————————————————————————
— Должен признать, друзья, сегодня рис-то и не такой мерзостный. Тебе как, Аугуст? — Что? Рис? А, да-да, сегодня получше, — сдался мне твой рис, хоть насыплют они нам в миски мезозойских червей. Почему её нет на балкончике? Это мучение принижает меня уже в своих же глазах. Молодые люди энергично скребли скромные блюда металлическими ложками, кто-то делил между товарищами рваненькие газеты, кто курил, кто мерился длиной найденных костных останков, а кто просто старался на как можно более долгий срок напитаться наслаждением от пребывания в тени. Меня же покинул какой-либо голод. Я сидел в ожидании ответа на вопрос, который в голове был лишь эфемерно, настолько стыдно его было задавать. Хотя нет, не стыдно — страшно. — Ох, парни. Достала меня эта огромная египетская баня. Знали бы вы, какая Лола ждет меня в Чикаго! Вы бы тут все, девственнички, попадали. Заткни морду, Рэдж, никакая она не выдуманная! Дадут отпуск, я приеду, и мы поженимся. И буду я с утра до ночи ходить довольный, ха-ха! Ну ты понял. А ты тут так и сиди, Рэджи, трахай свою Мернейтскую вазу. — За столом раздался мужской хохот, кто-то опрокинул стакан. — Аугуст, слушай, а у тебя-то там много немецких красавиц? А что, и пива принесет, и шикарным бюстом успокоит, разве я не прав? — В полном экстазе от собственной шутки, грубая ладонь хлопнула мне по спине, видимо, ожидая ответного трепета. «Вот кто мы на самом деле», — пронеслось у меня в голове. Нет, серьезно, идите к черту, вы все — примитивные Schwuchteln. Что вы здесь только забыли? Я резко встал, не кинув на мужчин более ни одного взгляда. Я уже твердо направлялся к выходу, как тут меня окликнул высокий голос. — Аугуст, стой! Тут письмо на твое имя. Я резко развернулся и увидел тонкого юношу, что обычно разносил еженедельную почту. Моя первая мысль была: «Неужели кто-то умер?». Не то, чтоб связь с семьей я потерял настолько, но за все время пребывания мне еще не приходило ни одного письма. Я в целом понимал загруженность родителей и холод наших взаимоотношений, так что не таил никаких обид. По началу я стоял, наверное, как форменный кретин и глядел на почтового. В итоге он сам подошел ко мне и вложил в руку конверт. — Мм, спасибо. А это точно мне? — В каком смысле? Ну, там твое имя, да и Аугуста у нас второго нет. Худощавый почтальон и лица за соседними столиками смотрели на меня, как на человека, попавшего сюда случайно, и которому следовало бы как можно быстрее удалиться, чтобы не создавать лишних вопросов. Из выпускника престижнейшего Мюнхенского университета в местного дурачка я перекочевал с просто впечатляющей скоростью. Впрочем, это последнее, что меня тогда волновало. — Да, ты прав. Еще раз спасибо. Направляясь к дверям, я рассматривал письмо. «От доктора Фауста» из Виттенберга. Доктор Фауст? Поначалу я принял это за розыгрыш. Но, распечатав конверт, я все понял. О умная, прекрасная женщина! В письме было написано: «Сегодня, ближе к полуночи, когда вся основная группа закончит работы и разойдется по спальням, приходи к моей остекленной веранде. Не допусти быть замеченным. И надень пиджак.Твоя М.»
