Автографы

      Ричард выключил свет в своей студии для звукозаписи, и закрыв дверь на ключ, поспешил покинуть это здание. Напевая себе какую-то песню, он легко спускался по ступенькам вниз на улицу, туда где ночь уже окутала своей темнотой Калифорнию.       Череда событий, произошедших в Катамарановске, сильно подкосила его ментальное состояние, поэтому Сапогов не нашёл лучшего решения проблем, чем вернуться к себе на родину. Он упустил своё счастье, которое, словно песок с пляжа Майами, просочилось меж пальцев его рук. Найдя себе хорошую замену в школе Катамарановска; простившись с прекрасной Татьяной, дочуркой Марго и даже Юрой, который в последнее время слишком мил с ним, хотя Ричард тоже не ищет более повода ссориться - он больше не хочет как-либо расстраивать наипрекраснейшую Восьмиглазову; мужчина купил билеты на самолёт до Калифорнии.       Таня не отвергала его, наоборот, всегда старалась звать на все праздники к себе домой. Ему было приятно на душе от того, что ей он небезразличен, но всё равно чувствовал себя неловко в квартире семейства Грачевичей. Да и Юра, поначалу, скрипел зубами, стоило только заметить Сапогова, ведь дружба дружбой, а видеть старого врага в своём доме настолько часто ему не совсем нравилось; поэтому, иногда, Ричард отказывался от гостеприимства Восьмиглазовой, проводя свой вечер не с рядом когда-то любившей его женщиной и дочкой; а дома, в компании Дэниэля и Джеймсона.       Но сейчас его мало как интересовала жизнь в Совете, тем более в Катамарановске. Наконец полностью оставшись наедине с собой, в другой обстановке, ему сделалось по-настоящему плохо. Он осознал своё несчастье, своё проклятие, которое сам же на себя и навлёк. Некогда царь с красивой стройной яблонькой остался в луже беспросветной тьмы, когда некогда абсолютно невзрачный грач занял его место на троне в королевстве, в саду которого цветёт прекрасное фруктовое дерево. В Калифорнии Ричард мог уже не скрывать своих чувств, ведь не перед кем больше казаться лучше. Злоба и чёрствость захватили его душу, он снова стал позволять себе колкости и оскорбления по отношению к другим людям. Сапогов не видел смысла своей жизни в любви, поэтому главной ценностью для него по-прежнему остались деньги. Он восстановил свой бизнес в студии звукозаписи, стараясь превратить себя в Ричарда, которого не волнуют не нематериальные блага.       Ему нравилось здесь жить: дела шли, хоть и не всегда, но всё же довольно часто, в гору, поэтому никаких проблем с финансами Сапогов не испытывал. Заприметив свою любимую припаркованную неподалёку от студии ласточку, он уже нащупал в кармане ключи, намереваясь поехать домой, в свою невероятно комфортабельную квартирку в центре города. А что? Он вполне может позволить себе такие роскошно-фешенебельные условия для существования.       Сухие листья тихо трещали у него под ногами, на деревьях ухали неведомые птицы, с дорог доносился шум машин ночных гонщиков. Ричард хоть и возвращался домой поздно, но совсем не чувствовал себя уставшим. Как можно уставать от любимой работы, приносящей столько зелёного удовольствия, приятно греющего карманы его штанов?       —Ричард! Ричард Сапогов! — мужчина замер, совсем не ожидая услышать в далеко не русском районе Калифорнии родной говор.       Посмотрев в сторону оклика, он заметил две фигуры: одна неслась к нему с гитарой, а другая, о ужас, с целой барабанной установкой. Кажется, поняв, кто это, и что от него хотят, Ричард демонстративно ускорил шаг. Оказавшись около своей машины, он тут же принялся вставлять ключ в замочную скважину, но дверь, к его большому сожалению, не открывалась.       —Ричард Сапогов, блин, любименький, многоуважаемый, мы вас, нахрен, со всеми фанфарами встречаем, просто, наконец-то, встреча великих, блин, людей, нахрен! — молодой мужчина с длинными светлыми волосами и с солнцезащитными очками чуть ли не плясал перед ним.       Бесконечный поток мыслей этого чудака всё никак не прекращался, но Ричард даже не пытался его остановить. Он посмотрел на стоящего рядом с оратором с гитарой рыжеволосого мужчину, всё пытающегося не уронить свои барабаны на землю. Вот этот спокойный человек ему нравится куда больше.       —Sorry, но мы с вами знакомы? — конечно, Сапогов знал и того, кто перед ним распинался, и того, кто покорно молчал всё это время, но не будет же он рушить свой имидж вечно занятого и очень-очень важного и невероятно состоятельного человека так быстро и просто?       —Да конечно! Мы же группа «Багровый Фантомас»! — совсем не огорчился забывчивости американца светловолосый, — я - Роза Робот, а этот приятный наружности рыжик мой коллега и хороший друг - Шершняга, нахрен!       Ричард криво улыбнулся, смотря на пошатывающегося «Шершнягу, нахрен» и лыбящегося Розу Робота. Не узнать их, он не мог, даже если бы очень сильно захотел.       —Ну вы помните, вы это, лекцию какую-то заумную вели в каком-то там, нахрен, колледже, и я мимо так проходил, да мы языками с вами зацепились, короче… — Роза перевёл дух, когда устал тараторить, — вы это… Как бы были не против нас у себя на студии записать, ну вам, кажись, понравилась наша рок-группа, так мы с вами и договорились на великое, блин, нахрен, сотрудничество всех времён и народов! А ещё…это… Вы же нас сами тогда позвали выступать на концерт ко дню города!       