***
Перед друзьями Сакура предстает в новом образе, из-за чего и привлекает всеобщее внимание — теперь переживания по поводу прически покинули ее. Вечером они с друзьями вновь думают над невероятной стратегией, как бы пошутить над скучными вожатыми, а на утро обнаруживают, что голова у Узумаки наполовину бритая. Парень в истерике катается по песку и хохочет так ярко, что хотелось плясать, из-за чего Сакура не могла долго обижаться на него. Все эти годы казались бесконечным мгновеньем — щелчком пальца и страницей в книге жизни. Лагерь «Лист» — ее молодость, понимает она, и записывает новый рассказ в свой личный дневник. На голове у нее плетенная шляпка с бантом, а на плечах тонкая вуаль, якобы защищающая от солнца — именно таким образом она и запоминается Какаши, который наблюдал процесс взросления не только Сакуры, но и других детей. Харуно ведет его за руку, можно сказать, чуть ли не силком тащит его в море, и что-то параллельно рассказывает. На нем же закрытый плавательный костюм с маской на пол лица и большими очками — Харуно часто шутила, что он похож на вампира с подобным образом жизни. А сам он, пускай и боялся солнечных лучей, с удовольствием следовал за розоволосой девчушкой, что озаряла своей улыбкой его бледную жизнь. — Идем же! В воде прохладнее, но не намного, однако этого вполне хватает, чтобы избавить себя от знойной жары. Харуно плещется на месте, пока Какаши ныряет куда-то вниз и внушительное время не всплывает. Сакура начинает переживать — не разыгрывает ли ее вожатый? Но затем парень всплывает с горсткой прекрасных ракушек в ладони. — Смотри, — протягивает ладонь он, — Возьми их. В зеленых глазах застывает восторг и детская искринка, такая, какая бывает только у Сакуры. Она расторопно выбирает ракушки и выхватывает самую красивую — из нее она сделает свой следующий фурин. Альбинос не без интереса разглядывает очарование, отразившееся на лице девушки. Розовый ей, пожалуй, очень подходит. — Какаши… — Хм? — Это ты обрил Наруто? — в тонком голоске проскакивает нотка игривости и озорства. — Кто знает, — загадочно протягивает парень. Лето начинается просто сказочно — это она понимает, когда видит, на что способны ради нее.***
По традиции, дружная компания подростков проводит вечера у костра с вожатым, который остерегается солнца и выходит в основном под ночь, и его рассказами. Песни развешанных везде фурин протекали через души, а яркий блеск звезд заполнял атмосферу — рассказы у Хатаке всегда самые интересные. — Какаши-Какаши, ты же служил в армии, расскажи, что там было? — первый и неугомонный Узумаки врывается вперед, практически заслоняя собой костер. — Что тебе рассказать? — Ну, как ты воевал там, все такое. — Наруто, я не воевал, а служил в армии год, — усмехается Хатаке, — На флоте, и только по ночам. Один раз к нам на корабль залез огромный осьминог… Сакуре казалось, что она окружена пустотой, а рядом только Какаши и есть, такой бледный, красивый и нереальный. Бархатистый голос парня обволакивал ее всю, словно бы погружая в липкий мёд. Выглядел Хатаке по-особенному прекрасно, как считала она — было что-то невероятное и в его гетерохромии, из-за которой парень часто прятал левый глаз, ни то от яркого солнца, ни то от стеснения, что-то красивое в его пушистых серебристых волосах… Сакура вдруг поймала себя на мысли, что не может представить свое лето без него, такого бледного, точно вампир, очаровательного вожатого. Харуно тысячный раз благодарит судьбу за встречу с ним, и также тысячу раз шепотом проклинает все, ведь в девичьем сердце зарождается что-то страшное. Их разделяли не только восемь лет в разнице, но и уготованный путь. Она — примерная дочка своих родителей с судьбой переехать учиться в другую страну, он — загадочный парень с не менее загадочным предназначением. С тоской и болью в сердце, Харуно понимает, что возможно проводит свое последнее лето здесь и сейчас, с ним. В мозгу что-то бьет тревогу и она осознает, что находится на грани неизбежности и чувств. Это нехорошо. От этого надо прятаться. Но Харуно всегда была такой — бойкой и целеустремленной, поддающийся эмоциям. Ей не будет стоить труда обсудить это с Какаши, верно? Ведь