Семидесятый съезд

      Седьмое ноября выдалось напряжённым. Стратилаты начали съезжаться с утра, они не прятались, и Валера чувствовал каждого. Пока он собирался на демонстрацию — ему доверили нести знамя перед колонной от их школы, опаздывать было нельзя, — в город приехали трое. Пока колонна шла до площади Куйбышева, приехали ещё четверо. Феликс Феликсович появился уже на площади, уверенно пристроился рядом с Валерой, как будто так и надо, и никто его не прогонял.       День выдался на удивление солнечный — для ноября. Серые облака изредка расходились, открывая яркое голубое небо, и тогда знамя в руках Валеры вспыхивало, яркое, как свежепролитая кровь, притягивало внимание. Феликс Феликсович явился в военной шинели, с орденом Красного знамени и — совсем не по уставу — с белым вязаным шарфом.       — Ну как, готов принимать гостей?       — Нет!       Феликс Феликсович похлопал его по плечу.       — Потерпи до утра, потом снова разъедемся на сотни километров. Только так друг друга и терпим.       Валера с показным вниманием уставился на трибуну и сделал вид, что очень внимательно слушает о параде в их городе в 1941 году. Как будто не слышал это каждый год по два раза и не выучил наизусть.       — Разве мы с вами друзья?       — Ну… Не враги точно, — откликнулся Феликс Феликсович. — Долго вам ещё?       Валера поудобнее перехватил холодное древко знамени. Плюсом вампирского существования было то, что руки не уставали и не мерзли, а вот фонящий микрофон, в который задувал ветер, раздражал втройне.       — Ветераны ещё не выступали. Долго.       — Что ж, приходи, когда закончите. Адрес — Фрунзе, сто шестьдесят семь. Здание напротив памятника Чапаеву, вход во дворе.       Валера напряг память.       — Областной комитет КПСС?       Представилось, как стратилаты собираются в актовом зале, зачитывают доклады, произносят речи — и всё это на фоне красных знамён и портрета Ленина. Валера покосился на Феликса и понял, что насчёт речей можно быть спокойным — они точно будут и отвертеться не получится.       — Почти, — Феликс Феликсович улыбнулся. — Сам увидишь, думаю, тебе понравится. А что твой друг? Придёт?       — Нет. Ему это не нужно.       Если честно, Валера Лёву и не звал. Чем меньше тот имел дело с этими вампирскими ритуалами, тем лучше ему было, это Валера знал точно. Вот сам он три года жил спокойно — ну, насколько это возможно! — а потом Риту обратил и покатился по наклонной: пиявец, ещё пиявец и такая куча вранья, что она громоздилась над головой, как снежная стена, готовая вот-вот обрушиться лавиной.       — Жаль, — сказал Феликс Феликсович. — Нам бы ещё Горбачёва укусить.       — Кого? — опешил Валера.       — Член Политбюро с прошлого года — и до сих пор у нас не под контролем. А свободных вакансий ни у кого нет… Сам понимаешь, неудобно. Ну, вечером ты ещё про это наслушаешься.       Феликс Феликсович улыбался так, что понятно было, — проболтался специально, чтобы Валера и сам прибежал, и Лёву привёл.       — А вы не боитесь, что он про наш съезд «Хеллсингу» расскажет? — в ответ подколол Валера. — У меня тут лично лорд Хеллсинг с товарищами… Или как у них это называется.       Феликс Феликсович только улыбнулся, снисходительно, как ребёнку, и раньше, чем он открыл рот, Валера уже понял, что это для него не новость. Осведомленность председателя настораживала.       — Так они же уехали, правильно? — вкрадчиво уточнил Феликс.       — Понятия не имею, — признался Валера. Ветер подхватил знамя, развернул, попытался уронить, и потребовалось приложить усилия, чтобы удержать его ровно. — Когда милиция к ним приехала, уже никого не застали. У Лёвы знакомый охотник есть, тоже пропал, найти нигде не можем.       — А ты хотел, чтобы они сидели и ждали, пока ты за ними придёшь? — усмехнулся Феликс. — Не будь наивным, они тоже не дураки и у них свои способы узнавать, что мы задумали.       — Не те ли, что и у вас?       