Защитный механизм | FAILSAFE

Драко поднялся с кровати; звук хруста суставов отозвался в ушах, когда он потянулся, разгоняя ломоту. Он не привык к такой мягкости, и тело протестовало. Всю ночь он пролежал в постели, не в силах уснуть из-за беспокойных движений Тео. Когда он впервые вошёл в их общую спальню, то почувствовал облегчение оттого, что не один. И всё же, каждый шорох, издаваемый Тео, заставлял его тело напрягаться, каждый выдох и шелест простыней отдавались в голове тревожными звоночками. Большую часть ночи он пролежал в темноте, прислушиваясь к скрипу кровати брата. Но по мере того, как сон Тео становился всё более шумным, Драко приходилось с каждой секундой бороться с острым желанием встать и уйти. Прошлой ночью Большой зал содрогнулся с такой силой, что у Драко возникло ощущение, будто его пожирают изнутри. В то же время здесь, в комнатах Слизерина, он ощущал тепло замка, успокаивающую, располагающую обстановку, которая была почти осязаемой. Казалось, что он может протянуть руку и ухватиться за неё. Чувствовалось, будто могущество этих стен сдерживает всю тёмную магию снаружи. Существовали ли специальные ограничители, которые препятствовали проникновению магии сюда? Были ли у этих стен собственная защита? Знал ли об этих мерах предосторожности Салазар Слизерин и предпринял ли он дополнительные усилия, чтобы обезопасить учеников своего факультета? Приложил ли он руку к их созданию? Вопросов было больше, чем ответов, но Драко не мог не задумываться над ними. По крайней мере, они отвлекали его, занимая его мысли до тех пор, пока он не переставал думать ни о чём другом — будь то убийство директоров, или починка шкафов. Сосредоточившись на предстоящей задаче, он сможет с ней справиться, несмотря на то, что рядом была она. Восстановление не займёт много времени, а после он будет свободен. Сердце выпрыгивало из груди, а желудок сводило всякий раз, когда он думал о том, что будет после. Он никогда не предполагал, что «после» вообще наступит, что он выйдет из войны невредимым. Драко считал, что умрёт от рук Тёмного Лорда; его единственным намерением было защищать тех, кого он любил, так долго, как только мог. Поэтому он отогнал эти мысли прочь, используя свою магию, чтобы кирпичик за кирпичиком возвести стены, пока его разум не превратился в тихие воды. Войдя в гостиную, Драко окинул взглядом прибранное помещение. Хотя, в тщетной попытке стереть прошлое, из комнаты убрали все атрибуты его юности, запах пыли по-прежнему витал в воздухе, намекая о том, что воспоминания никуда не делись. Он не понимал, почему вид пустого пространства внушал ему благоговейный страх. Драко никогда не нравился беспорядок в комнате, но сейчас она казалась попросту заброшенной. Утренний свет заливал пространство через стеклянную стену, разделявшую гостиную и озеро; он наполнял комнату калейдоскопом зелёных и голубых оттенков, танцующих по полу. Подойдя к окну, он заметил на каменном полу возле диванов забытые чашку и книгу. Должно быть, домовые эльфы пропустили их, обходя комнаты посреди ночи. Драко осторожно взял книгу и провёл пальцами по корешку. Драко вложил закладку с обратной стороны книги между страницами, стараясь не помять их. Он давно не держал в руках ничего подобного. Какое-то мгновение он просто стоял там, вдыхая запах страниц и наслаждаясь этим ощущением, прежде чем день по-настоящему начался. Оставив чашку, он вернулся в спальню, положил книгу на кровать и принялся рыться в сундуке в поисках подходящей одежды. Краем глаза он заметил, как тело Тео дёрнулось и изогнулось во сне. Он тихо вышел из комнаты, чтобы принять душ, не потревожив его. Выйдя из ванной, он пропустил мокрые волосы сквозь пальцы, чувствуя, как скользкие пряди струятся под его прикосновением. Остановившись у своей двери, Драко задержал дыхание, прислушиваясь к любым звукам из спальни. Он с облегчением выдохнул, радуясь, что в комнате тихо. Драко осторожно прошёл мимо, не желая нарушать безмятежный сон, который, вероятно, обрёл Тео. Вернувшись в гостиную, он обнаружил её преображенной: чистые