Никто, ставший кем-то

Меня зовут Анон. Анон Агос. И я больше не человек. Я компсогнат или как их любят называть на молодёжном сленге любители броских фразочек – "Компи", которому никогда не суждено стать выше 180 см. И сейчас меня на руках держит моя новая "мама". Мои глаза начали непрерывно метаться между ней и моим новым "папой". Мои новые "родители" смотрели на меня с искренней радостью и счастьем, но, к несчастью для них, это чувство не было взаимным. Но не потому, что я был зол или что-то в этом духе, а скорее потому, что я всё ещё находился в полном шоке от того, что тридцать минут назад вышел из влагалища женщины-динозавра, не говоря уже о том, что я буквально совсем недавно умер и переродился в новом теле. Но как, блядь, это возможно? Я инстинктивно открыл рот, чтобы заговорить, но издал лишь тихое страдальческое бульканье, слабо зашевелившись в одеяле, в которое меня закутали мои родители. – О, мне кажется, он голоден, Джоан, – сказал мужчина. Моя мама, которую, как я понял, зовут Джоан, тепло улыбнулась, пригладив длинные вьющиеся каштановые волосы, и взялась рукой за складку на своём больничном халате. Внезапное чувство ужаса охватило меня изнутри, пока я неподвижно лежал, наблюдая за тем, как Джоан распахнула больничный халат. Мои глаза расширились. «О нет! Только не это! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет!» Она придвинула меня ближе. «Стой! Я не голоден! Прошу! Не надо!» А она уже начала что-то вытаскивать. «ПОДОЖДИ! НЕ НАДО! ОСТАНОВИСЬ!» И тут я увидел, что это была обычная бутылочка с детской смесью. Я перестал дёргаться и уставился в потолок, испытав огромное ни с чем не сравнимое облегчение. Уверен, что на каком-нибудь монгольском форуме, посвящённому плетению декоративных корзинок, наверняка нашлись бы люди, которые сказали, что убили бы за возможность оказаться на моём месте и... быть накормленными грудью. Но я не был одним из них. «Фух!» – мысленно вздохнул я, пока Джоан осторожно поднесла бутылочку к моему рылу. Сначала я замешкался, не давая засунуть силиконовый сосок мне в рот, но потом понял, что если я не начну сейчас же пить, она наверняка подумает, что я предпочитаю другой, более "традиционный метод" кормления. Поэтому я взял себя в руки и начал сосать детскую смесь как ребёнок, медленно опустошая бутылочку, пока мои глаза метались по сторонам. Мне была незнакома больница, в которую я попал, но она определённо находилась на территории США. Благо все врачи и мои родители говорили на английском. Я посмотрел на правую стену и замер, увидев там календарь. Я прищурился и чуть не подавился, когда заметил, какой сейчас год. 02.01. 2001. Я… О нет! Я не просто возродился! Я вернулся назад во времени! Не совсем в том виде, в котором я мог бы себе это представить. Я словно попал в дерьмовый фантастический роман про попаданца, который заново должен проживать одну и ту же временную линию, но в разных обличиях. И вот, после восемнадцати лет жизни в виде человека-неудачника, я стал компсогнатом и теперь вынужден начинать всё сначала. Ох, как бы я хотел, чтобы всё это оказалось сном или какой-нибудь фантастической историей. Но нет, это был не сон и не книга. Это была реальная жизнь. «И что же, блядь, мне теперь делать?» – сокрушённо подумал я.

***

«Ничего!» – мысленно сказал я себе, уставившись в тёмный потолок больницы. Мои мысли время от времени прерывались хныканьем какого-нибудь новорождённого, копошащегося в соседней кроватке, но я не обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на своей ситуации. Конечно, мне было немного приятно от мысли, что все мои промахи и косяки отныне исправлены, но всё же... я очень не хотел, чтобы они повторились, а потому дал себе обещание, что отныне больше не буду делать абсолютно ничего. Не буду пытаться что-то изменить или как-то воспользоваться вторым шансом. Отныне и впредь я буду оставаться никем. И теперь больше никто не пострадает от моих решений. Все останутся живы, никто не получит из-за меня травмы. И пусть я никогда не буду счастлив, никогда не увижу Фэнг, никогда не буду с ней вместе… эх… это не важно. Она будет гораздо счастливее без меня. И меня это устраивает. Мне удалось перевернуться в более удобное положение, и свежие слёзы начали стекать с моих глаз на чешуйчатые щёки. Я приписал это к минусам детства... и только потом понял, что просто бессовестно себе лгу. Мне было очень больно от мысли, что придётся отказаться от всех, кто мне дорог. Но я должен был сделать это. И если понадобится, я сделаю так сотню раз. Ради Фэнг, ради её друзей и близких, ради всех. Всё, что мне нужно сейчас делать, это просто быть никем и никогда не пытаться ничего поменять.