ему она доверяет, так, как никому другому. Об этом она думает за плетением браслета из ракушек. Тех самых, что Хатаке поймал для нее, уже словно бы традиция — каждое их совместное лето он рискует чувствительной кожей и выходит на свет, чтобы добыть для нее пару моллюсков. Сакура не редко задумывалась о таком его отчаянном поступке, и было это чертовски приятно. А на сборку браслетов и самого прекрасного в ее жизни колокольчика уходит не одна неделя, из-за чего Харуно перестает руководствоваться здравым смыслом все больше. Время беспардонно утекало из-под ног, а момент переезда, медленно, но верно, приближался к ней, точно хищник. В один день — знойный, жаркий, и беспощадно солнечный, она доплетает браслет, предназначенный Какаши. Выходит аккуратно, пускай и немного нелепо, зато с душой, и она более чем уверена — Хатаке его будет носить, не снимая. Не только потому что их связывают какие-то смешанные эмоции, заработанные за пару лет, но и потому, что Какаши всегда трепетно относился к подаркам его детей и подопечных. С виду он был холоден и закрыт, а на деле оказался самым нежным человеком в жизни — возможно в этом и был его секрет. Сакура трепетно дожидается заката и спешно зазывает за собой вожатого — иногда Хатаке не поспевал за ее энергией. Девушка приводит его прямо к пирсу, где морские волны уже играли на берегу, оставляя за собой песчаную гладь. Сакура хвастается сделанным фурин перед парнем, после чего тот, конечно же, восторженно говорит ей, как он прекрасен. Хатаке помогает ей достать до высокой балки и привязывает колокольчик прямо на нее. Тихий звон фурин напоминал песнь жизни — всего самого прекрасного и теплого. Именно так себя и чувствовала Харуно, когда одела на бледное запястье парня самодельный браслет. В сердце застывает трепет, а на лице мягкая улыбка — пора? Сакура прикрывает глаза и медленно приближается к нему, дыхание ее участилось, а руки немного подрагивали. Осторожным движением она едва касается губ Какаши, отчего-то таких холодных и нежных. На вкус он — морская волна и летний дождь. Сакура насчитывает семь секунд поцелуя, прежде чем Хатаке ее одергивает, чересчур ласково и спокойно. А на его лице исказилась неизвестная ей эмоция. — Черт, Сакура! — глаза у Какаши раскрылись, а в свете ночных звезд казалось, что левый и вовсе горит красным. А Сакура стоит как вкопанная, и не понимает, оглохла ли она, или вокруг действительно слышен только звон фурин. — Т-ты красивая и чудесная… но тебе пятнадцать. Да, ей пятнадцать, но разве не это ее молодость? Ее возможность совершить непоправимое и смелое, ее возможность стать ближе к нему. Но все это оказывается лишь эхом в ее голове, Какаши уводит ее к хижине, а она забвенно запоминает последние дни в лагере. Не без следа на сердце Сакура покидает лагерь «Лист» и Какаши, возможно навсегда. А в голове все тот же звон колокольчиков.***
Она ненавидела лето, ненавидела эту знойную бесконечную жару, душный воздух, что застывает в легких. Ненавидела и солнце, что приносило радость Сараде, а порой, она приходила к мысли, что и ненавидит собственную жизнь. Изнуряющая душу работа будила небывалую ярость, а бесконечные ссоры с безжизненным мужем утомляли настолько, что за десять лет под глазами образовались невероятные темные впадины. — Еще и жара эта!.. — она ударяет руль машины с небольшой силой, но достаточной, чтобы от этого дернулся автомобиль. — Ма-ам, может тебе надо в лагерь для взрослых? — девочка аккуратно подает голосок, чтобы лишний раз не попасть под тряску машины. Сакура немного остывает, когда слышит голос слегка напуганной дочери и заглядывает на запястье. Ракушки, аккуратно переплетенные тугим узлом, ни чуть не испортились за прошедшие пятнадцать лет, и покоились на ее руке верно и трепетно вот уже который год. Бывшая Харуно не смела снимать браслетик, просто потому что это — единственное хорошее напоминание о лете, которое она теперь так яро ненавидит. Сакура смахивает короткие розовые локоны и открывает шею — волосы она почему-то тоже решила теперь красить постоянно. Не только потому что цвет прекрасно дополнял ее волшебные зеленые, ныне чуть выцветшие глаза, но и потому, что много