Небо высоко

После того как Цзинь Ми спрятала плащ Сюй Фэна под матрас, день для нее растянулся, как корни лотоса. Никто ничего ей не поручал и даже не требовал ее присутствия. Выяснить что-то о месте заточения учителя ей снова не удалось, и поздно вечером она решила пробраться к покоям княжича. Тут ей также не повезло: Жунь Юй вышел из них раньше, чем она приняла невидимый облик, и устало велел передать, чтобы ему приготовили купальню. Пришлось уйти. Около банной комнаты Цзинь Ми никого не обнаружила, а тратить время на поиски слуг не хотела, посему сама наполнила купальню заклинанием и подбросила в жаровню под ней дров. Насколько это было прозорливо, она поняла, едва разожгла огонь - за окном пошел дождь, и мокнуть, бегая по двору, не хотелось. Подумав, что вид купальни слишком уж напоминает приготовление супа, она забросила в воду разных цветов, а когда вода нагрелась - позвала Жунь Юя и спешно ретировалась за ширму. Шорох за ней напомнил Цзинь Ми хлопки знамен на ветру, и с каждым из них внутри нее росло волнение. Странное чувство знать, что за тонкой тканью человек обнажен. Что всего в шаге от нее скрыто то, чего она избегала и что было невидимо другим. А еще сложнее было понять, что даже грозный Небесный Император бывает человечен. Пока Цзинь Ми застыла в будоражащей смеси смущения и любопытства, за ширмой раздался тихий плеск. Евнух Ми прочистил горло. - Господин, вода достаточно теплая? - Как любящие руки, - скромно улыбнулся Жунь Юй, не оборачиваясь. Цзинь Ми застыла, уставившись в свои ладони, и опомнилась, только когда из-за ширмы послышалось усталое: - Принеси чай и можешь быть свободен. - Но чай помешает вам ночью заснуть, - отозвалась Цзинь Ми, украдкой рассматривая мутный силуэт за тканью. - Я все равно лягу поздно. Сдавшись, Цзинь Ми поспешила заварить чай, и сняв сапоги, чтобы не натоптать на мокром дощатом полу, глубоко вдохнула и ступила за ширму. К ее спокойствию Жунь Юй устроился в купальне спиной, так что она просто присела рядом и опустила поднос на пол за его плечом. Выпрямившись, она поучительно изрекла: - Великан Шэнь Нун, заснув во время медитации, проклял сон и отрезал себе веки. Из них и вырос этот чай. Не очень разумно подражать тому, кто так жесток даже к себе. Жунь Юй усмехнулся и сполоснул лицо. - И великий Юй жалеет о вершке времени. Хотел бы я закрыть глаза. Но не могу себе это позволить. Хотя я ожидал, что ты будешь на стороне Шэнь Нуна. - Это еще почему? - фыркнула за его спиной Цзинь Ми, стараясь не смотреть в воду. - Шэнь Нун и его наследник Чи Ю сражались с Небесным Владыкой. А недавно ты говорил, что все правители грешат тем, что обманывают народ. - Мой господин видит меня сторонником любого мятежника? Жунь Юй скосил в сторону евнуха только глаза. - Мятежник либо становится правителем, либо погибает. В любом случае твоя преданность недолговечна. Жунь Юй вздохнул и повернулся боком, чтобы налить себе чай, но замер и поднял на евнуха глаза с улыбкой: - Ты не принес чашек. - Ох и правда! - спохватилась Цзинь Ми. - Но почему это так веселит вашу светлость? Жунь Юй задумчиво повернул крышечку чайника и посмотрел на евнуха изучающим взглядом. - Говорят, что брак знатного человека должен быть похож на чайный сервиз, где муж один, как чайник, а жен много, как чашек. Я подумал, что ты не прихватил чашек, потому что снова взялся подтрунивать над своим господином, как недавно возле моих покоев. - Я торопился и запамятовал, - смутилась Цзинь Ми и тут же надула