Ричард обвёл их пренебрежительным взглядом.       —Ю ноу? — уточнил Роза.       Сапогов рассмеялся.       —Я-то «ю ноу», а вот вы, кажется, не совсем, — признался мужчина.       Гитарист обменялся неловкими взглядами с Шершнем.       —Вы же должны были приехать на запись ещё три дня назад, — сообщил он им.       Рыжий вжал голову в плечи, а Роза с минуту помолчал, подбирая слова.       —Короче, там такое дело было… Ну прямо коллапс, блин, вселенского масштаба, нахрен! Мы летели сюда как угорелые, честное слово! У Шершняги даже его пяточки, блин, багровым пламенем загорелись! — светловолосый скинул с лица волосы.       —Намного shortly, у меня не так много time на ваши troubles! — начинал злиться Ричард.       Гитарист тяжело выдохнул.       —Вообщем, мы не на тот самолёт сели, улетели, нахрен, в Чехословакию, там пока с билетами разобрались, пока до вас долетели, эти три дня и прошли, — признался Роза, — нам реально очень неудобно, блин, перед вами…       Ричард долго просто смотрел на них, наслаждаясь их трепетанием перед его персоной.       —Извинения принимаются, — нахально улыбнулся американец, начиная хохотать.       Хорошему настроению Сапогова поддался и Роза, тоже начиная смеяться, Шершень в это время почти уронил свои барабанные палочки на землю.       —Ваще крутяк тогда! А когда тогда можно записать наш великий альбомчик? — радовался гитарист.       —Ну где-то через месяц, — спокойно ответил им Ричард.       Улыбка пропала с лица Розы, а Шершень испуганно икнул.       —Не, это, — нервно хихикнул светловолосый, — нам как можно поскорее надо бы… Завтра там нет у вас свободного окошка, мы за тридцать минут уложимся… у нас там всего-то десять песен! Мы это… каждую чуть ли не за пять минут придумали, что мы их за три минуты не запишем?!       —Мне очень жаль, — по сверкающему счастьем лицу Сапогова это не сразу понятно, — но у меня очень-очень плотный график.       Ричард ведь действительно тогда позвал их на концерт в дом культуры, в качестве замены Всеволоду Старозубову. Да и тогда в колледже он был не против записать альбом для группы «Багровый Фантомас». Но Сапогов выделил им целый день для этого! А они не приехали. Увы, но у действительно него плотный график, и теперь он не может втиснуть туда непутёвую рок-группу.       —Свяжитесь с моим секретарём, думаю, он подберёт вам ваши тридцать минут в следующем месяце, — замок в двери машины наконец поддался и щёлкнул. Ричард уже почти ступил своей ногой в салон, как дверь перед ним тут же закрыл гитарист в солнцезащитных очках.       —Ну, пожалуйста, мы, блин, молим вас, не отказываете нам! — Роза всплеснул руками.       Сапогов строго на них посмотрел.       —Не отказывать вам? Кто я? А кто вы? — процедил он, — знайте себе цену, вы, маленькие грязные мальчишки, воняющие спиртом, будьте благодарны, что я вообще вам когда-то разрешил записываться у меня!       Роза сжал кулаки, ему было неприятно слушать оскорбления от человека, в студии которого давно мечтал записать альбом вселенского масштаба. Шершень оторопело глянул сначала на друга, а потом на американца.       —А вы не смотрите, что мы воняем! Мы только, блин, нахрен, из самолёта! — злясь, говорил светловолосый, — и спирт тут тоже не при чём! Ни я, ни Шершняга, отраду эту ересь во рту не держали!       Естественно, ни Роза, ни Шершень не брезговали спиртным. Вот только, если Роза контролировал свои порывы залиться синькой, то за рыжим нужен был глаз да глаз, тот никого не спрашивая, накидается даже один под кустами. У главного солиста группы все эти три дня толком времени не было на то, чтобы просто посидеть, не то что алкашку заливать в горло. Что не скажешь о Шершне. Барабанщик сейчас шатался не только от того, что устал держать свои музыкальные инструменты, но и потому что был в состоянии алкогольного опьянения, и разило спиртягой именно от него.       Когда Яша только расстался с Крепыгиной, он бросил пить и употреблять. Ненадолго, как оказалось. Так как на деньги, которые ему даёт Роза почему-то покупалось слишком мало продуктов, а ещё от Шершанского подозрительно фанило чем-то химическим. Гитариста эта перемежающаяся наркозависимость вместе с алкоголизмом изрядно угнетала. Он просто не знал как донести до друга тот факт, что бесконечно его организм такие выходки терпеть не будет.       —Искренне за вас рад, — совсем не дружелюбно улыбнувшись, Ричард снова открыл дверь своей машины, но гитарист, будто бы этого и ждав, закрыл её.       Сапогов хмыкнул. Не часто к нему являются такие настойчивые клиенты. Да, были наглые, упрямые, капризные, но настойчивые словно бриллианты среди всей этой гальки под ногами.       Сложив руки на груди, Ричард всем своим видом показал, что готов слушать дальнейшие предложения рок-группы.       —А если мы вам заплатим? — серьёзно спросил Роза, — тогда завтра время найдётся?       —Даже не знаю, у меня постоянно очень много клиентов, — Сапогов старался не смотреть на то, как светловолосый достаёт из карманов смятые банкноты, пересчитывает их под слабым светом уличного фонаря.       Из карманов кожаных штанов достал какие-то купюры и рыжий Шершняга, свободной рукой от барабанов, протягивая их другу.       —Вот, это всё что у нас есть, — тихо сказал Роза, — столько хватит?       