Второй шанс или Волшебные приключения тети Петуньи

Дилижанс появился из ниоткуда. Взяться ему на лондонской улочке было неоткуда, только соткаться из воздуха, но вот он – большой, темно-красный с желтыми колесами, как будто выехал прямо из свежего вестерна. Это и есть обещанный автобус? Честно говоря, будь обещанный транспорт именно автобусом, Петунья ничуть не удивилась бы его внезапному появлению. В брошюре для магглорожденных, которую приобрели для Лили в Косом вместе с учебниками для первого курса, в перечне доступных видов транспорта наряду с каминами и метлами упоминался и волшебный автобус. «Темный рыцарь» или как-то так? На фотографии, которой была проиллюстрирована брошюра, и в самом деле был автобус. Посмотреть со стороны – так ничем не отличается от своих неволшебных собратьев. Как и Хогвартс-экспресс. Но это… Петунья запрокинула голову и оглядела свой транспорт. Дилижанс стоял перед ней, будто ждал, когда она сядет внутрь. Его темно-красные бока влажно блестели от брызг растаявшего снега с дороги, неостекленные окна были забраны кожаными шторами. Место кучера было пусто, ведь не было лошадей, которым полагалось тянуть дилижанс. Привстав на цыпочки, Петунья попыталась рассмотреть крышу, но убедилась только в наличии небольших перилец, призванных, видимо, не дать сверзиться наземь тем, кто ехал наверху. Она осторожно протянула руку к ручке дверцы. Потом спохватилась. – Мне пора, мадам, – она повернулась к бывшей своей арендодательнице и осеклась. Миссис Лоуренс, что вышла на улице вместе с ней, рядом не было. Оглядевшись, Петунья заметила ее впереди. Женщина медленно шла по улице, с каждым шагом все удаляясь. Это было странно. Миссис Лоуренс была очень придирчива к правилам и этикету. Она ни за что не ушла бы, не сказав хотя бы формального «до встречи». А значит… Только теперь Петунья осознала, что, как только перед нею появился дилижанс, она оказалась как будто в пузыре невидимости. Прохожие шли мимо, не обращая внимания ни на нее, ни на ее диковинный транспорт. В противном случае, тут уже собралась бы целая толпа поглазеть на настоящий экипаж от Уэллс Фарго. Наверное, ей должно было стать спокойнее, что никто не обратит внимания, если она облажается. Но, подумав только, что никто не увидит, как она уезжает неведомо куда, Петунья вдруг ощутила страх. Чувствовали ли такой страх родители, когда Лили каждый год уезжала туда, куда они ни за что не смогли бы за ней последовать? От страха ее тело как будто закоченело, и Петунья замерла с поднятой рукой, готовая открыть дверцу. Дилижанс ждал ее. Кто знает, есть ли кто внутри. Сквозь окна, закрытые кожаными шторами, нельзя было разглядеть совершенно ничего. В ушах шумно стучала кровь, заглушая все прочие звуки, мир вокруг жил своей жизнью, а Петунья оставалась в стороне. Постепенно сквозь шум стали проступать другие звуки: сигналы автомобилей, разговоры прохожих, крики разносчика газет и звон велосипедного звонка. Донесся свежий запах приближающейся весны, и неожиданно теплый ветер ласково погладил ее по щеке. Как будто мир обычных людей, никак не связанных ни с каким волшебством, просил ее вернуться, не хотел отпускать. Внезапно она поняла, что может двигаться. Страх немного ослабил свою хватку, давая ей шанс. Достаточно сделать один шаг назад – Петунья вдруг поняла это совершенно четко, как будто кто-то сказал ей об этом, – и дилижанс уедет, билет и ключ в ее сумочке станут бесполезны, и она сможет вернуться к своей прежней, понятной жизни. Постепенно она забудет об этом, и только однажды, наткнувшись в поисках чего-то на старый ржавый ключ с драконом, удивится, потому что иметь такую вещь совсем не в духе Петуньи Эванс. Всего один шаг. Всего один. Она уже готова была сделать этот шаг и только смотрела на закрытую дверь дилижанса, пытаясь запомнить ее до мельчайших подробностей – как только шаг будет сделан, ничего более волшебного в ее жизни