губы. - И вообще, господин может позволить себе пить чай прямо из носика! Глаза Жунь Юя резко распахнулись, а Цзинь Ми, вдруг осознав случайный непристойный намек, резко покраснела и бросилась за ширму. Вдогонку ей летел сдавленный смех: - Принеси пару чашек, раз уж сегодня мы оба подражаем Шэнь Нуну. Правду говорят: можно усмирить Поднебесную, но нельзя усмирить кухню. Когда Цзинь Ми вернулась и налила чай, Жунь Юй задумчиво поднял чашку к глазам. - На самом деле чаю нужны трое, вину - четверо, а персик бьют двое. - И почему же? - присела рядом на пятки Цзинь Ми. - Трое всегда в гармонии. Один получает настроение, двое - удовольствие, трое - вкус. Отхлебнув чай, Цзинь Ми скривилась от горечи. Снова вспомнилось их свидание с Фениксом у пруда Лю Цзы. Жунь Юй к ее удивлению даже не поморщился. Отогнав эти мысли, она хмыкнула: - А почему для распития вина тогда нужны четверо? В Шангу я как-то пил утром в компании двоих, а вечером - троих. Никакой разницы! - Утром три, вечером четыре, - весело отозвался Жунь Юй. - Так не познаешь истины. Цзинь Ми насупилась. Ей тогда истиной казалось все, что бы она ни познавала. Незаметно фыркнув, она продолжила любопытствовать: - Так почему вино требует компании четверых? Если возникнет пьяный раздор, драка двое на двое будет справедливой? Или двое подвешивают третьего вверх-тормашками, а четвертый пытается устранить беспорядок? - У тебя очень своеобразный опыт распития вина, евнух Ми, - усмехнулся в чашечку Жунь Юй. - На самом деле, четверо могут охватить все сразу. В мире четыре стороны света, четыре сезона, четыре искусства. Вино открывает слишком многое, а для цельного познания нужны четверо. Цзинь Ми поджала губы. - А что насчет «персик бьют двое»? Жунь Юй наполнил чашечку, оставил ее остывать и отвернулся от бортика купальни. - Под «битьем персика» в Чаошань понимают развлечение. Для долгого путешествия очень подходят два человека. Они свободны и не будут иметь много разногласий, а если кто-то устанет на полпути и захочет вернуться домой, это испортит всем удовольствие. Связь двоих всегда теснее, как бы гармоничны ни были трое, а четверо - всеобъемлющи. Цзинь Ми вздохнула, поставила чашку на поднос и встала. Глядя в блики свечей на воде она вдруг задумалась о том, какой могла бы быть ее жизнь в браке с Рыбешкой, не случись тогда ее романа с Фениксом. Жунь Юй был надежным. И она очень ошибалась в том, что он был предсказуемым, и оттого скучным. Со всем своим разумом и решительностью Жунь Юй мог меняться, и был бы куда смелее, будь он уверен в ее поддержке. И наверное, он действительно мог стать для нее тихим и добрым Небесным Императором, как говорил... Прежде он часто виделся ей мягкотелым, но только теперь она начала понимать, что он попросту не обращал силу в ее сторону. А ей из-за этого казалось, что его чувства к ней не так уж велики… А теперь... что между ними теперь? Красные нити, конечно, немало помешали ей разглядеть жениха, но это не было оправданием тому, насколько неуважительно она к нему относилась. Однако вдруг вспомнив свое пренебрежение к извечно обделенному Рыбешке, она почувствовала не просто вину, прежнюю отстраненную жалость или собственную несправедливость. Вперив взгляд в его спину, она внезапно ощутила боль оттого, что вдруг вспомнила, как больно было ему. И печаль оттого, что возникший порыв утешить теперь был запоздалым. Содрогнувшись, Цзинь Ми вдруг поняла, что после завязывания красной нити перестала по-настоящему сопереживать