Ричард высокомерно вскинул подбородок, принимая деньги. Пересчитывая их, наслаждаясь этим тихим шелестом зелёных бумажек, он словно попадал в рай.       —Понимаете, мы именно у вас хотели записать альбом всё это время, — Роза честно рассказал грёзы группы «Багровый Фантомас», — мы о вас столько наслышаны…       —Откуда вы? — прервал он душевную тираду гитариста.       —СССР, — ответил главный солист группы, но под взглядом Ричарда «это-и-так-понятно», пояснил до конца, — Катамарановск.       Сапогов даже сбился со счёту, когда услышал название городка, в котором вырос. Неприятные воспоминания обволокли его, туманя разум. Он встряхнул головой, отчего его шевелюрные пряди подскочили, занимая новое положение у него на лбу. Зачем он спросил, если и так всё про них знает?! Всё! Надо выходить из образа слишком занятого бизнесмена, пока эти ребята не всполошили ещё какое-нибудь воспоминание, связанное с его прошлой жизнью в этом проклятом городке! С этого момента он просто занятой бизнесмен, без «слишком».       —Что-то знакомое…Кажется, я там был…Или нет…Это деревня какая-то? — усмехнулся Ричард, словно у него и не было никакой заминки секундой ранее.       —Это город, — хмуро подметил Роза.       Американец самодовольно хмыкнул и убрал деньги в карман своего пальто, хищно скалясь.       —Так вы сюда прямо из захолустья прилетели, — хлопнул он в ладоши, — как самонадеянно! Помню-помню, этот городок. К сожалению, моя благотворительная программа там закончилась, так что я вернулся к себе на родину.       Роза с Шершнем переглянулись, снова ощущая неловкость.       —Я это ценю, — почти шёпотом сказал он, засмеявшись. Мужчина похлопал себя по карману пальто, намекая то ли на энную сумму денег внутри, то ли на отвагу рок-группы.       Резко открыв дверь машины и сев в неё, Сапогов опустил стекло. На мгновение он задумался: «Не зря ли всё это?» Он переехал сюда, чтобы отвлечься от жизни в Союзе, забыть о том, что у него когда-то были чувства. А эти ребята, чьи песни порой он слышал по радио в Катамарановске, буквально ходячие напоминатели о том, что кое-то родной его душе сейчас далеко за океаном. И он бы кинул их на деньги, только вот свой статус Ричард портить не хотел. Перебьётся. Раз чувств у него уже нет, значит и тревожить ничего не должно! Наверное…       —Завтра в девять часов утра, жду вас здесь, — отчеканил он, — и без опозданий!… Как раз таки опоздания я не ценю! Bye-bye!       Заливаясь смехом, Ричард уехал, оставив рокеров в дыме выхлопного газа. Роза закашлялся, протирая глаза под очками.       —Ричард! Где тут переночевать можно?! — крикнул в догонку американцу гитарист. Тот его, конечно же, не услышал.       Светловолосый глянул на мелко трясущегося друга. Роза лишь сейчас понял, что они только что отдали все свои деньги на запись в студии. Глупо, очень глупо. Одним, в другой стране, без копейки в кармане, жить не получится, только выживать. А у них даже чемоданов нет! Потеряли их в Чехословакии! Но зато у них будет их третий, невероятной крутизны альбом, записанный не абы где, а в очень даже неплохой студии, если верить слухам. Первые два альбома хоть и были записаны, но в свет так и не вышли. Не сложилось как-то…       —Ваще коллапс, нахрен, — прохрипел он.       Яков, не выдержав, наконец уронил все свои барабаны наземь.

***

      На душе у Розы было не очень. Они с Яшей ночевали на какой-то автобусной остановке, и даже почти подрались с местными бомжами за скамейку для сна. И он бы ходил хмурым весь день, вот только характер не позволял ему так раскисать. Сейчас Роза застопорится, окислится, и какой это будет пример для друга? Он и так еле уговорил Яшу не завтракать пивом, оставленным кем-то у мусорки…       Так они и пришли к дверям студии Сапогова, к жадному, чёрствому, но всё же знающему своё дело мужику. Оба причёсанные, пожевавшие жвачку и главное - трезвые как стёклышко. Правда, Яшку всё ещё потряхивает после вчерашнего, но скоро из него все эти спиртовые пары выветрятся, и он поживее будет.       —Всё, Шершняга, нас час настал, — Роза дружески потрепал рыжего за плечо, — пишем с тобой историю, нахрен!       Яша изобразил на своём лице что-то наподобие улыбки.       —П-погнали, Роз, — прогнусавил он, поудобнее хватая свои барабаны.       Постучавшись в дверь студии, через пару секунд рокеры услышали лёгкий топот ног.       —А, это вы мои вчерашние недователи мне покоя, — захохотал Ричард, обнаружив у себя на пороге студии двух музыкантов, — а я то уже думал, что вас депортировали!       Не оценив шутки фешенебельного мужика, ребята вошли внутрь. И тут же замерли. Студия была большой и просторной. А аппаратура какая навороченная… Рокерам с их непостоянным заработком для начала бы накопить Яше на новые барабанные палочки, а не на то, что тут находится. У Ричарда были и компьютеры, расположившиеся в ряд у одной из стен, и аудиоинтерфейсы неплохих таких фирм, и множество разных музыкальных инструментов, но в основном гитары. Рядом была комната для звукозаписи, оснащенная крутыми наушниками и микрофонами.       —Как там у вас говорят? — Сапогов по-хозяйски уселся в кресло перед компьютером, — милости прошу к моей шикарнейшей студии звукозаписи.       —Блин, ваще нереальные хоромы, нахрен, — признался Роза, ловя бегающий по комнате взгляд друга.       