Это твое сердце, Янко

На днях Лучезар принялся помогать ей в огороде. Там и места больше, и пораниться он вряд-ли сможет. Хотя, на это приходилось только надеяться. Спустя несколько минут объяснений «где что лежит, где что растет и что нельзя трогать», Заря был поставлен на прополку кабачков, чтобы меньше двигаться (ну и шею не свернуть). Хотя, надо отдать ему должное. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде, точнее, как птица в небе: дышал полной грудью, ловил солнечные лучи своими волосами и довольно улыбался. — Ну что ж, Заря, вижу, ты доволен жизнью. Тогда вон та грядка, — она подняла руку с лейкой, махнув в сторону покрашенного зелёного забора, — твоя. Юноша кивнул и с энтузиазмом направился к своему полю боя. Вообще, с того дня они так и не поговорили: Заря не хотел навязываться и давить на покрытые нежной коркой раны, а Мария была рада этому и не хотела поднимать эту тему. В последние дни Яков и правда стал намного спокойнее, чем раньше. На первый взгляд у них с Машей все выглядело отлично, они были как мать и сын, но наедине будто… чужие, отдаленные друг от друга. Ну и ссорились они, естественно, просто ужасно — Яков закатывал истерику, а Маша хлопала дверью и пыталась не разреветься. Сейчас же Яков подозрительно спокойно реагировал на ее замечания и просьбы. Лишь иногда начинал капризничать, но и то не слишком сильно, а так, ради приличия. Что же происходит в этом доме… — Мария, я закончил! — громкий оклик крайна заставил Машу подпрыгнуть и усесться с корточек на свое мягкое место. — Зачем так пугать-то, а? — она недовольно зашипела от боли в растянутой пояснице. — Потише. Она поднялась, недовольно отряхнулась и двинулась за ним. — Ну и где… — не успела девушка закончить фразу, как увидела почерневшие, завядшие, скукоженные сорняки, жалкими комочками лежащие на земле вокруг кабачков. — Что ещё за чертовщина? — она потерла лоб, нахмурившись. — Ты где гербицид взял? — Какой гербицид? — Заря невинно хлопал ресницами, непонимающе приподняв брови. — Так, а ну показывай, где стащил? — Да ничего я не тащил, я их сам… того. — Чего «того»? — Того самого, — грустно отозвался он, — жизнь забрал. Челюсть у Маши чуть не упала. — Ч-чего-чего? — Да не бойтесь, я же из жалости, тут их эти кабачки загубят, солнца не дадут увидеть. — Погоди-погоди, — она выставила вперёд руки, — ты что, и так умеешь? Просто жизнь забрать? — Ну вроде того, — пожал он плечами. — А… это, как его, человека? Человеческую жизнь сможешь? — Забрать? — Ну да. — Могу, но дело это серьезное, никогда ещё так не делал. Только отец мой, в больнице. Да и было всего пару раз. Она выдохнула. — Понятно. Должно быть сложно души забирать? Они же тяжёлые. Маша вытерла пот со лба, а Заря тяжело вздохнул. — Отец говорил: когда как. Иногда тяжёлые, иногда легче лёгкого. Смотря какую жизнь прожил. Мария задумчиво кивнула. Ну раз душу ее он забирать не собирается, то с его помощью можно и сорняки вытравить. Ух, заработаемся! — Давай, пошли, ты мне только одну грядку прополол, — она легонько хлопнула его по плечу, выводя из размышлений. Заря усмехнулся: похоже, эксплуатировать его будут долго.