столы теперь ломились от разнообразных блюд — от поджаренного хлеба до сочных фруктов и охлаждённых соков. Желудок до сих пор не пришёл в норму после Азкабана. Целители полагали, что ему предстоит преодолеть скорее психологический, а не физический барьер. Откусив кусочек тоста и запив его тёплым чаем, он направился обратно к озеру, где единственным звуком было редкий плеск воды о стекло. Он не обращал внимания на гул разговоров вокруг. Он не искал общения и не собирался просить прощения. Его единственная цель — выполнить задание, и ничего больше. Чем быстрее всё закончится, тем скорее он сможет закрыться подальше отсюда и забыть об этом месте навсегда. Драко по-прежнему ненавидел пробелы в своём сознании, но научился благодарить судьбу за то, что воспоминания о сражениях не выгравированы навечно в его памяти. В глубине души он даже желал, чтобы его разум стёр их все. Предыдущее пребывание в этих тесных коридорах было слишком болезненным, чтобы о нём вспоминать. Драко ненавидел своё студенческое время, потому что никогда не мог им насладиться. Вместо этого он проводил часы, презирая замок и ту роль, которую приходилось здесь играть. Ожидания родителей давили словно тиски. Их голоса постоянно звучали в голове, напоминая, что нет другого пути, кроме того, который был предначертан ему с рождения. Но бессмысленно желать, чтобы его жизнь сложилось иначе, и больно осознавать, что всё, что у него было, — это сожаления. Откусив кусочек тоста, он сделал глоток чая, надеясь, что тот даст ему больше, чем размочит хлеб. Он был настолько погружен в свои мысли, что едва заметное прикосновение ткани к коже заставило его напрячься, прежде чем он осознал чьё-то присутствие. Когда он медленно повернул голову и увидел Пэнси, то почувствовал, как по телу пробежал холодок. Он знал, что даже будь он более внимательным, всё равно не заметил бы её приближения. С юных лет родители приучали её быть грациозной и молчаливой. Она была идеальной чистокровной дочерью, которую видели, но никогда не слышали. Её шаги были тихими, как шёпот, и, хотя он не любил, когда к нему подкрадывались, он был благодарен за обыденность происходящего. Не говоря ни слова, она положила голову ему на плечо. Рассеянно протянув руку, Пэнси провела пальцем по капелькам конденсата на стекле перед ними. Драко расслабился, когда она посмотрела на свои влажные пальцы, потирая их друг о друга, прежде чем заговорить. — Выглядишь уставшим, Драко, — прошептала она. Он не был уверен, был ли её мягкий голос таковым ради него, но испустил глубокий вздох облегчения, уловив её скрытую заботу. — С другими здесь всё иначе, — пробормотал он в ответ. — Тео крутился всю ночь, и каждый звук, который он издавал, выводил меня из себя. Пэнси понимающе хмыкнула и взяла его за руку, сбросив груз с плеч. Драко всегда ценил то, что она знала, когда нужно просто помолчать, что не всякий раз нужны лишние разговоры. Он хотел бы заморозить время и остаться с ней в этом мгновение, но, когда начали просыпаться другие студенты, готовые к началу нового дня, их уединение подошло к концу. Она нежно сжала его руку, а затем расслабила хватку и позволила его ладони выскользнуть. — Драко, — позвала она, и когда он обернулся, то заметил в её глазах нерешительность. Она вздохнула, пытаясь подобрать нужные слова. — Он многое пережил. Помни об этом по ночам, когда он не даёт тебе спать, хорошо? Драко коротко кивнул в знак согласия, и выражение лица Пэнси смягчилось, после чего она повернула обратно к спальням девочек. Драко расположился в кресле с высокой спинкой, тепло от камина согревало его кожу, пока гостиная постепенно наполнялась людьми. Он не был уверен, как долго просидел там, наблюдая за растущей толпой. Ему по-прежнему непривычно было видеть бывших соперников по факультету в стенах подземелья. Имена людей, крутящихся вокруг Золотого Трио, были ему незнакомы, и казалось, что с каждой минутой к ним тянулись всё новые лица. Змеи постоянно входили и выходили из комнаты, никогда не задерживаясь на одном месте. Но Драко знал, что если он последует