Венец из серпа

      — Так это тебя наняли поиграть с нами?       — Да.       — Правильно. Мы слышали, как Тимур хныкал об этом.              Довольный сказанной правдой, ребенок приосанился. Словно по обыкновению, он взял разговор в свои руки, братья фактически ловили каждое слово, пытаясь разгадать какой-то подтекст и следили за мельчайшими изменения.              — Будет весело?              С силой кивнув, привычно заправила прядь волос под ехидное «Ну-ну».              Я ближе прижала заинтересованных детей, не сводя глаз с мужчины. Его вторая попытка рассмотреть и найти во мне какую-то важную деталь не увенчалась успехом, в момент потеряв интерес. Поэтому он едва плотнее сомкнул губы в ожидании развития событий.       Позволив себе один неровный вдох — слащаво улыбнулась, как училась перед зеркалом, чуть щурясь, чтобы были морщинки — признак искренности, который чётко заполнился после пар.              На психологии нам выделили час для изучения мимики и жестов, несколько раз повторив, что это не имело никакого отношения к лженауке — физиогномике. И мы подтвердили это на практике, когда каждого попросили определить характер человека по форме бровей. Об этом в многочисленных статьях, публикациях давалась неоднозначная, а порой и полярная информация.              Сейчас появлялся реальный шанс остаться с тройняшками наедине, чтобы выяснить подробности о том, как они оказались в липовом детективном агентстве. Вот только методику рисуночного теста для, предположительно, похищенных мы не проходили. Существовала ли вообще такая?       Вся надежда на наивность среднестатистический шестилеток. К тому же лучше избавляться от излишнего внимания заранее, во избежания эксцесса, особенно когда собралась звонить в полицию или написать Диляре с просьбой о помощи.       Мужчина облокотился на угол стола.       — Обещаешь? — подозрительно уточнил другой ребёнок, надувая щёки после толчка от брата.       Я подняла его, надеясь на плохо продуманные планы спасения.       — Ярослав Владимирович, это недоразумение, — проблеял парень за спиной, грубо сжимая моё плечо.              — Оправдаешься позже.              Явно веселясь, Анка удобнее устроилась на диване, подминая подушки, достала пакетик со спущенными фруктами, то и дело вставляя язвительные словечки.       — Укушу, — пригрозил Тимуру мальчишка, вскидывая заостренный кончик хвоста, а полупрозрачная чешуя подвластно эмоциям расползлась от век к вискам.              Прищурясь, начальник этого балагана махнул в сторону дальней двери.       — Покажите, чем занимались с дядей?              — Скучными играми, — беря за свободную руку, они повели меня в противоположное от остальных людей место. — Числа считали. С колоннами было круче. Теперь всё серо.              — Уныло.       — Убого, — быстро подхватили возможность высказаться братья, но стушевались.       — Осколки буржуазной империи с панно от Эли Леандра переплавили в коммунистический интернационал поэтов. Они спрятали штоф под толстым слоем эмали, — витиевато пояснил Ярослав, придерживая меня за локоть, и подтолкнул вперед тройняшек. — Опосля, кх-м… Мы уничтожили и эти крохи.              Мы вошли в комнатку, где стоял захламлённый тетрадями вычурный секретер, что занимал треть пространства, низкие стульчики с классическим тёмно-красным орнаментом, опрокинутыми на ковёр. Очевидно, помещение использовали как склад для ненужных вещей, на это намекал потертый шкаф с пакетами, инструментами и банками.              Ещё один сюрприз — сквозной подъезд.              Старый внутренний двор, куда явно не заходила управляющая компания, вместо грусти навевал приятные воспоминания из детства. Почти такие же ржавые качели, кое-как порытые жёлтой краской, и глубокая песочница, где осталась максимум горстка рыхлой земли на одну формочку.              Звонкий смех детворы смешивался с пением птиц и шелестом иссохших веток по заколоченным окнам соседних домов. Это единственное дерево, что соответствовало запустелому месту и росло на границе с детской площадкой. Оно было выше неказистых пристроек на крышах. В моём родном городе их любя называли «пристанищем домовых».              