Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Лежа в ванне, Петунья вдруг сообразила, что поторопилась и не почистила рыбу, прежде чем купаться. Она приподнялась, выглядывая кастрюлю. Та стояла у двери, и рыбья голова, уставившись выпученными глазами в потолок, торчала из него, далеко высовываясь из кастрюли, а хвост перевалился за край. С конца плавников капала вода. Если не убрать, завтра будет вонять. Она вздохнула и стала выбираться из воды. Быстро обтерлась, снова натянула на себя грязные вещи и вышла на улицу. По сравнению с днем, дождь усилился. Тугие струи дождя хлестали по земле как из лейки душа, сильно и даже немного больно. Ветер бил в лицо, срывал капюшон, оставляя ее беззащитной перед дождем. Поставив кастрюлю с рыбой на землю, Петунья выложила рыбу на мокрую траву и облила чистой водой, чтобы немного помыть. Потом взяла нож, разрезала брюхо и стала руками выгребать из него внутренности, жалея, что приходится делать это на улице. Но у нее же нет клеенки, чтобы постелить на стол. И совершенно нет желания отдраивать деревянную столешницу от рыбьего запаха. Потроха она бросала тут же, складывая неаккуратной кучей. Сердце, воздушный пузырь, молоки – карп оказался самцом, – желчный пузырь и другие неаппетитные вещи. Выгребая мешанину кишок, сразу хватая их всей ладонью целиком, она внезапно нащупала под пальцами какое-то уплотнение. Высвободив комок от внутренностей, Петунья поднесла его к фонарю и осторожно очистила ножом. На ладони у нее оказалось колечко. Тонкий ободок был покрыт грязью, а цвет вставленного в оправу камушка никак нельзя было определить. Покрутив его в руках – на первый взгляд колечко было ей впору, – Петунья отправила его в карман, а сама вернулась к рыбе. Когда тушка оказалась освобождена от всего лишнего, Петунья срезала плавники и, ухватившись за хвост, методично счистила столовой ложкой чешую. Чешуйки собирались в ложке аккуратной стопкой и не разлетались по сторонам, как если бы она чистила ножом. Она продолжала счищать чешую, не разгибая спины, пока совсем не стемнело. Вскоре тушка лежала перед ней – выпотрошенная, чистая и слишком большая, чтобы одна Петунья могла ее съесть за один день. – Хочу холодильник, – вздыхала Петунья, нарезая рыбу на куски. Голову и хвост, а также небольшие куски она оставила себе, а все остальное отнесла в ящик для продуктов. Еще раз помыв рыбу, она занесла все в дом, снова оставив плащ и сапоги за дверью. Рыбьи потроха вперемешку с чешуей остались лежать там, где она их бросила. Стоя в дверях, Петунья колебалась, но меньше всего ей сейчас хотелось возвращаться под дождь, и она оставила все как есть, пообещав себе, что уберет завтра. Ничего же за ночь не случится. Еще раз быстро сполоснувшись – вода успела остыть и была едва теплой, – Петунья переоделась в чистое. Вытерла грязными штанами пол и кинула прямо в кадку – завтра постирает, и приступила к готовке. Она придирчиво осмотрела свои скудные запасы. Итак, у нее была рыба и еще некоторое количество зелени. Пачка соли еще полна больше чем наполовину, но все равно скоро придется задаться вопросом, где брать соль. В общем, из этого всего она может сварить рыбный… ну, скажем, суп, которого хватит на сегодня и на завтра. Петунья сложила голову и хвост в котелок, налила воды и повесила на огонь. Потом, подумав, положила туда же остальные куски. Карпа, насколько она помнила, нужно варить не меньше сорока минут. Взглянув на будильник, засекла время и занялась зеленью. Несколько самых толстых побегов лука-порея – пойдут вместо картошки – она нарезала кусочками. Потом покромсала щавель и, поколебавшись, добавила оставшиеся после продажи улитки папоротника. Если мистер Кори оценил их так высоко, что дал целых семь сиклей, в то время как за порей всего три, то, наверное, это что-то значит? На вид улитки были… ну, улитками. Плотно скрученными в спираль зелеными побегами с едва проклюнувшимися зелеными листочками. Петунья понюха одну улитку. Та ничем не пахла. Тем временем, в котелке забурлило. Петунья метнулась к очагу и ловко сняла с бурлящей воды противную серую пенку. Потом посолила и, на удачу, попросила огонь немного сбавить силу. – Ого, – вырвалось у нее, когда языки огня стали немного меньше, и будущий суп постепенно стал кипеть не так интенсивно. – Ты просто… у меня нет слов, нет слов. Фантастика! – сказала она, и сквозь треск пламени ей как будто бы послышался довольный смешок. Немного понаблюдав за тем, как варится рыба, Петунья решила, что ее пригляда не требуется и вернулась к столу. Убрав все лишнее, а подготовленную зелень ссыпав в миску, она достала дневник и привычно описала, как провела день. Потом выделила отдельную страничку в конце, разделила на две колонки, одну из которых назвала «доход», а другую, соответственно, «расход». И вписала туда полученные первые деньги. Получилось хорошо. Почти также, как у мамы, когда она садилась в конце недели с чеками и калькулятором подбивать домашние расходы. Сверившись с часами, она вытащила из котелка голову и хвост – они уже отдали все свои вкусовые и питательные качества бульону, и больше ни на что не годились, – потом посолила и кинула в бульон всю зелень из чашки. Нарубленный щавель плавал по поверхности, создавая впечатление, что в котелке много ингредиентов. Оставив