Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

– С ума сойти, – прошептала она, как будто боялась, что громкий голос вспугнет нечаянное видение. Дилижанс стоял на обочине, у остановки, обозначенной несколькими каменными плитами, уложенными в ряд, а за ними, сколько хватало глаз, земля была покрыта яркой зеленой травой и пышными кустарниками, а в кронах деревьев пели птицы. Небо было не по-английски ясным и голубым, и яркое желтое солнце радостно светило во всю свою мощь. Петунья на всякий случай ущипнула себя за руку. Было больно. Потом зажмурилась и подождала немного с закрытыми глазами, стараясь не отвлекаться на шепот трав и пение птиц. Когда решила, что достаточно, то приоткрыла один глаз, внутренне готовая к тому, что прекрасная весна исчезнет, сменившись промозглой опостылевшей зимой, но нет. Картина перед нею не изменилась. Забыв все свои волнения, Петунья подхватила саквояж и торопливо спустилась по лесенке наружу. Налетевший теплый ветерок ласково погладил ее щеки и игриво поиграл выбившимися из-под шляпки волосами. Петунья сделала несколько шагов, оглядываясь. Все вокруг сияло яркими чистыми красками, как будто она попала в детский рисунок, и становилось совершенно ясным, что… – Это точно не Англия, – восторженно сказала она, и звук ее голоса вспугнул птиц. Небольшая стайка снялась с ветвей, шумно трепеща крылышками и оглашая окрестности громкими жалобами, и полетели прочь. Минутная тревожная мысль, как отсюда возвращаться, заставила ее оглянуться на дилижанс. Волшебный экипаж, примчавший ее сюда, стоял позади пустой и недвижимый. Не горел фонарь рядом с местом кучера, лестница осталась в разложенном состоянии, а дверь – открытой. Весь вид его наводил на мысли, что он выполнил свою задачу, привезя Петунью сюда, и больше никуда не поедет. Он выглядел даже немного печально, как лошадь, стоящая в стойле и мечтающая пуститься вскачь по дороге, и Петунья, удивляясь самой себе, протянула руку и ласково погладила темно-красный бок. – Спасибо, что привез меня, – немного стеснительно сказала она, обращаясь к экипажу, – Мы еще с тобой покатаемся, обещаю, – и почти не удивилась, когда под ее рукой по нему пробежала дрожь. – Мне пора! – весело крикнула она и поспешила по тропинке, ведущей ее вперед, точно так, как напутствовал мистер Кори – от автобуса прямо и направо. Тропинка переходила в хорошо утоптанную проселочную дорогу, и в месте, где они пересекались, стоял столб с указателями. На одном, повернутом в право, было написано «Ферма». На втором, указывающем в противоположную сторону, – «город Раздол». Увы, от указателя ни города, ни фермы было не разглядеть. Все, что можно было бы увидеть, терялось среди поросших зеленью холмов. – Оставим город на потом, – быстро шагая в сторону фермы, деловито сказала самой себе Петунья. – Он никуда не убежит, а я немного устала после дороги. – За те полгода, что она жила одна, у нее выработалась привычка говорить с самой собой. Человек со стороны сказал бы, что ей одиноко, но не такова была Петунья, чтобы открываться посторонним. Ну, не считая мистера Кори, но они ведь, можно сказать, уже знакомы? – Первым делом, – продолжила она строить вслух планы, – нужно будет помыться и позавтракать. Надеюсь, там есть вода. Ну, это же ферма, так что, наверное, колодец точно есть… ой. Холмы впереди расступились, и Петунья увидела ворота. Ну, как ворота. Два плохо обтесанных бревна, вкопанных вертикально, и сверху третье, лежащее на обрубках ветвей слегка кривовато. По обе стороны от этой конструкции рос густой кустарник, и, на первый взгляд, в его стене не было ни одной бреши. Когда Петунья подошла ближе, заметила справа прибитую к вертикальному бревну табличку. Сверху было точно слово «ферма», а вот нижняя надпись была наполовину стерта, и она не смогла разобрать, как же это место называлось раньше. – Мда, – только и сказала Петунья, обозревая сквозь арку из бревен свои новые владения. Если бы не живая изгородь и это вот сооружение, то она бы даже не сказала, что где-то тут есть ферма. Что по это сторону от ворот, что по ту – пространство густо запросло травой, кустарниками и деревьями. Так густо, что за ними не было видно дома, который ей обещали. Она достала из сумочки ключ-дракон и посмотрела на него. – Что же ты должен открывать, приятель? – спросила