Призрак Кальмарского замка

— Я же говорил, — сказал Бадан и картинно прикрыл лицо рукой. — Сейчас они, не найдя розог, возьмут плеть. Это же монастырь, тут плети на каждом шагу. — Ну так сделай же что-нибудь! — прошипел Ирис, пока брат Рододендрон невыносимо медленно шёл к бадейке. — Чёрт побери! Что же я могу? — вскричал Бадан и тут же просиял: — Знаю! Он бегом кинулся к брату Рододендрону и зашептал ему на ухо. Лицо юного послушника сделалось испуганным — это он увидел, что стало с розгами. Потом на смену испугу пришло благоговение — это он услышал Бадана. — Ну? — не вытерпел Ирис. — Брат Рододендрон, скорее, — сказал брат Олеандр. — А ты, глупый лентяй, ложись вот на этот стул и задирай рясу. — Не хочу! — пискнул Ирис, но на него никто не обратил внимания. Брат Рододендрон повернулся к брату Олеандру и принялся жестикулировать, время от времени указывая вверх и набожно складывая руки. Брат Олеандр хмурился, но не перебивал, и Рододендрон жестикулировал дальше. — Ему было явление, — пояснил Бадан, заложив большие пальцы в карманы льняных штанов и самодовольно покачиваясь с пятки на носок. — Боженька с ним говорил. Ирис недоумевающе сдвинул брови, и Бадан указал широким жестом на себя. — И что теперь? — прошептал Ирис. — Господу так угодно? Да будет так, — пророкотал брат Олеандр и медленно, торжественно опустился на стул. — Возложи отрока ко мне на колени, брат Рододендрон, и да свершится воля Всевышнего! — Э-э! — запротестовал Ирис, когда брат Рододендрон деликатно взял его за плечо и повёл к брату Олеандру. — Что там ещё за воля? — Господь говорил со мной, — сказал брат Рододендрон, благоговейно глядя в потолок, — и велел не сечь тебя розгами. — Ну, я тогда пойду, — торопливо сказал Ирис и попробовал было увернуться из-под тонких, но крепких пальцев брата Рододендрона. — Господь велел брату Олеандру сечь тебя изумрудными чётками, пока они не рассыплются, — сказал брат Рододендрон. — Едва зелёные бусины запрыгают по каменным плитам пола, грех твой будет отпущен. — Господь такое сказал?! — воскликнул Ирис и негодующе повернулся к Бадану. — Это было первым, что пришло мне в голову, — сказал тот, смущённо отвёл глаза и принялся тихонько насвистывать.