суп медленно довариваться, Петунья заходила по комнате. Из-за кадки свободного пространства осталось немного, и она то и дело спотыкалась обо что-то. И тишина, разбавляемая лишь шумом дождя и треском пламени, показалась особенно гнетущей. Чтобы хоть как-то разбавить это ощущение, Петунья стала негромко напевать себе под нос. А потом поняла. Ей не хватало досуга! Что в родительском доме, что в съемной квартире ей всегда было чем занять себя. Взять книгу в библиотеке, разгадать кроссворд в газете или почитать светские сплетни, например. В школьные годы она еще немного вышивала, так, совершенно по-любительски, и вязала носки и салфетки. К тому же, в квартире было хотя бы радио, а у родителей – телевизор. И всегда, всегда было с кем поговорить. – Ну, не то, чтобы мне не с кем поговорить, – призналась Петунья. Она снова обращалась к огню в камине. – Вчера вот мы прекрасно поговорили с призраком или сегодня с тобой. Я даже не чувствую себя особенно одинокой. Когда дождя нет, у меня куча дел. А потом станет еще больше. Но… – она помолчала, пламя ободряюще трескнуло, побуждая ее продолжать. – Вот смотри, у меня есть целая книга! Она подхватила свой трофей и, присев на корточки перед камином, показала ее огню. Показалось, или пламя стало немного заинтересованным? Петунья вспомнила об обстоятельствах, в каких эта книга у нее появилась и поспешила объясниться: – Ты не подумай, я не украла ее. Просто она лежала, вся в пыли, и мне стало ее немного жалко… – даже для нее самой эти оправдания прозвучали довольно жалко, но волшебное пламя, кажется, приняло их. – Ну и вот. Взять взяла, а прочитать не могу. Здесь все такое непонятное… вот, если бы, я могла прочесть, что тут написано… Она раскрыла книгу на случайной странице и провела пальцем вдоль выписанных от руки строчек, слева-направо и сверху-вниз. – Тут везде рисунки, растения и животные, интересно, это заметки натуралиста? Или какой-то справочник? Или, может, рассказы для детей? Хотя, вряд ли. Не слишком-то детское оформление… За разглядыванием книги прошло еще немного времени, и вскоре Петунья уловила запах готового супа. Сняв котелок с огня, она налила себе порцию и оглянулась на дверь. – Наверное, сегодня он не придет, – сказала она самой себе, когда поняла, что ждет, что призрак снова постучится в ее дверь. – Может, в дождь он не появляется? Задумавшись над вопросом, влияют ли погодные условия на призраков, она зачерпнула ложку бульона и стала на него дуть. Бульон был чуть желтоватый и прозрачный, с масляными кругами и кусочками щавеля, плавающими по поверхности. Потом отправила ложку в рот и проглотила. Бульон был жирным и наваристым, с явными острыми нотками лука-порея и кислинкой щавеля. Он мягко обволакивал гортань и горло, создавая ощущение, что она не проглотила его, а он просто впитался в ее кровь прямо сквозь кожу. Кроме рыбы в тарелку попали несколько кусочков порея и улитка. Оставив рыбу на потом, Петунья попробовала порей – он почти растворился на языке, такой мягкий стал, – а потом поддела ложкой улитку. Выглядела она все еще сомнительно, и Петунья, зажмурившись, отправила ее в рот. Ммм… похоже на спаржу, заключила она. Вкус самого карпа тоже оказался выше всяких похвал. Петунья и раньше его ела, но кажется эта рыбина была особенная. Ее мясо было удивительно нежным, чуть сладковатым, и даже мелкие косточки, оставшиеся в филе, легко перемалывались зубами. Полная тарелка горячего рыбного супа оставила Петунье приятное ощущение сытости, после которой вскоре пришла сонливость. Погладив переплет книги, она пожелала огню приятных снова и залезла под одеяло. Последним, что она успела отчетливо подумать, прежде чем провалиться в сон, это что призрак так и не пришел. Видимо, он и правда не появляется в дождь. …наступила весна, а с нею все деревья и кустарники украсились цветами. Она сидит в саду их дома, в маленькой изящной беседке, под рукой у нее табличка для письма из слоновой кости, заполненная нежнейшим пчелиным воском, а в руке – костяной стилус. Рядом сидит матушка. Матушкина рука показывает на причудливые буквы в книжке, что лежит на столике, и объясняет. Она жадно вслушивается, стараясь не пропустить ни словечка. Матушка говорит, эти буквы называют тенгвами. Они пришли с Заокраинного Запада. Раньше ими писали только эльфы, а теперь – каждый образованный человек. Она очень хочет быть образованной барышней. Потому что матушка говорит, что в книгах описаны все-все чудеса мира, даже те, которых нет здесь, в столице их великого государства. Хотя как такое может быть? Но в книгах также описана история эльфов, еще с тех пор, как над миром не было ни солнца, ни луны, а только бескрайнее-бескрайнее небо, усыпанное звездами! Она очень хочет быть образованной барышней. И, но это секрет, однажды встретить настоящего эльфа. Тогда она изобразит реверанс и на чистом эльфийском скажет: Рада знакомству, господин эльф! Поэтому она внимательно изучает надпись в книге и тщательно копирует тенгвы, выдавливая их на воске. Матушка наблюдает и поправляет ее. Обратной стороной стилуса, в виде хвостика бобра, она стирает написанное, разравнивая воск, и повторяет. До тех пор, пока знание тенгв не превращается в огненные оттиски в мозгу, а все непонятные слова в маминых книгах не обретают смысл…