Призрак Кальмарского замка

В келье повисла долгая пауза. Наконец Бадан её оборвал, буркнув: — Ты всё-таки дурак. — Сам же попросил повторить! — возмутился Ирис. — Я не просил повторять, я спросил, сможешь ли ты повторить, — с нажимом сказал Бадан. — Но вообще-то и ежу было понятно, что оно не сработает. — Это ещё почему? — Потому что я был в той яме, когда брат Олеандр это сказал, помнишь? И я всё ещё здесь. Ирис нехотя признал: — Ну, ага. — Мне никогда не будет покоя, — пафосно провозгласил Бадан и лёг на пол, живописно раскинув руки и ноги. Ирис сосредоточенно нахмурился, походил туда-сюда и наконец просветлел лицом, воскликнул: — Но ты же не там умер! Бадан резко сел и переспросил: — А? — Надо было сказать… — Ирис выдержал осторожную паузу и заговорил медленно, чтобы не ошибиться: — Благодарю Тебя, Господи! Ниспошли покой душам праведников и грешников, преставившихся в оранжерее, во имя Линнея и Ботаники. Аминь! — Дубина, — сказал Бадан. — Ты до сих пор тут, — сказал Ирис. — Честное слово, сейчас пришлю какого-нибудь монаха с розгами! — всплеснул руками Бадан. — Кто тебе сказал, что я умер в оранжерее? — Так ведь Оранжерея Бадана! — Ну, правильно, потому что в оранжерее горшок, в котором голова. — Бадан нетерпеливо тряхнул вышеупомянутой головой. — Я же говорил, её отрезали посмертно! — Если бы ты хотел упокоиться, сразу бы сказал, где тебя убили, а не тянул бы время, — угрюмо заметил Ирис. — Наверное, уже передумал помирать обратно, прижился тут… — На конюшне, возле денника кобылы Александры, в куче прелой соломы, — рявкнул Бадан. — Говори уже свою молитву, сил нет тебя слушать! — Ну и ладно, — буркнул Ирис и уже без торжественного благоговения и даже без маломальского выражения сказал: — Благодарю Тебя, Господи, ниспошли покой душам праведников и грешников, преставившихся на конюшне, возле денника кобылы Александры, в куче прелой соломы, во имя Линнея и Ботаники, аминь. — И снова мимо, — сказал Бадан. — Угу, мне от тебя никогда не избавиться, — проворчал Ирис, бросив на него враждебный взгляд. — Рано или поздно избавишься, не переживай, — сказал Бадан и сделал вид, что ободряюще хлопает Ириса по плечу. — Думаешь? — Ну, само собой. Ты-то когда-нибудь умрёшь и упокоишься, верно? Вот тогда и расстанемся. Ирис сердито стукнул кулаком по каменной стене. — Ладно, не переживай, есть у меня мыслишка… — Бадан сделал было загадочное лицо, но перехватил взгляд Ириса и перестал кривляться. — В общем, по-моему, от молитвы будет больше толку, если говорить её непосредственно на месте… кхм… происшествия. — Что, опять бежать? — страдальчески закатил глаза Ирис. — А как иначе? — философски спросил Бадан. — Может, хоть после ужина? — Во-первых, ужин тебе вряд ли полагается, монахи склонны верить, что на голодный желудок молитвы искреннее. А во-вторых, если ждать, то придётся слоняться по замку в темноте. — Ну, тогда ладно, давай сбежим, — вздохнул Ирис. — Но ты мог бы хоть раз всё упростить и умереть не на конюшне, а в этой келье!