Ричарду его слова, конечно же, польстили.       —Давайте уже записывать ваш альбом, — предложил он, но тут же вскинул указательный палец вверх, —but firstly, немного переведём дух.       Американец указал кивком головы на стол, где удобно расположился поднос с добротной бутылкой виски.       Роза откинул с лица волосы, и тут же схватил за кожаную жилетку уже сделавшего шаг навстречу спиртному Шершня. Сапогов завертелся, выискивая в ящичках рядом чистые стаканы.       —А вы не стесняйтесь, нападайте пока на угощения! — веселился Ричард, указывая на другой поднос, стоящий чуть в стороне от подноса с виски. На нём был большой графин с водой и несколько печений, — я, конечно же, помню, что вы absolutely непьющие, так что лопайте, пока всё горячее… Я прокипятил для вас воду!       Сапогов засмеялся, снова возвращаясь к поискам стаканов. Рыжий в это время обратился к другу.       —Р-Роз, давай ему скажем, что мы пьём, —шёпотом молил его Шершанский, ухватываясь за руку гитариста, и почти повисая на ней.       —Какой, нахрен, пьём, Шершняга? — шикнул на него светловолосый, — всё, мы с тобой ЗОЖники.       Яша в ответ что-то умирающее просипел. Сапогов уже успел найти стаканы и вручил их рокерам, которые налили в них кипяченую воду. Ричард же, по-кощунски лыбясь, пригубил виски. Что плохого в том, что он решил чуть задобрить новых клиентов, которые в последствии могут стать постоянными?       —О, и вправду, блин, кипячённая, тёпленькая, — ухмыльнулся Роза, грея руки об стакан и не зная как разрушить воцарившуюся тишину в студии.       Есть сухие печеньки и запивать их горячей водичкой быть может и не очень вкусно, но для голодных музыкантов это было верхом блаженства.       —Всё для вас, — хохотнул Сапогов, вытягивая руку со спиртным для тоста, — а я выпью за себя…       И смех его потонул в омуте льющегося виски. Роза посмотрел на друга, почти гипнотизирующего бутылку высокоградусного напитка, но та не повиновалась щенячьим глазам рыжего, и не собиралась как бы случайно пролиться ему в стакан.       Гитарист довольно хмыкнул, когда в груди затеплилось какое-то приятное чувство. Они на пороге великих деяний, и для их свершения, нужно лишь сделать один маленький шаг. Роза мечтал об этом давно, прямо как и Яша. Рокеры лишь только представляли как будут записывать свой альбом, а тут, они уже в студии. Разум хоть и не до конца, но осознавал серьёзность действий, а сердце трепыхалось в груди как бешеное. Голод, моривший его с утра, быстро утолился «нескромными» угощениями Сапогова, и вскоре Роза начал нервничать, ожидая когда внезапная трапеза окончится.       Ричард облагородил свою рюмку с виски за пять минут, и лишь только последняя капля спиртного попала ему в рот, как он выжидающее уставился на музыкантов.       —Ну вот, думаю, что breakfast is over, — лучезарно улыбнулся владелец студии, вставая с кресла и направляясь к комнате звукозаписи, — прошу…       Американец открыл им дверь, приглашая войти внутрь. Роза тут же вскочил, снимая с ремня на спине гитару, загораясь азартом.       —Шершняга, пойдём! — ещё громче, чем обычно сказал мужчина, явно не контролируя себя в этот момент.       Ричард скрылся вместе с ним в комнате звукозаписи.       Шершанский в это время быстрыми движениями схватился за бутылку с виски, делая пару жадных глотков спиртного. Жар алкоголя обдал его теплом, заполняя голову приятной истомой. Теперь у него есть небольшой приток сил. Он хотел было отпить ещё чуть-чуть, но голос друга заставил его отбросить эту идею.       —Шершняга, ну ты где там, нахрен? — Роза нервничал всё больше и больше с каждой секундой.       Комната звукозаписи тоже была просторной, и Яша без труда ввалился туда со своими барабанами, хотя подобные уже стояли здесь. Рыжий бы может и не брал с собой свои инструменты, но Роза настоял на том, чтобы альбом они записывали исключительно на том, на чём играют постоянно. Конечно, ему легко так говорить, у него-то всего одна гитара, ему не надо каждый раз носить с собой всю барабанную установку. И хоть так всё время таскаться с ней действительно неудобно, Яша всё же понимает, что ничего не может быть лучше своего собственного инструмента. Приобретать новые барабаны он пока не хотел, да и не видел в этом надобности - они в хорошем состоянии, даже несмотря на то, что Шершанский неоднократно ронял их и падал на них сам, будучи пьяным.       Роза уже подключил к комбоусилителю свою гитару, и теперь стоял, нервно потопывая ногой, ожидая когда друг расставит свои инструменты. Виски сделало своё дело за считанные секунды - Яша не чувствовал никакого волнения и тремора в руках, в отличие от светловолосого. Ричард в это время улыбался, но явно не искренне. Эти музыканты были слишком нерасторопными, чем нехило подбешивали. В день концерта в Катамарановске он не заметил этого, так как почти не контактировал с ними вживую. Но зато сейчас Сапогов не прогадал, когда выделил на них первую половину своего дня.       —Шершняга, приготовься писать историю, — повернувшись к другу, сидящему за барабанной установкой, произнёс Роза, — разомни там свои лапки перед началом…       Яша икнул и принялся барабанить, а светловолосый, подхватив его ритм, ударил по струнам. Музыка заполнила комнату.       