всем, кроме Феникса. К тревогам отца была глуха, жалость к потерявшему мать Жунь Юю не остановила ее от обмана, смерть Жоу Жоу ощущалась преходящим горем, и даже своя жизнь не казалась ей столь ценной, как любовь. А после разрушения Пилюли Бесчувствия она была одержима одной мыслью воскресить Феникса и быть с ним любой ценой. Даже угроза множеству жизней на Реке Забвения не заставила ее сказать, что демонический брак не был ее решением. С Пилюлей же Бесчувствия, как это ни странно, она стремилась вернуть Жоу Жоу, добилась ареста императрицы, переживала, что нечестна с женихом, не дала Сюй Фэну убить того на бунте, а однажды даже утешала Тай Вэя, сгубившего ее мать. Красная нить будто однажды забрала все ее чувства от окружающих и направила их к Фениксу. Цзинь Ми опустила голову и блики свечей потерялись в глубине ее глаз. Может, на деле нить вызывала слепую одержимость, а не любовь. Все-таки артефакт, подразумевающий присвоение, немало напоминал темную магию. В противовес этому Пилюля Бесчувствия изначально предназначалась для защиты. И какие разрушения она принесла? Ведь даже узнав точку силы Сюй Фэна и подготовив кинжал, удар был нанесен ради спасения Жунь Юя, восставшего ради жизни и благоденствия других. Цзинь Ми обняла себя за плечи, вперив взгляд в тихо колеблющуюся воду. Приходилось признать, что рассудительность, лишенная эмоций, оборачивалась большим добром, чем бездумная любовь. Понимал ли это Феникс? Думал ли о чем-либо или о ком-либо, кроме своего желания заполучить ее? Забрать у брата? Похоже, что нет. Даже с оборванной красной нитью его помыслы и стремления не изменились. Взгляд Цзинь Ми впился в ладони Жунь Юя, собирающие воду для умывания. Его руки надолго замерли и вода капля за каплей просочилась сквозь пальцы. Цзинь Ми смотрела неотрывно. Она так долго держала его при себе этой помолвкой. А став женой - сбежала. Не истощилось ли уже его терпение? И осталось ли хоть что-то от его надежд? Ведь еще недавно он довольствовался и ими... Пока Цзинь Ми застыла, не решаясь ни уйти, ни как-то обозначить свое присутствие, Жунь Юй вслепую протянул руку к забытой чашке и, промахнувшись, опустил ладонь поверх ее стопы. И замер. - Почему ты босиком? Цзинь Ми показалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Рука Жунь Юя дрогнула и сместилась к чашке. Только после этого Цзинь Ми снова смогла вдохнуть и заговорить. - Пока я ходил, чтобы позвать вас, мои сапоги запачкались, и я не хотел приносить сюда песок и грязь. Жунь Юй поднес чашку ко рту, но с глотком помедлил. - Твои ноги совсем замерзли. Согрей их в воде. - Но они тоже грязные... Цзинь Ми размяла окоченевшие пальцы, хотя холода не в силах была замечать. Жунь Юй покрутил чашечку перед глазами. - Ты запачкался, пока заботился обо мне. Это не может быть грязью... Я бы предложил тебе согреться целиком, но знаю, что евнухи стесняются посещать общие купальни. - Мне нечего стесняться, - пробубнила Цзинь Ми, едва ли понимая, что говорит, пока опускает ноги в воду. Тепло колко вернуло ей ощущения и заставило вздохнуть с облегчением. Жунь Юй понял ее слова иначе и тоже вздохнул. - Прости, что напомнил тебе об увечье, которое ты перенес ради службы. - Да нет, я не о том... - поджала пальцы под водой Цзинь Ми. - Я имел ввиду, что лишен застенчивости, о которой говорит ваша светлость. - Тогда грейся целиком, - просто кивнул на купальню Жунь Юй. - Но это неподобающее поведение для евнуха... - Все, что может принести кому-то пользу, не