она у ключа. – Ворот тут нет. Может быть, дверь дома? – но ключ ничего не ответил. Возможно, она ему не нравилась. Петунья убрала ключ обратно и сказала, глядя на раскинувшееся перед ней безобразие: – Я надеюсь, у дома есть дверь. – Подумав, добавила: – А у двери есть дом. На меньшее я не согласна. Конечно, ей никто не ответил. Да и кто мог тут быть? Одинокие земли, похоже, не так просто звались Одинокими. Петунья посмотрела на небо. Когда-то давно, в детстве, папа научил ее определять время по солнцу. Солнце в этом чужом синем небе стояло достаточно высоко, чтобы заключить, что время близится к полудню. К тому же, в зимнем пальто становилось уже душно, и Петунья поспешила расстегнуть пуговицы и расслабить кольца шарфа, давая свежему воздуху овеять ее тело. Стало чуточку легче. Перехватив поудобнее саквояж, Петунья решительно шагнула в арку и углубилась в заросли. Тропа, выныривающая среди зелени то тут, то там, не давала ей потерять направление, и вскоре среди зеленой поросли замаячил просвет. Петунья удвоила шаг и, наконец, вывалилась на пустое пространство. – Так, – сказала она, глядя на открывшуюся ей картину. Перед ней стоял дом. Нет, домик. У него были бревенчатые стены и крытая красной черепицей крыша. Одно окошко и дверь прямо посередине. Подобно указательному пальцу торчала сложенная из темного камня труба, намекая, что в доме должен быть камин. Слева от домика, примыкая к нему, была устроена поленница. Пространство вокруг же было усеяно камнями и ветвями, и даже всяческим мусором. Одним своим видом новый дом Петуньи говорил, что легкой жизни ей ждать не стоит. – Так, – повторила Петунья и направилась к домику. Саквояж уже откровенно оттягивал руки, и она просто хотела поставить его хоть куда-нибудь, чтобы уже отдохнуть. И лишь отсутствие ворот и тяга к порядку не дали ей осуществить это намерение прямо на улице. На двери висел большой амбарный замок, к которому так идеально подошел бы большой ржавый ключ. Какая удача, что один такой как раз завалялся у Петуньи в сумочке. Она вставила ключ-дракон в замочную скважину и налегла со всей силы. Замок сперва не поддавался, но потом ключ дрогнул, проскрежетал, дужка замка отщелкнулась, и замок тяжело упал на доски крыльца. Дверь скрипнула несмазанными петлями, открываясь, и из-за нее вырвалось облако пыли, заставив новую хозяйку расчихаться. Петунья дала помещению немного проверится. Просто оставила дверь распахнутой, бросила саквояж на крыльце, а сама отправилась немного прогуляться. Справа от домика, незамеченный ею раньше, стоял почтовый ящик. Совсем такой же, как у них дома. Петунья, любопытствуя, заглянула внутрь. В домашнем почтовом ящике всегда можно было найти газету или журнал, забытые родителями, в этом же было пусто. Чуть подальше стоял большой деревянный ларь с откидной крышкой. Петунья и в него заглянула, но он тоже был пуст. Сделав большой круг по пространству вокруг домика, Петунья заметила, что местами зеленая изгородь сменялась вполне обычным деревянным забором, отделяющим земли фермы от окружающего леса. Вполне приятная глазу мирная, почти идиллическая пастораль. Вот только окна домика, выходящие на лес, почему-то были наглухо заколочены, и от этого факта Петунье стало немного тревожно. Вскоре она запарилась и решила, что домик вполне готов к осмотру. Перекинув пальто через руку, она взбежала на крыльцо и осторожно заглянула внутрь. – Мда, – сказала она снова, чувствуя, что ее словарный запас катастрофически резко уменьшился. Хотя чего она ожидала. Ее ведь предупреждали. Изнутри домик тоже не представлял ничего особенного. Он состоял ровно из одной большой комнаты, которая, видимо, должна была служить и спальней, и кухней, и столовой, и кабинетом. В правом углу, подальше от единственного окна, стояла односпальная кровать. У дальней стены справа был выложен большой камин, а слева стоял неожиданно телевизор. Петунья даже потерла глаза, но факт был фактом. Телевизор. А рядом с ним тумбочка с переносным фонарем. Оба окна на дальней от двери стене были заколочены так плотно, что сквозь доски внутрь не попадало ни лучика света. А еще на всем лежал густой слой пыли. Петунья аккуратно положила пальто на саквояж и переступила через порог. Оставляя в пыли следы своих ботиночек, она обошла комнату