Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Петунья озадаченно оглянулась на Лассэ, и тот ответил ей веселым, но столь же недоуменным взглядом. Сняв с плеча кувшин, он опустился на одно колено, оказавшись на одном уровне с артистичным торговцем. Петунья, помедлив, последовала его примеру. К счастью, ее колени уже зажили. – Вы можете называть меня Лассэ, уважаемый господин Тук. А это, – он показал ладонью в сторону Петуньи, – добрая госпожа с соседней фермы. – Они раскланялись. Петунья тоже изобразила поклон, пусть и несколько неуклюжий. Потом эльф с любопытством спросил: – Прости, если мое невежество покажется тебе грубым, господин Тук, но я впервые вижу кого-то подобного тебе, и мне очень интересно узнать к какому народу мы принадлежишь. – Вы никогда не встречали хоббитов, милсдарь эльф? – дядюшка Бальбо всплеснул руками и уставился на них с выражением искреннего потрясения на круглом лице. – Хоббитов? – повторил Лассэ новое слово и задумался. Потом покачал головой: – Нет, никогда. Я встречал только смертных людей и, – по его лицу скользнула гримаса отвращения, – орков. И еще пару раз гномов. Но никого, кто звался бы хоббитом. – Гоблины! – с похожим отвращением воскликнул Бальбо. – Мерзейшие твари, не знаю, как их землица носит! – И Петунья с ним согласилась. Хотя гоблинов она видела только раз в жизни, когда они собирали Лили на первый курс, встреча с ними оставила у нее непередаваемые впечатления. Слово за слово, эльф с хоббитом обменялись мнениями и быстро выяснили, что общих знакомых у них нет, хотя Бальбо утверждал, что один из его прадедов когда-то был знаком с принцем лесных эльфов по имени Леголас. Пусть слушать их беседу было увлекательно – как будто они обсуждали книгу или фильм, – Петунья быстро заскучала. К тому же солнце продолжало клониться к закату, да и все деньги остались на ферме. Решившись, она тронула Лассэ за плечо и показала на заходящее светило. – Ну хотя бы товары мои посмотрите! – предложил господин Тук, очень огорченный тем, что им пора уходить. Смутившись от неловкости, Петунья объяснила, что сейчас она совершенно без денег. Однако, вопреки ожиданиям, хоббит выслушал ее без тени неприязни и великодушно признал, что да, она же не знала, что он приедет. И он тоже не знал. – Мои прадеды старались приезжать каждый четвертый и седьмой день, – сказал Бальбо, забираясь на козлы и готовясь отбыть восвояси. Подумал и предложил: – Давайте договоримся, сударыня. Скажите, что привезти, и дядюшка Бальбо обязательно это для вас достанет! Петунья заказала семян – по пакетику огурцов и томатов, картошки и капусты, саженец яблони и, конечно, петуньи, – и еще мешочек соли и сахара. По правде, ей хотелось больше, но она заставила себя умерить аппетиты. Неизвестно еще, во сколько это все встанет. Дядюшка Бальбо записал ее заказ в новенький блокнот и торжественно пообещал, что обязательно приедет денька через четыре. А Петунья, испугавшись, что ей не хватит денег, убедила его приехать через семь. На этом они попрощались. Толстый пони ловко, как канатоходец, провез свою повозку по мостику, повозка свернула в левую, противоположную нужной им сторону, и вскоре исчезла из виду, затерявшись среди кустарника и скал. – Ты выглядишь мрачной, добрая госпожа, – сказал Лассэ и заглянул ей в лицо. – Тебя что-то тревожит? Петунья вздохнула, а потом взвизгнула, когда эльф, не дожидаясь ответа, одной рукой подхватил кувшин, а другой – ее, и перебежал через пропасть. – Не делай так больше! – первым делом потребовала она, едва оказалась на земле, и Лассэ странным тоном тут же пообещал, что больше не будет. Она проверила хрупкую ношу в своей сумке, потом призналась: – Боюсь, что мне денег не хватит, чтобы выкупить все, что я заказала. Придется следующие шесть дней изо всех сил работать, чтобы накопить побольше. – В этом я тебе не помощник, – покачал головой эльф. – Но, может, в городе найдется серебро? Не думаю, чтобы его хозяева были бы против, воспользуйся ты им. Они прошли сквозь проход в скалах и пошли к ферме. – Я обещал научить тебя рубить деревья, – сказал Лассэ по дороге. – Может, отложим до завтра? – предложила Петунья. Но эльф, который до этого соглашался с любым ее словом, покачал головой и отказался. – Нет, сейчас самое время. Завтра… точнее, сегодня после заката меня здесь уже не будет. Петунья, не задумавшись, ответила сперва «о, понятно», а потом до нее дошло. – Уже? – и она не знала, чего больше было в этом вопросе: облегчения, что потусторонний гость наконец-то оставит ее, или же печали от расставания с кем-то кто понемногу становился ее другом? Он кивнул. Глаза его смотрели вперед, но со стороны казалось, что он видит перед собой совершенно другую картину. – Да, уже. Теперь я вижу перед собой широкий и ясный путь, который ведет туда, где меня ждет моя семья. С последним лучом солнца он снова закроется и, боюсь, уже навсегда. На это Петунья могла только пожелать удачи, оставив свои эгоистичные мысли при себе. Тоска по семье – это она могла понять. – Жаль, что ты не сможешь написать мне, – заметила она деланно легкомысленным тоном, как бы между прочим, а Лассэ в ответ лишь таинственно ухмыльнулся и промолчал. На ферме они занесли вещи в дом, и Петунья сразу же вытащила из сумки горшочек с травой. Лассэ уже игрался с топором, подбрасывая его и ловя. Топор успевал сделать в воздухе несколько оборотов, но эльф неизменно каждый раз ловко ловил его за топорище. – Срубить дерево, в принципе, не сложно, – закончив валять дурака, начал он урок. – Сперва делаешь подруб с той стороны, куда будешь валить ствол. Потом рубишь с другой, а затем валишь дерево. Обычно используют веревку, но для начала попытаемся справиться и так. Пробуем? Петунья была полна сомнений относительно своих собственных сил – она девушка, в конце концов, – но согласилась попробовать. Подходящее дерево она заприметила уже давно: клен, растущий очень близко к ее грядкам. Позже, когда понадобится расширять огород, он станет большой помехой. Лассе обошел вокруг ствола и внимательно оглядел его. Потом, прокомментировав, что валить дерево будет в сторону развалин оранжереи, показал, где будет делать подруб. Загадочный подруб, в итоге, оказался просто клинообразной выемкой в стволе, неглубоко, всего на треть ширины. Закончив с одной стороны, он принялся рубить с противоположной, сказав Петунье обратить внимание, что рубить ниже подруба опасно. Его торс упруго сгибался и разгибался, руки двигались равномерно и не зная устали, лезвие топора сверкало молнией, и во все стороны летела щепа. Одна острая щепка оцарапала его щеку, заставив потечь алую кровь, но он даже не моргнул. Закончив рубить, когда выемка в дереве почти достигала сердцевины, он бросил топор на землю, уперся плечом в ствол и навалился. Секунду ничего не происходило, потом клен изнутри затрещал, сухо и резко, а затем стал медленно крениться, с каждым мгновением ускоряя свое падение, пока с грохотом не рухнул, подняв клубы пыли. А когда пыль осела, оба они опешили. Из земли торчал пень с настолько ровным срубом, что можно было без проблем пересчитать годовые кольца, а рядом на траве лежали горсть кленовых сережек и несколько равномерно нарубленных поленьев. Петунья насчитала не меньше десятка. – Так и должно быть? – невинным тоном спросила она, и Лассэ расхохотался. Отсмеявшись, он поднял топор и несколько раз ударил им по пню. Пень, не выдержав такого отношения, исчез в клубах пыли, позже прибавив к числу поленьев еще пять штук. – И правда дивное место, – сказал он, налюбовавшись на дело рук своих, и протянул Петунье топор. – Теперь твоя очередь, добрая госпожа. Спустя час, вспотев и умаявшись, Петунья, наконец, смогла повалить свое дерево. Оно тоже, едва коснувшись земли, превратилось в россыпь семян и поленьев и оставило после себя только пень с таким же идеальным срубом, хотя она впервые в жизни взяла в руки топор. – Пень оставлю на завтра, – решительно сказала она, морщась от боли в предплечьях. Завтра, уныло подумала она, они будут болеть просто зверски, а рядом не будет никого, кто сможет ее вылечить. Эльф, от чьего взгляда не ускользнули ее переживания, ничего не сказал и только грустно улыбнулся. Да и что тут скажешь? Мелодия, зовущая его в заповедный край на Западе, становилась все громче и громче, настолько, что порой слова его благодетельницы приходилось буквально угадывать. Увидев, что эльф укладывает дрова в поленницу, Петунья, чтобы тоже не бездельничать, собрала семена клена, оставшиеся на траве, и, отойдя в сторону от фермы, выпустила их по ветру. Кружась вокруг своей оси, то взлетая повыше, то опускаясь ниже, семена полетели куда-то вглубь пока не разведанной ею территории. Может, им повезет, они попадут на плодородную почву и вырастут новыми деревьями? – Мы еще не закончили, – позвал ее эльф. Петунья застонала, но вернулась к домику и следующие полчаса училась колоть дрова. Как у нее после этого не отвалились руки – кто знает. Может, благодаря этому чудесному мирувору? Провозгласив, что больше ничего не собирается делать, она уселась прямо на ступеньках крыльца и, опершись спиной на стену домика, уставилась на темнеющее небо. Лассэ сел рядом, взял одну из тех деревяшек, что она нарубила, нож из столярной мастерской и принялся обтесывать чурку. Петунья скосила глаза и с любопытством уставилась как обрубок в его руках превращается сперва в грубую заготовку, а потом в фигурку человека в плаще с капюшоном и с луком за спиной. – Это на память, чтобы ты не забыла обо мне, добрая госпожа, – Лассэ положил фигурку ей в руку и осторожно сомкнул ее пальцы вокруг дерева. Фигурка была теплой, как будто живой. Петунья моргнула и почувствовала, как с ресниц сорвались капли воды. – Уже пора? – шепотом спросила она, хотя откуда-то знала, что время и правда пришло. Солнце висело низко над горизонтом, крупное и красное как спелое яблоко. Лассэ поднялся на ноги, высокий и нездешний, подобный прекрасному видению, что мелькнуло в ее жизни и пропало без следа, поклонился ей низко, почти до земли, а выпрямившись, сказал: – Мое имя Ласгвайн*. Запомни его, добрая госпожа. Больше ничего не сказав, даже не попрощавшись, он накинул капюшон, повернулся и легким шагом направился в сторону солнца, постепенно растворяясь в воздухе, пока не исчез совсем. Петунья долго смотрела ему вслед, прижимая к груди фигурку, пока солнце совсем не село. Потом смахнула слезы с лица и невпопад сказала: – А как меня зовут, так и не спросил. * Полное имя Лассэ образовано из синдарских слов las “лист” и gwain “молодой, новый”.