Его упрямая студентка

Девушка глубоко вдохнула, словно побоялась, что воздуха на всех не хватит, и сказала тонким голосом: – В понедельник перед вашим курсом у нас с Ваней волейбол. Тренировка проходит в другом корпусе. Когда мы заканчиваем, приходится бежать на вашу пару. Мы не хотим опаздывать. Поэтому… Девушка нахмурилась и взглянула на своего одногруппника, ища поддержку. Но он так и остался топтаться рядом. Она вновь посмотрела на меня с тревогой в глазах. – Поэтому просим вас не ругать, если мы задержимся, Марат Ильясович, либо немного сместить время начала пары. Я гипнотизировал её взглядом, пытаясь понять, шутит ли. Ради двух несчастных студентов я должен уступить своим принципам? Меня задело, что они пришли с такой абсурдной просьбой. Здесь было лишь одно решение. – Если вы боитесь опоздать, то перенесите тренировку, – заявил я с ледяной интонацией. – Мы попытались сделать это сразу, – она поддалась вперёд, вероятно, желая достучаться до меня, и уперлась в стол. – Но тренер не согласился — всем остальным удобно назначенное время. Мы готовимся к соревнованиям и будем представлять наш университет. Это очень важно. – Прям настолько важно, что вы готовы опаздывать на мой курс? Студентка опустила взгляд вниз. Мне хотелось сказать, что их подготовка — это пустая трата сил. Такие мероприятия не дают особых привилегий в будущем. Но я не знал, что девчонка вкладывала в понятие «важно». А интересоваться её мотивами, и уж тем более Ивана, притаившегося, как школьника у доски, я не собирался. Только вознамерился отослать их решать вопрос самостоятельно, как она посмотрела на меня с глупой обидой, будто я виноват в этой ситуации, и выдала: – Я думала, что вы поймёте. – Отчего же? Лилия Николаевна вздёрнула подбородок и сказала: – Вы играли в сборной университета по футболу. Если бы я сейчас не контролировал своё лицо, то приоткрыл бы рот от удивления. Я даже пропустил тот факт, что её слова звучали язвительно. Но больше всего меня взбесило, что я понятия не имел, откуда она узнала. Мне хотелось сообщить ей, что моя частная жизнь конфиденциальна, и я засужу её за незаконное приобретение данных. Однако я расслабляюсь и выдыхаю через нос, осмыслив, что она всего лишь моя студентка, а не хитрая журналистка. – Это не делает ваш случай похожим на мой. – Разве? – полушёпотом бросила девушка. – Не вы ли играли с травмой колена, потому что не хотели оставлять команду? Вам известно, что такое долг перед другими. – Хватит! Черт возьми, она снова вывела меня! Да где студентка могла найти эту информацию?! Она заметила моё взвинченное состояние и, как будто примеряясь, вытянула ладонь вверх. Но мне не было дела до её успокаивающих жестов. – Когда у вас следующая тренировка, Лилия Николаевна? – Завтра в час, Марат Ильясович, – наконец, отозвался Иван. – Я приду, – ответил, смотря только на девчонку. – Это всё, на что вы можете рассчитывать. Она бросила на меня тревожный взгляд, похоже, не рассчитывая на такой исход. Не лучший для них, изводящий мыслями, что я предприму дальше. Затянувшаяся пауза дала уяснить, что разговор окончен. Они ушли, что-то бормоча жалостливым тоном. Я закрыл глаза, усмиряя бурное негодование. Юрий Сергеевич, руководящий этим курсом шесть лет, сказал, что я даже не представляю, как студенты могут довести. Тогда я высмеял его, решив, что преподавание ничем не отличается от дел на большом собрании. Прийти, изложить материал, выдать распоряжение и проверить работу. Но всё полетело к дьяволу с самого начала, когда ОНА почти свернула себе шею, чтобы достать ручку. Ручку, черт возьми! Безумная! Дикая! Я распахнул глаза, понимая, что лишь разжег больше свой гнев. – Марат Ильясович. Повернув голову, увидел заведующую кафедрой. Она была одета в пестрый наряд и источала безмерное счастье. – Татьяна Ивановна, – кивнул ей и двинулся к выходу. – Пришли по мою душу? – По вашу, дорогой. Хочу отвести вас на праздник, – заявила она. – В университете я всегда, как на празднике. Особенно, когда студенты поедают мою душу чайной ложкой. Позвольте уйти на покой. Женщина бесцеремонно схватила меня под локоть и ответила: – Покой вам даже сниться не будет, Марат Ильясович. А потому хорошие эмоции нам, преподавателям, важны. В кой-то веки студенты будут распинаться, а мы отдыхать. – Моя покалеченная душа не выдержит этого. – Всё же я настаиваю, дорогой, – произнесла она с требовательными нотками в голосе. Я хотел вернуться в офис прямо сейчас, чтобы почувствовать себя руководителем и хозяином положения, а не частью педагогического состава, действующего по установленным порядкам. Однако вспомнил, что юное дарование под именем Виктория будет на празднике. Мы договорились встретиться вечером, а учитывая пробки, она доберется ко мне поздно. Значит лучшим решением станет, если я заберу её сразу с мероприятия. – Ваша настойчивость мне нравится, – польстил я. Мы пришли в актовый зал университета, похожий на театр. Наши места оказались рядом со сценой. Уже в школе я не любил постановки и боялся отвратительной самодеятельности. – Что нас ждёт? – спросил я заведующую. – Пьеса «Ромео и Джульетта», – воодушевлённо сообщила она. Яркий свет постепенно начал угасать, как и моя надежда отдохнуть. Я потер висок и написал сообщение Виктории, чтобы она нигде не задерживалась после спектакля. Татьяна Ивановна шикнула на меня. Я сжал левую руку в кулак, зверея. Бодрое начало, отрепетированные реплики и старомодные костюмы создали приятное впечатление. До момента, пока Лилия Николаевна не вышла на сцену. Господи, спасибо, что не в образе Джульетты. Я бы не выдержал её любовных страстей с прыщавым Ромео. Она играла мать героини. Собираясь дать наставления по выбору жениха, студентка приблизилась к краю сцены. Оглядев зрителей, она наткнулась на мою персону. В её глазах пронесся ужас. Играй. Не смотри на меня! Но вместо этого девушка начала краснеть. Теперь я ощутил испуг. Разве она не понимала, что даёт повод окружающим думать о нас! Я покачал головой в упоении, что она придёт в себя. Что же ты делаешь, упрямая? Мстишь мне? Посмотрев на верх, студентка волнующим тоном молвила: – Скажи, могла бы его… ты полюбить? На празднике у нас он нынче будет. Читай, как книгу, юный лик Париса. В нем красотой начертанную прелесть.* Я оттянул галстук, испытав удушение. Слова проникали в меня осторожно, мучительно. – Вглядись в черты, которых сочетанье Особое таит очарованье; И все, что скрыто в чудной книге той, Ты в выраженье глаз его открой. Я взял телефон и начал пролистывать рабочие чаты, в надежде утихомирить неясный гулкий стук внутри. – Как книга без обложки, он лишь ждет, Какой его украсит переплет. Вновь взглянув на неё, я увидел, что она испепеляет меня глазами. Зачем я пришёл? Мне в жизни хватает волнений. Стоит ли уже оформлять заявление на увольнение? *У. Шекспир, «Ромео и Джульетта».