принося вреда другим - приемлемо. Цзинь Ми поежилась, не решаясь стянуть верхние одежды. На смотре евнухов ее почему-то не смущало намерение показать фальшивое тело, а перед Жунь Юем вдруг стало неловко. - Сперва я принесу вам чистые одежды, - буркнула Цзинь Ми и стремглав выскочила из купальни. Быстро подышав снаружи и уняв заполошное сердцебиение, она побежала в покои княжича в соседнем крыле. Однако, когда распахнула дверцы тумбы с одеждой, застыла: поверх стопки одеяний лежали заячья маска и медная трубочка. Что же выходит: Жунь Юй расправился с учителем и хранил их как трофеи? Или господин Юнь еще жив? В любом случае между ними была какая-то особая, личностная вражда... Все-таки «тихим и добрым» Небесный Император никогда не был... Задумавшись, Цзинь Ми вытащила один комплект сухой одежды, полотнище для вытирания и положила маску между ними. Как знать, возможно, удастся спровоцировать Жунь Юя на разговор об учителе. А на обратном пути она попеняла себе: с этими мудреными разговорами она совсем забыла о цели, с которой сюда пришла. Жунь Юй в ее отсутствие, казалось, не двинулся и на цунь. Присев на пятки, Цзинь Ми опустила поднос с одеяниями за его спиной, и тут же услышала: - Снаружи холодный дождь. Согрейся, иначе простудишься. Цзинь Ми замерла, но взгляд Жунь Юя из ободряющего стал недоумевающим, и подумав, что тот сочтет ее недавние слова лживой бравадой, она быстро стянула ханьфу и нижнюю рубаху. В воду она опустилась спешно и по самую шею, хотя Жунь Юй уставился в пространство куда-то мимо нее. Цзинь Ми спешно закрыла глаза, но ее сердце заколотилось еще сильнее. Казалось, вода, Жунь Юй и она сама слились в одно целое. Сколько Цзинь Ми так просидела на деревянной ступеньке купальни, она не знала, и очнулась только когда подбородка что-то коснулось. В испуге ее глаза распахнулись, а руки под водой попытались оттолкнуть. И лишь мгновением спустя Цзинь Ми подавилась вскриком: перед ней кружилась лишь пустая фарфоровая чашечка, а кисть заснувшего у бортика Жунь Юя безвольно свисала к воде. Убрав чашку, Цзинь Ми отдышалась и посмотрела на его склоненную к плечу голову. Видеть того, кто всегда настороже, утомленным и беспечно дремлющим в чужом присутствии, было необыкновенно. Точно что свернувшийся дракон… Внезапно на груди Жунь Юя, выступавшей над водой, она заметила широкий рубец и застыла. Если шрам остался от выдранной чешуйки, что дарил ей Жунь Юй, значит он здесь вовсе не в облике смертного... Но то мог быть шрам и от ожога после пожара в северном поместье. Задержав дыхание, Цзинь Ми тихо прошагала вперед, чтобы рассмотреть лучше. Склонившись ближе, она протянула руку к бугристым стяжкам кожи, и ее запястье тут же было некрепко перехвачено. - Что ты делаешь? Цзинь Ми подняла глаза и встретилась с настолько непроницаемым и бесстрастным взглядом, что испугалась. - Господин заснул, и я решил разбудить. - Я не спал, - выпрямился Жунь Юй. - Просто задумался. Ты заварил слишком хороший чай. Цзинь Ми порывисто задышала - прикосновение на запястье, казалось, сочится под кожу духовной силой. И внезапно ей захотелось, чтобы он притянул ее к себе. Отрезвив разум объяснением, что это лишь притяжение от пребывания в одной родной стихии, Цзинь Ми укорила: - Ночевать в купальне негоже. - Ты прав. Жунь Юй выпустил ее руку и ей показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Это вызвало у Цзинь Ми целый шквал смешанных чувств: и облегчение, что она избежала поимки и разоблачения, и