за ними в какой-нибудь из укромных уголков слизеринских владений, то не сможет просто сидеть в тишине. Наблюдая за новой группой студентов, присоединившихся к остальным гриффиндорцам, он перевёл взгляд в сторону и наткнулся на лицо, которое никак не ожидал увидеть в этих залах. Этот человек был старше их, он был известным Пожирателем смерти, причём безжалостным. Да, у Драко была метка. Он также помог другим пожирателям прорваться в школу, но он никогда не достигал того уровня жестокости, о котором он слышал об Эдриане Пьюси. То, что он был здесь, вероятно означало, что Кингсли также предложил ему помилование за военные преступления, и если это так, то в замке всё хуже, чем он себе представлял. А может быть, репутация Эдриана — миф? Может, он был слишком строг к нему? Они оба были воспитаны как достойные сыновья чистокровных, которые делали всё, что им говорили. С самого раннего возраста они понимали, что нельзя оспаривать отданные приказы, а своим отцам нужно подчиняться беспрекословно. И хотя разумом он это понимал, его всё равно пробирала дрожь от мысли, что он так близко к Пэнси, Тео и к ней. В комнату вошла профессор Макгонагалл. «Директор» — поправил он сам себя. Мысль о том, что кто-то, кроме Дамблдора или его крёстного, управляет школой, была для него неприятной. Драко и не подумал спросить Кингсли о судьбе Снейпа. Скорее всего, тот так же, как и он раньше, прозябал в камере Азкабана. — Доброе утро. — Слова проф… Директрисы заполнили пространство, быстро заставив замолчать столпившихся вокруг учеников. — Я надеюсь, вам удалось выспаться. Сегодня школа, похоже, в хорошем расположении духа. Уповаю на то, что, возможно, возвращение учеников в её стены помогает магии стабилизироваться. Сегодня утром мы начнём с малого. Пока я не буду разбивать вас на пары. Мы будем перемещаться по школе небольшими группами, заходя в секции, которые менее враждебны, чем другие. Драко расслабил плечи, почувствовав облегчение от того, что ему не придётся учиться чему-то новому в присутствии людей, которым он не доверяет. Осмотрев гостиную, он заметил других слизеринцев, собравшихся у дальней стены: тени от гобелена Слизерина отбрасывали прохладную темноту на скрытый под ним альков. Направившись вперёд, он подошёл к группе, втиснувшись между Тео и Пэнси, и почувствовал холодный камень у себя за спиной. Тео поднял на него изнурённое лицо и слегка улыбнулся, после чего снова опустил взгляд. Они не разговаривали с тех пор, как впервые увиделись в Большом зале, но Драко всё равно не был уверен, что бы он ему сказал. Он не хотел выпытывать у Тео подробности о том, как тот провёл время в тюрьме после битвы. Судя по его беспокойному сну, его пребывание там не было приятным, и, хотя он хотел быть рядом с братом, он не мог заставить себя заговорить об этом. Голос Макгонагалл то повышался, то понижался, пока она выполняла заклинание, её палочка описывала в воздухе три идеальных круга. С последним взмахом палочки руны засверкали в утреннем приглушённом свете, их золото манило сквозь полумрак. — Их можно использовать только в экстремальных случаях. Красные руны указывают на присутствие тёмной магии, и лёгким движением… — Она быстро двинула запястье полукругом, прежде чем отпустить его и вернуть в нейтральное положение. От этого движения светящиеся руны поползли вперед, пока не исчезли. — Руны рассеются и впитаются в камень. Драко с восхищением наблюдал, как руны движутся к стене с необыкновенной грацией. Они излучали мягкое сияние, освещая выветренные камни лишь на мгновение, прежде чем исчезнуть. Он всегда ценил красоту магии, но сейчас, после столь долгого отсутствия, у него перехватывало дыхание. Как он мог привыкнуть к ярким краскам, которые кружились вокруг него, к ощущению, что вся сила, которую он только мог пожелать, находится у него на ладони? Как он мог принимать великолепие магии как должное? Когда-то присущее ему чувство собственного превосходства заместилось переполняющим его стыдом, словно железо в крови превратилось в свинец, погружая его в глубины Чёрного озера.

