Black Wings Over Black Skies

      Воскресным утром Гарри и Беллатриса проспали завтрак и появились только к обеду, чувствуя усталость и потребность в кофе.              Гарри провёл день за чтением и выполнением домашнего задания в гостиной вместе с другими гриффиндорцами, так и не приступившими к выполнению к домашнему заданию за все выходные. После ужина он вновь поддался на уговоры поиграть в карты, прежде чем отправиться «спать» пораньше – судя по всему, это уже становилось его привычкой. К сожалению, ему так и не удалось по-настоящему расслабиться в компании гриффиндорцев, поскольку все его мысли были заняты Беллатрисой и её предложением встретиться в библиотеке.              Беллатриса провела весь день в библиотеке вместе с Леанной и Изабель, выполняя домашние задания и ведя лёгкую беседу. Однако её мысли постоянно возвращались к одному вопросу: удастся ли ей увидеть Гарри в течение дня, или же они встретятся только ночью? Беллатриса так часто оглядывалась в поисках Гарри, что это не укрылось от внимания Леанны, заметившей её нервозность. Изабель, в свою очередь, предположила, что Яксли, должно быть, сильно вывел её из себя, и не преминула озвучить это наблюдение. Вопреки своему обыкновению, Беллатриса оставила их слова без ответа, лишь стараясь реже искать Гарри взглядом.              В тот вечер, после отбоя, Беллатриса вновь прокралась в запретную секцию, устроившись поближе к краю – на случай, если Гарри действительно придёт. Когда Гарри наконец появился, Беллатриса с трудом удержалась от того, чтобы не встать слишком рано и не поприветствовать его. Он заметил тусклый свет её фонаря, и, как и прошлой ночью, они оказались друг напротив друга по разные стороны запретной секции.              Беллатриса чувствовала, что знает его недостаточно хорошо, чтобы задавать вопросы вроде «как прошёл твой день» или «что интересного у тебя случилось сегодня». К тому же, подобные темы её не особенно то и интересовали. К сожалению, светские разговоры никогда не были её сильной стороной, и она понятия не имела, с чего ей следует начать. Да и стоило ли пытаться, если его, похоже, также больше привлекали другие, более увлекательные темы.              Гарри терялся в догадках, что заставило его подойти к запретной секции, а теперь, оказавшись лицом к лицу с Беллатрисой, обнаружил, что не может подобрать слов.              Обменявшись приветствиями, между ними повисло неловкое молчание.              Первым нарушил тишину Гарри, тихо произнеся: – "Я...". В его голове роилось множество мыслей, но ни одна из них не отражала то, что он хотел сказать. Наконец, взяв себя в руки, он задал вопрос: – "Тебе удалось найти что-нибудь интересное после нашего последнего разговора?"              Беллатриса испытала облегчение от того, что не ей пришлось начинать разговор. Она поделилась, что книга, которую они обсуждали накануне, оказалась совершенно бесполезной, и она решила переключиться на другую. Это вызвало у Гарри множество новых вопросов, и вскоре чувство неловкости первых минут беседы осталось позади.              Они долго разговаривали, и в какой-то момент даже рассмеялись, заметив, как ночные беседы становятся для них обыденностью. В конце концов, с некоторой неохотой они вернулись каждый к своему уголку библиотеки. На сей раз прощание прошло приятнее, во многом благодаря договоренности проводить больше времени в библиотеке. Это позволило и Беллатрисе, и Гарри чувствовать себя менее тревожно по поводу следующей встречи, сосредоточившись на своих исследованиях.              В понедельник во время завтрака Гарри получил необычного вида письмо, доставленное совой. Аккуратно написанное витиеватым почерком, оно было адресовано некоему мистеру Гарри Поттеру. Внутри находилось приглашение на «встречу» профессора Слагхорна, запланированную на конец месяца – эксклюзивное мероприятие для единомышленников с угощениями и музыкой.              Гарри не вспоминал о клубе слизней с момента первой беседы с профессором. Задумавшись об этом, Гарри окинул взглядом собравшихся в зале студентов. Его план склонить Беллатрису на свою сторону, похоже, начинал приносить плоды. Ей нравилась его компания, и Гарри с удивлением обнаружил, что сам получает удовольствие от общения с ней. Однако Беллатриса была далеко не единственной потенциальной пожирательницей смерти среди его сверстников. Были и другие студенты, ещё не выбравшие сторону, а также те, кто в будущем присоединился к бесполезному Ордену Феникса Дамблдора.              