внезапный укол самолюбию: какой-то евнух в считанные встречи смог заслужить особое внимание Жунь Юя! Однако последнее сразу ушло - ведь с другой стороны выходило, что Жунь Юй тянулся к ней в любом обличии. И это подняло тепла в ее груди больше, чем вся жаркая купальня. Неловкая пауза закончилась тем, что Жунь Юй поспешил прикрыть шрам ладонью и отвернулся. - Это след от пожара? - спросила ему в спину Цзинь Ми. - Того, что устроил ваш отец? - Да. Но пристально смотреть на чужой позор неприлично. Цзинь Ми вперила взгляд в напряженно приподнявшиеся лопатки. - Позор? - Быть неспособным отстоять себя - это позор, - глухо отозвался Жунь Юй. - Если памятный след сподвигает к борьбе за справедливость и заботе о благополучии своего народа, это не позор, а боевой шрам, который надлежит рассматривать с достоинством. Ожог не должен доходить до мягкого ребра. Голова Жунь Юя чуть запрокинулась и черные пряди зазмеились по воде. - Мне сложно рассматривать это так. Цзинь Ми пожевала губу. Иногда Рыбешка был невыносимо упрям. Даже во вред себе. Прищурившись, она бросила с обидой: - По-вашему выходит, что и я запятнал себя позором, позволив нанести себе увечье ради службы? Жунь Юй вздрогнул, но не успел обернуться, как евнух быстро выскользнул из купальни и подхватил ворох своих верхних одеяний. Выбравшись следом, Жунь Юй поспешил накинуть на его плечи полотнище для вытирания. - Ты прав. Прости... Просто в отношении тебя я рассуждаю совсем иначе. - Господин просто более строг к себе, чем к другим. - Цзинь Ми завернулась полотнище, позволив себе победную улыбку. Не оборачиваясь, она продолжила с новым возмущением: - Но было нечестно выговаривать мне за то, что я глазел на ваш шрам - ведь вы сами приказали мне забраться в купальню. Жунь Юй беззвучно усмехнулся, покачав головой себе под ноги, но тут увидел маску поверх свежих одеяний. Наклонившись, он поднял ее к глазам. - Эта маска... Даже жаль, что я больше ее не надену. Цзинь Ми застыла, обернулась и тут же об этом пожалела - вид полуобнаженного Жунь Юя немало отвлек ее от цели. Спешно развернувшись обратно, она отвлеченно спросила: - Вы ее надевали? - Ах да, - почесал лоб Жунь Юй, - ты, верно, пришел в поместье недавно, и можешь не знать, как мне удалось провести мятеж. Я притворился учителем Юнь и пока находился тут, собрал доказательства того, что налоги местной казны уходят на содержание войска лишь на седьмую часть. Потом позволил заточить себя здесь, чтобы разведать, насколько справедлив суд князя. А выбравшись из поместья, склонил посланных за мной солдат к мятежу. Хотя, конечно, надеялся, что отец вспомнит о брошенном сыне, увидев ожоги человека того же возраста. Цзинь Ми застыла. Так вот почему Жунь Юй говорил, что не может отпустить учителя! Нельзя же отпустить самого себя. И выходит, он появился в Царстве Смертных много ранее... Цзинь Ми тряхнула головой. - Но как вам удалось вылечить ожог так быстро? - Хороший грим не лечат, а смывают, - с улыбкой постучал по заячьему носу Жунь Юй. - Одну маску носить ненадежно. Цзинь Ми сердито закатила глаза. Следовало ожидать, что Небесный Император был коварен и вездесущ в любом воплощении. - Весь этот план не кажется надежным. - Я и так не планирую жить долго. Пилюли Бессмертия не нашлось даже для Ши Хуан Ди. Важно лишь то, что я успею сделать, пока жив. Его наигранно-легкому тону Цзинь Ми насупилась, укуталась плотнее и возразила: - Жизнь, что лапша - лучше если длиннее. Только у бессмертных она может быть