***

Ночью разрушения были скрыты тенью, но теперь, при свете дня, Драко мог воочию наблюдать их, идя бок о бок с Пэнси и Тео. По мере того, как они двигались, темнота коридоров, казалось, поглощала их; они уже не видели ничего, кроме слабого света, который оставался за их спинами. В других местах из-за отсутствия больших камней в стенах образовались щели, сквозь которые пробивался золотистый солнечный свет. Но, проходя сквозь лучи света, он не чувствовал тепла на коже, а когда прищурился от яркости, то увидел лёгкую рябь магии, расходящуюся по повреждённому пространству. Защита от обрушений должна была успокаивать, но он почувствовал, как в груди стало тесно, словно стены этой клетки сдавливали его. Движущиеся лестницы, похоже, не были затронуты нестабильной магией, пульсирующей в остальной части замка. По крайней мере, их стабильность облегчит путешествие в другие части. Камни под его ногами больше не сотрясались от раскатов грома, как это было предыдущей ночью, а чары, казалось, не сопротивлялись их присутствию так сильно, как раньше. Он был благодарен за малые милости. Директриса остановилась перед дверьми Большого зала, студенты встали позади неё. — Некоторые из вас сегодня будут находиться в Большом зале. Это одно из самых больших помещений в замке, и я бы хотела, чтобы его привели в порядок в первую очередь. Здесь останется самая большая группа, в то время как другие будут в меньших группах по всему замку. Вздохнув, Драко направился к дверям Большого зала, полагая, что это самое подходящее место. Когда его будет окружать большая толпа, им будет проще следить за ним, и, возможно, он сможет найти уединенный уголок, где ему никто не помешает работать. — Малфой, Нотт, — подняла Макгонагалл голову, и её голос зазвучал отчетливо, когда она зачитывала список. Её пытливый взгляд прошёлся по студентам, проверяя, что все по-прежнему внимательно слушают. — Уизли, Грейнджер, Поттер. — Остальная часть списка прозвучала в его ушах как белый шум, пока директор продолжала. Драко не ожидал, что его поставят в пару к Золотому трио; он не предполагал, что кто-то захочет видеть его и других студентов его факультета рядом с их любимыми защитниками волшебного мира. — Все вы будете работать на разных участках в зависимости от того, как отреагирует замок. Заклинания, которые вы будете использовать, не сложные, но, пожалуйста, будьте внимательны, так как тёмная магия может быть тяжёлой для тех, кто к ней не привык. — Драко вглядывался в лицо директора, пока та говорила, и с удивлением обнаружил, что её словах не содержали упрёка ни в его сторону, ни в сторону других слизеринцев. Было очевидно, что все они прошли через самые мрачные дни войны, и, возможно, теперь он сможет обратить это в нечто положительное. Хоть что-то значимое. Когда ученики разошлись по залу, они разбились на удобные пары. Пока Драко медленно приближался к Блейзу, его взгляд скользил по разным группам. Пэнси держалась рядом с Тео, пока тот шёл, хотя его глаза были прикованы к земле, и он ни разу не поднял их. Тем не менее, Пэнси это, казалось, не беспокоило, и было странно наблюдать, как они вдвоём прошли через войну, несмотря на все опасности, исходившие от своих так называемых семей. — Так странно, что Эдриан здесь, правда? — спросил Забини. Его лицо не выражало ничего, словно его накрыла