более не будет, – как заметила на этой самой двери, прямо под окном, забранным шторой, какой-то рисунок. Рисунок едва проступал из-под дорожной грязи, налипшей на темно-красные бока экипажа, и догадаться, что нам нем изображено, было решительно невозможно. – Я только посмотрю, – сказала она самой себе, или же тому, кто нашептывал ей сделать шаг назад. И сделала шаг вперед. Она успела удивиться тому, как легко он дался, но рисунок манил ее сильнее. Петунья вытащила из кармана носовой платок и тщательно обмахнула дверцу дилижанса от грязного снега. Несколько взмахов и грязный платок спустя из-под дорожной грязи проступила аэрография. На ней узкая горная тропка меж двух отвесных скальных утесов переходила в вымощенную белоснежным камнем дорожку, а потом – в изящный мост без перил, ведущий прямиком в зеленую и прекрасную долину, посреди которой, прямо над рекой и водопадом раскинулся сказочный дворец… рисунок был выполнен так живо, что Петунья на мгновение даже почувствовала дуновение теплого ветра и услышала пение нездешних птиц. Из ее груди вырвался восхищенный вздох, и чудесное видение пропало. Петунья вновь оказалась посреди промозглого февраля, под низким серым небом, и голоса пешеходов, перемешанные с сигналами автомобилей, прозвучали слишком грубо для ее слуха, который мгновение назад наслаждался птичьими трелями. Теперь она смотрела на дилижанс совершенно другими глазами. Он увезет ее, и никто не увидит куда и зачем? Что ж, прекрасно. И если потом она пожалеет, то, по крайней мере, у нее будет свое волшебное приключение. Не поездка в волшебную школу на волшебном паровозе, но тоже ничего. Петунья сунула грязный платок в карман пальто и потянула за ручку. Дверца дилижанса открылась легко и беззвучно, вслед за нею под ноги девушке опустилась складная лесенка. Крепко ухватившись за поручень, Петунья поднялась по ступенькам и вошла в салон. Она была единственным пассажиром. По сравнению с современными автобусами внутри было тесно. Серый февральский свет, пробивающийся сквозь щели в кожаных шторках, освещали три ряда мест – по три у задней и передней стенки и три сиденья без спинок по середине. Петунья огляделась, ища, куда бы пристроить свой багаж, но места между сиденьями было не так много. В конце концов она решила, что пока не будет церемониться и поставила саквояж на сиденья напротив. Сама заняла ряд у задней стенки, чтобы ехать лицом вперед. Когда в дилижанс подсядут другие пассажиры, она подумает, куда убрать свои вещи. Стоило ей усесться, как лесенка поднялась, складываясь внутрь салона, дверца закрылась. Корпус дилижанса задрожал, напугав Петунью, и затем экипаж тронулся с места. Она торопливо отвязала штору, даже не поморщившись, когда холодный ветер ворвался в незастекленное окно и ударил ей прямо в лицо. С восторгом, похожим на восторг ребенка, едущим на чудесной карусели, Петунья глядела на проезжающие за окном дома и автомобили. Дилижанс, никем не управляемый и никем не влекомый, катился по улице, явно магическим образом не сталкиваясь ни с кем, и никто, ни одна живая душа не обращала на него внимания. Охваченная возбуждением и детской радостью, Петунья весело рассмеялась. Она даже высунулась в окно, чтобы получше рассмотреть людей и машины на улицах, махала им рукой, кричала что-то, наслаждаясь своей невидимостью и безнаказанностью. Хотя витрины магазинов честно отражали и ее саму, и ее транспорт, казалось, это отражение было видимо только ей одной. Вскоре дилижанс вырвался из улиц Лондона и покатил все дальше и дальше от него. Петунья быстро замерзла и поспешила закрыть окно шторой. Увы, шторы эти оказались плохой защитой. Встречный ветер все равно находил себе лазейку, и внутри было едва ли теплее, чем снаружи. В итоге Петунья забилась в угол, подняв воротник и спрятав руки подмышками, чтобы хоть как-то согреться. Постепенно, утомленная собственными эмоциями и убаюканная мягкой