В те летние дни мы — уже со школьной формой с августовского рынка в шкафу, настолько впечатлились выдуманным рассказом нянечки, от чего решили забраться по гаражам в заброшенное общежитие для работников завода и оставить на крыше несколько фруктов и хлебных корок. Но пропажу десяти магазинных яблок для гостей лихо обнаружили. В кризис-то они стоили прилично. Это вам не кислые дачные «Грушовки», которые многие вообще не собирали, а ждали, пока они сами не упали на горячую землю.              Тогда пристыдили каждого, как могли лишь родные матери, знающие о детях всё и даже больше, чем следовало, поэтому последнюю неделю перед праздником мы просидели в квартирах без права выхода на улицу. Благо, друзья жили рядом, а гомонить через лоджию никто не запрещал, спасибо уже взрослому брату за подсказку.              Я невольно хихикнула, наслаждаясь теплым ветром и нахлынувшими образами. Не обратив никакого внимание на меня, тройняшки на перегонки рванули на площадку, тут же отделяясь друг от друга, ломая отточенную синхронность в неуловимых деталях, превращаясь в обычных сорванцов в ярких футболках. Пусть и хвостатых.              А рядом пригибались зеленые насаждения, заботливо побеленные, создавали спасительные тени, куда можно было сбежать от палящего солнца. Вздутый асфальт пропускал мелкие ростки, а плющ полностью окутал первые этажи с северной части, медленно подбираясь к сколотым и полуразрушенным балконам.              Человек, о котором я успела позабыть, что-то устало произнёс, но возможности переспросить не предоставилось. Так как он одновременно чужеродно и естественно стянул перчатки, присел в громоздкое кресло на крыльце, демонстрируя всем видом, как ему тяготило моё присутствие.              — Ему стоит упражнения на проработку агрессии выполнить, — нарушила тишину, ладонью указывая на мальчишку с самым насыщенным цветом волос из всей троицы, который пинал ромашки или звездчатки, перекрикивал шумную дорогу за пределами двора.              Я тут же пожалела о непрошенном комментарии.              — Вот поэтому невозможно полюбить людей. Постоянно даёте советы и стараетесь изуродовать нашу суть, не вникая.              С напускной злобой, хотя больше утомлённо, проговорил Ярослав, разрезая раскалённую дымку воздуха перед лицом, позволяя увидеть их реальность. Отличную от привычной, но также правдивую.              Мир приобрел недостающих красок, становясь целостным. Светящиеся шарики вальяжно выплывали из бутонов и примятой травы, сонно кружась, сливались в расползающуюся по краям форму и устремлялись в небо. Некоторые светлячки пролетали мимо совсем близко, разрешая уловить перезвон голосов, а смелые или же глупые целовали меня в нос, рассыпаясь росой.              — Прошу прощения.              Ответа не последовало. Однако шуршание страниц книги в красном переплете иногда заставляло поёжиться и отвлечься от детей. Возможно, это уже привычка — стоило только заметить дошкольника у пешеходного перехода или в парке, так я на секунду замирала, чтобы оценить, насколько безопасно вокруг.              — Мне понравилось быть у тебя на руках, — между делом сообщил взмокший парнишка, удобнее усаживаясь на колени. — Я устал бегать.              — Тогда, может, проведёшь время со мной? Раз-два-три, мы лепестки подберем, — слегка упираясь подбородком в детское плечо, вместе с четверостишьем без нормальной рифмы неспешно показала пальчиковую игру, постепенно ускоряя движения и усложняя их. — Раз-два-три, в букетик соберем. Молодец.              — Ага, тёть. Это веселее, чем проводить каникулы у полоза в древнем Полоцке. Прабабушку интересует только наследник, а мы с ужами лягушек ловим на обед.              Будто не замечая такой откровенности, в особенности раскрытия местоположения их семьи, подула на раскрасневшиеся щеки под смех и жеманное возмущение. Спокойствие мужчины начинало вызывать смятение и вопросы. Почему не прекратил беседу? Что он в таком случае собирался сделать?              — А! — притворно. — Совершенно забыла представиться и спросить, как зовут вас. Можешь обращаться ко мне — Есения.              — Приятно познакомиться? — растерянно пробормотал мальчик, тыкая себя в грудь. — Я — Умил. Вот он — Умир, а старший, конечно же, Бажен.              Он махнул в сторону того, кто продолжал пробуждать живые огонёчки ото сна и вглядывался в высь, довольный своей работой.              — Мне пора спасать мир, — неожиданно закончил мальчишка, вскакивая.              Щелкая язычком сандалии из-за быстрого бега, с призывными криками он подозвал братьев. Стараясь незаметно изучить крепкую фигуру, наткнулась на внимательный взгляд. Неловко кашлянув, я попробовала нащупать общую тему для диалога.              