Ричард оставил их репетировать, а сам вернулся обратно. Сев в кресло, он наблюдал за игрой рокеров через стекло. Молодые, амбициозные… прямо как Ричард прямо сейчас. А что? Он хоть и явно старше их, но напорист не меньше. Возможно, именно поэтому Сапогов не хотел идти им на уступки, а ребята не желали уезжать обратно к себе на родину, не выполнив здесь свою цель. Впрочем, так сразу и не скажешь, что он их старше… С его-то шикарной внешностью ему можно и десять лет из паспорта смело выписать.       Снова наливая себе виски в рюмку, он подметил, что жидкости в бутылке явно приуменьшилось, но лишь пожав плечами, Ричард отпил своего любимого напитка, стараясь не обращать более внимания на рокеров. Ему хоть и не слышно дикой игры музыкантов, но всё же резкие движения за стеклом напрягают. Благо, что у него есть такой расслабляющий коктейль, с которым можно легко и в мир грёз, и в рай попасть. Он сам не заметил, когда это вдруг пристрастился к виски, может на последних курсах в институте?       —Ричард Сапогов! Всё! Мы готовы записываться, блин, нахрен! — открыв глаза, которые ранее прикрыл, владелец студии обнаружил в проёме двери комнаты для звукозаписи Розу, светящегося счастьем.       Ричард нахмурился, сверяясь с дорогими наручными часами - прошло всего полторы минуты - это они уже всё отрепетировали?       —Yes, yes, я дам вам знать, когда включу запись, — буркнул американец. Ох уж эта молодежь…       Прожав несколько рычажков, переключив пару тумблеров, Сапогов нажал на специальную кнопку, благодаря которой он мог связаться с ребятами.       —Запись is on, — осклабился он, поправляя наушники у себя на голове так, чтобы сильно не испортить причёску.       Музыка тут же заиграла по ту сторону стекла. Подпрыгнув от неожиданности на месте, Ричард судорожно выкрутил колёсико громкости на одной из колонок, и звуки в наушниках стихли. Сердце в груди билось как сумасшедшее, а вместе с этим плескалась внутри и злость. В тот же миг захотелось кого-нибудь ударить, да посильнее… Мужчина выдохнул, приходя в себя. Не стоит опускаться до рукоприкладства - он уважаемый человек в светском обществе, а не дикарь из пещеры где-нибудь в Подболотске.       Вскоре Сапогов привык к шумным звукам в наушниках, которые били по барабанным перепонкам даже на самой низкой отметке громкости на колонках. Как оказалось, эти ребята только собираются долго, а когда дело касается игры на музыкальных инструментах - они работают слаженно и быстро. За полчаса рокеры действительно успели записать весь свой альбом, при этом ни разу не ошибившись и не запнувшись - мастера своего дела, что ли? Сапогов даже немного оторопел от такой энергии музыкантов, а удивить его достаточно трудно, ведь чего только он в своей жизни не видел. Впрочем, Ричард свою часть работы тоже нисколько не хуже выполнил - альбом записан лишь потому, что это он такой хороший и умелый с шикарной аппаратурой и студией.       На самом деле, американцу почему-то понравился визит этих двоих. Как бы они его не раздражали, они будто бы… в сердце запали? Ричард еле сдерживает нервный смешок. Боясь, что это всё может оказаться правдой, он хватает рюмку с виски и делает несколько жадных глотков - в голове хоть и проясняется, но лучше от этого не становится. Роза и Шершень просто взяли и приехали из этого треклятого Катамарановска - Богом забытой деревушки, чтобы писать так называемую историю. Ужасно, ужасно самонадеянно, но Ричард действительно ценил это. Он терпеть не мог Катамарановск, его беззаботных жителей, но эти двое всё равно вызывали в нём больше каких-то светлых чувств, нежели злобу. Хотя они абсолютно ничего не сделали для него, просто записали альбом. Песни весьма странные, на любителя, а Ричард вовсе никакой не любитель, а ценитель высокого искусства. Так что они идут по разным, абсолютно параллельным дорожкам.       —Ричард, а мы не могли вас где-нибудь раньше видеть? — вдруг спросил Роза, подтягивая струны на гитаре, пока Яша спал на диване неподалёку - просто чересчур добрый Сапогов разрешил ребятам передохнуть пару минут перед уходом.       На улице только-только всходило солнце, Калифорния постепенно просыпалась. Это другая страна, здесь другие люди, устои, традиции и правила, но при этом здесь также поют по утрам птицы, стрекочут кузнечики, звенит весенняя капель, жарит солнце, поёт холодный ветер и устилает пустынные вечерние дорожки снег. Поначалу Ричард даже не замечал этих очевидных схожестей с Советом.       —Конечно могли, — проворковал Сапогов, — я - лицо девятого канала… точнее, был им когда-то…       Неудачный пример. Американец фыркает, смахивая шевелюрку со лба и отпивая любимый напиток.       —Да не, это понятное дело, блин, — махнул рукой белокурый, — мы вас с Шершнягой каждый Новый Год смотрели по телевизору, с этой красоткой, блин, в красном платье…       Ричард сжал рюмку с виски до такой степени, что та могла в любую секунду треснуть. Вспоминать о Татьяне он не хотел ни под каким предлогом.       —Думаю, что вдаваться в подробности нет необходимости, мой darling друг, — совсем не ласково проговорил владелец студии.       