Пропуск на Олимп

Грейс

      — Я — мужчина. Для нас это нормально.       — Заигрывать с моими одногруппницами весь вечер — нормально? Куда ты потом пропал? — спрашиваю и стараюсь не смотреть в черные глаза Тревора, иначе слез сдержать не смогу. — Ты каждый раз говоришь, что любишь меня и что я важна тебе. Но опять… опять повторяется одно и то же, — обнимаю себя, впиваясь пальцами в предплечья.       — Грейс, я и не говорю, что не люблю тебя, — Портер делает пару шагов ко мне, а я не могу пошевелиться. Продолжаю смотреть в пол и тяжело дышать, даже когда знакомый парфюм щекочет нос. От Тревора пахнет древесными духами и сладостью от выпитого кофе с несколькими сиропами. Он сам выглядит под стать смеси этих ароматов: темные волосы почти всегда находятся в искусственном беспорядке, который так ему идет и добавляет суровости; ямочки на щеках появляются каждый раз, как он улыбается, и делают его чересчур привлекательным и милым; а от бархата его голоса колени вовсе подкашиваются. — Ты — самое дорогое, что у меня есть, — Портер проводит костяшками пальцев по моей щеке: нежно, почти невесомо. — Тебе незачем контролировать каждый мой шаг, взгляд и вздох. — Я не могу этого не делать, пока вижу больше, чем нужно. — Повернись, Грейс.       Не могу.       Я не могу побороть страх, что глаза, напоминающие мне бездну, окажутся пустыми. Не хочу увидеть в них холод и безразличие. Не хочу почувствовать одиночество, когда только обрела свой покой. Я не хочу погибнуть сейчас.       — Повернись.       — Что?       — Повернись, Грейс.       Растерянно моргаю и мотаю головой. Перед глазами вместо пелены воспоминаний возникают ряды платьев и куча ненужного барахла: искусственные цветы, диадемы и миллион вариаций фаты. Мама, сидя вместе с миссис Фальк на обтянутом бордовым велюром диванчике и держа в одной руке не первый бокал с шампанским, вращает указательным пальцем свободной руки и требует выполнить свою просьбу. Я тяжело вздыхаю и, неловко подхватив многослойную юбку, маневрирую на небольшом круглом подиуме.       — Давайте отдохнем. Это уже двадцатое платье, — ною, совершив полный оборот вокруг своей оси и чувствуя небольшую тошноту: то ли от усталости, то ли от несправедливости своей судьбы.       — Девятнадцатое.       — Мама-а-а, — запрокидываю голову назад и вою в потолок, пока не услышу заветную фразу, означающую свободу.       Спустившись с импровизированной сцены и подцепив неудобный шлейф платья, прохожу мимо мамы и Ингрид. Они с увлечением листают каталоги. Глянцевые страницы переливаются в белом свете множества ламп на потолке в одном из брендовых свадебных бутиков. Бесконечные потоки фотографий с привлекательными девушками во всевозможных фасонах платьев и такой же бесконечный поток самих платьев, от декоративной вышивки которых рябит в глазах, навсегда останутся в памяти.       Готова поспорить, многие отдадут душу дьяволу, лишь бы получить платье отсюда. Да и не удивляюсь, что и обычной шпильки для волос будет достаточно, чтобы достичь истинного счастья. Возможно, и я бы смогла испытать такое чувство, будь это моя настоящая свадьба и не проведи я здесь — в своеобразной камере пыток — несколько часов.       Бездумно плетусь в другой конец салона, рассматривая увешанные платьями стены. Я периодически цепляю понравившиеся мне модели, но тут же одергиваю себя. Нужно не то, что нравится мне. Нужно то, что понравится маме, чтобы быстрее свалить отсюда.       Остановившись у зеркала и, заводя руки за спину, тяну ленту корсета. Расслабляю тиски красивой клетки и наконец делаю глубокий вздох. Подняв взгляд, натыкаюсь на свое отражение и судорожно вздыхаю. Оттуда на меня смотрит девушка, что всю жизнь мечтала о красивой свадьбе и любви. Настоящей, без прикрас.       