My Faith

      После выпитого чая, мы снова вернулись в лабораторию Беннера. Он как раз расписывал программу занятий для Фэйти. Завидев нас, Брюс отодвигает документы и виновато поглядывает на меня.       — Барнс, как ты?       — Всё нормально. Прости, что так вышло со стеллажом.       — Ай, плевать! Его давно нужно было заменить. — Халк поправляет очки, переходя к делу. — Я разработал программу конкретно для Фэйт: массаж и тренировку, назначенную Шури, будете продолжать. После — два часа отдыха и занятия на тренажерах. В завершении — токотерапия и прогревание. Как видите, хлопот у вас будет много. На тренажеры я могу вас отправить прямо сегодня.       — А бассейн тут есть? — вдруг спрашивает Фэйт.       Брюс с изумлением смотрит на девушку, но всё же утвердительно кивает головой.       — В таком случае, можно мне ещё плавание добавить?       — Фэйти, не гони лошадей, — говорю я. — Программа действительно насыщенная, и, боюсь, ты будешь сильно выматываться. Бассейн можно отложить до лучших времен.       — Но в Ваканде мы плавали в озере!       Я улыбнулся, вспоминая наши заплывы.       — Плавали, но тогда у тебя на повестке была только одна тренировка и массаж. Теперь всё переменилось. Вспомни: Шури строго настрого запретила тебе перетруждаться.       — Ну, Баки!       — Фэйт! — напираю я. Но, смягчаясь, говорю: — Пожалуйста, прислушайся. Я понимаю, что ты хочешь как можно скорее поправиться, но давай выполнять предписания знающих людей.       — Ты — засранец, Баки!       — Да почему?!       — Потому что я не могу с тобой спорить! — Фэйт всплеснула руками, осуждающе глядя на меня. — Ладно, отложим тему плавания на потом. Итак, Брюс, я готова к занятиям на тренажере.       — Отлично! Идемте, я познакомлю вас с инструктором. Барнс, смотри в оба глаза — завтра тебе предстоит проводить тренировку.       — Хорошо. Память ещё при мне.       — Что странно в таком-то возрасте.       — Очень смешно, Фэйт. Свежо, как рождество в декабре.       — Прекрати ворчать! Ты невыносим!       — Я? Я невыносим? Ты глумишься надо мной, совершенно не стесняясь постороннего человека! Где твои манеры?       — Там же, где и совесть.       — То есть — их нет?       — В точку, здоровяк! Ну, как? Ты ещё не жалеешь, что связался со мной?       — Если честно, то начинаю. Но я уже так привык к твоим выпадам в мою сторону, что без них совершенно не смогу спать.       — Это лучший комплимент в моей жизни!       Брюс идет чуть сбоку от нас, и я вижу, как он улыбается. Пожалуй, мы уже смахиваем на старую супружескую пару.       Пересекши лабораторный отсек, мы вышли в большой и светлый зал, в котором стояло множество разных приспособлений. На некоторых занимались офицеры, вышедшие из горячей точки без ног — они учились ходить на протезах; на других работали парни, разрабатывая сломанные руки и ноги, оттачивая или возобновляя навыки рукопашного боя. Нам же предстояло заниматься на чем-то, сильно напоминающем гимнастические брусья. Вернее, это были именно они.       — Брюс, ты серьёзно? — Фэйт хмуро глянула на ученого. — Я что, попала в старшую школу?       — А чего ты ожидала? — с улыбкой спросил он.       — Ну, не знаю. Чего-то похожего на твою лабораторию — каких-то навороченных роботизированных приспособлений или что-то в этом роде. Но явно не чертовых брусьев!       — Не всё на свете нуждается в передовых технологиях, малышка! — по-доброму рассмеялся Беннер. — Тебе нужно учиться держаться вертикально, отвыкать от коляски. А эти, как ты выразилась, чертовы брусья, именно то, что нужно: ты сможешь самостоятельно ходить, имея под руками надежную опору. В паре метров от тебя есть один тренажер, на котором ты будешь учиться подниматься и спускаться по лестнице.       — Класс! — Фэйт разочаровано вздохнула. — Просто супер. Это будут самые долгие полгода.       — Терпение, куколка. Совсем немного терпения и веры. Смотри, идет инструктор.       — Добрый день! — здоровается мужчина, подходя к Брюсу. — Это и есть моя новая подопечная?       — Да, мистер Купер. Но есть один нюанс: мисс Браун изъявила желание заниматься с мужем, — от сказанного Брюсом я вздрогнул, но, скорее, это было приятно, нежели наоборот. — Вы не могли бы показать мистеру Барнсу, как правильно выполнять упражнения?       — Сержант Барнс? — Купер бросает на меня заинтересованный и немного восхищенный взгляд. — Рад знакомству! Много слышал о вас и… Здорово, что вас оправдали. Страна нуждается в таких людях, как вы.       — Меня помиловали, мистер Купер. Об оправдании речи не велось.       — В любом случае, я рад, что вы с нами! — Купер смущенно улыбается и машет рукой в сторону брусьев. — Так что? Начнем?       Когда Фэйт начинала занятие, то была преисполнена скептицизмом. Но вот, прошли пятнадцать минут, и она уже практически молила о пощаде. И не удивительно: проведя столько времени в инвалидном кресле, делать самой несколько шагов крайне сложно! Когда мы пробовали делать первые шаги, я останавливал её, видя, что она на пределе возможностей. Инструктор же гонял Фэйт до седьмого пота, давая время только для того, чтоб перевести дыхание.       Откровенно говоря, я испытываю одновременно две полярно разные эмоции. С одной стороны, мне хочется буквально вырвать Куперу кадык только за то, что касается к Фэйт и заставляет ходить за пределами сил и возможностей. С другой, я готов пожать этому парню руку уже за то, что не ведется на её уловки. Моя малышка способна на многое, и я это прекрасно ощутил на себе. Мало кому удавалось вить из меня веревки, но она справляется на «отлично»! Но инструктор кремень: он умело отбивает любую попытку соскочить с изнурительной тренировки.       Перейдя на другой тренажер, Фэйт выполняла то, что говорил Купер, проклиная нас всех вместе взятых. Она пыхтела, обливалась потом и багровела. Заканчивая подход, свалилась мне в руки и из последних сил ударила кулаком в плечо. Что ж, пожалуй, малышка действительно была в ярости, потому что удар оказался ощутимым. Коснувшись правой рукой ушибленного места, я улыбнулся.       — Слушай, я тут подумал над твоим предложением о занятиях в бассейне…       — Заткнись. Вот просто… ни слова, — Фэйт зыркает на меня своими зелеными глазами, и меня разбирает смех. — О, прекрасно! Над твоей девушкой издеваются, доламывают то, что еще не сломано, а ты хохочешь! Прекрасно, сержант Барнс!       — Мисс Браун, — извиняющимся голосом говорит Купер. — Ваша нагрузка в текущий момент минимальна, в последующем мы будем её увеличивать. Некоторое время действительно будет сложно, потому что вы…       — Мистер Купер, — я хлопаю его по спине, улыбаясь, — не обращайте внимания. Фэйт бывает не в духе, когда устает. Но мы понимаем, что так сложно ей будет не всегда.       Купер согласно кивает головой, бросает взгляд на часы. Хлопая в ладоши, говорит:       — На сегодня мы закончили. Как видите, мистер Барнс, ничего сложного в упражнениях нет. Вы завтра с легкостью проведете с мисс Браун тренировку. Если что-то будет нужно, любая помощь — я всегда где-то в зале.       — Спасибо!       — Рад был помочь! Всего доброго.       Распрощавшись с инструктором, я повез Фэйт к раздевалке. Помог ей переодеться, переплел заново косу. Надел пальто и застегнул сапоги. Набросив свою куртку, присел перед ней на лавочку, спрашивая:       — И какие у нас планы на вечер?       Фэйт на минутку призадумалась, но совсем скоро лукаво посмотрела мне в глаза, шепнув:       — А знаешь, что, Барнс? За эти полгода, что мы знакомы, ты ни разу не приглашал меня на свидание. Или в сороковых это было не принято?       — В сороковых джентльмен сразу женился на даме, если она ему нравилась. У нас просто не было времени на ненужные расшаркивания. Но, к моему личному счастью, те времена прошли, и я могу как следует подумать, ту ли девушку я выбрал, или ещё не поздно всё переиграть?       — О, то есть ты еще в раздумьях? — она смотрит на меня, прищурив глаза. Складывает руки на груди, вытягивает губы трубочкой. — Ясно-ясно. Просто, чтоб ты знал: у меня пути отхода уже прикрыты.       — В чьем лице, хочу спросить?       — Я своих карт не открою, малыш, даже не проси!       — Клянусь, Фэйт, если Уилсон приблизится к тебе хоть на сантиметр — я сброшу его с высотки, и никто ему не поможет.       — Вот и передай ему это! — Фэйти широко улыбается и, беря меня за левую руку, тихо спрашивает: — Так что?       Я смотрю на то, как предано она заглядывает мне в глаза, елозит в кресле, отчего расплываюсь в улыбке, кивая головой.       — Свидание так свидание.       Едва мы переступили порог раздевалки, как перед нами возник Брюс.       — Уже уходите? Как прошло занятие?       — Устала очень, но, в целом, все довольны. Боюсь только, что завтра сильно пожалею о том, что выпросила Баки себе в инструкторы. — Беннер легко улыбается, протирая очки.       — Мы всегда можем приставить к тебе Купера — у него сейчас не так, что бы много работы. Но давай дадим Баки шанс, а?       — И почему все так с тобой носятся? — куколка с поддельным возмущением смотрит на меня. — Заступаются за тебя… оберегают, как хрустальную вазу. — Я улыбаюсь, неопределенно пожимая плечами. — Пожалуй, у меня нет другого выхода, кроме как заниматься с тобой.       — О, какая честь!       — Вы всегда так общаетесь? — подает голос Брюс, мягко улыбаясь. Он явно чувствовал себя некомфортно.       — По большей части — да. Но чаще это случается, когда я нервничаю. Не даром же Баки меня язвой называет.       Халк улыбается, взъерошивая девушке волосы. Протягивает мне руку, которую я с удовольствием пожимаю. Он легонько хлопает меня по плечу.       — Жду вас завтра на тренировку. Приезжайте к двум часам — в это время зал уже пустеет и вам будет комфортнее заниматься. Да и массажный зал в такие часы не востребован.       — Спасибо, Брюс! До завтра!       — Итак, свидание, — я хмыкаю, задумываюсь, куда бы нам пойти.       — Ага.       — Что ж, думаю, нам нужно сперва перекусить: день выдался насыщенным.       — Поддерживаю. А дальше?       — Есть у меня одна идея, — отзываюсь я, ухмыльнувшись.       Мы выходим на улицу. Уже стемнело. Идет небольшой спокойный снег. Пока я застегивал куртку, Фэйт отъехала от меня на пару метров и, остановившись, подставила лицо под белые снежинки. Прикрыв глаза, улыбалась. Сейчас она похожа на маленькую девочку, которая верит в чудеса и любит загадывать желания на Рождество.       Бросив на меня взгляд, Фэйт улыбнулась и махнула рукой. Сократив расстояние между нами в два шага, я повез куколку в кафе, где мы со Стивом любили проводить время в юности и, которое, уверен, работает до сих пор.       Пройдя несколько кварталов, я свернул в знакомую улочку. Чёрт возьми, в этой части города ничего не изменилось. Кажется, если закрыть глаза, то можно услышать, как едут редкие для того времени машины, и как тётя Сара, ругаясь не хуже сапожника, едва ли не пинками гонит нас со Стивом домой. И всё потому, что нам взбрело в голову выпить по чашке кофе и съесть фирменный десерт.       Времена тогда были тяжелыми, многие семьи жили впроголодь. Роджерсы жили до поры до времени вполне себе прилично, но всё рухнуло со смертью отца Стива. Стиви, конечно же, искренне старался помогать матери деньгами, но из-за слабого здоровья его не очень-то хотели брать на работу. Поэтому тетя Сара утроилась сначала на одну подработку, потом — на вторую, а ещё позже — на третью. Из-за отсутствия отдыха, она подорвала себе здоровье и в скором времени скончалась от туберкулёза. В то время это заболевание считалось признаком бедности, а для такой приличной семьи, как у Стива, это означало бы крах. Поэтому, когда тети Сары не стало, моя мама настоятельно рекомендовала Стиву не распространяться, из-за чего умерла его мать.       