Роза с секунду неловко смотрел на собеседника, а потом понимающе кивнул. Хотя что тот может понимать? У него-то любимая женщина с их общим ребёнком сейчас не живёт с другим мужчиной. А всё потому, что Ричард облажался…       К горлу подошёл ком, и Сапогов снова отпил из рюмки. Стало чуть легче. Странно, но ему сейчас почему-то абсолютно комфортно так сидеть визави патлатого рокера и разговаривать с ним.       —…Ричард, я, блин, так у вас ничегошеньки и не уточнил, нафиг, — отвлечённо гладил гитару по корпусу Роза, — вы близ Катамарановска никогда вожатым ни в каком лагере не были?       Сапогов смотрел на него не моргая, будто бы выискивая что-то на лице музыканта. Усмехнувшись, владелец студии отвернулся в сторону.       —Может был, — равнодушно пожал плечами американец.       Ричард не любил ворошить прошлое, потому что в этом прошлом слишком много всего неправильного - излишних чувств, недопониманий, ошибок. Он всегда стремился быть идеальным, вот только получается у него это всегда скверно.       —А вы не могли быть вожатым в ту же смену, что и мы с Шершнягой? — продолжал задавать вопросы Роза.       Сейчас Сапогов вскипел - этот музыкант поднимает слишком много ила со дна.       —Что за допрос?! — выпалил он, гневно стреляя глазами в рокера, — неужели ты думаешь, что я в Катамаросвке чуть ли не с рождения живу и знаю всё о всех лагерях? Прекрасно помню, как был в Артеке, Орлёнке!…       Ричард замолчал. Он никогда не был ни в одном другом лагере, кроме как…       —Лисьей Горке, — выдохнул владелец студии.       Воспоминания мелькают где-то на подкорке головного мозга. От этого всего очень неприятно на душе. Он помнит жаркое, безостановочно палящее солнце, скучные смены, свою первую вожатскую любовь, которую, кажется, звали Лидой. Помнит как его концерт в последний день в лагере сорвал взрыв на складе, помнит выговор от директора. А дальше… Дальше переезд в Америку, в которой Сапогов прожил несколько лет, а потом вернулся обратно в Катамарановск.       —Ага, всё верно, — кивал Роза.       Ричард взглянул сначала на белокурого, а потом на сопящего на диване барабанщика. Их внешность кажется знакомой, поведение тоже. Целостная картина мигом сложилась воедино у него в голове - это же те мальчишки-рокеры с его последней смены, которые нехило доставали его всё время. Он усмехнулся, прошли годы, а они до сих пор его доводят до белого каления. Вот только звали их как-то по-другому… Точно не Розой с Шершнем, хотя последнее он уже когда-то слышал в своей ранней молодости.       —Вы мне знакомы, но имён я ваших уже не вспомню, — грустно подметил Ричард.       —Шершнягу Яшой зовут, меня Ленёй, — неловко и непривычно даже для самого себя произнёс Роза. Он друга своего редко по имени зовёт, а тут своё вспомнил! Лёней его уже лет сто никто не кличит, а всё потому, что он уже лет сто только Розой представляется. Он будто бы только от одного воспоминания о своём имени в детство вернулся.       Сапогов узнал их. Вспомнил как они бегали за ним по всему лагерю для того, чтобы сыграть ему какую-нибудь песню. Особенно бесило, когда Ричард уставал, прятался ото всех и вся в тени какого-нибудь деревца на территории лагеря, как почему-то рядом оказывалось двое мальчишек.       —Какой terrible thing, — Ричард устало потёр переносицу, непроизвольно горбясь в кресле, — почему нас снова свела судьба?…       —Да, она такая, блин, чертовка, — довольно хмыкнул Роза, — мы, нафиг, с Шершнягой ваще недавно группу свою чуть не убили! Но судьба быстро там вопросик решила, раз-два, и мы уже помиренные! Снова, блин, нафиг, концерты даём!       Сапогов кивнул, почему-то улыбаясь.       —А это ведь вы нам группу придумали! — вдруг вспомнил гитарист, — спасибо вам, блин! Реально зачётная тема получилась!       Как ни странно, владелец студии вспомнил и этот ранее забытый им интересный факт из жизни.       —Пользуйтесь моей гениальностью, — Ричард отхлебнул виски и закинул ногу на ногу. Настроение чуть улучшилось. Не более. Ему не может быть хорошо в компании этих жителей Катамарановска.       У судьбы действительно свои планы на каждого, или это каждый способен менять свою судьбу - честно, Сапогова это мало как волновало. Но факт оставался фактом - они почему-то собрались здесь все вместе спустя столько времени. Ричарду странно это осознавать, но вспоминать прошлое бывает… приятно?       —Эм… Кстати, у нас до сих пор есть ваш автограф, блин! Прикиньте, затеяли, нафиг, генеральную уборку, и нашли в каких-то, блин, Шершнягиных залежах вашу неподдельную роспись от чистого сердца! — Роза заговорил быстро, будто немного волнуясь. Он протянул Ричарду на удивление почти не помятый лист с нарисованными на нём двумя мальчиками, а между ними гордо расположился автограф от Сапогова.       Мужчина вспомнил этот момент своей славы, на секунду ему даже стало стыдно за свой поступок. Роспись явно была лишней между лицами нарисованных юных рокеров, но тогда Ричард думал только о себе, так что чувства ребятни его слабо волновали. Вообще, ему было приятно, что эти двое сохранили его автограф. Казалось, это такая мелочь, способная потеряться с первой же уборкой в доме, а тут, спустя приличное количество времени, ему вручают почти что новый лист тетрадного листа от которого, если это уже не глюки Сапогова, веет утренней редкой прохладой в лагере.       —А вы наш автограф сохранили? — вырвал из воспоминаний его Роза. На лице его была такая детская наивность, что владелец студии чуть ли не подавился от этого воздухом.       