Сглатываю и неотрывно смотрю на себя. Шелковые ленты, сложенные в продолговатые петли, украшают зону декольте, красиво и не вычурно подчеркивая ее. На сетчатых полупрозрачных рукавах видны редкие разбросанные пайетки. Они точно будут выигрышно смотреться в солнечном свете.       Руками очерчиваю талию, подчеркнутую даже расслабленным мною корсетом. Под пальцами чувствую каждый камень, которым расшит верх платья. Узоры хаотично переплетаются между собой, но если присмотреться внимательнее, то можно увидеть рисунки мелких цветов. Кропотливая ручная работа однозначно стоит своих денег, хоть и не приносит мне тех эмоций, о которых я когда-то могла мечтать в детстве. Поправив объемную юбку, слабо улыбаюсь. На подоле вышиты такие же узоры, только более крупные. И камни на них сверкают гораздо ярче.       Единственное, что отличает меня от настоящей невесты: отсутствие какого-либо макияжа, кеды и разлохмаченный пучок от бесконечного переодевания.       Но мне и не нужно быть невестой.       Как и не нужен шатер розового цвета с голубым отливом. Не важны формы свечей, композиции на столах и рисунки на салфетках. Да и из цветов для букета подойдет только кактус, чтобы ткнуть его в лицо Даниэлю. Ведь из-за него все пошло не по плану.       После фразы, что слетела с губ Фалька несколько дней назад, я чувствовала лишь унижение и еще бóльшую ненависть. Каждый раз, смотря на себя в зеркало, не могла понять, чем заслужила такое. Почему он, совершенно не зная меня, способен разбрасываться такими словами перед незнакомыми людьми, тем самым делая из меня подстилку и тряпку?       Я жалею, что в тот момент не смогла поставить его на место: нагрубить или высказать все свои гадкие мысли о нем. Но тогда я попала в капкан собственных воспоминаний, утягивающих на самое дно. Туда, куда заглядывать не стоит.       Уйдя из салона практически сразу, мне потребовалось несколько часов просидеть в горячей ванной, чтобы смыть с себя остатки грязи. Однако она напрочь въелась в тело, пятнами оставаясь на коже и ожогами на душе.       Даниэль, сам того не подозревая, что-то сломал внутри меня. Надломил и уничтожил, оставил пустой и ненужной в чертовом салоне, где по логике должны исполняться мечты.       Только вот на тот момент моей мечтой было провалиться сквозь землю, хотя и изначально я шла туда с мыслями довести Даниэля до психозов и нервного тика. А в итоге споткнулась о свою же ногу. Причем так сильно, что потащила за собой маму и миссис Фальк. Теперь и их желание сделать свадьбу идеальной портит мое существование, отнимает свободное время и высасывает последние капли спокойствия.       — Тебе надо что-то менее объемное в юбках посмотреть, — звонкий женский голос отвлекает меня от очередной порции дневного самобичевания. — Прямой фасон, — уверенно добавляет девушка.       Часто моргаю, когда пересекаюсь со светлыми глазами и быстро пробегаю взглядом по темноволосой незнакомке. Она, стоя в черном шифоновом платье и грубых высоких ботинках, упирается руками в бедра. Остальные участки тела, что не скрывает одежда, скрывают чернильные разводы татуировок.       Незнакомка задумчиво рассматривает меня, словно вот-вот выставит оценку. Я, почувствовав дискомфорт, отзеркаливаю ее позу и вопросительно выгибаю бровь.       — Я Эмма, — протягивая мне ладонь, говорит. Заметив мой непонимающий взгляд, добавляет: — сестра Даниэля.       Господи, их еще и двое.       Неужели у меня появилась способность притягивать к себе Фальков?        