маска безразличия, когда тот смотрел через плечо Драко. — Наверное, да. Если подумать, обо мне могут сказать тоже самое. — Его взгляд переместился туда, куда смотрел Блейз, и Драко заметил, что Эдриан занял место Пэнси рядом с Тео. — Ты слишком строг к себе. Конечно, ты был бы здесь. Не то чтобы у тебя хватило духу убить директора. Да и кто может тебя обвинять? Я хотел приложить его Авадой каждый раз, когда он открывал свой дряхлый рот. — Лицо Блейза исказилось в насмешливой гримасе, и он заговорил тягучим и приглушённым голосом, подражая бывшему директору: — Кубок Хогвартса достаётся Гриффиндору за смелое убийство профессора. Затем выражение лица Забини изменилось, став серьёзным, но озорной блеск в глазах остался. — Подождите-ка, почему Поттер за устранение жуткого профессора получил кубок Хогвартса, а мы не получили ничего за твою попытку расправиться со старым хреном? Ухмылка медленно расползлась по лицу Забини, и Драко почувствовал, как напряжение спадает, когда он услышал лёгкий смешок, сорвавшийся с губ друга. Люди часто считали поведение Блейза неуместным, ругали его за несвоевременные шутки об ужасах окружающего мира. Однако его юмор был утешением в худшие времена, и несколькими словами он мог внести слабый проблеск света во тьму. Уголки губ Драко тронула лёгкая улыбка, и Блейз подмигнул ему в ответ, направляясь к свободному месту. Он держал в руке волшебную палочку и выполнял движения, которым их научили. Оглянувшись, Драко увидел, что Эдриан и Тео делают то же самое, и ему стало легче оттого, что этот волшебник здесь, потому что наконец-то снова смог увидеть искру в глазах своего брата. В течение дня они продолжали работать в парах. К тому времени, когда после обеда они сделали перерыв, он был уверен, что наконец-то разобрался в чарах. Он чувствовал магию, проводя красными рунами по трещинам камня, выискивая таящуюся внутри тьму. Незнакомое и ни на что не похожее ощущение магии, которая, казалось, не принадлежала ни к светлой, ни к тёмной стороне, окутывало его, и он чувствовал себя пленённым её необычной формой. Оторвав взгляд от последней руны, он оглядел комнату и заметил глаза Грейнджер, наполненные тем же любопытством и энтузиазмом, что и у него. Казалось, она хотела схватить эту магию, разобрать её и изучить, как именно она работает. Шум остальных студентов, собирающих свои вещи, заполнил комнату, но он не мог оторвать от неё глаз, наблюдая за тем, как её взгляд скользит из стороны в сторону, пока она разбирается с задачей, словно та написана прямо перед ней. Хриплый голос Вислого вывел её из транса, и когда их глаза встретились, на щеках Гермионы появился румянец, прежде чем она отвела взгляд.

***

Макгонагалл не разрешила им продолжать работу над замком после обеда, и поначалу Драко был этому рад. Но по мере того как приближалась ночь и тени сгущались вокруг него, он чувствовал подступающее удушье. Его мысли метались, и он ощущал нарастающую внутри панику, отчаянно стремясь сосредоточиться на звуке собственного дыхания. Попытки не думать ни о чём кроме воздуха, входящего и выходящего из его тела, мало помогали успокоить бушующие мысли и хаос в голове. К счастью, после их возвращения настроение у Тео улучшилось, но в конце концов, подобно угасающему огоньку, его друг замкнулся в себе, избегая любых мест, где были другие