Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Грустное урчание желудка поставило точку в ее размышлениях. Петунья потерла ноющий живот и решила, что, пока не раздобудет еды, ничего делать не будет. Жаль, что мистер Кори не прислал хотя бы булку хлеба. Или дюжину яиц. В конце концов, неужели у него, от тех времен, когда он сам жил на ферме, не осталось ни солений, ни варений? Как будто ему есть не надо… Тут она вспомнила его непроницаемые черные глаза и неохотно подумала, что вполне может быть и так, что как раз ему еда не нужна. Да и в письме он писал так, как будто вообще не видел разницы между ним и Петуньей. Кстати про письмо… Она снова развернула его и вчиталась в небольшой, из четырех пунктов, перечень: – Кладовка зачарована… – Петунья сделала паузу и тоном, каким Архимед определенно кричал «эврика!», пробегая по улицам Сиракуз в непотребном виде, проговорила: – зачарована! В ней вы сможете найти все, что вам потребуется, но ничего сверх того. Петунья оторвалась от письма. Глаза ее сверкали. А ведь и правда. Чистая правда, что она нашла там все, что ей было необходимо. Ведро – чтобы носить воду. Швабру и веник с совком – чтобы убраться. Деревянную бадью для купания и волшебный унитаз можно даже не упоминать. – Интересно, – подумала она вслух, – в какую категорию входит еда? В то «что потребуется» или в «сверх того»? Спеша проверить свою догадку, она отбросила свои планы отправиться в город и побежала в дом. Кинула письмо и мешочек с семенами на стол, а сама встала перед дверью в кладовую, сосредоточилась, представила себе – настолько отчетливо, насколько могла, – булку, упаковку сливочного масла, колбасу и сыр, и затем потянула на себя дверь. В кладовке было темно. Огонек волшебного фонарика подсветил неизменные унитаз и бадью, швабру с ведром и веником. И еще кое-что. У стены, где раньше ничего не было, стоял сундук. Петунья сглотнула комок волнения, застрявший в горле, потянула за крышку и… …чертыхнулась. Внутри лежали кастрюля и сковорода, разделочная доска и пара тарелок, вилка-ложка и нож. И никакого намека на еду. Она на всякий случай пошурудила рукой в сундуке, но результат остался тем же. Только кухонная утварь. Такая нужная, но абсолютно бесполезная, если в доме нет еды. Честно признаться, она не чувствовала такого разочарования с тех самых пор, как незнакомый ей профессор Дамблдор, вежливо, но категорично отписался, что таких, как Петунья в Хогвартс не берут. Вслед за разочарованием пришла злость. Петунья топнула ногой, заставив кухонную утварь в сундук подпрыгнуть, вышла и с грохотом захлопнула дверь кладовки, прокричав в нее напоследок: – Я даже огня развести не могу! Отведя этим криком душу, она замолчала и стала напряженно думать, что же дальше. Догадка была хороша, но мистер Кори определенно относил еду к категории «сверх того». Справедливо, конечно, у какого фермера не может быть еды? И сама себе ответила, что у начинающего. А вот в Хогвартсе, тоскливо подумала она, еда сама собой появляется на столах… желудок Петуньи жалобно квакнул, поддерживая ее обиду. В звенящей от голода и злости тишине в кладовой раздался короткий хлопок, как будто лопнул воздушный шарик. Петунья вздрогнула и покосилась на запертую дверь. Раньше никаких звуков из кладовой не доносилось. Что же произошло? Она осторожно потянула дверь, почти готовая к тому, чтобы увидеть пустую комнатенку, но нет, все осталось по-прежнему. Только на крышке туалетного кресла лежал небольшой сверток, перевязанный бечевой, под которую был вложен обрывок бумаги. «Вам это понадобится. Ваш М.К.» – вот что было там написано. Петунья торопливо развернула сверток, и на ее ладони оказались две смутно знакомые вещицы: обломок черного камня, с гранями такими острыми, что можно было порезаться, и плоская металлическая петля с двумя дополнительными кольцами сбоку, куда прекрасно влезли пальцы Петуньи. Она посмотрела на вещи в своих руках. В левой, удобно устроившись между пальцев, лежал камень. В правой – просунув пальцы в колечки-держатели – держала металлическую штуку. И этот вид кое-что напомнил ей. – Так ведь это огниво! Когда-то в детстве родители подарили им большую книгу со сказками Андерсена. В ней были чудесные иллюстрации, которые они вместе с сестрой любили рассматривать и мечтать, какими же магическими способностями или предметами они хотели бы владеть. Книга оказалась заброшена, когда выяснилось, что волшебство и магия существуют, но не для всех, но те удивительные рисунки Петунья помнила до сих пор. Прямо сейчас она вспоминала сказку о хитром солдате, что заполучил в свои руки волшебное огниво, и с его помощью не только расправился со злой ведьмой и обогатился, но и женился на принцессе и стал королем. На иллюстрации у него была именно такая вещь: кусок кремня и железное кресало. Ну-ка. Петунья примерилась и на пробу ударила правой рукой по камню в левой. Раздался сухой треск, чем-то похожий на чирканье спички о серный бок спичечного коробка. Петунья повторила опыт, ударив чуть сильнее и быстрее, и на мгновение ей даже показалось, что от камня во все стороны брызнули огненные искорки. Брызнули – и погасли. Воодушевленная призраком успеха, Петунья в третий раз ударила железкой о камень, только еще сильнее и быстрее, и – о чудо! – во все стороны брызнули сверкающие огненные искорки. Они погасли еще в падении, не успев натворить ничего ужасного, но Петунья все равно пришла в восторг. – Мне и правда это пригодится! – Она прижала огниво к груди и прошептала, как молитву: – Спасибо вам, мистер Кори! Спасибо! Она поспешила к камину. От волнения ее руки дрожали и не попадали кресалом по кремню. Через несколько напрасных попыток Петунья заставила себя успокоиться, глубоко вдохнула и еще раз, решающий, быстро и сильно ударила кресалом. В этот раз получились не искры. От удара вспыхнуло настоящее пламя. Чуть обжегшись, Петунья стряхнула огонек в камин, потом испугалась, что и он погаснет, но тут же услышала слабый еще, нарастающий с каждым мгновением жадный треск. Маленькое пламя быстро прожрало себе путь сквозь ветви и пучки сухой травы, и Петунья услышала тихое довольное гудение. Она долго сидела на полу, завороженная пляской пламени в очаге, и наслаждалась теплом, которое от него исходило. Даже голодный желудок ненадолго притих, но потом все же напомнил о себе. – Ой, – Петунья прижала руки к животу, когда внутри снова требовательно заурчало. Она неуклюже, потому что отсидела ноги, поднялась и, подхватив котелок из кладовки, побежала за водой к пруду. Мысль, что вода в пруду вряд ли подходит для еды, отбросила тут же. Вскипятит – и вполне подойдет. Еще вчера Петунья заметила в очаге камина торчащий крюк и сегодня она подвесила на него котелок с водой. Взволнованная, она нервно меряла шагами комнатку, ожидая, пока вода закипит. По десять раз перебрала свои нехитрые запасы продуктов. Овсянки должно хватить на неделю, муки – еще на столько же, если она решит сварить мучной суп. К нему, правда, нужно хотя бы луковицу, но она что-нибудь придумает. Есть еще сахар и соль, и вот их придется экономить очень серьезно. Вода закипела. Большую часть кипятка Петунья слила в пустую кастрюлю – пусть остывает, будет что пить в течение дня, – а в оставшийся, тщательно отмеряя драгоценные ингредиенты, засыпала крупу и экономно посолила. Жаль, у нее не было ни молока, ни масла, чтобы сдобрить кашу, но даже так пустая овсянка на воде, которую Петунья жадно и без церемоний ела прямо из котелка, была удивительно вкусной. – Теперь можно и поработать, – сказала Петунья, с сожалением отодвигая от себя пустой котелок. От голода она увлеклась и подчистую подъела всю кашу, что сварила, едва удержавшись, чтобы облизать стенки. Теперь, когда она примерно представляла, как работает кладовка, то просто подошла к ней и громко сказала: – Мне нужны инструменты для работы. Тяпка, лопата, лейка, – перечислила она необходимое, подождала немного и открыла дверь. И в этот раз она получила не совсем то, о чем просила. Даже больше. В углу у двери стояли тяпка, лопата, грабли и коса, между ними Петунья приметила простую бамбуковую удочку. Шагнув внутрь, она споткнулась о большую жестяную лейку, которая покачнулась от пинка и с грохотом повалилась на лежащие позади нее топор и кирку. – Кирка-то мне зачем? – риторически спросила Петунья, поочередно примеряясь к инструментам. Выглядели они потрепанными и, вероятно, успели послужить не только ей, но рукояти удобно ложились в руку, а вес был вполне подъемным. Она переоделась и, вооружившись должным образом, отправилась копать огород. К счастью, уход за домашним палисадником – то, что ей всегда нравилось, и чем всегда пренебрегала сестра, – научил ее основным методам. Еще вчера, гуляя вокруг домика, Петунья заприметила это место. Неподалеку от домика, в досягаемости от пруда. Это было сравнительно небольшое пространство, солнечное и свободное не только от вездесущего кустарника и деревьев, но и – что самое главное – от травы. Мама, уча маленькую Петунью высаживать цветы, повторяла раз за разом – сажать семена и рассаду можно только в чистую от сорняков землю. А если за землей не ухаживали, и она вся поросла травой, то ничего не остается, кроме как – все перекопать, землю перевернуть и только ждать следующей зимы, чтобы сорняки перемерзли и погибли. Раз за разом вонзая лопату в землю, Петунья хвалила себя за догадливость. Копалось ей легко, несмотря, что дело это было ей не привычное. Земля на лопате была черная, жирная, обещающая хороший урожай. Видимо, тут мистер Кори и разбивал свой огород. Перекопав несколько футов, она взрыхлила землю граблями, наметив грядки, и затем, вооружившись тяпкой, посадила семена. Сперва посадила редис, затем морковь и пастернак, последняя, самая дальняя грядка, пошла под репу. Между ними посадила укроп и петрушку – кажется, они быстро всходят, и у нее скоро появится хотя какая-то приправа к еде. Закончив с посадками, Петунья побежала за водой. Наполнять лейку пришлось дважды – на все, что она посадила, одной поливки не хватило, потому что воду Петунья лила щедро, не жалея. Наблюдая, как красиво льется вода из рассеивателя, и мелкие капли, подобно дождю орошают черную, приятно пахнущую землю, Петунья вдруг запела детскую, шуточную песенку: – Сама садик я садила, сама буду поливать… – мурлыкала она себе под нос, водя лейкой над грядками, и вдруг поймала себя на том, что прямо сейчас, вот в этот самый момент, впервые с того дня, как уехала из дома, чувствует себя по-настоящему счастливой. Пораженная до глубины души эти открытием, она оборвала песню и похлопала себя по щекам, приговаривая: – Глупая девчонка! Глупая! Глупая! – но избыть это ощущение счастья так и не смогла.