Маргарита из Виттенберга, ну конечно. Вылазка на её веранду это неожиданное и, откровенно говоря, опасное предложение. И пиджак в такую погоду. Да господи, хоть шубу какой-нибудь проститутки, моя милая кошка. Я понял, что выхожу с абсолютно глупейшей улыбкой. Но сейчас это ценно, как ничто более.————————————————————————
О ужас, но в темном фраке я вспотел просто нещадно. Наверняка, мысленно она к этому подготовилась, так что я шел расслабленно. Ну, точнее, спокоен я был только насчет своего внешнего вида: у меня не было помады, но волосы я постарался пригладить во что-то приличное, украл бабочку, чем смог начистил туфли и побрился. В остальном волнение поглотило всего меня. Вспоминая все сейчас, я понимаю, что даже банально забыл обратить внимание на то, есть ли кто-то на улице. Нечто внутри меня вызвало животный страх к этому внезапному свиданию. Хотя не столько к нему, сколько к тому, что побудило её его назначить. Все наши встречи до этого были очень аккуратны, в тесных помещениях и с минимумом риска. И тут такое. Какая-то резкая перемена пробудила в ней желание резкого действия. И понимание это погрузило меня в жуткое напряжение. Первые минуты, как я покинул свой обитель, небо предстало передо мной прекрасным темным озером с множеством звезд. Взошла полная луна. Она казалась такой огромной, словно медленно приближающейся. На секунду я остановился и просто смотрел на неё. Я хорошо мог видеть кратеры, а также границу, за которой начиналась темная сторона. Интересно, как там, подумал я. А там меня и ждет Маргарет. Я вновь зашагал с прежней силой. Лакированные туфли глупо скрипели, бабочка душила. Я наконец дошел до балкона, через который мог пройти на веранду. Я впал в какой-то ступор и не способен был сделать и шагу. Только в эту секунду мне пришла мысль: а что, если письмо послала вообще не она, а её муж? Что, если это такая уловка? Раскинув эти мысли в черепной коробке, я смотрел на небольшую песчаную горку у входа. Тут из неё вылез маленький тушканчик и на тонких ножках запрыгал куда-то вдаль. Глядя ему вслед, я наконец сделал глубокий вдох и откинул всю трусость. Соберись и ступай к ней. Я не спеша взошел на террасу, обогнул кресло, кофейный столик и направился к остекленной, но мутной двери, за которой я мог видеть лишь небольшие источники света. Дыхание сперло. Я открыл дверь. По началу передо мной был маленький коридор, в конце которого стояло высокое зеленое растение в дорогой вазе. Медленным неуверенным шагом я прошел вперед. По мое левое плечо предстал поворот, как я увидал её: она сидела во главе стола из черного, какого-то грязного дерева. На нем стояло порядка восьми свеч, что также были расставлены по всей просторной комнате. Их мерцание отражалось в матовых стеклах и невооруженным глазом напоминало звезды, тогда как настоящие космические светила скрылись за неожиданно появившимися тучами. Она сидела настолько обездвиженно, что я сам встал столбом и перестал дышать. На ней было гранатовое бархатное платье, черные кудри свободно лежали на плечах, взгляд абсолютно остекленелый, приоткрытый рот с красной помадой. Она была великолепна. Я прошел дальше и сел на стул. Нас отделяло небольшое расстояние, все же недостаточное для того, чтобы рукой дотянуться до неё или её лица. — Ты прекрасна, — предсказуемо, и все же лучше эпитета не подобрать. Она вымученно улыбнулась. Мне ужасно хотелось её поцеловать. Прямо передо мной лежала фарфоровая тарелка, пара серебряных приборов, а также бокал, наполненный красным вином. Пришлось всмотреться, чтобы заметить, что рядом с ней стоит такой же бокал. Алое вино в нем почти полностью слилось с её платьем. — Я долго думала, как правильней будет начать, но мне кажется, что до самого верного варианта я так и не дошла. С самого начала, с самого первого дня… я безмерно была рада тебе, твоей любви, я даже не думала что мне предстанет шанс… Последние слова она тихо проглотила, в голосе начали слышаться слезы. Мне хотелось встать и подойти к ней, приласкать, успокоить. Однако я был неподвижен. — Мне недолго хватило осознать, что я люблю тебя. Да. Я люблю тебя. Я считала, что кроме своей семьи я не буду способна никого так… — Я тоже люблю тебя, Маргарет, всей душой. — Я еще не закончила. — Голос тверд, но в глаза не смотрит. — Сильнее, чем свою семью я бы не смогла полюбить никого, но ты… Мой выбор сделан, но ты заслуживаешь знать, для чего я все делала. — Я тебя не понимаю. Что делала? Она наконец взглянула на меня с улыбкой. По щекам её катились слезы, но я тогда посчитал, что мне показалось, из-за отблеска свеч. — Сейчас это уже неважно. Я так благодарна тебе… За тебя, за всего тебя, что у меня был. Наверно, моего красноречия не хватит, но ты столь ценен для меня. Она подняла бокал. Я, не задумываясь, сделал то же самое. Тонкий удар стекол. Она прошептала — И благодарность щедрой хозяйке Мернейт за вино. Прежде, чем я успел сделать что-либо после ударившего меня осознания, она в секунду осушила свой бокал. Все, что идет дальше, не будет описано четко, так как мое сознание спустя все время выдает мне лишь рваные куски. Пустой сосуд на столе, мгновение, и она на полу. Я рядом с ней. Держу за руку, но её трясет так сильно, что меня начинает неистового колотить. Я в безумии вбегаю в спальню к её мужу. Я все еще слышу его полустон-полувздох тогда, у стола. Мы оба пытаемся тащить её, оба не понимая куда. Он спотыкается на каждом шагу. Несколько свеч опрокинулись и погасли, я хватаюсь то за её тонкую руку, то за ножку стола. Последнее, что я помню, это темные, ледяные глаза, глядящие в потолок. А потом я упал во тьму, и на этом всё прекратилось.