люди. Драко забился в угол, наблюдая за тенями, перемещающимися по гостиной, и чувствуя, как холод пола забирается под кожу. Остальные слизеринцы легко скользили по залу. Голоса Блейза и Пьюси звучали то громче, то тише, в оживлённой беседе с другими ребятами. Тихий шорох ткани привлёк его внимание, и, словно по его воле, из-за скрытого гобелена появилась Пэнси, на её губах играла едва заметная улыбка. — Что ты здесь делаешь совсем один? — тихо спросила она, устроившись у стены рядом с ним. — Тео, кажется, не по себе в моём присутствие, поэтому я решил просто подождать здесь, пока он не уснёт. — Кажется, он он чувствовал себя довольно непринуждённо с Эдрианом ранее, — вздохнула она. — Может, ему проще быть рядом с кем-то, перед кем не нужно разыгрывать спектакль. — На этих словах лицо Драко потемнело, а брови сошлись на переносице. — И ему нужно разыгрывать спектакль перед нами? — фыркнул он. — Тео занимается тем же, чем и всегда — добровольной изоляцией. Ты знаешь, как это у него бывает. Он поступает так, чтобы мы не беспокоились, притворяется, что хочет побыть один, чтобы не быть обузой. — Ну, он паршиво справляется, потому что я только и делаю, что беспокоюсь. Смех Пэнси наполнил воздух, заглушая его слова. — Конечно, ты беспокоишься. Таков уж ты. — Она толкнула его плечом, и из-за того, что это было так знакомо, им показалось, что они воспользовались маховиком времени. Сидеть и спорить о том, чья очередь вытаскивать Тео из его раковины и возвращать в реальность, было привычно, но в то же время сюрреалистично. — Я так скучал по тебе, Панс. — Его шепот повис в воздухе, так как горло сжалось, а глаза не отрывались от её лица. Как он мог так долго не слышать её заразительного смеха? Как давно он не видел, как она бегала за Тео, и ту радость, которая расплывалась по её лицу, когда тот отвечал на её вопросы? Её глаза озорно блестели, когда Тео поддавался на её уловки, и она снова выводила его из оцепенения. У неё было особое умение заботиться о тех, кого она любила. Пэнси делала это так легко, не ожидая ничего взамен. Неоспоримо было то, что Пэнси Паркинсон была слишком чиста для того мира, в котором родилась, и он это прекрасно понимал, как и все остальные. Он не считал себя достойным её дружбы, но всё же был так благодарен, что она рядом. — Только не размякай тут, Драко. Кто-нибудь увидит. Её игривый взгляд скользнул по комнате, словно в поисках зевак, и его смех зазвенел громче, переходя в хихиканье. Лицо Пэнси внезапно стало серьёзным, когда её глаза остановились на чём-то в комнате. Проследив за её взглядом, Драко смахнул навернувшиеся от смеха слёзы и встретился с недоумевающей Гермионой Грейнджер. На лице Рона Уизли, занявшего оборонительную позицию рядом с ней, играло веселье. — Кто бы мог подумать, что смех — это способ ошеломить гриффиндорскую принцессу? — нервно фыркнул Драко, пытаясь не обращать внимания на взгляды, которые, казалось, были прикованы к нему. Пэнси что-то промычала в ответ, когда её влажная ладонь скользнула по его плечу в поисках опоры. Он посмотрел на неё, и когда она улыбнулась, в уголках её глаз появились морщинки. Её тихое «спокойной ночи» было последним, что он услышал, когда она ушла. Глубоко вздохнув, он оглянулся на Грейнджер, и волна разочарования захлестнула его, когда он понял, что та отвела взгляд.

