся. Плащ растёкся вокруг, совершенно не греет. Достаёт из кармана новые шнурки и гвоздик. Крепит три штуки вместе, остальное кладёт обратно. Плетёт косичку. Простую такую, какой его Альцест научил. Крайний в центр — Жираф даже не делал того, что за ним вешают. Указательные пальцы дубеют. Слова, брошенные не думав, теперь точат словно море гальку. Из-под низа уходит вбок. Он проигрывает выборы. Он теряет место, что строил. Обида гложет. Добавляет шнурок, продолжает. Невзрачная, грубая косичка, вывернутая трижды и вся кривая. Его тощее запястье обвивает трижды. Плетёт и плачет сухо. Выходит в слишком ужатых местах горечь. Слова, с ядом нерастворимым. Концентрированные, острые, кусочками аметиста сыпятся с языка. Шнурки чернеют под пальцами. Тлеют. Жираф откидывает косичку, не в войд, пока только дальше от себя. Царапает шею до жжения. Бьёт свои же пальцы, что тянутся выковырять глаза. Пусть они обложены ватой. Пусть мир видят превратно. Они ещё следят за чужими нервными подёргиваниями, даже сквозь муть зеркальную, отмечают мелочи на грани восприятия. Как у Виверны злость давимая режет воротники. Зака карманы набиты бинтами не вскрытыми и горсти растворимого кофе. Алфёдова нездоровый цвет глаз, выходит за чёрной радужкой что-то алое. У него самого в карманах десяток яблок золотых. Страх от друзей. Модди, с мелкими шрамиками на руках. Нео, с пилкой и когтями птицы хищной. Грызёт одно. В мозгу рассеивается злоба, только желчи немного осело. Альцеста прищур. Топор и кожа лопается под тяжестью. Моргает — ничего. Тянут ему фишки и смеются. У мрака войда голос дурной. Искажённые голоса. Булькающий Клайд, в тёплой крови. Смех истеричный у Ники и грохот оседаемой крыши, писк кошек под ней. Крик резкий, пронзительный и рвущий уши — Евгеха увидел Жреца. Мрак шепчет. Играет словами оброненными. Вяжет предложения дурацкие. "Ты!" — лающий смех Пугода. "... ничего" — тихий голос Джаста, которому задорно отвечает Алфёдов "... уже" "Не исправишь" — Альцест цедит слова для Нео. Жираф задыхается. Дышит часто, не может успокоиться. Воздуха мало, мало, мало. Не достаёт, не помогает. Воду словно вдыхает. Жжёт ледяная горло и лёгкие. Рвёт его изнутри. Дробовика не нужно. Руки чужие хватают сзади и тащат. Чернота над головой, ни единой звезды. Болит сердце и лёгкие на износе. Его лицо в чьих-то ладонях, крохи тепла по телу скачут вошью. Как это сбросить. С себя. В войд, за пределы мира. Жираф дышит загнанно, отбивается руками слабо. Ногой в ботинке пинает куда-то в грудь и сворачивается клубком. Перед носом браслетик из кожаных шнурков. Длинный, оборотов на семь для его шеи. На конце спаянный кем-то. На душе гадость. Руки чужие шарят в его волосах, голос чей-то в ушах. Жирафу хочется сложить огромное кострище. Высокое, выше башен Нео. Чтобы небо проколоть. И столб огня яркий был такой, со светом солнца сравнимый. Ночь превратил бы в день. А он лежал бы внутри, маленький, завёрнутый в плащ с заплатками. Со слезами засохшими на щеках и обкусанными ногтями. Лицо болело, щипало от песка в ранках. Руки оттаскивают его синие пальцы подальше, каплют чем-то. Шипит, пенится недолго. Ему бы обвязать косичку вокруг шеи и петельку правильную связать. Хорусы — сладкие плоды, деревья их хрупкие, треснут под ним. Ему нужно домой. Его голова на плече чьём-то, кто сжимает ткань одежды до скрипа нитей. Другой волосы перебирает, аккуратно вкладывает косичку в карман. У Модди новые порезы на пальцах. Тонкие, уже бледные, но расцарапанные, будто от нервов. Голос, сквозь вату пробился, такой же. Надломленный и сиплый. Мокрый от слёз давимых. Жираф тычется в грудь Пугода. Ремни элитр трут лоб и волосы путают, дерут. Не уходит. У Жирафа в доме все стулья громоздкие. Вычурные, с синей обивкой стоят по краям слишком длинного стола. Сегодня он не видит его конца. На нём графины с водой и ваза со сгнившим цветком. В парадной зале тридцать стульев. Все слишком тяжёлые, чтобы легко спихнуть. В личных покоях стул железный, со спинкой. Единственный подходит. В подземельях дыра. Жираф смеётся с хрипом над теорией круглой Земли. Сидит у краешка, положив подушку на холодный стул. Браслет опять слишком длинным выходит. Руки легко вспоминают узел. Жираф следит за собой. У него — другого, — проблемы с памятью и смех всегда задорный, с редкой, как снег в мае, грустью. И то, лёгкой и светлой. Он — другой, — не видит его. Посеревшего, как выцветшая картинка. Отмечает только с хитрой улыбкой, что яблоки у него кто-то ворует. Плетёт из широких травинок самокрутки для детей. Палкой, словно шпагой бьёт в пластины брони. Даже дневника не ведёт. Не помнит. Жираф улыбается завихрениям в темноте. Они булькают как газы на болоте, синими огоньками слова подсвечивают. "Снова!", Жираф с напускной грустью кричит Модди и смеётся с себя. "Умрёшь", Жираф шипит ласково на ухо Нео. "Снова... ", Жираф ноет в ладони под хохот Алфёдова. "Сотрёшь", Жираф трясёт Альцеста с фотографией жуткой. Жираф отдаёт честь сдохшим летучим мышам и редким паукам. Шагает в дыру. На камнях лежат двадцать девять браслетов. Все спаянные. Из одной петли.