Лишь на секунду застываю, но быстро беру себя в руки, смирившись, что белая полоса жизни давно испачкалась в мазуте или чем-то похожем.       — Ты, наверное, хочешь узнать мое мнение по поводу свадьбы? — спрашивает Эмма.       — Нет.       — Мне она нравится. Давно я не была на чем-то грандиозном, если не считать посвящение прошлого первого курса. Серьезно, я столько пива в жизни не видела.       Хмыкаю и иду вдоль рядов платьев, стараясь не запутаться в длинном подоле и отделаться от новой знакомой.       — Ты всегда такая неразговорчивая? — сестра Даниэля следует за мной. — Дэнни говорит, как раз наоборот.       — Как мило, что он меня обсуждает, — безэмоционально произношу, рассматривая очередное бесовство из страз. — Наверное, тайно так и жаждет взять меня в жены.       — Ну… я бы не сказала.        Поворачиваюсь к Эмме и вижу, как та морщит курносый нос. Странно, что между ней и Даниэлем нет и капли сходства. Даже в плане общения Эмма сразу же заслуженно получает девять баллов из десяти, за вычетом одного из-за упоминания индюка.       — А что говорит? — натягиваю на лицо самую очаровательную улыбку, поняв, что сестра Фалька может стать не врагом, а приятным бонусом в негласной борьбе за справедливость.       — Что у него от тебя изжога.       — Большего от него я и не ожидала.       — Да ладно тебе. Даниэль тот еще очаровашка! — не унимается Эмма, и я вижу, как ее взгляд загорается.       — Слушай, я понимаю, он твой брат и все дела, — сдержанно жестикулирую руками, едва склонив голову набок. — Но для меня Даниэль очарователен лишь тогда, когда находится на другом конце света и не напоминает о своем существовании.       Эмма согласно кивает.       — Соглашусь, порой он бывает невыносим и противен. Однако вы можете подружиться.       — Эмма, о какой дружбе может идти речь, если все это, — описываю рукой дугу. — Фальшивка. Стечение обстоятельств, которое загнало нас в тупик и свело в одном месте. Наигранность и подделка в самом прекрасном ее исполнении, — игнорирую наступившую тишину и поворачиваюсь обратно к платьям.       — В том то и дело, что вы не виноваты в этом. Зачем тогда портить друг другу жизнь?       — За тем, что твой брат — хам, — я вновь смотрю на Эмму. Прежде чем она успевает произнести аргумент в защиту, перебиваю ее: — он рассказывал тебе, как решил уйти на свидание, перед этим сказав это при незнакомых людях? Рассказывал, как унизительно это было для меня? Что, нет? — складываю руки на груди. — Конечно, не каждый человек в здравом уме расскажет о себе то, что способно подпортить его репутацию.       Не дождавшись ответа, разворачиваюсь на пятках. Мне нет дела до оправданий. Тем более нет желания слушать про Даниэля, пока в груди вновь зарождается поток неописуемой злости на весь мир. И на саму себя. Как бы я ни старалась избегать Фалька, его образ настолько въелся внутрь меня, что порой, кажется, я схожу с ума. Меньше чем за две недели он плотно засел в голове, и теперь я каждый день просыпаюсь с мыслями, как от этого избавиться.       — Последний раз он был на свидании года два назад, — нагнав меня, не унимается Эмма. — На него это не похоже.       — Значит, ты плохо его знаешь, — бросаю через плечо и краем глаза вижу, как Эмма поджимает губы. — Почему ты так хочешь, чтобы мы подружились с твоим братом? И брат ли он тебе? — останавливаюсь и прищуриваюсь. В голове всплывает проведенный с Даниэлем день, и имя Эмма само возникает перед глазами. — Он упоминал про юриста. Юриста Эмму.       Сестра Фалька на мгновение застывает, а после звонко смеется. Я глупо хлопаю глазами, не понимая, почему Эмма так реагирует на мои догадки.       — О, поверь, если б я была юристом Даниэля, то давно бы захапала себе клуб. Может, это покажется странным, — переходя на наигранный шепот, продолжает Эмма: — Но я давно пытаюсь найти его завещание и проверить, оставил ли он мне свои игры на плейстейшен или же это все вранье.       Я удивленно приподнимаю брови. Начинает казаться, что я отбываю наказание на одном из кругов ада. Иначе, как это все объяснить?       — Если тебе станет проще, то я сводная сестра Даниэля. Бью татуировки и работаю в Олимпе диджеем, — славно, она не из Фальков, возможно, мы даже подружимся. — Я, кстати, видела тебя в тот вечер, когда выручка нашего клуба перевалила за максимум, а эго Даниэля было безбожно задето.        Не сдерживаюсь и прыскаю от смеха, кинув на Эмму игривый взгляд.       — Хорошо, допустим, ты его сводная сестра, какой смысл тебе так заботиться о наших отношениях? — я подаюсь вперед и подозрительно сощуриваю глаза.       — У нас вечер откровений? Тебе не кажется, что мы не так близки, чтобы выдавать все секреты?       — Я тебя не заставляю рассказывать мне все. Хочу лишь понять, какая твоя роль в этой глупой сказке.       — Миротворец и самое красивое дерево в декорациях?       — Сойдет, — отмахиваюсь и присаживаюсь на небольшой диванчик. Расслабленно опускаю плечи и прикрываю глаза. Мышцы неприятно ноют после целого дня на ногах, а голова вовсе стала ватной от тугих корсетов и недостатка воздуха. — Лично я считаю Даниэля и свадьбу своим наказанием.       — Тогда почему бы тебе не превратить наказание в так называемое поощрение?       — Что ты имеешь в виду?       — Организуй свадьбу так, как бы сделала, будь она твоей настоящей и желанной. Считай, репетиция перед грандиозным финалом.       — Звучит отстойно, — морщусь, переплетаю пальцы между собой и опускаю на них взгляд. Перспектива отрепетировать, конечно, звучит интересно, но у меня нет пока желания выходить замуж даже по-настоящему. — Как будто заранее обрекаешь себя на провал.       — И не поспоришь… Но, если выбрать хотя бы подходящее себе платье, а не распухшее в микроволновке маршмеллоу? — спрашивает Эмма, закинув ногу на ногу. Я кривлюсь от такого сравнения и провожу ладонями по пышной юбке. Быть может, это платье выглядит не так уж и плохо. И велика вероятность, что я бы могла рассматривать его как потенциально-подходящее мне. Но не сейчас. — Разве хорошая одежда не поднимает настроение?       — Мне проще принять вкус мамы и миссис Фальк, чем доказывать свое. Они слишком воодушевлены созданием чего-то поистине грандиозного. Ведь если бы я хоть что-то решала, то давно бы купила первое попавшееся и свалила домой.        Я и подумать не могла, что мои речи про свадьбу были настолько лестными, что смогли замотивировать двух женщин буквально за пару минут.       — Хорошо, допустим, ты прислушаешься к ним и весь вечер проведешь в красивом мешке из-под картошки. Звучит не перспективно.       Все, что мне остается, обреченно пожать плечами. Я откидываюсь на спинку дивана и поднимаю голову. Осматриваю салон, пока перед глазами не появится оно.       — Я куплю второе платье, — как завороженная произношу и игнорирую вопросы Эммы.       Чувствую, как мои глаза загораются и сердце начинает быстро биться в груди. Если это не любовь, то что тогда? Быстро поднявшись на ноги, останавливаюсь напротив стоящего на небольшом возвышении манекена и сглатываю слюну от красоты и восторга.        Дорогой шелк обтягивает искусственную фигуру, как вторая кожа, а легкий блеск ткани переливами сверкает в лучах пробивающегося сквозь панорамные окна салона солнца. Не могу оторвать от него взгляд, когда прикасаюсь к длинной юбке в пол с игривым разрезом практически выше середины бедра. Это платье однозначно стоило моих мучений.       — А ты мне нравишься, — присвистывает Эмма.       — Не удивительно. Я всем нравлюсь, — довольно улыбаюсь и склоняю голову набок, представляя, как будет злиться мама и как будет кривиться Даниэль, когда я явлюсь на свадьбу в образе, всплывшем в голове за секунду.        — Мне не нравишься.       Вздрагиваю и оборачиваюсь через плечо. Радость тут же покидает мое тело и сменяется на отвращение.       Голубые глаза Даниэля сверкают от самодовольства, а лукавая улыбка образовалась на губах.        — Что ты тут забыл?        — Если ты забыла, — сделав упор на последнем слове и вздернув нос, говорит, — то у нас свадьба. А, оказывается, на нее нельзя прийти в таком виде, — Даниэль обводит руками свое тело, и я внимательно слежу за ними.       Он чопорно поправляет края голубой рубашки в крупную клетку, открывая вид на подкачанное тело, что видно сквозь ткань белой брендовой футболки. Жаль, что на свадьбу нельзя в таком. Я была бы не против, ведь образ достаточно привлекательный, и будь на месте Даниэля какой-нибудь другой сексуальный парень, я бы не смогла сдержать восторга.       Трясу головой, переставая ставить на место Фалька известных мне красивых парней и гордо приподнимаю подбородок вверх, заметив заинтересованный взгляд Даниэля.        — Поэтому мне нужен костюм, — заканчивает он и складывает руки на груди, всем своим видом показывая уверенность.        — У тебя миллион старых, — встревает Эмма. — Неужели нет ничего подходящего, и ты пришел испортить девичник?        — Я ответственно отношусь к свадьбе. Новый этап в жизни — новый костюм.        — Все же ты тайно мечтаешь взять меня в жены?        Даниэль усмехается и делает шаг ко мне. Он наклоняется вперед так, что наши лица находятся друг напротив друга. Губы Даниэля растягиваются в склизкой улыбке, и он тихо произносит:        — Мечтаю взять, но не в жены.        Я вспыхиваю и, уперевшись руками в твердую грудь, отталкиваю его от себя.       — Какой ты гадкий, — зло выплевываю я, собрав в трех словах все свое отвращение.        Фальк отходит от нас, мерзко смеясь и явно радуясь своей победе. Но ненадолго.        — Если хочешь, я могу спереть его чековую книжку из машины и подделать подпись, — подмигивает Эмма. — Считай, это платье будет его предсвадебным подарком.        На секунду задумываюсь о перспективе влезть в бюджет Даниэля, но тут же одергиваю себя, понимая, что от него мне ничего не нужно. Даже если он и не узнает.       — Нет, спасибо, у меня есть на него деньги, — отмахиваюсь и, схватив журнал со столика рядом, быстрым шагом направляюсь к сидящим на диванчике женщинам. — Мам, я выбрала платье! Второе, что мы мерили, так идеально на мне смотрелось, — наигранным голосом говорю и подхожу к маме. — Я чувствовала себя в нем принцессой.       — Милая, ты принцесса в любом платье, — любовно улыбается мама, а я краем глаза вижу, как Фальк кривит губы.       — Еще оно идеально подходит к глазам Даниэля. Те камни сваровски отливают голубизной! — добавляю аргументы и получаю желанную заинтересованность. Поворачиваясь к миссис Фальк, говорю: — Надеюсь, у вас получится подобрать Даниэлю костюм, что будет подходить к моим глазам.        Миссис Фальк задумчиво сводит брови к переносице, но после мило улыбается. Кивает замеревшему Даниэлю в сторону мужского зала. Один его отрешенный и замученный взгляд стоил нескольких часов примерок.        — Я подпишусь на тебя во всех социальных сетях, — ехидно проговаривает Эмма и скрывается за углом.