бесконечна. - Лапша? - усмехнулся Жунь Юй. - Бессмертные делают ее колечками? Цзинь Ми невольно улыбнулась. Все-таки воплощения одной души везде похожи. - Нет. На Небесах ее наверняка сматывают в клубки. - С неловкостью она стянула полотнище и передала его за спину. - Теперь полотно мокрое. Но господин сам в этом виноват. Жунь Юй с невозмутимой улыбкой забрал ткань и принялся вытираться. Однако после застыл. - Почему ты принес только одну смену одеяний? - Я не собирался... греться. - Что ж, - вздохнул Жунь Юй. - Значит, на двоих у нас ханьфу, рубаха и исподнее. - Я надену, что снял, - поторопилась возразить Цзинь Ми и развернулась так, что едва не поскользнулась. Жунь Юй удержал ее под локоть в последний момент. - После омовения следует надевать чистое. К тому же снаружи ливень. Обождем здесь. Цзинь Ми показалось, что черные провалы его глаз пригвождают ее к месту. Завораживающее чувство, и впервые ей не хотелось ему сопротивляться. Неловко поджав губы, Жунь Юй отступил, а Цзинь Ми проверила насколько прочно держится маскировочная заколка. - Наденешь ханьфу или нижние одежды? Вопрос привел Цзинь Ми в замешательство. С одной стороны оставаться оголенной внизу не хотелось. С другой стороны, знать, что таковым перед ней останется Жунь Юй, казалось не менее смущающим. Подумав, она подняла ханьфу и убежала за ширму. А после они устроились в соседней комнате за низеньким столом, и Жунь Юй налил свежий чай: - Ты не обронил по дороге медную трубочку, когда нес одежды? - Нет, - потрясла головой Цзинь Ми, плотнее скрещивая полы ханьфу на бедрах. - Я оставил ее в тумбе... Эта трубочка вам дорога? - Ее подарила мне из сочувствия невеста Сюй Фэна. Взгляд Жунь Юя остановился на чаинках в чашке, и Цзинь Ми чуть пригнулась к столу. - Говорят, господин Юнь... то есть, вы, выкрали госпожу Цзинь Ми из поместья. Не сожалеете, что не оставили ее при себе? Жунь Юй поднял чашечку к глазам. - Сожалел до тех пор, пока не понял, что она бежала из поместья не потому, что противилась браку с княжичем. Цзинь Ми опустила взор. Напрасно она подозревала, что Жунь Юй хотел сделать ее заложницей для переговоров с Фениксом. - Почему вы решили, что невеста сбежала по другой причине? Бровь Жунь Юя напряженно дернулась. - Мои разведчики с северного фронта доложили, что недавно ее видели близ лагеря Сюй Фэна. Цзинь Ми стиснула зубы. - Еще неизвестно, зачем она туда направилась. - Очевидно, она что-то заподозрила о моих планах мятежа и намеревалась рассказать о них Сюй Фэну. Возможно, и сбежала она со мной лишь для того, чтобы выяснить больше. Цзинь Ми тяжело вздохнула и поправила шпильку. Потянуло поговорить начистоту, но раскрой она правду, клятва Жунь Юя вступит в силу, и он лишится возможности дать Фениксу отпор. Посему она промолчала и только отхлебнула горький чай. Внезапно за ширмой на лунном свету появилась тень, и донесся голос: - Княжич Юй, пришло донесение с северного фронта. Войска вашего брата неуклонно продолжают продвигаться на север. - Это хорошо, - вздохнул Жунь Юй. - Можешь идти. Отставив чашку, он отошел к стеллажу и снял с полки доску вэйци - настолько осторожно, что не сдвинулся и один камешек. Цзинь Ми невольно посмотрела с укором: не сегодня-завтра предстоит сражение, а княжич вздумал играть. Ее взгляду Жунь Юй только улыбнулся: - Лучше всего продумывать дальнейшие стратегии за партией. Цзинь Ми посмотрела с сомнением, и он поставил пару чаш с камешками на стол. - Не желаешь присоединиться? - Я играю слишком