Я хотела быть рядом, но ты не позволил

      Проводив мисс Рэдман, Минерва вернулась к своим делам. Ей предстояло перепроверить расписание для третьих курсов и убедиться, что основные дисциплины не конфликтуют с дополнительными. Времени до начала учебного года оставалось все меньше, а дел не убавлялось. Порой, она в ужасе вспоминала, какое количество эссе ей предстоит проверять каждый день. Беспокойств добавляло наличие оравы безбашенных гриффиндоровцов, а именно той части, которая нарушала школьные правила чуть ли не каждый день. Одна только четверка сорванцов, состоящая из Поттера, Блэка, Петтегрю и Люпина, заставляла волосы шевелиться. Минерва не была ханжой, но и терпеть их выходки сил не оставалось. Было страшно подумать, что ждет ее, когда эта компания станет еще взрослее и безобидное перебрасывание заклинаниями перерастет в полноценные дуэли. Управы на них не был никакой. Оставалось только надеется, что благоразумному Люпину удастся подать им хороший пример, но зная его особое состояние, давить на ребенка и перекладывать ответственность за отвратительное воспитание его друзей, было бы последним делом.       Малышка Николь тоже вызывала беспокойство. Однако, Минерву волновало не ее послушание — девочка и правда была покладистой. Она, как и директор были обеспокоены состоянием девочки. В свои одиннадцать лет, она едва походила на девятилетку. Увидев ее в первый раз, захотелось схватиться за сердце: тощая бледная запуганная девчушка. Если она и отваживалась задавать вопросы, то ответ ждала, вжимая голову в плечи, будто в лучшем случае ожидала упрека, а в худшем — удара. За эти несколько недель Николь немного поправилась, но все равно не дотягивала до внешнего вида своих сверстников. Долгие прогулки на свежем воздухе, которые, как выяснилось, девочка просто обожала, тоже пошли на пользу: на щеках появился румянец, а кожа приобрела легкий загар.       Несмотря на то, что дети не вызывали у декана гриффиндора восторга, да и от идеи завести своих она давно отказалась, было невозможно остаться равнодушной после посещения приюта. Сердце болело за детей, живущих в этом отвратительном заведении, но помочь им было не в ее силах.       Минерва не считала себя сентиментальной, однако, она не могла отрицать, что прониклась к девочки самыми теплыми чувствами. Сближаться со студентами было не в ее правилах. Как казалось Минерве, держать девочку на расстояние и сдерживать свои порывы обнять Николь будет легко. Особое отношение декана гриффиндора девочке на пользу бы не пошло, но увидев ее сегодня на своем пороге, маска строгости разлетелась на мелкие осколки. Пусть такие взаимоотношения между профессором и студентом не позволительны, но Минерва постарается дать юной ведьме хотя бы толику любви и заботы, которой девочке так не хватало, а Минерве было не кому подарить.

***

      Большим вопросом было происхождение Николь. Все что удалось выяснить, это то, что 14 мая 1962 года новорождённую Николь нашли у главных ворот приюта, завернутую в одеяльце с запиской внутри. В записке была одна строчка «Николь Р.» и больше ничего. Доктора определили, что малышке несколько дней от роду и она абсолютно здорова. Дату рождения и фамилию выбрали уже в приюте: день ее обнаружения и фантазия тогдашнего директора, который позволил себе добавить буквы после точки.       В Книге доступа, строка с новой волшебницей, пришедшей в мир, датирована 10 маем 1962 года. Когда директор в конце очередного учебного года, решил проверить количество абитуриентов, его привлекла необычная строка: в графе даты рождения было указано 10 мая 1962 года, в графе имя: «Николь», а в графе фамилия не было ничего. Местонахождение Николь вызвало оторопеть у могущественного мага. Ему уже приходилось посещать приют Вула однажды, и волшебник, которого Дамблдор забрал оттуда, с каждым годом вызывал все больше и больше опасений. За все время директорства, Дамблдор ни разу не сталкивался с появлением такой необычной строки и у него не было идей, как Книга пропустила строку не указав принадлежность к роду.       Разумеется, Дамблдор сохранил в тайне особенности записи о Николь, сообщив своему заместителю только то, что им предстоит посетить сиротский приют, чтобы забрать свою абитуриентку. Официальный запрос в министерство для получения списка рожденных волшебников 10 мая 1962 года тоже не помог: в этот день не было ни одной регистрационной записи о рождении волшебника или сквиба. Получив ответ из министерства, директор и его заместитель незамедлительно отправились за юной волшебницей. Увидеть копию Тома Реддла хотелось меньше всего.       На Реддла девочка похожей не была, что не могло не радовать, однако Дамблдор в совпадения не верил. Будь девочка обычной маглорожденной волшебницей, никто бы и не подумал скрыть ее принадлежность к роду. Какой именно ритуал был проведен, чтобы девочка оставалась анонимной для магического мира было не ясно, но возможность разгадать очередную загадку будоражило. Отыскать Тома и спросить о возможной наследнице было возможно, но крайне глупо. Мистер Реддл не оставил бы своего ребенка в том же приюте, в котором вырос сам. Даже если Николь как-то связана с Реддлом, то очевидно, что ее прячут и родовое имя скрыто именно поэтому. «Но кто прячет? Что случилось с матерью девочки? Может я просто параноик и Николь никак не связана с Томом?» Эти вопросы не покидали голову директора, но как бы он ни старался ответов на них не было.       Мисс Рэдман совсем не была похожа на Тома. Дамблдор помнил тот высокомерный взгляд холодных глаз, ауру опасности, исходящую от маленького Реддла. Николь же была совершенно светлым ребенком, с взглядом взрослого человека, встретившего на своем пути много плохих вещей. Она боялась сказать лишнее слово, легко пугалась, но и в руки брала себя довольно быстро. Девочка была похожа на увядший цветок: только полей его заботой и любовью, приласкай лучами добра, и он распустит свои лепестки. Дамблдор надеялся, что, обретя друзей девочка расцветёт. Стоило озаботиться поиском приемной семьи или хотя бы подобрать опекуна для девочки среди представителей магического сообщества, но прежде Дамблдору хотелось к ней присмотреться.