═════ ◈ ═════

      Опускаюсь на колени в прихожей и обнимаю подбежавшего пса. Он нетерпеливо виляет хвостом и оставляет мокрый след от носа у меня на щеке, из-за чего я широко улыбаюсь. Красная бандана, повязанная на его шее, смешно перекосилась.       — Кто хороший? — торопливо глажу бока Бруно. — Кто хороший мальчик?       Бруно звонко тявкает и ставит лапы мне на бедра, когда рядом проходит мама. Она подставляет руку и гладит пса по голове, отвлекаясь на телефон. Бруно, воспользовавшись моментом, облизывает ладонь мамы, из-за чего та морщится и вытирает ее о брюки.       — Забыла сказать утром, — смотря на меня, говорит мама. — Собери вещи для Даниэля.        Морщусь и немного отстраняюсь от Бруно, опустив руки на пол.       — Мы занялись благотворительностью? Боюсь, мои кофточки ему не подойдут, а все мягкие игрушки я отдаю Бруно.       Мама тяжело вздыхает, и на ее лице проскальзывает тень сожаления. Я моментально напрягаюсь и поджимаю губы.       — Для переезда.       — Какого переезда? — неуверенно спрашиваю, молясь, что мне послышалось. Однако всего лишь одно имя разбивает надежду в дребезги.       — К Даниэлю.       — Я не понимаю, — поднимаюсь на ноги, встав напротив мамы. Чувствую, как начинаю закипать. — Ни о каком переезде речи не было! Я читала договор не один раз!       Мама поправляет выпавшую из высокой укладки прядь волос за ухо и проходится языком по губам.       — Там был пункт. Я точно не помню, но вы должны поддерживать правдивость ваших отношений. Сожительство — один из способов той самой поддержки.       — И ты говоришь мне об этом сейчас?! — вскрикиваю и зарываюсь пальцами в волосы, сжав их у корней. — Ты врала!       — Я делаю то, что в моих силах, Грейс.       Бруно, заметив перемену нашего настроения, нервно бегает вокруг, скуля и требуя обратить на него внимание.       — Отправляешь меня в дом к мужлану, тирану и деспоту? По твоему это «все, что в твоих силах»? — откровенно бешусь, сдерживая себя и слезы. — Почему есть вечные подводные камни? Почему нельзя все решить проще? Я предлагаю не открывать галерею, ты говоришь, что я не должна жертвовать собой. Я предлагаю продать дом, ты напоминаешь мне об отце. Я предлагаю закрыть одну точку и наверстать на других, и ты снова приводишь аргументы. Почему вся жизнь не может протекать спокойно? — говорю, говорю, пока не закончится воздух в легких и не появится слабость в ногах. Под конец голос срывается и превращается в хрип нарастающей истерики.       — Если бы все было так просто, милая, — мама аккуратно обнимает меня, прижав к себе. — Жизнь не может состоять из прямой полосы событий. Она разветвляется на миллион разных, а ты лишь выбираешь нужную тебе, откидывая провальные. Я уже говорила, что выбрала самый подходящий вариант, хоть он мне совершенно не нравится.       — А если твой вариант меня убьет? — крепче стискиваю маму в ответных объятиях. — Если этот Даниэль какой-нибудь маньяк?       — Грейс, Дэн хороший парень.       — Ты сама видела, как он шляется по свиданиям, пока я по салонам! А если он меня убьет и изуродует? Как ты опознаешь мой труп?       — Котенок, ты — моя дочь. Я узнаю твой труп из тысячи.       — Мама! — с упреком говорю и отстраняюсь, заметив, как мама слабо улыбается.       — Грейс, я не заставляю тебя жить у Даниэля. Вам нужно лишь играть, и ты можешь иногда оставаться в его квартире. Ингрид распорядилась и комнату подготовят к твоему приезду. Осталось только отправить некоторые твои вещи, — голос у мамы становится мягким и нежным. — Про свидание и его юношеский бунт Ингрид с ним уже поговорила. Разве ты не видела, каким угрюмым был Даниэль сегодня?       Я неопределенно мычу в ответ.       — Хорошо, сейчас мы не женаты, и я могу оправдывать свои редкие ночевки у него. Но когда сыграем свадьбу, как прикажешь быть?       — Если хочешь, Дэн может переехать к нам. Комнат достаточно.       — Ну уж нет, чтобы он все здесь осквернил? — морщусь от отвращения, представляя, как гибнут цветы в саду, и все яблоки становятся червивыми лишь от одного взгляда Даниэля на них.       — Тогда тебе придется жить у него несколько месяцев, пока ажиотаж не спадет. В свою защиту скажу: его квартира гораздо ближе к галерее.       — Мне не трудно потратить время на дорогу! — вздергиваю нос. — Бруно не сможет без меня! Наконец, услышав свое имя, пес успокаивается и ложится на пол, подложив лапы под морду. Бегло смотрю на него, и сердце сжимается. Как я оставлю его здесь?       — Он жил без тебя полгода.       — На то была причина.       — И сейчас она есть. Поэтому давай относиться ко всему, как к испытанию? Как в детстве мы играли в полосу препятствий, так и сейчас сыграем. Только по-взрослому.       — Такая себе перспектива.       Почему я опять не могу постоять за себя? Всему виной моя слабость или боязнь подставить маму, не исполнив тех самых пунктов, которые теперь вышиты черной нитью под кожей и заучены наизусть, чтобы не допустить лишнего?       Смирившись с горечью своего поражения, я молча поднимаюсь к себе в комнату, где, сидя на кровати, смотрю на собранные буквально за двадцать минут два чемодана. В них набросано все подряд: спортивная одежда, юбки, топы, купальники, фен, плойка и все, что попадалось мне под руку в момент вспыхнувшей злости.       Не понимаю, почему попытки решить проблему приводят к еще большему ее размеру? Казалось бы, я пошла на уступки, подписала договор в надежде, что это избавит меня от последующих препятствий, но получилось только хуже.       Когда водитель приходит забрать мои вещи, я спускаюсь в сад, где провожу остаток дня, молча следя за уходящим за горизонт солнцем.       — Один ты меня понимаешь, Бруно, — глажу пса по холке и подставляю лицо прохладному ветру.— Может, в этом испытании нет ничего плохого, и я смогу вынести из него урок? Например, не подписывать договоры без юристов.       Тяжело вздыхаю и прикрываю глаза. Не замечаю, как окончательно стемнело и как сад сменился на улицы Лондона. Уткнувшись в окно автомобиля, лениво запоминаю дорогу до дома Даниэля.       Так же лениво следую за незнакомой женщиной, представившейся как Кассандра, поднимаюсь на третий этаж кирпичного здания. Бруно бы здесь точно не понравилось, слишком мало места, а сад, который мне удалось рассмотреть в окнах, был скудным.       Держа в руке помимо маленькой сумочки закрытую бутылку вина, которую я стащила из погреба, захожу в квартиру. Запах легкого парфюма сразу же ударяет по рецепторам, и я недовольно веду носом, понимая, что точно так же пахнет Даниэль: примесь табака, что придает терпкости и плавно перетекает в цветочный аромат, наполняя легкие сладостью.       Я робко осматриваюсь. Молча плетусь за Кассандрой на второй этаж, сразу же заходя в первую дверь. Из-за того, что квартира у Даниэля находится под крышей, потолки в комнате в некоторых местах скошены под углом.       Прохожу вглубь светлой спальни и наконец освобождаю руки, кинув вино и сумку на широкую кровать.       — Здесь ванная, — спокойно говорит Кассандра и поправляет свой красный пиджак, который ярче сверкает на контрасте ее длинных черных волос. Она открывает белую дверь, но я не решаюсь в нее заглянуть, лишь отмахиваюсь. — А там гардеробная. Все ваши вещи я разложила.       Киваю и дергаю ближайшую ко мне точно такую же белую дверь. В небольшом помещении сразу же загораются встроенные круглые лампы, позволяя рассмотреть ровные стопки моих пестрых кофт.       — А это чьи вещи? — неприлично тычу пальцем в противоположную стену с полками, заметив аккуратно сложенные рубашки.       — Как же, — удивленно произносит Кассандра. — Мистера Фалька. Миссис Фальк сказала, что привезут вещи его невесты.       Да твою мать!       Сдерживаю желание застонать в голос и сжимаю кулаки.       — Хорошо, — натянуто улыбаюсь. — Здесь есть другие комнаты?       — Да, конечно. Если вы хотите, я могу показать.       — Нет, не стоит. Я сама могу осмотреться, — перекатываюсь с пятки на носок, пока в голове всплывают варианты решения проблемы.— А вы когда заканчиваете?       — Как только вы устроитесь.       — Тогда считайте, что я устроилась. Можете быть свободны.       Кассандра с благодарностью кивает и выходит из комнаты. Я дожидаюсь хлопка входной двери и, скинув с плеч флисовую рубашку, вновь захожу в гардеробную.       — Поздравляю, Даниэль, ты переезжаешь на улицу, — шепчу и вытряхиваю все мужские вещи с полок в свои найденные чемоданы.