Феликс пожал плечами и отвечать не стал. Валера подумал, что если разломить древко пополам, из него получится два прекрасных кола. Жаль, что не осиновых.       — Я заинтересован в том, чтобы наш съезд прошёл благополучно, поэтому предпринимаю меры по обеспечению безопасности. Разные меры, иногда те, что даже другие вампиры не одобрили бы, но всё это — только ради нашего выживания. Надеюсь, ты меня понял, — Феликс Феликсович поправил мизинцем челку и вздохнул, прислушиваясь к тому, что вещал с трибуны очередной передовик производства. Слова долетали через одно и создавалось ощущение, что отсутствующие уносит ветром. — Сочувствую, тебе это ещё часа полтора терпеть. Ничего, увидимся вечером.       Валера хотел огрызнуться, но Феликс уже отступил назад, и вертеться в его поисках стало неудобно. Пришлось изображать, что он со всем вниманием слушает выступающих, хотя в голову лезли только недавние слова Феликса. От кого он мог знать об агентах «Хеллсинга»?       «Рита, — мысленно окликнул Валера. — Ты дома?»       «Это ты? — почему-то казалось, что она рада его слышать. Если Рита на что-то и обижалась, то это осталось в прошлом. — Дома, а что? Надо что-то сделать? Ты где?»       Теперь в ее голосе звучало предвкушение, будто она надеялась, что придется снова искать тушек или учить Ивана Борисовича лепить пирожки.       «Слушаю речи, скоро оглохну, — поделился наболевшим Валера. — Видел нашего председателя. Спроси Лёву, пожалуйста, он знает Горбачёва?»       «Кого?» — после паузы уточнила она.       «Горбачёва», — повторил Валера.       «Да нет, это Лёва спрашивает. А кто это?»       «Я тоже не знаю, — признался Валера. — Но Феликсу Феликсовичу зачем-то надо, чтобы его превратили в пиявца. Спроси Лёву, может он хочет поучаствовать?»       Валера ждал, что Лёва откажется снова, что выдаст сейчас что-то вроде того, что физика за восьмой класс интереснее этих вампирских совещаний, но Рита передала другое:       «Говорит, что придёт, — снова с прохладцей сказала она. — Валер, а ты меня на съезд вашего профсоюза возьмёшь же?»       «Конечно. Правда, понятия не имею, что там будет, но пойдём все вместе. Как думаешь, осиновые колья брать?»       «Скорее всего, их будут отбирать на входе, — вздохнула Рита. — Ничего, если что, мы их и голыми руками порвём. Мы всё-таки комсомольцы, а не дореволюционный антиквариат!»       Про себя Валера посмеялся и продолжил слушать речь очередного оратора. Тот совершенно не жалел народные массы и, кажется, собирался бесконечно говорить о важности партии в жизни каждого и страны в целом, вовсе не думая, что кто-то может и пальцы отморозить.       Стоило признать, что опыт Феликса Феликсовича всё-таки заслуживал доверия — демонстрация закончилась ровно через полтора часа, ни больше, ни меньше, и демонстранты расползлись, кто куда. Колонны с предприятий отправились обратно. В кузовах празднично украшенных грузовиков уже наливали, вместо транспарантов теперь несли бутерброды, остро пахнущие чесноком и салом. Валера сдал знамя в школе и вернулся домой, где запахов тоже хватало.       Мама им заранее сказала, что её очередь звать в гости «девочек» из их конструкторского бюро, и запретила даже подходить к холодильнику, где праздника дожидались бутылки с вином и колбаса из выданных на работе пайков. Папа говорил, что его хотят заморить голодом. Для Валеры уже три года любая еда проигрывала крови, поэтому он не претендовал.       — Мам, я пойду в гости к Игорю? — сказал Валера, когда они с папой разложили их круглый стол до вытянутого овального, накрыли его скатертью, почистили примерно полведра картошки, а потом мама предложила им смотреть телевизор и не лезть ей под горячую руку. — Фотографии проявить надо из последней поездки.       — Во сколько вернешься? — уточнила мама, не оборачиваясь.       — Как пойдёт, — уклонился от точного ответа Валера. — Может, мне вообще у него остаться с ночёвкой?       — Позвони, если решишь задержаться, — сказала мама. — Сама с ним заодно поговорю.       — Обязательно.       