***

На следующий вечер мои родители забрали меня из больницы и повезли домой. Машина заехала на подъездную дорожку возле большого двухэтажного дома в пригороде, остановившись в идеально чистом и прибранном гараже. Совсем не таком, как был у моего бывшего неряхи отца. Что касается моего нового отца, то теперь я знаю, что его зовут Эдвард, после того как Джоан упомянула его имя по дороге сюда. Он первым вылез из машины и открыл дверь для моей новой матери, отстёгивая ремень безопасности. Она поднялась со своего места и занесла меня внутрь, пока отец включал в доме свет. Святой Раптор Иисус! Похоже, что я выиграл в лотерею при рождении! Их дом был настоящим олицетворением порядка и домашнего уюта: мраморные кухонные столешницы, сверкающие деревянные полы, декоративные картины на стенах и прочие элементы комфорта, что невольно заставило меня задуматься над тем, что во всём этом наверняка есть какой-нибудь подвох. Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Когда мы поднялись наверх, я с подозрением посмотрел на отца. Может, он заядлый алкоголик? Ну или станет им в какой-то момент жизни. А мама, возможно, героиновая наркоманка, которая ширяется втайне от всех за закрытыми дверями, чтобы уйти от мрачного и жестокого прошлого, которое преследует её всю жизнь. Или они оба веганы, несмотря на то, что все компсогнаты по природе плотоядные. Боже правый, всё что угодно, только не это. Наконец мы дошли до комнаты в конце коридора наверху, и мои родители открыли дверь в спальню, окрашенную в голубой цвет. Я быстро сообразил, что это, должно быть, моя новая комната, до отказа набитая игрушками и прочими детскими вещами, а рядом с дверью стоит моя кроватка. Меня положили внутрь, и я уставился вверх на экстравагантную детскую гирлянду с подвешенными к ней ракетами и звёздами, к которым я, по идее, должен был тянуться, чтобы поиграть. К сожалению для моих родных, я никогда не буду ни во что играть, и мне остаётся только гадать, узнают ли они когда-нибудь, что какой-то жалкий неудачник заменил разум их милого малыша. – Надо же, он такой тихий, – сказала Джоан. Я испуганно уставился на неё и подумал, не стоит ли мне начать сейчас кричать, чтобы более точно соответствовать образу новорождённого ребёнка, но тут заметил, как Эдвард крепко обнял свою жену и их мордочки прижались друг к другу. – Сразу видно, что он унаследовал это от тебя, – прибавила она, счастливо улыбаясь. И пока они, вот так, с любовью смотрели на меня, я внезапно понял, что они очень хорошие динозавры, не испорченные, не извращённые, возможно, слишком трудолюбивые, о чём я догадался, посмотрев на Эдварда, у которого были небольшие мешки под глазами, но это вряд ли можно считать серьёзной проблемой. Они были хорошими, не то, что мои прошлые родители, которые практически не заботились обо мне и не проявляли должного внимания. С этой мыслью я зевнул, поняв, что два компсогната покинули комнату, слегка прикрыв дверь. Я увидел, что на моей кроватке висит одна из тех старых радионянь, что лишний раз напомнило мне о времени, в которое я попал. И мне ничего не оставалось, кроме как уставиться в темноту и быстро заснуть.