кругом, знакомясь и оценивая размеры предстоящей работы. В полумраке споткнулась о какие-то выступающие штуки и чуть не упала. Однако же, это оказался стол, поставленный почему-то на бок, столешницей к стене, и табурет. Находка Петунью порадовала. Наконец, слева от телевизора она обнаружила еще одну дверь, ведущую в небольшое помещение, устроенное прямо за поленницей. Сбегав за волшебным фонариком, Петунья сунула туда нос и нашла ведро, швабру, веник с совком, большую бадью, предназначенную исполнять роль ванны, и странное сооружение, похожее на трон, с круглой крышкой на сиденье. У нее, конечно, закрались подозрения, что именно это за трон, но их следовало проверить. Задержав дыхание, она двумя пальцами откинула крышку и узрела под ней белоснежную фаянсовую чашу. Ну да, перед ней был унитаз. Похожий на те средневековые штуки, которые были нарисованы в книжках про замки. Снизу обязательно должна быть дверца, чтобы выносить горшок всякий раз, как сделаешь свои дела. Тут Петунье потребовалось срочно сделать вдох, и она его сделала. Воздух был чуть затхлым, что немудрено при таком количестве пыли, но никаких других запахов, присущих уборным, не было. – Все равно другого варианта нет, Тунья, – сказала Петунья самой себе и перестала заниматься дуракавалянием. Она быстро переоделась в штаны и футболку, прямо на улице, стыдливо спрятавшись за открытой нараспашку дверью. Потом вернулась в кладовку и вынесла оттуда и ведро, и швабру, и веник с совком. На тряпки после некоторых раздумий было решено пустить рабочую юбку, и Петунья с мстительной радостью порвала ее на куски, представляя вместо нее начальника и ту курицу, что взяли на ее место. Вооружившись веником и совком, Петунья в несколько заходов начисто вымела из домика пыль и прочий мусор, накопившийся за то время, что здесь никто не жил. В поисках мусорки или хотя бы места, где ее можно временно устроить, она наткнулась на небольшой пруд. Вода в нем была удивительно чистая и свежая, как будто на дне били ключи, постоянно обновляя воду. Из этого-то прудика Петунья и натаскала воды, и вымыла не только полы, но и стены внутри и даже немного снаружи. Уборка заняла весь остаток дня, до самого вечера. Выплеснув остатки воды из ведра, Петунья со стоном разогнула спину и потянулась, разминая уставшее тело. Как раз в этот момент в животе заурчало. Громко и требовательно. Желудок напоминал, что последний раз получал еду не далее как вчера, и больше работать впроголодь не согласен. – Да-да, сейчас что-нибудь сообразим, – пробормотала Петунья. Она бросила взгляд вокруг. В этом странном месте быстро темнело. Казалось, еще вот только сияло солнце, а вот оно уже почти спряталось за горизонтом, и на темном небе проступили звезды. В зарослях, окружающих домик, раздался какой-то шорох, и Петунья, словно вспугнутый олень, вздрогнула и, отчего-то испугавшись, поспешила занести свои вещи и закрыть дверь. Только опустив в пазы большой, тяжелый засов, которым дверь была снабжена с внутренней стороны, она почувствовала себя в безопасности. После тяжелого дня уборки домик больше не выглядел покинутым. Она поставила на место стул и придвинула к нему табурет. Под кроватью нашелся коврик, который замечательно украсил собой место перед телевизором. Конечно, после того, как Петунья зверски выбила из него пыль и как могла отстирала холодной водой без мыла. Было темно; волшебный фонарик Лили был слишком мал, чтобы осветить даже такой небольшой домик целиком. Но в доме были переносной фонарь и камин. Фонарь Петунья зажгла с помощью спичек, захваченных из прошлой квартиры, и он добавил света ее скромному жилищу. С камином, правда, вышло фиаско. Как она ни билась, сучья и ветки, которые она натаскала днем, собрав их по округе, отказывались гореть, пусть даже Петунья извела на них половину спичек из своего запаса. В конце концов, она махнула рукой. Пусть его. Разберется завтра. Хотя было немного жаль, что она не сможет вскипятить немного воды в котелке, найденном в кладовой. Она разложила на столе остатки сендвичей, достала термос, чай в котором уже остыл, конечно, но все еще оставался чаем, и с удовольствием поужинала. От голода и усталости вкус нехитрой еды был почти что божественным, и спать Петунья ложилась полностью удовлетворенная: и желудочно, и эмоционально.