К своему удивлению, Гарри обнаружил, что многие его сверстники происходили из аристократических семей, включённых в список Священных Двадцати Восьми. По крайней мере, насколько Гарри мог судить, поскольку он не знал весь список наизусть. Хотя происхождение не имело для Гарри особого значения, он понимал, что семьи этих студентов обладали значительным влиянием. Таким образом, чем больше усилий он приложит к ослаблению влияния Волдеморта в ближайшие годы, тем будет лучше. Гарри никогда не верил в превосходство волшебника или ведьмы, основанное на чистоте крови, возможно, потому что своё детство он провёл среди маглов. Тем не менее, он не мог игнорировать открывшиеся перед ним возможности.              На протяжении всей недели на занятиях Гарри внимательно следил за другими студентами. Ему редко когда удавалось перекинуться с кем-либо более чем парой слов. Всё, что он мог – это наблюдать и готовиться к «вечеринке» профессора Слагхорна. Насколько было бы проще, знай он о них что-нибудь заранее!              Среди учеников Хаффлпаффа были те, о ком Гарри никогда раньше не слышал, например, тихий юноша по имени Питер Гольдштейн. Была там и Алиса Смайт, которую он узнал лишь спустя некоторое время. Судя по всему, она станет матерью Невилла, если, конечно, события не изменятся. Алиса была привлекательной девушкой с неизменной улыбкой на лице, и Гарри понимал, почему Фрэнк женился на ней.              Амелия Боунс выделялась своими выдающимися способностями в области трансфигурации, являясь одной из самых талантливых учениц. Для Гарри это не стало сюрпризом, ведь он помнил её как главу ДМП. Её лицо всегда оставалось серьёзным, и она постоянно была погружена в чтение или написание чего-либо, будь то домашнее задание или что-то другое.              Амос Диггори напоминал Гарри более приземлённого и спокойного Маклаггена. Флориан Фортескью был невысоким подростком с глазами-бусинками и скользким характером. Гарри с трудом мог представить, что этот юноша станет тем самым добродушным хозяином кафе-мороженого. Элджи Лонгботтом, кузен Фрэнка, был энергичным парнем, хорошо ладившим с другими хаффлпаффцами, но редко общавшимся со студентами с других факультетов.              Ксенофилиус Лавгуд из Рейвенкло был таким же странным, мечтательным и не от мира сего, как и его дочь. Однако, он был на удивление искусен в чарах. Людо Бэгмен не выделялся магическими способностями, но все учителя его любили, вероятно, за его умение хорошо справляться с домашними заданиями. Сибилла Трелони также не отличалась особыми талантами ни в одном из предметов, резко контрастируя с Ксенофилиусом. Почему-то они никогда не садились рядом и, по какой-то причине, недолюбливали друг друга. Квиринус Квиррелл – ещё один студент, выделяющийся своими обширными теоретическими знаниями и в то же время нервозностью и замкнутостью.              Среди наиболее одарённых студентов Рейвенкло, семикурсники держались особняком от остальных. Сайрус Гринграсс был талантлив во всех предметах и обладал манерами истинного аристократа, напоминая этим Леанну Розье. Гарри помнил, что Сайрус сохранил нейтралитет во время войны, что ему, конечно же, хотелось бы изменить. Руфус Скримджер – человек с острым умом и хриплым голосом, занимал второе место по успеваемости на своём факультете. Лучшим студентом Рейвенкло считался Лариан Нотт – молодой человек с аристократическими манерами и язвительным языком. Потенциальный пожиратель смерти, за которым Гарри нужно присматривать.              И, разумеется, Гарри уже был знаком с гриффиндорцами своего курса. Молли Пруэтт принадлежала к семье из списка Священных Двадцати Восьми, о чём Гарри ранее даже не подозревал. Это открытие позволило ему по-новому взглянуть на детство Рона и оценить жертвы, на которые пошла Молли ради замужества с Артуром. Лорел Шеклболт, также происходившая из этой элитной группы, отличалась серьёзностью, упорством и энергией, затмевающей даже Оливера Вуда, когда речь заходила о тренировках. Семья Фрэнка Лонгботтома хоть и была небольшой, но также входила в Священные Двадцать Восемь. В отличие от многих, Фрэнк не придавал большого значения манерам и этикету, предпочитая оставаться открытым и дружелюбным в общении.              Семья Уизли напоминала Поттеров – древний чистокровный род, не входящий в список Священных Двадцати Восьми. Несмотря на то, что семья Поттеров признавалась благородной, не все соглашались с этим утверждением. Тем не менее, она вызывала гораздо больше уважения, чем семья Уизли. Тиберий Маклагген также принадлежал к чистокровному роду. Пусть его семья и не считалась благородной, она пользовалась уважением среди магических семей Британии. Одри О'Флаэрти и Дженис Мелхоп были полукровками, что не имело особого значения на факультете Гриффиндора.              