лет назад эта прическа вдохнула в нее жизнь. Пятнадцать лет прошло, она уже, пожалуй, многое забыла за времена своей юности, многое, но только не эти трепетные и дорогие сердцу моменты. Пускай воспоминания теперь оставались безликой бледной тенью в ее голове, зато в сердце они жили яркой краской. Дорога до лагеря оказывается на редкость противной, возможно потому, что кондиционер в машине как назло барахлил, а возможно и потому, что Сакура уже ненавидит этот мир. Но к счастью для нее, Сарада обрела возможность попасть в ныне считающийся престижным лагерь «Лист», в котором женщина провела свои лучшие годы. Бамбуковые леса вокруг ничуть не изменились, замечает Сакура, и заезжает на парковку. Главное здание лагеря отремонтировали, а возможно и воздвигли заново, ведь на нем теперь куча панорамных окон, выглядывающих прямо на пляж. В нос вдруг ударил запах морского бриза и костра — она словно бы вернулась на пятнадцать лет назад. Пока она млеет от нахлынувших воспоминаний, Сарада уже достает чемоданы — девочка намерена провести здесь свое лучшее лето, вдали от родительских ссор. Розоволосая тоскливо тянет улыбку на лице и присоединяется к дочери — вся толпа приезжих уже на главном поле. Бывшая Харуно протискивается сквозь давку туристов и настырных родителей и уже хватает ртом воздух. Сарада хвостиком следует за ней, стараясь не затеряться в этой страшной толпе, а затем дивится невероятным видам. Сакура гордо ухмыляется и обещает дочери самые лучшие каникулы, и прислушивается к указаниям директора. В голове у нее звучит отдаленное эхо, словно бы привет из прошлого, а низкий баритон обращается как будто к ней. Учиха замирает и роняет сердце куда-то в морскую бездну, когда среди множественной толпы видит призрака. Такой же белый и такой же загадочный. Мужчина принимал у докучавших родителей документы, а затем перевел взгляд на детей — их в этом году куда больше, чем Сакура помнила. Внезапно толпа растворяется, превращаясь в одно смазанное пятно, а в ушах застыл звон фурин. Это не сон? Бывшая Харуно осторожно ступает в сторону высокого мужчины и вспоминает те сладкие семь секунд, со вкусом моря. С каждым шагом, ей кажется, что она молодеет на год, а шагов таких она совершает пятнадцать. Короткие розовые волосы развеваются на ветру, оголяя шею и душу, а сама она старается не завыть. Руки у него большие, накачанные, и сам он стал еще выше, а на запястье все также красовался браслет с ракушками — быть может, совпадение? Или плод воображения? Сакура не верит глазам, когда встречается с разноцветным взглядом, полным скуки и теплоты. Глаз у него, кстати, теперь точно красный, будто бы нереальный, а под ним едва заметный шрам. Кожа у него такая же бледная, идеальная, а волосы все такие же непослушные и седые. Момент ей кажется целой бесконечностью, пока Сарада не дергает ее за руку. — Здравствуйте… — ее голос дрожит? — Учиха Сарада, десять лет, — оживленно начинает девочка, и мужчина перелистывает свой бланк приезжих. — Проходи, Сарада, обустраивайся, — голос мужчины низкий-низкий, такой бархатистый, что хочется лечь на дно. Сакура замирает с каждым ударом сердца и чувствует, будто сгорает на солнце, хотя точно находится в тени. Когда-то ей хватало смелости и эмоций на жизнь, сейчас же едва ли хватает стоять рядом с ним. Она вертит в руке браслет из ракушек и задерживает дыхание — тонет? — Простите… может, вы не помните меня, но я часто отдыхала в этом лагере, — Сакура чувствует себя робким подростком, признающимся в любви. — Хм? — Хатаке ведет серебристой бровью и сощуривает взгляд — узнал? — Сакура. Не вопрос, утверждение, отчего-то серьезное, и одновременно ласковое. Никто за последние пятнадцать лет еще не произносил ее имя так нежно и сладко. — Не думала, что вы еще здесь работаете, — она неловко топчется на месте и старается смотреть куда угодно, но не на него. Получается скверно, потому что разноцветный взгляд просто приковывает. — Лагерь принадлежал моей тете, теперь я директор, — мужчина улыбается одними глазами растворяет радость в баритоне. Вдруг отчего-то Сакура вновь влюбляется в лето, а обжигающие солнечные лучи целуют ей душу. — Ты все также прекрасна.