качкой экипажа, она задремала. Проснулась Петунья от того, что экипаж тряхнуло немного сильнее, вероятно оттого, что колесо налетело на камень. Внутри было так темно, что она едва могла разглядеть собственные руки, даже поднеся их прямо к глазам. И еще по-прежнему было холодно. Ежась, Петунья натянула перчатки, вспомнив про них только сейчас, на ощупь подползла к ближайшему окну и отогнула штору. Снаружи было темно, только чуть впереди, то выглядывая, то снова прячась, покачивался в такт движению фонарь. Его слабый свет ничего не освещал, но при взгляде на него Петунье стало спокойнее. Она спряталась обратно в экипаж и задумалась, чем же занять себя. Спать не хотелось. Несмотря на то, что обычно в транспорте ей совершенно не спалось, в этом чудесном экипаже она выспалась так, как не получалось в родной кровати, и сейчас была невероятно бодра и полна сил и энергии. В поисках чем себя занять, Петунья также ощупью полезла в саквояж. Вытащила и съела одно за другим два яйца, потом – сендвич. Запила парой глотков теплого чая из термоса. А потом нащупала фонарик. С фонариком в свое время вышла история. Не смешная, а скорее немного грустная. Фонарик – небольшую стеклянную баночку, внутри которой горел и не гас маленький синий огонечек, – ей подарила Лили. В качестве извинений за ту давнюю историю с письмом, которое они со Снейпом выкрали и прочитали. Точнее, они этого не обговаривали, но это подразумевалось. Сперва фонарик стоял у Петуньи на тумбочке, и она любила глядеть на него перед сном. Потом отношения с сестрой становились все хуже и хуже, так что подарок отправился в шкаф, к тем вещам, что выбросить жалко, а глядеть на них больше сил нет. Когда Петунья покидала родительский дом, то машинально захватила его с остальными памятными вещицами, а вчера, при сборах, педантично уложила в багаж. Она осторожно развернула плотную упаковочную бумагу, в которую был обернут подарок, и маленький синий огонек осветил нутро экипажа. За годы, что прошли с момента вручения подарка, огонек ничуть не изменился. Как будто ему даже не нужен был кислород, чтобы гореть. Живя своей непостижимой жизнью внутри баночки, он то колыхался, как будто от дуновения ветра, то стоял ровно, как пламя свечей в церкви. Петунья аккуратно уместила баночку поверх саквояжа так, чтобы ненароком не опрокинулась, и уставилась на огонек. Со светом стало веселее и даже как будто самую чуточку теплее. Волшебный дилижанс продолжал мчать сквозь ночь к неведомым Одиноким Землям. Сколько бы Петунья ни ждала, он так ни разу и не остановился, и никто посторонний не присоединился к ней в этой поездке. С одной стороны она чувствовала облегчение, с другой – тревогу. Насколько одиноки те земли, что никто не едет в ту сторону, кроме нее? Мысли о возможных попутчиках отвлекали ее от других, более интимных. Например, предусмотрены ли маршрутом санитарные остановки, и что ей делать, если вдруг нет, а у нее будет потребность? Но как ни прислушивалась она к своему организму, те несколько глотков, которые она себе позволила, не вызывали у нее никаких позывов. Вскоре, проголодавшись, Петунья отважилась сделать еще пару глотков – сендвичи оказались суховаты. К счастью, до самого конца поездки собственный организм проблем ей не доставил. Петунья снова задремала, когда дилижанс вдруг резко повернул, отчего она впечаталась в стену экипажа, а потом остановился. Пока Петунья поднималась и пыталась сообразить, что происходит, дверь открылась, впуская внутрь дневной свет и пение птиц. – А? Я приехала? – растерянно проговорила Петунья. Разумеется, ей никто не ответил. Но что-то мягко подтолкнуло ее, побуждая встать. Петунья встрепенулась, на скорую руку запихнула в саквояж те немногие вещи, которые вытащила в поездке, подхватила его и, путаясь в ногах, поспешила к выходу. Схватившись за поручень, она уже собралась выйти, как посмотрела на улицу и обомлела. Снаружи была весна.