В принципе, Феликса вполне можно было попросить представиться Игорем. Кто бы их по телефону отличил?       Они встретились на углу, как обычно. Когда Валера подошёл, Лёва и Рита уже его ждали, стоя на расстоянии пары метров и старательно не обращая друг на друга внимания. Общая квартира нисколько не заставила их подружиться. Лёва так же не мог простить Рите, что она шпионила для Глеба. Рита была уверена, что Лёва существует в их жизни только для того, чтобы всё портить. «И он — охотник на вампиров, — не уставала напоминать она. — Я боюсь проснуться от осинового кола в грудь!» Валера убеждал её, что Лёва ничего такого делать не станет. В этом он был уверен. Охотники не убивали пиявцев, а перевербовывали, так что Рита была в полной безопасности. Спрашивать Лёву о том, что он собирается делать дальше, Валера побаивался. Они и так об этом уже ругались раза три — когда Плоткин спросил, на какое имя парню нужны документы; когда нашёл ему опекунов; когда выбирали школу. Лёва говорил, что ему ничего этого не надо, и лучше он просто уйдет в отшельники подальше от общества.       Валера… Ну а что ему ещё оставалось? Врал, конечно. Что можно жить среди людей и почти не быть чудовищем, что Лёве не придётся никого обращать, и он впишется в общество и будет ему полезен. И вообще — зря что ли Плоткин старался и всё уже сделал?       Последний аргумент был решающим, Лёва благодарил и сдавался, и Валера не хотел знать, что он на самом деле обо всём этом думает.       — Привет! — Рита повисла у Валеры на шее, заговорщически прошептала на ухо: — Валер, спаси меня от него! Он весь день на меня так смотрит, что прямо страшно становится.       Лёва, конечно, всё услышал, фыркнул:       — Сдалась ты мне! Я просто думаю, стоит ли тебя туда брать, раз уж там только стратилаты собираются.       — Не только, — Валера отстранил Риту, но взял за руку, чтобы она не обижалась. Да и стоять с ней рядом было приятно. Другие девушки смотрели на неё с ревностью, парни — завидовали Валере, а Рита только улыбалась, принимая это, как должное. — Я спросил у Феликса, там многие со своими пиявцами приедут, так что это не будет странно. Им только на время самого заседания придётся из зала выйти.       — Это ничего, — мурлыкнула Рита довольно. — Ты же мне всё перескажешь, правда, Валер? Ничего интересного не пропущу?       — Конечно, перескажу. Хотя догадываюсь, что там будет много-много речей и ничего полезного. Может, кроме методичек по чиновникам.       Лёва страдальчески закусил губу и отвернулся.       — Только попробуй сказать, что не стоило ради тебя идти на такие жертвы, — огрызнулась на него Рита. — Я тебя сама придушу.       — Спасибо, примерно это я и хотел сказать, — согласился Валера.       Они никуда не спешили. Феликс заранее предупредил, что до заката ничего не начнётся, но можно приходить и раньше — посидеть, поговорить. «Съезды всего раз в год бывают, больше вы обычно не общаетесь, только через меня, — передавала Агриппина Павловна его слова, — так что можно и потерпеть. А если с водкой, то некоторые из нас даже друг другу нравятся. Водка — двигатель социальных отношений, если хочешь знать».       Валера отвечал, что ему в девятом классе это знать рано и вообще уроки надо делать. Так и удавалось отвязаться.       У здания обкома не происходило ничего мистического и необычного. Тишь да гладь, обычная улица с прохожими и машинами, снег на газонах, серая пыль на тротуарах. И стратилаты почти не чувствовались, что было странно. Если они были рядом, Валера должен был их заметить, но они почти не мешали.       — Ничего не понимаю…       Чувство опасности полыхнуло сигнальной ракетой. Стратилат, незнакомый, сильный и опасный, приближался к ним. Валера подобрался, умом понимал, что ничего плохого чужак не сделает, чувства кричали о другом. «Опасность, убей его!» Держать себя в руках становилось всё сложнее.       Чужак вывернул из-за угла дома. Он был невысоким, плотным, черты лица скорее выразительные, чем красивые, и почему-то он казался смутно знакомым, словно был похож на какого-то актера, но Валера понятия не имел, на кого.       — Новенькие? — неприветливо спросил стратилат и достал сигареты. — Ничего, если покурим тут? Там внизу такая атмосферка — хоть святых выноси. Хотя откуда бы им там взяться, святым-то!       — Внизу? — уловил главное Валера. — Видимо, довольно глубоко, если вы мне почти не мешаете.       — Это да, — хмыкнул стратилат и, прикрываясь ладонью, зажёг спичку и прикурил. — Зато друг дружке мы там очень мешаем, уж будь уверен. Даже возвращаться неохота.       Он покосился на площадь через дорогу, где конный Чапаев увлекал за собой красноармейцев и хмыкнул:       — Хотя что толку тут гулять? И памятник-то так себе поставили. Не «Медный всадник».       — Феликс Феликсович тоже памятники критиковал, — вспомнил Валера. — Говорил, что скульптура в упадке. Вы не от него нахватались?       — От него только блох нахвататься можно! — стратилат глубоко затянулся папиросой, закашлялся. — Председатель… Я б таких на берёзе, без суда и следствия! Контра недобитая!       Похоже, не только Валеру раздражали монологи Феликса.       — Познакомимся что ли? — предложил стратилат. — Барышня, с тебя начнём. Вы хоть и пиявица, но бесспорно очаровательны!       — Как приятно, — поулыбалась ему Рита. — Меня зовут Маргарита, а вас?       «Валер, этот старикан что, пытается со мной флиртовать? — ужаснулась она про себя. — Интересно, ему лет двести или только сто?»       Валера мог бы напомнить, что её и тысячелетний Глеб вполне устраивал, но он не хотел об этом лишний раз думать. Оно лезло в голову само.       «Не переживай, я ему тебя не дам», — пообещал Валера.       — Василий Иванович, — представился стратилат. — Мы там между собой по простому, без фамилий и чинов, чтоб заслугами не меряться. Так что и от вас имён вполне хватит.       — Лев Петрович, — представился Лёва.       — Валерий Олегович.       — Вот и отлично, — Василий Иванович ещё раз затянулся и растоптал папиросу каблуком зимнего ботинка. — Ладно, пойдёмте. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» или как там было написано на тех воротах.       Он повел их за собой в переулок, оттуда во двор к неприметной серой двери. За ней обнаружилась ещё одна, стальная, и лестница вниз.       — Туда, — сказал Василий Иванович. — Самое безопасное место для нашего совещания. Феликс сначала про какой-то лагерь говорил, но потом передумал. Там местность открытая, охотники рядом, так что сказал, что лучше бункера ничего не найдёшь. Пять суток автономного существования, если будет надо. Дверь закрыть — и муха не пролетит. Трус он всё-таки.       Валера оглянулся на дверь. Когда она захлопнулась, звуки улицы словно отрезало, даже он не мог ничего разобрать. Тишина сначала навалилась бетонной плитой, но вскоре стала привычной, и теперь вместо уличного шума слух улавливал тихие далёкие голоса.       — Здесь вниз, — сказал Василий Иванович. — Опускайтесь до самого конца, не ошибётесь.       — А вы пойдёте остальных встречать? — спросила Рита и перегнулась через перила, видимо, пытаясь разглядеть, как глубоко уходит лестница.       — Нет. Им Феликс инструкции выслал, — сказал Василий Иванович. — Я только к вам вышел, чтобы убедиться, что за вами охотники не следят. У вас тут, говорят, с ними проблемы.       — Не то что проблемы, — пожал плечами Валера, спускаясь вниз. — Они хотели с нами сотрудничать, а потом потерялись. Вся городская милиция ищет, найти не может.       — Это они, крысы, умеют, — согласился Василий Иванович. — Чем уж сами маскируются — один чёрт их знает, но не почуять тварей. А они нас зато ищут.       — Охотники нас чуют? — удивился Валера, оглядываясь на Лёву. Тот смотрел на ступеньки так, словно ничего интереснее в жизни не видел, хотя лестница была самой обычной, бетонной.       — Не сами людишки, конечно, — пояснил Василий Иванович, — стратилаты их. То ли спасение души себе зарабатывают, то ли из принципов каких, но сдают нас только так, курвы. А ты думал, как охотники нас в чужих городах ищут? В адресном бюро запрашивают, что ли?       