***

И вот так началась моя новая жизнь. Дни превращались в недели. Недели в месяцы. Мой безумный ускоренный забег по детству уверенно продвигался вперёд. Первый шаг на этом пути – ползание. Как только у меня появилось хоть сколько-нибудь силы в руках, я начал учиться ползать, приспосабливаясь к своему новому странному телу динозавра, особенно к хвосту. Эдвард в большинстве дней уходил на работу, и обо мне заботилась Джоан. Думаю, что ей очень повезло по сравнению с другими домохозяйками, ведь я всегда вёл себя спокойно, никогда не рыдал и не плакал, терпеливо ожидая, когда меня покормят или помоют. Однако иногда мне всё же приходилось устраивать сцены, когда мой… ух… подгузник оказывался полон. Подумать только, что есть люди и динозавры, которые и вправду любят переодевать младенцев и копаться в этом дерьме. Приучение к горшку должно было начаться примерно в 18 месяцев, чего я искренне и с нетерпением ждал. Конечно, я мог бы попытаться воспользоваться обычным туалетом, вот только Эдвард и Джоан никогда не пускали меня ни в одну из ванных комнат, всегда держа двери закрытыми, что, если подумать, вполне справедливо. Ведь всем известна любовь детей тянуть себе в рот что-нибудь несъедобное и опасное для жизни, вроде жидкого отбеливателя, потому что они чертовски глупы. Однако я не такой, и, как ни крути, меня это расстраивает. Расстраивает моя беспомощность. Не моральная, а физическая. Даже когда я ходил с костылями, я и то не испытывал такой слабости. Проползя от одного края ковра к другому, я увидел какую-то мягкую тряпичную куклу. – О-о-о, а что это? Что это там Анон нашёл для своей мамы? – ласковым детским голоском произнесла Джоан, стоя на коленях неподалёку. Очевидно, она положила эту игрушку, чтобы я проявил какую-то активность и, как и положено детям, начал играть со своим новым другом. Я с трудом сдержал желание закатить глаза, прежде чем вспомнил, что должен быть их ребёнком... И эта мысль... Заставила меня почувствовать себя виноватым, поскольку я не был ребёнком. И какие бы надежды и мечты мои новые родители на меня ни возлагали... я должен был их игнорировать. Они наверняка будут грустить, разочаровываться, даже злиться, но так будет лучше для нас всех. В конце концов, я всегда был никем. Обычным ноунеймом на заднем плане и просто двигался вперёд по течению, никогда не задумываясь ни о чём важном. Я взял в руки игрушку и некоторое время разглядывал её. Это был плюшевый неандерталец, который немного напомнил мне директора Спирса. Ох! Он тоже был на похоронах. И также как и все страдал от потери нескольких своих учеников. Я опустил игрушку вниз и с грустью отвернулся в сторону, заметив обеспокоенный взгляд мамы, который заставил меня моргнуть. Чёрт! Ни она, ни Эдвард не заслуживают душевных страданий. Я должен хотя бы попытаться ради них. Я не хочу внушать им какую-то надежду, но и не хочу, чтобы они считали меня обузой. Поэтому я опять поднял игрушку пещерного человека, сжав свои пухлые пальчики, а потом со всей силы, на которую только был способен, подбросил её вверх. – БА-БА! – громко произнёс я на древнем детском языке. Похоже, это вызвало приятную реакцию у Джоан, чьё лицо радостно засияло. – О да! Бабах! Он упал! – сказала она, после чего посмотрела на часы: – Ой, пришло время тебя кормить! Она потянулась вперёд. Моё тело слегка напряглось, поскольку я всё ещё не привык к тому, что меня могут в любой момент вот так запросто взять на руки и усадить на детский стульчик. Но именно это в итоге и произошло. Когда я оказался на своём стуле, Джоан ненадолго ушла на кухню и открыла холодильник, чтобы достать оттуда запечатанную баночку. Должен сказать, что ситуация с моим питанием сильно изменилась: от молочной смеси я наконец-то перешёл к детскому питанию предназначенному для хищников. И… скажу вам без иронии... оно было невероятно вкусным. Вот вам и плюсы плотоядного происхождения. Джоан зачерпнула немного студенистого и мягкого мясного рагу и поднесла его к моей открытой мордочке. Пока я ел, она внимательно следила за тем, чтобы я ничего не отрыгнул и не выплюнул. Но ей можно было не волноваться. В отличие от других детей я не собираюсь устраивать беспорядок. Да и еда, как я уже сказал, мне очень нравится.