Ричард задумался. А, действительно, где сейчас их автограф? Кажется, он клал его в какой-то документ… Загранпаспорт, скорее всего… Надо будет проверить…       —Не знаю, — соврал Сапогов. Ребята хоть и явно неплохие, но открывать перед ними всю свою душу он не собирался, — потерял, может быть…       —А… Да, блин, конечно, столько времени прошло, — неловко улыбнулся Роза, но без прежней веселости, будто бы такой ответ Ричарда вовсе его не устроил, и он надеялся, что американец до сих хранил их с Яшей, как они тогда это назвали, «прикол на века».       Ричард заметил эту внезапную понурость гитариста. Но увы, подскакивать с места, чтобы начать рыться у себя в документах в поисках автографа каких-то двенадцатилеток он не хотел… точнее, не мог. Пусть что-то внутри него и кричало о том, что нужно поменять парочку своих жизненных устоев, всё же, так быстро решиться на это он не мог. Может, потом Сапогов изменится, а сейчас он такой какой есть.       Это такой парадокс. Примерно тоже самое он чувствовал в последнее время перед расставанием с Татьяночкой - желание что-то сделать, но без каких-либо сил на это. От этой схожести по спине Ричарда пробежались мурашки. Он не хотел, чтобы это повторилось. Сапогов прекрасно помнит как страдал потом без присутствия Восьмиглазовой.       На мужчину нашло слишком много воспоминаний о том, что когда-то он был Кириллом, о лагере, о равнодушии к своему же отцу, о безграничной любви Танечки, о неудачной попытке создать семью, о его побеге туда, где не было никого из родных его сердцу людей. Чтобы не впасть в истерику окончательно, ведь руки у Сапогова уже подрагивали, он решает начать злиться. Этих ребят пора выгонять, они явно засиделись, а у него вообще-то ещё много работы на сегодняшний день: встретить новых клиентов и свести их непутёвый альбом, чтобы сдать его к назначенному рокерами сроку. Конечно же, он им «безмерно благодарен» за такой внезапный визит, который, может быть, и заставил его задуматься о некоторых вещах в жизни. Но теперь им пора уходить. Ведь злоба за то, что они приехали к нему с этим Катамарановским духом, уже готова была начать крушить всё вокруг себя. Чтобы сдержать свой агрессивный порыв, Ричард сжимает кулаки.       Он слышит шуршание сжавшейся у него в руке бумажки, и дыхание почему-то прерывается на долю секунды, а ярость куда-то пропадает. Сапогов, с беспокойством на сердце, судорожно начинает расправлять помятый лист с его же автографом. Ему вдруг становится больно, ведь то, что так долго хранили эти музыканты, он испортил за одно мгновение. Всё сработало по старой, хорошо знакомой Ричарду схеме, в которой он снова злой и думает только о себе. Из-за такого же сработавшего принципа от него ушла Таня.       Он поднимает свой взгляд, и видит Розу, который с горестью глядел на смятый у него в руках лист. Сапогов не знает, что делать. Хочется извиниться, но слова застревают где-то поперёк горла - Ричард давно такое не испытывал. Поэтому он просто отдаёт гитаристу свой автограф. Роза, чуть помедлив, всё же забирает тетрадный лист обратно.       В комнате повисло неловкое молчание, которое душило Сапогова.       —А не выпить ли нам? — попытался замять свою ошибку он, — за встречу!       Сейчас внутри было такое неприятное, сдавливающее его органы чувство, что хотелось снова выпить.       —Э… не, — протянул Роза, неуверенно обнимая гитару за гриф.       —Ну что же так? Не выпить будет сущим кощунством! — воодушевлённо заговорил Ричард, надеясь, что это поможет всем им забыть о том, что произошло пару минут назад.       Роза ни в какую не хотел принимать напиток, поэтому владельцу студии пришлось силой всучить ему рюмку в руки.       —Да Ричард, мы это… ваще не пьём! — противился гитарист.       —Ну только чуть-чуть, — просипел Яша.       Роза замер, замолчал и ту же нахмурился, заметив проснувшегося друга. «Учуял запах родной спиртяги, гад», — подумалось ему. Шершень же с абсолютно невозмутимым видом уже был готов принимать рюмку с виски.       Под осуждающим взором гитариста, Сапогов передал рыжеволосому напиток. Яша взял рюмку из его рук осторожно, будто драгоценную вещь. Жидкость в рюмке пьянила уже просто своим присутствием у него в ладонях, Шершанский еле сдерживался от того, чтобы не осушить всё до дна в ту же секунду. Он старался не смотреть в сторону друга, который, кажется, был готов его сейчас убить и одними губами шептал: «Я тебя закодирую».       Ричард усмехнулся, когда с разлитием алкоголя было покончено. Про его оплошность гитарист уже, видимо, забыл, переключившись на негодование поведением друга. Мужчина оглядел рокеров, которые поменялись друг с другом настроениями: теперь Роза был хмурее тучи, а Шершень чуть живее с рюмкой в руках. Непьющие, а то!       Очевидно, что именно Сапогов, на правах владельца студии и самого старшего в этой комнате, захочет первым сказать тост. Хотя не сказать, что кто-либо из присутствующих также горел этим желанием: Роза всё же был недоволен сложившейся ситуацией, а Яше поскорей бы выпить, не важно за что, хоть за своё же скорейшее кодирование.       