Помню, когда я помогал другу с похоронами, мама убеждала его перебраться к нам. Так уж вышло, что мне тоже выпало расти безотцовщиной и на мои плечи легли заботы о семье. Я старался приносить в дом хоть немного денег и еду. Мама же пыталась забрать к нам Стиви по нескольким причинам. Во-первых, он был слаб здоровьем, и за ним следовало присматривать. Во-вторых, ей бы понадобилась помощь в присмотре за моей сестрицей Ребеккой, которая, откровенно говоря, не взирая на свой юный возраст (ей было всего двенадцать, когда умерла мама Стиви), отчаянно была влюблена в будущего Кэпа и безоговорочно делала то, что он велел. А в-третьих, маме просто было жаль Стива.       — Что это за место? — Фэйт вырывает меня из воспоминаний.       — О, куколка, тебе тут понравится! — я вкатываю её внутрь кафе. Мы занимаем место, и я помогаю ей раздеться. Подошедший официант тихо кладет на стол меню и удалятся.       — Сияешь, как новенький цент!       — И этому есть оправдание. Прежде всего — наше с тобой свидание. А ещё это заведение, в которое мы со Стивом время от времени наведывались в юности. Да-да, этому кафе ужасно много лет, и, пожалуй, оно старше меня, — я толкаю девушке меню. — Выбирай! Папочка платит.       — Скорее уж дедушка. В отцы ты мне перестал годиться лет так пятьдесят назад.       — Засранка.       — Ага, — Фэйт быстро пролистывает меню, останавливая взгляд на паре блюд. — Я определилась.       — Я тоже, — подозвав официанта, озвучиваю ему заказ и прошу принести кофе, пока ждем основные блюда. — Если честно, я думал, что кафе закрылось давным-давно. Приятно оказаться в месте, с которым у тебя связано много хороших воспоминаний. У тебя есть любимые места в Нью-Йорке?       — Откуда, Бак? Я живу здесь всего два года. Как только приехала, сразу же бросилась искать квартиру и работу. А когда нашла, то времени на прогулки не было. По-первой я натурально выживала: зарплата была ужасно маленькой, её хватало как раз на оплату аренды и коммуналки. После, когда с работой устаканилось, и шеф дал повышение, мне было не до экскурсий — посыпались большие проекты, и, бывало, приходилось работать до поздней ночи. Впрочем, ты должен был это узнать из досье, добытого Сэмом.       — Прекращай меня попрекать этим! — я смотрю на неё тяжелым взглядом, на что девушка только улыбается. — Уилсон не лез в твою жизнь. Он лишь навел справки о твоём здоровье и бывшем парне. Остальное я надеялся узнать от тебя.       — Да ладно тебе, Бак! Я не обижаюсь и уж тем более не попрекаю. Просто это забавно — знать, что о тебе собирали информацию. Но, знаешь, что до меня дошло только сейчас? Всё это время мы жили бок о бок, говорили обо всем на свете, но ни разу не касались темы моего появления в Нью-Йорке. — Я неопределенно пожимаю плечами. Она с нежностью смотрит на меня. — Улыбнись, здоровяк, у нас ведь свидание! Расскажи подробнее об этом месте. Почему мы именно здесь?       Я озираюсь по сторонам и с удовольствием отмечаю, что кафе не претерпело значительных изменений с сороковых.       — Как я и говорил, мы со Стивом порой захаживали сюда выпить по чашке кофе и съесть по самому восхитительному десерту. Я предпочитал тирамису, Стиви же за обе щёки уплетал мороженое. Потом, конечно же, сваливался с ангиной, и тётя Сара давала мне нагоняй. Впрочем, она ругалась не столько из-за того, что её сын заболевал, а из-за того, что мы тратили пару долларов — по тем временам вполне приличные деньги, которые доставались ей огромным трудом и бессонными ночами. Я всегда твердил ей, что Стив не потратил ни цента, что счет оплатил я один, но это только вводило миссис Роджерс в ещё больший ужас.       — Её можно понять.       — Конечно. Безусловно, я понимал тётю Сару. Но, Фэйти, нам со Стивом иногда просто жизненно необходимо было почувствовать себя… хм, более достойными, что ли. Хотя бы на полчаса стать более значимыми и обеспеченными.       — Полчаса красивой жизни и три месяца на воде. — Куколка широко улыбается. — Мне кажется, за семьдесят лет ничего не изменилось.       — Изменилось многое: медицина, образование, технологии. Но люди… люди не изменились — им по-прежнему хочется быть чуточку лучше, чем они есть в самом деле.       — А тебе? Тебе хочется быть лучше?       — Мне нужно быть лучше. После всего, что я сделал, будучи Зимним…       — Нихрена тебе не помогла терапия.       — Я не принадлежал себе семьдесят с лишним лет. Не так-то просто стать прошлой версией себя после всего случившегося дерьма, — снова пожимаю плечами, откидываясь на спинку стула.       Фэйти смотрит на меня серьезно, но зеленые глаза блестят от подступающих слёз. Она переплетает наши пальцы, делая паузу в разговоре.       Официант приносит заказ, и я счастливо улыбаюсь: внешне блюда точь-в-точь такие же, как в былые времена. Даже пахнут также! А если ещё у них и вкус не изменился… Окунаю ложку в грибной суп, набираю немного и подношу к губам. Дую, чтоб не обжечься, и, в конце концов, пробую. Рецепторы моментально оживают, отбрасывая меня на десятки лет назад.       Не удержавшись, стону от удовольствия и прикрываю глаза. Фэйт тихо смеется, следуя моему примеру. Распробовав, округляет глаза и мычит. Я слышу, как урчит её живот, отчего она буквально набрасывается на несчастный суп.       Что ж, я всегда был уверен в том, что люблю и умею (читай — вынужден) много есть, но смотреть, как моя малышка практически за десять минут уплела тарелку супа, а после — порцию жаренного каплуна, в мою голову пришла неожиданная мысль: у меня не хватит никаких средств, чтобы прокормить это создание! Наверное, мне бы следовало сейчас сорваться с места и бежать, куда глаза глядят, но… кто я без язвы?       Улыбнувшись своим мыслям, мы продолжили ужин, сопровождающийся нашим дыханием и жеванием.       Позже, когда нам принесли моё любимое, и, клянусь своей жизнью, всё то же тирамису и зеленый чай, мы возобновили беседу. Шла она тихо, лениво; тянулась, как мед, расслабляя и обволакивая.       Фэйти снова рассказывала о своем детстве: делилась счастливыми моментами, когда гостевала у бабушки в южной части Детройта; рассказывала, как разбойничала в школе, гоняя по коридорам с мальчишками, разбивая окна и ломая шкафчики. Хохотала, вспоминая, как они с подружкой однажды угнали у соседского старичка машину и заглохли буквально через три дома.       Потом школа закончилась, и малышка более-менее остепенилась с поступлением в колледж. Училась прилежно, впитывая знания. На втором курсе в её жизни приключилась первая трагедия — в автокатастрофе погибли её родители. К моему счастью и облегчению, в годы этой трагедии, я был в заморозке, так что хотя бы перед Фэйт моя совесть чиста.       Когда Фэйт оправилась от этой потери, в её жизни появился Хоуфман. В некотором роде, он стал для неё глотком свежего воздуха и спасательным кругом, но, в конце концов, он тоже сломал её.       — Почему ты решила сбежать именно в Нью-Йорк? — спрашиваю, помешивая сахар в чашке.       — Не знаю. Всегда хотела побывать в Центральном парке.       — Врешь.       — Да ты экстрасенс. А если серьезно, то это был первый попавшийся билет на автобус, который отправился из Детройта в самое ближайшее время. А, поскольку я бежала, куда глаза глядят от чёртового психа, то выбирать особо не приходилось.       — Тебе настолько было страшно?       — Ну, тогда же в моей жизни не было Баки Барнса, — Фэйти тихо смеется. — Если честно, мне было наплевать, что со мной случится. Я осиротела в двадцать лет, Бак. Меня никто нигде не ждал. В целом, моя жизнь была жалкой и ничтожной. Пришлось стать взрослой за один чёртов день. Когда в моей жизни появился Генри, я вдруг подумала: «Вот оно! Теперь я смогу расслабиться и быть счастливой!» И сначала всё шло действительно хорошо, он опекал меня и заботился. Ничего не предвещало того, что однажды в нем проснется монстр. — Руки Фэйт мелко дрожат от нахлынувших воспоминаний, и она тянется за пачкой сигарет, лежавших в её рюкзаке. Я мягко накрываю левой ладонью руку девушки, немного сжимая.       — Во-первых, здесь нельзя курить, — отвечаю на непонимающий взгляд малышки. — А во-вторых, ты не курила с самого прибытия в Ваканду. Стоит ли возвращаться к началу, едва начав новую жизнь?       Фэйт смущенно улыбается, отводя взгляд. Всё же достает пачку тонких сигарет, вынимает одну и подносит к губам. Зажимает фильтр зубами, перекатывая сигарету в уголок рта. Не подкуривает, просто сидит и смотрит на меня слегка виновато.       — Прости, я ничего не могу с этим поделать: привычка укоренилась во мне и стала буквально моей частью. Из-за сильного волнения мне жизненно необходимо хотя бы просто держать пачку в руках, иначе — привет, истерика! — вынимая сигарету изо рта, бережно, как хрустальную чашу, убирает обратно в пачку. Переводит серьезный взгляд зеленых глаз на меня. — Что насчет тебя, Бак? У тебя были или, может быть, есть вредные привычки?       — Так уж сложилось, что моими вредными привычками были девушки.       — О, да ты кобель! Кроме шуток, Барнс: у тебя были серьёзные отношения?       — Нет. Не было. В то время я как-то не задумывался о своем будущем. Мы были молоды, и хотелось гулять. Потом началась война. Соответственно, создавать семью было рискованно — я не хотел оставлять ту, которую полюблю, вдовой. И, как видишь, не прогадал — у меня появилась ты.       — Баки-Баки-Баки, ты ужасный льстец. Но мне это нравится!       Я дарю ей полуулыбку, откидываясь на спинку стула. Мы оба молчим, уставившись в окно, за которым тихо и размеренно падал снег. Впервые за много лет мне так уютно и комфортно. И всё благодаря Фэйти.       Она смотрит на пушистые снежинки и счастливо улыбается. Хотелось бы мне знать, какие мысли живут в её голове.       Официант подходит к нам, забирает пустые тарелки и тихо удаляется. Через пару мгновений на столе оказывается счет. Расплатившись, молча помогаю Фэйт одеться и выкатываю её на улицу. Часы показывают четверть десятого ночи.       Я везу Фэйт в сторону Центрального парка — сейчас там очень красиво. Главная ёлка города уже украшена, народу должно быть не много, и мы вполне себе комфортно сможем провести время.       Через пару кварталов Фэйт выпрямилась, спросив:       — Куда мы идем?       — В Центральный парк.       — Но… зачем?       — Ты ведь хотела там побывать? — отвечаю вопросом на вопрос, ругая себя за то, что снова расплываюсь в слишком довольной улыбке.       Фэйти кивает головой, хлопает ладошками в тёплых варежках и, вскинув руку перед собой, кричит: «Полный вперед!» И я повинуюсь. Подтолкнув коляску, беру разбег. Бегу, что есть мочи под счастливый смех куколки.       Редкие прохожие озираются на нас, но, к моему удивлению, смотрят с теплом, ободряюще. У входа в парк я возвращаюсь к прогулочному шагу. Через несколько десятков метров останавливаюсь у катка. Фэйт переводит на меня озадаченный взгляд, хмуря брови.       Отыскав взглядом фургон с арендой коньков, подхожу туда и оплачиваю вход и две пары обуви.       Получив сдачу, вижу, как Фэйт подъезжает ко мне и с опаской смотрит.       — Что ты задумал?       — Мне кажется, что нет ничего романтичнее, чем завершить приятный вечер катанием на льду в Центральном парке.       — Баки, я и раньше-то на коньках не стояла, а сейчас… — Я нетерпеливо перебил её:       — Просто доверься мне. — Фэйт послушно кивает. Ждет, когда завяжу шнурки на коньках, глубже нахлобучу шапку и поправлю шарф.       Заняв место у бортика, так, чтобы нам никто не мешал, и мы сами не путались под ногами, я протянул Фэйт ладони. Она ухватилась за них, словно за спасительную соломинку. Кивнув ей головой, дал понять — бояться нечего, и я всегда её подхвачу.       