***

Прошло примерно двенадцать месяцев. И я наконец-то научился немного ходить... и говорить. Пока не очень много и только простые слова. Словно мой язык не поспевал за моим мозгом. Я помню тот день, когда впервые заговорил, и то это вышло совершенно случайно. Я сказал слово «Карверс». Так называлась марка детского питания, которым меня кормили. Я просто произносил это название в голове от скуки, пока широко открытые глаза моей мамы не дали понять, что я случайно сказал его вслух. Эдвард был дома в этот момент и, услышав взволнованный голос жены, отложил в сторону газету и пришёл ко мне. Джоан тут же попросила меня сказать "мама" и "папа". И я это сделал, сказав типичное детское "па-па" и "ма-ма". Уверен, это подняло им настроение на весь день, а то и на неделю. Но это было раньше, а сегодня к нам пришли гости. Я забыл, как называется тот праздник, что мы отмечаем. Знаю только, что это последний день тёплого сезона, и это нечто очень важное для всех динозавров. Меня отнесли на задний двор и посадили поиграть на траве. В качестве развлечения мне дали игрушки, а справа от меня находился гриль с различными видами мяса для барбекю и огромный переносной бассейн, в котором с радостью плескались дети постарше. За мной присматривали бабушка и дедушка, сидевшие на двух стульях на лужайке. Они были родителями Джоан, поскольку родители Эдварда уже скончались. Мой "дедушка" Майкл был высоким теризинозавром с длинными когтями, а моя "бабушка" Мелисса, конечно же, была компсогнатом, как и моя мама, их чешуя слегка сморщилась от возраста. – Ты можешь сказать "дедушка", малыш? – спросил Майкл со счастливой улыбкой на лице. – Дедушка, – тут же повторил я. – О! О! – Мелисса тут же оживилась и почти вплотную придвинулась ко мне, сидя на стуле. – А теперь скажи "бабушка"! – Бабушка. Она радостно вздохнула, схватившись за сердце и прижавшись головой к Майклу. – Ах, он такой милый! – Да, и к тому же смышлёный, прямо как Эд, – сказал Майкл, откинувшись в кресле. – Кто знает, может, малыш Анон когда-нибудь станет таким же высоким, как я. Он взял банку с диетической содовой и, с трудом обхватив её своими невероятно длинными когтями, поднёс ко рту. Мелисса положила свою руку ему на плечо и улыбнулась. – Вот ещё! Не хочу, чтобы он рос. Пусть и дальше остаётся таким же милым малышом. После чего она повернула голову и спросила: – Кстати, ты видел? Твой брат Фрэнк уже здесь! – Да, и я бы предпочёл, чтобы он не приходил, – проворчал Майкл. Его жёсткая манера поведения и сузившиеся глаза напомнили мне кого-то... кого-то, кто, возможно, больше всех пострадал от меня. Я отмахнулся от этих мыслей, гадая, что это за семейная драма, произошедшая между моим новым дедушкой и его братом, а затем оглядел собравшихся на вечеринке гостей и увидел ещё одного теризинозавра, который в данный момент наслаждался салатом из миски, причем его длинные когти совсем не мешали ему держать в руках ложку. Внешне он был таким же, как и мой дедушка, но более растрёпанным и, как бы это сказать, неформальным, одетым в хипстерские штаны и рубашку без рукавов. Заметив мой взгляд, он подошёл ближе и рот его растянулся в улыбке. – Привет, приятель! Ты, должно быть, сын Джоан. Как тебя там… о! Анон! – сказал дядя Фрэнк. Он говорил со мной так, словно ждал, что я его пойму. Разумеется, я прекрасно его понимал, но, не собирался говорить об этом, а потому слегка наклонил голову, изобразив задумчивое выражение лица. – Хех, ты была права! – сказал он, обращаясь к Мелиссе. – Он и вправду очень милый малыш! А ещё у него такой наблюдательный взгляд! Прямо как у Эда! – Я знаю, – кивнула бабушка. – Ты взял с собой гитару, Фрэнк? – Нет, не в этот раз! Оставил её в гараже у Джо! – отмахнулся брат моего дедушки. Майкл издал нечто среднее между ворчанием и вздохом облегчения, а Фрэнк, на прощание помахав мне, двинулся обратно к столу, чтобы, вероятно, взять себе ещё немного салата. Мелисса повернула голову в сторону Майкла и, сердито надув свои морщинистые щёки, спросила: – Что это было? – Что было что? – не понял теризинозавр. – Разве ты не можешь хотя бы чуть-чуть поддержать своего брата? – объяснила она. Мой дедушка сделал паузу, прежде чем ответить: – Ну, не то чтобы не могу. Однако хочу тебе напомнить, что однажды наши соседи вызвали полицию, потому что он слишком громко играл на… – Ха-ха! А вот и вы! Громкий смех прервал их разговор, и я увидел, как мой отец приветствует ещё одну прибывшую на вечеринку пару, двух крупных бариониксов. Мужчина подошёл к моему отцу и скрестил с ним руки в крепком викингском рукопожатии. Тем временем его жена стояла в стороне, обнимая мою маму, после чего отошла в сторону и показала ей ребёнка, которого держала на руках. – Боже мой, это Хэлфорды? – с громким вздохом спросила моя бабушка. – И у них тоже есть ребёнок?! – Ага, этот парень Хэлфорд однажды пролил адский дождь с неба, помогая Эду, пока тот сражался с врагом на юго-западном побережье Пангеи. Майкл сделал ещё один глоток из своей банки. – Если кто-то и заслуживает собственного ребёнка, так это он и его жена.