хаотично, и хорошей стратегии господин со мной не сообразит. Жунь Юй усмехнулся тому, как плеснули слишком длинные ей рукава. - Сейчас мне более всего следует учитывать возможный хаос. Сюй Фэн всегда отличался внезапными решениями. Цзинь Ми надула губы, и поставила на доску черный камень. - Не иначе вэйци придумали те, кто желает управлять другими. Жунь Юй замер, удерживая белый камень у виска: - Это действительно так. Ведь вэйци хороша для стратегий… В отличие от сянци или маджонга, все камешки одинаковы. У каждого из них равные шансы остаться на доске или стать определяющим исход. Игра императора или чиновника отличается лишь тем, что он иначе смотрит на доску. - Под углом? Цзинь Ми резво отклонилась, глядя то с одного края доски, то с другого, и даже просела в спине, чтобы смотреть чуть ли не вровень. - Нет, - усмехнулся ее попыткам Жунь Юй. - Тот, кто хочет хорошо править, должен быть единым целым с доской. Если думать о себе, лишь как об игроке, перестанешь щадить и камни, и чужие жизни, и станешь немилосердным. Если же думать о себе и других с позиции камней - не научишься жертвовать ради выигрыша. Цзинь Ми посмотрела ему прямо в глаза: - Неужели для вас не найдется ни одного камня в наборе, который нравился бы вам больше других? - Ты меня уличил, - улыбнулся Жунь Юй, отводя взгляд на доску. - Здесь есть один камень с трещинкой, который я никогда не ставлю на доску. Цзинь Ми приподняла бровь: - Заметив такое, ваш гость-противник, скорее подумает, что вы просто стараетесь проявить гостеприимство. - Всегда есть смысл превращать свои слабости в достоинства. В попытке скрестить руки, Цзинь Ми чуть не запуталась в непривычно широких рукавах: - Так это обман ради своеобразной форы? Пытаетесь заранее показать свое расположение и способность уступить противнику, пока втайне упиваетесь своей хитростью? - Можешь считать и так. Белый камень опустился на доску с тихим щелчком. - Все равно я уже знаю вашу секретную слабость, - отмахнулась Цзинь Ми, и немного помедлив, задумалась вслух: - Но если случится так, что при розыгрыше цвета ваш любимый камень окажется в чаше противника? - Я не разыгрываю цвет, - посмотрел куда-то вдаль Жунь Юй. Цзинь Ми уставилась в свою черную чашу с недовольством: - Ну вот, а я хотел играть белыми. Жунь Юй невозмутимо поменял чаши местами, и Цзинь Ми принялась копаться среди белых камешков. Однако даже спустя три фэня камня с трещиной не нашла. Наконец, Жунь Юй усмехнулся, достал со дна черной чаши белый камень с трещинкой и поднял его перед Цзинь Ми. Губы Цзинь Ми сжались и отвердели до вида камешка. - Хитрость на хитрости... Но как вы узнали, что я попрошу для себя белые камни? - Просто предположил, - легко пожал плечами Жунь Юй. Брови Цзинь Ми насупились, как тучи, но внезапно эта хмарь просветлела. Выходит, Жунь Юй сделал это преднамеренно. Собирался играть именно с ней. Выглянувшее в ее глазах солнце спустилось на щеки пунцовым румянцем. Только мысль, что не она одна может любить играть белыми немного потушила внутренний жар. Наконец, она поставила камешек, а Жунь Юй вздохнул: - Ты подрезаешь мой «бамбук». - Взявшись устранять беспорядок, имей четкий образ бамбука в голове, - самодовольно фыркнула Цзинь Ми, однако в ее голове прочно осела мысль, что Жунь Юй видел между ней и Фениксом сходство. По меньшей мере в безрассудстве и создании хаоса. Над следующим ходом Жунь Юй думал так долго, что Цзинь Ми клюнула головой один раз, другой, да так и провалилась в сон.