Среди студентов факультета Слизерина Гарри уже познакомился с Корбаном Яксли, Макнейром и близнецами Кэрроу. Он встречал их в своём времени и с уверенностью мог сказать, что эти личности уже сейчас проявляют наклонности Пожирателей Смерти. Однако его удивили те, кто пока не демонстрировал подобных склонностей, но в будущем, так или иначе, примкнул к последователям Волдеморта              Антонин Долохов отличался весёлым нравом, всегда улыбался и умел остроумно ответить на любую реплику. Это резко контрастировало с образом безумца, который запомнился Гарри. Фредерик Флинт выделялся крепким телосложением, но не особо блистал умом, что не мешало ему проявлять хитрость и избегать ненужного внимания профессоров. Торфинн Роули вёл себя так, как Гарри всегда представлял молодого Люциуса Малфоя – высокомерно, с презрением к окружающим и чрезмерной самоуверенностью. Реджинальд Крэбб учился на седьмом курсе и был на два года старше Гойла. Он выглядел и вёл себя так же, как его сын, но без той подлости.              Люциус Малфой, напротив, не был высокомерным, что стало для Гарри настоящим открытием. Со всеми он проявлял безукоризненную вежливость, являя собой образец аристократических манер, сравнимых лишь с манерами Леанны Розье и Сайруса Гринграсса. По правде говоря, Люциус оказался единственным слизеринцем, подошедшим к Гарри по собственной инициативе, вежливо представившись и пожав ему руку. Это так поразило Гарри, что он инстинктивно ответил, соблюдая все правила этикета, которым обучался летом. Видимо, Гарри поступил правильно, поскольку Люциус продолжал приветствовать его при встречах в коридорах замка.              Изабель Забини и Леанна Розье по-прежнему продолжали сидеть рядом с Гарри во время занятий, и гриффиндорцы приняли это как данность, быстро перестав замечать. Гарри даже начал получать удовольствие от общения с ними – они были приятными собеседницами, вежливыми и не пытались на него давить. В отличие от Беллатрисы. С ней он уже был хорошо знаком. Может быть, даже слишком хорошо, учитывая их регулярные встречи по вечерам в библиотеке.              Гарри удивило обилие чистокровных студентов в Хогвартсе. Разумеется, он не мог познакомиться со всеми лично, из-за чего часть студентов оставалась вне его внимания. В основном его интересовали те, кого он помнил из своего времени, а также те, кого он предполагал увидеть в клубе Слагхорна.              Неделя Гарри была насыщена привычной рутиной. На занятиях по Чарам он с удовольствием изучал новые заклинания. После их удачного выполнения Гарри с головой погружался в чтение, изредка переговариваясь с Леанной. C Трансфигурацией ситуация была практически идентичной – занятие оставалось интересным, пока Гарри не усваивал материал. Гербология же наводила скуку, и даже уловка «представь себя Невиллом» не помогала. К своему удивлению, Гарри обнаружил, что Зельеварение оказалось весьма занимательным. Работать в паре с Изабель было настоящим удовольствием – они стремились усовершенствовать рецепты зелий из учебника, часто вовлекая Слагхорна в тихие, но оживленные дискуссии.              Гарри удивляло, как легко он вновь привык к занятиям, несмотря на год, проведённый вне школы. Прошлый год выдался для него особенно трудным – он часто был в растерянности и не понимал, куда ему двигаться дальше. Здесь же перед ним стояли чёткие задачи – делать домашние задания, не мешать окружающим на занятиях, быстро усваивать материал. Однако, несмотря на быструю адаптацию, повседневная рутина всё ещё казалась ему утомительной. Год, проведённый в поисках крестражей, научил его самостоятельности и укрепил уверенность в себе, чего, как ему казалось, недоставало его однокурсникам.              Некоторые студенты выделялись своими способностями и стремлением к знаниям, но жизненный опыт Гарри дал ему намного больше. Знания, полученные в Хогвартсе, охватывали лишь малую часть его реальных навыков. В схватках с Пожирателями смерти он применял заклинания, о которых на уроках даже не упоминали. И при следующей встрече с Волдемортом он будет использовать не школьные заклинания, а те, что изучил самостоятельно. Именно они дадут ему преимущество и, возможно, спасут жизнь.              И все же больше всего Гарри ждал занятий по Защите от Темных Искусств, главным образом из-за записок, которыми он обменивался с Беллатрисой. Гриффиндорцы так и не догадались, что вместо выполнения домашних заданий он общается со слизеринкой. Похоже, они смирились с его «ботаническими» наклонностями и любовью к уединению, что вполне устраивало Гарри, хотя, по его мнению, и не соответствовало действительности.              