Как раз на обложке старого издания красовалось знакомое название, тиснёное золотом — «ПреступленIе и наказанIе», Ф.М. Достоевский.              — Любите классику?       — Хочешь поговорить об этом? — он пересел в пол оборота, заложил ляссе.              — Разве не нужно воспользоваться любой возможностью, чтобы понять, кто рядом? — Я провела по белой полосе от неровного загара на ноге, задумавшись.              Если допустить отвратительное убеждение, отрицающее науку — магическое мышление и подобное, то вырисовывалась печальная картина. Первое, подтверждение существования необъяснимого и неконтролируемого, с учётом, что сейчас появились технологии даже по управлению погодой. Второе, неясность в градации этих существ по отношению к людям.              — И у вас уже составлен план, раз позволили узнать так много. Или вы чего-то ожидаетесь?              За фразой последовал сардонический хохот за стеной, убеждая — этот разговор слышал каждый из присутствующих.              — Ты веришь в магию?              — Нет, — без промедлений выпалила. — Считаю, это всё влияние каких-то психотропных веществ, или я получила солнечный удар и рухнула в обморок. А, впрочем, вам моя смерть ничего не принесет, кроме проблем, — сбилась с изначальной мысли и алогично попыталась связать разрозненные куски информации.              — Здравые рассуждения.              — Папа! — одновременно вскликнули тройняшки, отвлекаясь от сюжетной забавы, вбежали в комнату, попеременно переговариваясь.              Кашлянув, мужчина повел меня обратно, тут же здороваясь обеими руками с парнем лет двадцати пяти, а остальных двух с точно такой же внешностью удостоил лишь коротким кивком. Выдавало их не человеческую природу дрожащие зрачки, они то сужались в узкую полоску, то расширялись и округлялись.              — Кто это?              — Тётя, то есть Есения, — радостно начал Умил, но под раздраженное цоканье замолк, теребя край футболки, пока его не скрыл за спиной старший.              — Бажен, вопрос повторить?              — Приветствую отца, — невозмутимо он поднес кулак ко лбу и опустил к сердцу. — Её позвали присмотреть за нами.              — За потомками Горного Змея присматривает человек? Мне счесть это оскорблением севера?              Я захлопнула рот, зная — иначе возглас восхищения сдержать не смогла бы. Передо мной прототип персонажа из былин и сказаний — Змей Горыныч.              — Данная задача решается.              — Як день сменяет ночь ибо баса в душе волхва, — подключился Тимур с мятой бумажкой после легкого толчка. Напевая старинные мотивы, он оказался совсем рядом. Откуда-то повеяло холодом. — Усни на покрывале марева, деля услады господина.              — Звучит красиво, — нелепо произнесла, не ощущая ничего нового в теле.              — Тимочка облажался, стих не выучил, — заговорила в коридоре Анка, изящно, словно позировала, натягивала туфли на сетчатые носки.              — Прошу сохранить в секрете от Аполлинария увиденное.              Не теряясь, расслаблено предложил Ярослав, даже не обращая на смущенного, почти плачущего от стеснения Тимура. Он что-то неясно бормотал, пытался поймать нужный стиль песнопений, заглушая и так ментальную связь существ. Движение бровью, изгиб губ и пожимание плечами — вот и всё их общение.              — А драконы существуют?              Я нервно сглотнула, ожидая ответа, имея в виду героев из ромфанта, а не славянских сказок. Дети опять пододвинулись, разглядывая чехол телефона.              Татуированные пальцы рунами и знаками стихий — черточками, кругами и волнами, щелкнули, выпуская разноцветные искры. Они мягко падали, оседали на открытой коже, впиваясь.              Стряхнуть их не получалось.              — Не обольщайся, это оплата пестунье, а не для вас. Ей будет полегче переносить магию, пока разбираетесь с этим непотребством.              Я не возмущалась. Кто знал-то, могли они передумать или нет? Вдруг рассказали бы этой Аполлинарии. Тогда проблемы обеспечены каждому, по крайней мере, так казалось.              Разговор прервал удар в дверь и скулеж. Не стыдясь, мигом сдвинулась, прячась от ещё одной неизвестной хтони за крайне удивленным Тимуром. Металл содрогнулся. Добавились подвывания и громкие стенания вперемешку с угрозами.              — Мы еще вернёмся!