Мужчина встал с кресла, всматриваясь в лица рокеров, которые живут своей жизнью в Катамарановске, хватают с неба звёзды и чувствуют свою молодость на полную катушку. Ричард никогда не мог похвастаться изобилием чувств, конечно, внутри него много что кипело, но на лице, быть может, только один мускул дёрнется да улыбнётся он в своей слащавой манере, просто по привычке, а не потому что так хочет сердце. Эта бесчувственность и подвела его однажды.       В руке плескалась жидкость в рюмке. Почему плескалась? У Сапогова до сих пор немного тряслись руки. Сегодня слишком много всего произошло. Чувствовать хоть и неприятно, но надо. Ричард это понял, хоть и поздно.       —За счастье, — скомкано выговорил владелец студии. Прозвучало так наивно и глупо, что он представил себя каким-нибудь стариком на скучном семейном застолье, раздающим советы на жизнь. Примерно такие же тосты всегда говорил его отец, и от этого на душе стало ещё тошнее. Если после этого Ричард вдруг захочет сказать ещё что-нибудь и выпалит: «За любовь!», то он, наверное, сгорит со стыда. Отпивая горячительный напиток, мужчина присаживается обратно на кресло, надеясь, что никто ничего такого из ряда вон выходящего не заметил.       Так и произошло. Яша облагородил свою рюмку, кажется, ещё до того момента, как Ричард договорил тост. Только Роза ещё минуты две игрался с жидкостью в своем стаканчике, всматриваясь как виски омывают стеклянные стенки, а потом всё-таки выпил свой напиток.       —Счастье - это хороший тост, — сказал вдруг Роза. Сапогов недоверчиво стрельнул в него глазами, не желая осознавать того, что говорит тот искренне.       Он встал, осторожно кладя любимую гитару рядом со своим креслом. Откинул с лица светлые пряди волос и прочистил горло.       —Блин, нафиг, вообще, я если вдруг пью, то без всяких тостов, нафиг, — признался он, — так что скажу то, что наверняка надо всем. За любовь.       И Роза тоже делает глоток виски. Следом за ним Яша, уже успевший налить себе ещё алкоголя, и Ричард.       «То, что надо всем». Это Сапогов настолько жалко выглядит, что смотря на него остаётся пожелать только любви? Или блондин тоже страдает от того, что с любимой девушкой у него ничего не получилось? В таком случае, они братья по несчастью.       —За дружбу, — просипел Яков, отпивая из рюмки. Сказал он это специально или нет, но Роза просиял после этого. Видимо сильно дорожит дружбой с этим рыжим чудом.       Сапогов не знает сколько они выпили после этого, но точно не сильно много, раз оба рокера ушли через полтора часа на твёрдых ногах. Говорили о сущей ерунде. О музыке, о трудностях в бизнесе, даже чуть-чуть поговорили про отношения. В основном говорили Роза и Ричард, Яша по большей части слушал и кивал. Сапогову почему-то было легко на душе, он был даже не против ещё немного поворошить прошлое, ведь гитарист рассказал ему несколько историй из лагеря: как они, в тайне от него, лазали через забор; записывали его смешные иностранные слова, чей смысл они с Яшей понять не могли; и пробовали пробраться к нему в радиорубку. Не то чтобы Ричард был прям рад это слышать, но эта детская наивность и беззаботность что-то отогрела у него в сердце. После этого Сапогов собрал всю свою волю в кулак и поинтересовался как обстоят дела в Катамарановске. Роза всё понял, но начал издалека, рассказал про НИИ; про всё такую же нулевую преступность в городе; про Игоря, который три месяца назад перепутал их с Шершнем с гагаркой и гонялся за ними минут тридцать, чтобы в итоге всучить ключ на двенадцать и убежать. Осторожно перешёл к девятому каналу, поведал, что всё с ним хорошо, а потом его занесло, и он ещё долго жестикулировал, вспоминая о новых выпусках «Сдохни или умри». В итоге он быстро переключился на самое важное. Единственное, что он сказал, так это то, что видел Восьмиглазову в парке с дочкой, и, конечно же, в компании своего мужа. Упомянул, что выглядела она счастливо, и что ничего, наверняка, не терзало её душу. Потом он опять затараторил, что-то спросил у Якова, отхлебнул виски, и снова говорил-говорил… Ричард уже не слушал его. Его Татьяна жила в радости, и это было самое главное. Пускай она счастлива не с ним, но она это счастье заслужила больше, чем он. Конечно, Сапогов ещё надеялся когда-нибудь с ней встретиться, а пока… Пока ему надо было всё обдумать, чтобы при следующей их встрече не наломать ещё больше дров. Он не хотел думать сколько будет тогда ему лет, а сколько будет ей; какой взрослой будет его дочка, и что из себя будет представлять Юра. Это размышление явно не сделало бы ситуацию лучше.       Как бы хорошо ему всё же не было в компании никогда не замолкающего Розы, и вечно молчащего Шершня, но надо было их выгонять из студии, ведь попойка могла затянуться надолго, а скоро должны прийти другие клиенты. Попрощались они по-простому, без лишнего пафоса и слёз (всё равно ещё свидеться придётся - хочешь не хочешь, а отдать альбом рокерам надо будет). Роза, естественно, намекнул ему, что они, в любом случае, не в последний раз к нему пришли, и что будущие альбомы, записывать они будут именно у него. Ричард тогда усмехнулся, и проводил взглядом своих выросших за столько времени чертят с лагеря, которые опять одним своим появлением в его жизни, перевернули с ног на голову всё его нутро. Позже он нашёл свой загранпаспорт, открыл самую последнюю страничку и взглянул на нарисованный когда-то детскими руками для него автограф.