Время лечит.

На улице лил дождь как из ведра, создавая привычную атмосферу в Ленинграде. — Витька, я в магазин быстро сбегаю. Еды подкуплю, а ты пока гречки поешь, я приготовил, тебе только на тарелку положить, — громко доложил Густав, крутясь в коридоре перед зеркалом и ожидая ответ друга. Конечно, Цой хотел опять возразить и вовсе отказаться от столь ненавистной гречки, но понял, что второй раз устравивать споры и получить чуть ли не по шее от Гоши, это уж точно не уместно. — Закрой за мной дверь, я ухожу. Меня ждёт на улице дождь... — выходя из квартиры, окликнул известной строкой Гурьянов. Виктор улыбнулся через тяжёлый мрак внутри, провожая того взглядом. Закрыв дверь на замок, Цой вернулся на кухню за завтраком. На плите стояла синяя кастрюля, а в ней ароматная гречка. Вокалист взял с высокой полки тарелку и принялся накладывать еду. Аккуратно накладывая кашу, мужчина случайно коснулся края сотейника, тем самым обжог кисть руки. — Ай...Твою ж... — Виктор вцепился губами в ладнонь, пытаясь остановить боль. Цою стало ещё грустнее, мало того, что гречу не горел желанием поедать, так ещё и всю ладонь об кастрюлю опалил. Было решено отлажить приём пищи на несколько минут позже и поработать с только что полученной травмой. Терпеть вокалист уж точно не желал, поэтому прийдя в ванну, Цой отпустил руку под холодную струю воды. Холодная вода на некоторое время прекратила боль,так что у Виктора было время поискать то ,чем можно было перевязать руку. Как вдруг в дверь раздался режущий уши звонок. Цою пришлось отвлечься и пройти в коридор, чтобы открыть дверь. На пороге стоял мокрый до каждой ниточки Гурьянов, но с лучезарной улыбкой. В дрожащей руке он держал пакет с различными продуктами. Улыбка у Густава пропала после того как он увидел мокрую и красную руку Виктора. — Вить... Что стряслось,тчто с рукой? - обеспокоенно спросил Густав, рассматривая пострадавшего. Он, заглядывая в темно-карие глаза, желал найти в них ответ. — Да так мелочь, — Цой махнул здоровой рукой и уже направился в ванну, но Гоша приостановил его. — Вить, послушай, — Густав приблизился к тому, смотря в недоуменные Витины глаза, — давай замотаем руку, мелочь мелочью, однако больно, так ведь? - неся пакет на кухню, сказал Гурьянов. — Хорошо...— Цой пошёл на кухню, взяв табуретку, он встал на неё пытаясь ослабленным телом дотянуться до полки с бинтами, перекисью и прочими лекарствами и примочками. — Витя! — строго откликнул того Густав. — Слезай, я сам. Ты шатаешься весь,навернешься ещё! — Густав волнительно ждал, когда Виктор спустится. Цой не спорил и быстро слез, но не понимал и даже слегка разозлился на друга, он и сам мог бы все достать, а сейчас стоит, как истукан. Густав прав безусловно, но Цой считал немного иначе. — Витька, садись, — приглашая на стул перед собой, сел напротив Гоша. Георгий быстро достал бинт и мазь при ожогах. Виктор протянул тому раздроженную красную руку. — Ну ничего, Витька... Сейчас все намажем, забинтуем, и будешь как новенький, — Густав смотрел на Цоя взглядом, внушающий доверие. Виктор грустно кивнул, наблюдая за дальнейшими действиями барабанщика. Костлявыми и слегка дрожащими от страха причинить боль другу пальцами Густав бережно взял руку Виктора, словно фарфор, боясь сделать неправильное болезненное действие, и перевернул её на тыльную сторону, где наблюдалось покраснение, по одному ввиду было понятно, что оно невыносимо пульсировало. Георгий открыл крышечку мази и капнул её приличную каплю на руку, аккуратно растирал её по ладони Цоя, напитывая различными веществами для скорейшего заживления. Всё это проходило в глобальной тишине, можно было услышать только внутреннее уканье Виктора. Барабанщик взял в руки потрёпанный от времени бинт и замотал руку Виктора, вспоминая те моменты когда в детстве ему мама точно также забинтовала руку, от точно такой-же травмы. — Всё, Витюня, готово! — воскликнул Густав, складывая мазь в металлическую аптечку. — Мгм... — промычал Цой, сегодня в принципе было сложно из него, что-то вытащить кроме мычания и кивания. Остальное только молчание, которое тревожила Гошу. — Вить, я так понимаю, ты сегодня ничего не поел? — Георгий это понял по сотейнику который был полон гречкой и ни на грамм не убавилось. Цой кивнул, смотря в пол. — Так, иди в комнату посиди, если хочешь, а я пока подогрею гречу заново, — проговорил барабанщик, зажигая параллельно газ. Виктор ушёл в проветренную комнату, из которой не несло табаком, как это бывает всегда. Цой лёг на диван, повернувшись набок и подложа руку под щеку, он начал посапывать.