***
Марина оказалась права: на них распылили перцовый баллончик. И большой удачей оказалось, что в ближайших трех метрах на тот момент никто больше не стоял. Перцовый псих пострадал наравне с Брагиным — явно пользовался баллончиком впервые и никак себя не защитил. Нарочинской повезло больше: она стояла дальше и была частично закрыта Олегом. А еще успела прикрыть глаза. Но в носу, горле и легких жгло, а глаза и кожа лица болели, хотя и не так, как у остальных. Из приемной всех выгнали, перестали принимать людей на несколько часов и тщательно проветрили. Потерпевшим, включая виновника происшествия, промыли глаза, оказали первую помощь, после чего отправили их к офтальмологу и лору. К счастью, ничего критичного не обнаружили: при должном уходе и выполнении рекомендаций все должно было восстановиться. Однако без больничных не обошлось — Нарочинской открыли на неделю, Брагину — на две. Затем им выдали капли для глаз, заживляющий крем для кожи и определили в палату на двоих. Одиночные все, как назло, были заняты. — Надо же, — невесело пошутил Олег, — в кои-то веки наедине с красивой женщиной, и на ту посмотреть не могу. — Насмотришься еще на совместных сменах, — хмыкнула Марина. — Так неинтересно. Психа остались контролировать Пастухов и Лазарев. Нина вызвала полицию.***
Брагин не понял, как уснул, но пробудился от того, что в палате включили свет. Застонал от боли. — Выключите свет, пожалуйста, — спокойно попросила Нарочинская. — Темно же будет, — удивился кто-то незнакомым голосом. — У нас повреждены глаза, — терпеливо объяснила Марина. — Свет делает хуже. Свет погас. — Извините, — сказал тот же неизвестный. — А вы можете сейчас дать показания? Олег попытался открыть глаза и тут же сдался, многострадально поморщившись: — Какие показания? — грубо спросил. — Капитан Воробьев, — сообразил, наконец, незнакомец. — Мы приехали из-за этого происшествия. — Да идите вы, — начал, было, Брагин, но Нарочинская прервала: — Брагин, успокойся. Извините, — обратилась она к Воробьеву. — Олег Михайлович просто очень сильно пострадал. Да, мы готовы дать показания. И рассказала — Олег только поддакивал. Он не любил все эти разборки, а с недавних пор, по понятным причинам, крайне негативно относился и к представителям правопорядка, но понимал, что иначе никак. Да и повреждения получил не только он. Ладно еще, что жертвы ограничились двумя людьми. Психа Брагин, по понятным причинам, за жертву не считал. И за человека не особо. Как Олег и думал, тот был недовольным родственником. Его беременную жену сбила машина. Девушку спасли, ребенка не удалось. Сначала псих обвинил во всем жену, все еще лежащую у них в больнице, — мол, лучше бы сама умерла, но ребенка должна была оставить любой ценой, — потом дошел до врачей, которые ее оперировали.***
— Бывают же мрази, — процедил Олег, когда капитан ушел. — Считать неродившегося ребенка важнее уже живого человека. Марина пожала плечами: — Типичный пролайфер. Для таких женские жизни ничего не стоят. Брагин не владел иностранными языками, поэтому о значении термина, который она употребила, догадался скорее по контексту. Кивнул, делая себе пометку залезть в интернет за определением, и опомнился: — Ты как? — Терпимо, — отозвалась Нарочинская. — Спасибо. — За что? — Ты меня прикрыл, — Марина была абсолютно серьезна. Олег не считал, что в его поступке есть что-то особенное. Особенно по сравнению с тем, что сделала Нарочинская в самом начале знакомства. Она его спасла, хотя терпеть не могла. И сделала все, чтобы никто не узнал. Удивительная. — Да ладно. Проехали. — Сам как? Глаза? У Брагина дернулись губы: — Закапать надо, а я открыть не могу нормально. Марина встала со своей кровати и медленно подошла к Олеговской: — Давай помогу. Он с тяжелым вздохом сел. Нарочинская действовала очень аккуратно, почти невесомо, поэтому было хоть и неприятно, но терпимо. — Нормально? — Спасибо, — Брагин нащупал тонкие пальцы и легонько сжал, задержав женскую ладонь в своей ладони чуть дольше положенного. — Легкая рука у тебя. Марина пожала его пальцы в ответ и аккуратно высвободилась: — Ты есть хочешь? Давай попрошу, чтобы принесли. А то с этим переполохом о еде просто забыли. — Можно, — согласился Олег. — Только лучше что-нибудь холодное, — у него было ощущение, что лицо и глаза до сих пор горят. Тут не до горячего. Еду принесли, когда он снова заснул. Нарочинская поставила его часть на тумбочку, налила в стакан воды, оставила там же, пошла к себе, но неудачно поставила ногу и упала на колено. От шума Брагин проснулся: — Ты чо там? Марин? — он с трудом, но встал с кровати. Глаза открыть не мог и двигался на ощупь. — Все нормально, ложись обратно, — она поднялась, слегка поморщившись, — споткнулась. Олег все-таки оказался рядом: — Очнулась — гипс? — Только этого мне не хватало, — Нарочинская села на кровать. — Извини, что разбудила. Еда на тумбе. Брагин сумел приоткрыть глаза: — Ты точно нормально? — Нормально, Брагин. Ешь давай, если спать не хочешь. Он неожиданно фыркнул: — Ну наконец-то. — Что? — Ты перестала мне «выкать». Я отмечу этот день в календаре и буду отмечать. — Еще одно слово — и опять станешь старцем.***
Утром стало значительно легче. О работоспособности речи, разумеется, не шло, но Марине и Олегу разрешили лечиться дома. Развести их вызвался Лазарев. — Прикиньте, — бодро рассказывал он, — этому дебилу чуть ли не до семи лет теперь светит. — За убийство порой меньше дают, — хмыкнул Брагин. — Пожалей его еще, — парировала Марина. — Он нас чуть без глаз не оставил. Костя кивнул: — Вот-вот. Если бы просто распылил, была бы мелкая хулиганка. Но вы пострадали, плюс еще народ надышался, кто-то до сих пор кашляет. Сам себя закопал, короче. — Да он опасен для общества! — возмутилась Нарочинская. — И для жены своей, между прочим, — напомнила. — Чем дольше будет изолирован, тем лучше. Олег поморщился: — Лишь бы он ей мозг не промыл, а то будет еще ждать такого. Передачки ему таскать, — еще раз скривился. — А он потом выйдет и прибьет ее. Скажет, в отместку за ребенка. — Она же молодая совсем, — Лазарев помнил эту пациентку, так как оперировал ее вместе с Мариной Владимировной. — Не так долго она с ним, чтобы полжизни на него тратить. Брагин и Нарочинская почти одновременно усмехнулись. — Что? — не понял Костя. — Это не так происходит, — отозвался Олег. А Марина пояснила: — Психологическое насилие сложно устроено. Попасть в него может кто угодно, а выбраться оттуда — порой невозможно. Раз девушка молодая, он мог оказать на нее очень сильное влияние, потому что психика еще неокрепшая. Лазарев обработал информацию и предложил: — А вы к Жулиной ее отправьте, — посмотрел на Брагина. — Это психиатр, — объяснил для Нарочинской. — Вариант, — согласился Олег.