Определение констант

Слышит, ступни липнут к холодному линолеуму. Бежит босиком в закатной темени и свете мерцающих синих ламп. В коридоре длинном, извивающемся змеёй, скрипят петлицы дверей. Качаются потухшие лампы ветру поддавшись. Скрип сверчка. Звуки вьются в канат, кричат. Босые ноги; что-то царапает пол. Звон сирены с улицы и трещат стены. Сетью крошится краска, сыпется словно прах побелка; хрипит тихо-тихо. Кровавые следы тянутся. Чувствует, осенний ветер гуляет. Колет щиколотки, ползёт слизняком. Смешал в себе прелость листа и затхлость старой крови. Смердит. Чужие запахи смерти въедаются под кожу. Мелкой букашкой ползут по венам, скрипят жёсткими надкрыльями по барабанным перепонкам и карябают острыми лапками. Колкими искрами щиплет нос, пригоршнями песка сыпет взбешенная магия сухой дубовый лист и жжёную корицу. Дышит, стоялый воздух у двери. Осязаемый. Густой туман тянет воздух из лёгких. Трепыханья, звук стекла. Кроткий крик. Сквозь сгущённую магию, тянется к ручке. Дёргает — Заперто. Внутри падает полка и катятся склянки, бьются с треском созвучным шуму стен. Виверна цепляется за дверную ручку. Соскальзывает. Будто слизью измазана. Проворачивается в ладони и жжёт холодом пальцы. Отходит на шаг, подышать. Видит багровые разводы текут по предплечьям. И запах мешается, отдаёт горечью. Сбитое дыхание, нервный тремор рук и неподдающаяся дверь. Упирается ногами, скользит в стылой луже. Испещрена рунами словно. Стучит, словно надеется. — Нео! Чей-то клёкот. *** Солнце ещё у кромки горизонта, Виверна в чистом коридоре. Скрипят оттёртые руки, белый халат прикрывает чешуйки. В больнице тихо, — она лично выпроводила всех с мягкой улыбкой. И повесила на страшных цепях табличку "карантин". Все непонятливые смотрели на это из канавы. Стоит лёгкий запах хлорки, щекочет приятно нос. Стены ровные. Наутро, проснувшись у двери смотрит — нет снесённых последним криком стен. Размозженная по арматуре случайно забрёдшая кошка сидит, смотрит ведьмовской зеленью, теребит белым хвостом. У Виверны руки испещрены мелкими рубцами, ногти выдраны. Дверь белая, будто лаком крашеная. Целая. Такая, какой никто её и не видел. Тумана нет. В комнате гуляет сквозь открытые окна ветер с красным листом. Виверна берёт один из-под двери и вертит. На нём едва видны засохшие капли. Словно кто окропил случайно. Мимо пролетев. Лист сухой — Виверна кладёт между параграфами, пополняет отдающий горечью гербарий. Веточку туи чуть смещает к центру, мятый бутон мальвы расправляет. Краем уха вслушивается. Листы жёлтые пятнами, хрустят приятно под пальцами. Виверна откидывается на спинку стула, держит рукой раскрытый талмуд. Внутри — про птиц. А за дверью человек. Всё равно что птица подстреленная. *** Кошка шипит у двери и ластится под исколотыми пальцами. В шерсти выдраны клочья, спёкшаяся кровь и три чёрных пера. Сквозь щель видно разодранную подушку и одеяло качается петлёй на плафоне. Виверна открывает шире. В лицо бьёт сухой мороз и гниль. На полу крупные осколки с нанизанными кусками мяса, мелкая крошка, блестит будто рябина на снегу. Слипшийся пух в чёрных лужах. Исполосованный линолеум и выдранные доски, в них схроны метров бинтов. Старых как мир, с запахом затхлым. Бледный рассвет подкрашивает тени, добавляет глубины бороздам. Пальцами прослеживает путь. От окна. Когтями, каменными, цепляется за железо в стенах, кусками застревает. И снова. Пух в жидком смоге, плоти куски. Перья, неосязаемые. Единственно чистые. Блестят инеем, воткнутые сотни. А меж них, развешенные петли и сломанная в щепу табуретка. В оконной раме что-то ржавое, возрастом с век Виверны, вколото под десяток раз. Ножницы. Сломанные надвое. Лезвием одним приколота плошка. Второе у горла. Шорох неуверенный. Царапает когтями открытый бетонный пол. Виверна касается с намёком на нежность скол и берёт из слабой хватки. Стоит лицом к окну, запертому изнутри, чувствует как сквозь него летит горький пепел, горячий воздух у калёной стали. На шее пластины мягкие, ноют от пореза, противного хвата сухой руки. *** Дверь заперта. За ней вой лесной и капель мирская.