***

Сжав челюсти, Драко слушал, как шуршат простыни на соседней кровати. Этот звук не давал ему заснуть. Тяжело вздохнув, он встал. Шум книги, царапнувшей по дереву прикроватного столика, разнёсся по комнате, когда он схватил её и прижал к груди, прежде чем выйти. Он знал, что не сможет остаться здесь до утра, и если придётся, то он уснёт сидя в гостиной, но он больше не мог выносить ощущения, что стены смыкаются вокруг него. Светло-янтарные отблески пламени играли на стенах, когда он прокрался к своему любимому креслу у камина. Обычно, с этого места ему открывался прекрасный вид на комнату, но теперь оно было повёрнуто к огню, что вызывало недоумение. Драко был озадачен, как кому-то удалось передвинуть этот предмет мебели, ведь оно было слишком тяжелым, чтобы передвигать его без помощи магии. Пройдя вперёд, он смог различить очертания человека, сидящего в нем. Сердце стучало у него в груди, пока он приближался. Несмотря на желание развернуться и отправиться обратно в свою комнату, здесь, без громкого дыхания его друга, было спокойнее. Он остановился, чувствуя жар огня с одной стороны и холодный, пробирающий до костей воздух с другой. Его разум боролся сам с собой, пока он размышлял, пройти ли к скрытой нише в другом конце комнаты. — Так вот, где моя книга, — её голос напоминал колыбельную, заполняя воздух и нарушая тишину его уединения. В её голосе угадывалось веселье, а в тоне не было и намека на обвинение. Драко услышал тихий шелест бумаги, когда она перевернула страницу. — Я не знал, что она кому-то принадлежит. — Он почувствовал, как пот стекает по его ладоням, когда он отчаянно пытался ослабить хватку на книге и вернуть её ей. — Книги никому не принадлежат, так что здесь ты не ошибся. — Драко обошёл кресло, и его серебряные глаза встретились с медовыми, когда она продолжила. Его поразило, как непринуждённо она заговорила с ним. — Они словно обладают шестым чувством, которое позволяет им в любую минуту обнаружить человека, нуждающегося в них больше всего. Он ожидал, что она извинится и покинет комнату, как только он войдёт, но она, казалось, ещё больше расслабилась в его кресле. — Говоришь так, будто у них есть свой собственный разум, Грейнджер. Когда её губы изогнулись в мягкой улыбке, он закатил глаза, понимая, что сказал что-то не то. — А кто сказал, что это не так? Когда ты открываешь страницы, тебе не кажется, что слова будто говорят с тобой, будто они живут своей собственной жизнью? Драко нахмурился, обдумывая эту мысль. Он никогда не относился к книгам слишком серьёзно; они были всего лишь инструментом, с помощью которого можно учиться и убегать от реальности. Он направился к огню, и его шаги гулко разносились в ночи; она повернулась к нему лицом, когда он подошёл ближе. — О человеке можно многое сказать по тому, как он пишет, как он выражает эмоции на страницах и описывает окружающий мир. Тому, как он выплескивает на читателей своё первичное восприятие. Изучение стиля письма автора, начиная с изображения главного героя и заканчивая его подходом к разрешению конфликтов и отношением к другим персонажам, может многое о нем рассказать. — Теперь Драко был озадачен ещё больше. — И даже если ты не согласен с ним, это заставляет тебя исследовать те части себя, которые ты хотел бы изменить. Он с трудом сглотнул; после её заявления слова всё ещё застревали в горле. Она не требовала ответа, довольствуясь тем, что между ними повисло хрупкое молчание. Его пальцы стиснули книгу, и она посмотрела на его напряжённые, побелевшие костяшки пальцев. Ослабив хватку, он протянул книгу ближе к ней. Она внимательно наблюдала за его действиями, её взгляд метался между фолиантом и его лицом. Покачав головой, она взяла книгу. Обложка тихо скрипнула. — Оставь. Я дочитала. Драко знал, что это не так. Когда он нашёл книгу утром, та была открыта на середине. Он подумал, что это чья-то книга, оставшаяся со времен битвы, но не стал её поправлять. Драко засунул фолиант под мышку и, с лёгким шелестом ткани, отвернулся, чтобы дать ей спокойно почитать. Когда она произнесла его имя, её голос был нежным, словно шёпот, ласкающий его шею. — Малфой, ты можешь остаться, если хочешь. Вокруг никого нет. Он напрягся в ответ на её предложение, понимая, что ему уже всё равно, кто его там увидит. Снова поймав взгляд Грейнджер, он увидел, что в нём скрывается неуверенность. Несмотря на то что он хотел уйти и был уверен, что не сможет остаться с ней наедине, при мысли о том, чтобы отказаться от её предложения, у него засосало под ложечкой. Он не мог этого сделать. Драко не хотел уходить, поэтому остался. Он притащил стул и сел перед камином, тени от пламени заплясали по стенам. Её тело расслабилось, когда он открыл книгу, и она сделала то же самое.