***

Вау! Поверить не могу! Мой отец был солдатом? Никогда бы не подумал, что он был настолько крутым. Должно быть, меня ввело в заблуждение его тощее телосложение и круглые очки. Мои родители и Хэлфорды в этот момент подошли к нам, приветствуя бабушку и дедушку, пока я наблюдал за ними. Мистер Хэлфорд был настоящим гигантом в сравнении с моим отцом и выглядел как типичный "коммандос" со своими накачанными руками и длинными до плеч волосами. Иронично, что именно Эдвард был солдатом, в то время как барионикс, судя по всему, служил в военно-воздушных войсках. Поддавшись на уговоры моих бабушки и дедушки, он подошёл ближе и показал им ребёнка, и они оба издали коллективное «Ах!». – Покажите её Анону, – предложила Мелисса. Я удивлённо моргнул, когда мистер Хэлфорд подошёл ко мне и с улыбкой опустился на колени, чтобы показать своего ребёнка. На меня уставились два золотисто-серых глаза маленькой девочки, которые настороженно прищурились, пока её крошечная мордочка несколько раз щёлкнула зубами. Крошечный барионикс, кажется, не очень-то обрадовался тому, что её поднесли ко мне. «Ладно. Я не в обиде», – мысленно сказал я себе, собираясь отойти от неё в сторону, но тут вспомнил, что должен вести себя как ребёнок. – Ах, – тихо вздохнул я, и мои родители удивлённо замерли, после чего разразились весёлым хохотом, возможно, решив, что я подражаю своим бабушке и дедушке, в то время как девочка зашевелилась, пытаясь отстраниться от меня, и с раздражением стала оглядываться по сторонам, на шумящих вокруг неё взрослых. Мистер Хэлфорд снова встал на ноги, и мой отец задал ему вопрос: – Ну, и как вы её назвали? Миссис Хэлфорд улыбнулась, когда её муж ответил: – Оливия. Мой отец тоже улыбнулся. – Какое красивое имя. Кстати, насчёт вчерашнего разговора по телефону... – он заговорщицки склонил голову. – Ну так что, всё остаётся в силе? – Ага, в силе, – утвердительно кивнул мистер Хэлфорд. Он посмотрел на моих родителей. – Оливию крестят на следующей неделе, и мы бы хотели, чтобы вы двое пришли и стали её крестными родителями. Моя бабушка радостно ахнула и встала, чтобы обнять моих родителей, в то время как мой дедушка удивлённо моргнул и случайно промахнулся мимо банки, проткнув её своими когтями, из-за чего она громко зашипела. Некоторые из гостей повернули головы на звук и, поняв, что происходит, направились поздравлять моих родителей. Пока взрослые обнимались и пожимали друг другу руки, я поглядел на Оливию. Её серые глаза всё ещё внимательно смотрели на меня с любопытным и немного настороженным прищуром. Я сдержался от желания пожать плечами и повернулся, чтобы упасть на спину и поваляться на травке. Судя по моему ограниченному опыту, крестные родители не были кем-то важным и просто имели названный титул, означающий, что они стали кому-то условными родственниками. Сомневаюсь, что из этого что-то выйдет.