Поднявшись в полный рост, Фэйт посмотрела мне в глаза, в которых сейчас плескался неподдельный восторг. Она обвила мою шею руками, шумно выдохнув.       Я же крепко прижал её к себе, умостив подбородок на девичьей макушке.       — Ничего не бойся и, пожалуйста, доверяй мне, — шепнул на ухо, отталкиваясь левой ногой. — Если боишься — закрой глаза.       — Разве может быть с тобой страшно? — так же шепчет она, всё же смыкая веки. Умащивает щёку на моем плече. Расслабляется.       Мы катаемся тихо и плавно, держась у борта только лишь на тот случай, если Фэйт устанет и нужно будет вернуться к коляске. Фактически, я взял её вес на себя — куколка даже не стоит на льду. Мне отчаянно хотелось подарить ей ощущение полета, легкости и… нормальности, что другого варианта, кроме катка, не нашлось.       Я видел краем глаза, как счастливо улыбается Фэйт. Мне почему-то представилось, что в её фантазиях она с легкостью выполняет тулупы, кантилевер и аксель.       Мне вспоминалось, что в юности, я тоже вполне справлялся с самыми простыми элементами фигурного катания. Мы со Стиви частенько заглядывали на каток. Роджерс, разумеется, наматывал круги, держась за бортики, я же выдавал едва ли не произвольную программу. Само собой, после того, как я вдоволь накатался, меня окружали девчонки и просили научить их «также потрясающе кататься!». Глупый и наивный был подкат, но, когда бушуют гормоны, и смысл жизни сводится только к одному, я с удовольствием приглашал их на частные уроки. Как только заразу какую-то не подхватил…       Но вот сейчас в моих руках дрожит одна-единственная девушка, ради которой я готов на множество безумств. И наше катание — одно из них.       Пару раз оттолкнувшись и набрав нужную скорость, я крепче прижал к себе Фэйт, прокрутившись вокруг своей оси два раза. Фэйт взвизгнула, но останавливать не стала.       Повторив вращение ещё пару раз, я вжал Фэйт себе в грудь как можно сильнее и попросил расслабиться — нас ждал мой, пожалуй, самый удачный прыжок на льду.       — Хотела бы я тоже так кататься, — шепотом отзывается Фэйт, глядя мне в глаза. Её шапка припорошена снегом, и от этого девушка особенно красива.       — Всё впереди, — я чуть притормаживаю, кружа нас в незамысловатом танце. — Я научу тебя, как только поправишься.       — У тебя так много планов на моё выздоровление, что я даже не знаю, смогу ли их осилить, — Фэйти проводит рукой по моим волосам, смахивая снег.       — Сможешь, — отзываюсь, прикрывая глаза от удовольствия, подаренного таким простым жестом. — Ты ведь не одна будешь, а со мной.       — Сержант Барнс, вы балуете меня. Боюсь, что в скором времени стану совсем ручной.       Я рассмеялся на её замечание, возвращаясь к месту старта — наши сорок минут истекли, да и снег припустил. Мороз усилился, щипля за нос и щеки. Меньше всего мне нужно, чтобы Фэйти замерзла и разболелась.       — Я силен, куколка, но не всесилен! Так что, не бойся — ручной тебе никогда не стать.       — Жаль, что наше свидание подошло к концу.       — На сегодня — да. Но у нас впереди вся жизнь. Кто нам запретит ходить на свидание каждый день?       Фэйт ничего не отвечает, счастливо улыбается и поправляет уже привычным для меня жестом плед. Мы возвращаемся домой как раз вовремя: на улице началась настоящая метель. Утром, пожалуй, будут ужасные заносы.       Идя по коридору, мы тихо переговариваемся. Обсуждаем Брюса, его лабораторию. Не забываем пройтись по бедняге Куперу (всё же ему повезло, что завтра с Фэйт буду заниматься я — она бы жизни ему не дала!). Синхронно смотрим на дверь в квартиру мистера Накадзима — пожалуй, нужно его пригласить завтра на чай.       Раздевшись, Фэйти первым делом отправилась на кухню и включила чайник. На немой вопрос, составлю ли я ей компанию, молча качнул головой — не хочу. Всё, что мне сейчас нужно — теплая ванна, мягкая постель и любимая язва под боком.