Переписка с Беллатрисой казалась, в некотором роде, даже увлекательнее их разговоров в библиотеке. Хотя стиль общения Беллатрисы обычно был формальнее, чем у Гарри, её письма отличались таким уровнем официоза, с которым он никогда раньше не сталкивался. Гарри уважал её просьбу обращаться к ней «мисс Блэк», но это не мешало ему слегка подтрунивать над ней в их переписке. Они часто обменивались взглядами после того, как один из них дочитывал письмо и поднимал глаза. На фоне однообразных занятий по другим предметам особенно приятно было делиться маленькими моментами с тем, кто способен их оценить.              Беллатриса заметила, что впервые за все семь лет школьной жизни ЗоТИ стал её любимым предметом, даже превзойдя индивидуальные занятия по Чарам с профессором Флитвиком. Переписка с Гарри стала для неё главным событием дня. Его письма отличались остроумием и напускной формальностью, обычно не проявляемой при обычной беседе. На самом деле, его записки были настолько очаровательными, что она часто не могла сдерживать улыбку. В какой-то момент Беллатриса даже начала сохранять записки Гарри на обороте одного из своих блокнотов. Не то чтобы она их перечитывала, просто держала на случай, если у нее когда-нибудь возникнет такое желание              Поздние вечера стали для неё ещё одним любимым временем суток, когда Гарри удавалось ускользнуть от гриффиндорцев и присоединиться к ней в библиотеке. Тут они нашли два удобных кресла неподалёку друг от друга: одно в запретной секции, другое в обычной. После непродолжительного разговора они располагались в нескольких метрах друг от друга и погружались в чтение. Хотя расстояние между ними было слишком велико для комфортного общения, его хватало, чтобы Беллатриса могла свободно наблюдать за разминкой Гарри, выполняемой им время от времени.              Беллатриса никогда не проявляла интереса к активным физическим нагрузкам. Воспоминания о суровых и мучительных уроках танцев до сих пор вызывали у неё неприятные ощущения. Однако, наблюдая за регулярными разминками Гарри, она стала пересматривать свои взгляды. По мнению Беллатрисы, будучи гриффиндорцем, Гарри, безусловно, иногда делал глупости, например, терял время на различного рода физические тренировки. Однако она не встречала никого, кто бы отдавался этому делу с таким же усердием. Во время упражнений Гарри проявлял такую концентрацию и силу, которыми Беллатриса не могла не восхититься.              Перед началом разминки Гарри всегда снимал мантию, оставляя на себе рубашку и пуловер с v-образным вырезом. Беллатриса заметила, что во время ночных визитов в библиотеку он принципиально обходился без галстука. Приготовившись к тренировке, Гарри приступал к отжиманиям, приседаниям и другим упражнениям, названия которых были ей незнакомы. Его движения – чёткие, мощные и выполняемые без колебаний – отличались непринужденной интенсивностью, словно такая нагрузка была для него естественна.              Гарри, казалось, не замечал взглядов Беллатрисы во время своей разминки. Её удивляло, что после наблюдения за его упражнениями она всегда чувствовала себя более собранной. Без сомнения, это отражалось и на Гарри – он всегда возвращался к своим исследованиям с новыми силами и блеском в глазах. Для него такие тренировки не казались чем-то странным или смущающим, в отличие от Беллатрисы. Ей было бы крайне неловко заниматься чем-то подобным, особенно под чьим-то пристальным взглядом.              Беллатрисе никогда прежде не доводилось проводить поздние вечера в чьей-либо компании, однако сейчас она ощущала себя счастливой. Обычно она искала уединение в предрассветные часы, главным образом потому что её одолевали неприятные мысли, не давая ни минуты покоя и не позволяя расслабиться. Только в случае с Гарри, она не возражала против его присутствия. Более того, она быстро осознала, что ей нравится находиться рядом с ним, даже если они просто молчали.              Каждую ночь, перед самым рассветом, усталость одного из них становилась настолько сильной, что продолжать бодрствовать не представлялось возможным. В такие моменты они откладывали книги и вместе направлялись к выходу из библиотеки, вежливо прощаясь друг с другом словами: "Спокойной ночи, мисс Блэк" и "Спокойной ночи, мистер Поттер". Утром же, за завтраком, иногда переглядываясь сонными глазами, они пили по несколько чашек кофе, стараясь избавиться от сонливости.