Валера об этом вообще не думал. Его им найти было легко, он и не прятался ни от отца Павла, ни от Валентина Сергеевича, а вот других… Становилось понятно, почему у новгородского стратилата нашлось серебряное оружие. А ложь лорда Хеллсинга становилась только очевиднее. Не могут они с проклятыми сотрудничать, ну да… — Не задумывался как-то, — признался Валера, не глядя на Лёву. — Эх, молодёжь, — вздохнул Василий Иванович. — Ничего не знаете, ничему учиться не хотите… Мы в ваши годы, эх!.. — Почему не хотим? — возразил Лёва. — Мы очень даже хотим. Просто не знали, у кого спросить. Не Феликса Феликсовича же. — Это верно, — согласился Василий Иванович. — С ним разговаривать — проще козла… кхм… Ладно, вы меня спрашивайте, если что надо. Соседи всё-таки. — Соседи? — переспросил Валера. — Я в Ульяновске живу, — охотно пояснил тот. — Понадобится что — приезжайте, только предупредите заранее. Вам Феликс про связных пиявцев уже сказал? Валера кивнул. — Ну, хоть о чём-то позаботился, — хмыкнул Василий Иванович. — Опять старушку в свой Эрмитаж пристроил? — А что, уже не первую? — удивился Лёва. — Да если бы. Нет, я чужие вкусы не осуждаю и вам не советую! — строго посмотрел на него Василий Иванович, и Валера вдруг догадался, где мог его видеть. — Василий Иванович, а вы в Ульяновске давно? — осторожно уточнил Валера, потому что спрашивать не зовут ли его пиявца Петькой было как-то неловко. — Еще с тех пор, как он Симбирском был, — подтвердил его догадку Василий Иванович. — Пришлось поездить по стране, конечно, но все равно ностальгия замучила, вспомнил свою Полюшу и вернулся. Тут Феликс помог — на Ульяновскую область много желающих было. Но, говорит «за заслуги перед отечеством, дорогому нашему Василию Ивановичу предлагаю подарить право самому выбрать участок». И что бы вы думали? Единогласно согласились! «Валер, — простонала Рита. — Давай не поедем в Ульяновск? Я уже ему хочу голову оторвать!» «Не надо, — попросил её Валера. — Он всё-таки герой Гражданской войны, если я правильно понимаю. Будем его уважать». Но шаг ускорил, ему уже хватило речей на сегодня. Этажи внизу были похожи не на подземный бункер, а на гостиницу: тянулся длинный коридор с рядами дверей по обе стороны, красная ковровая дорожка глушила шаги, но не спасала от чужих голосов. Двери по большей части были открыты, иногда по пути попадались чемоданы или брошенные вещи вроде чужих ботинок или курток. Это напоминало то ли переезд, то ли заезд в детский лагерь, где нет вожатых, а самим детям абсолютно наплевать на порядок. — А вот и вы, наконец-то! Маргарита, дорогая, счастлив, что вы тоже здесь. Позволите поцеловать руку? — догнал их Феликс. За то время, пока они не виделись, он успел переодеться и теперь щеголял в черном фраке, как будто собирался дирижировать оперным оркестром, без единого значка или медали. Под землей, можно было позволить себе ходить без оберегов, хотя Валера всё равно бы не стал. — Василий Иванович, благодарю за помощь. — Да пошёл ты с твоими церемониями, — сказал Василий Иванович и отвернулся, скрестив на груди руки. — Никто никогда не хочет помочь просто так, — драматично вздохнул Феликс Феликсович. — За каждым надо бегать, уговаривать… Знаете, мне кажется, что мы так ненавидим других стратилатов как раз потому, что не можем ими управлять. Кем угодно можем, а стратилатами — нет. Безумно раздражает, правда? Валеру безумно раздражало совсем другое. Он вообще уже сильно жалел, что согласился на этот съезд. С другой стороны, стоило потерпеть, чтобы в ближайший год не видеть ни одной стратилатской морды поблизости. За исключением Лёвы, конечно, но он, в отличие от других, воспринимался уже привычной, почти родной угрозой. Валера не сомневался, что случись им драться с остальными, Лёва был бы на его стороне. — Я думал, это потому, что мы хищники, которые территорию делят. — Возможно, но мне кажется, что всё дело во власти. Потому что… — Да ты кого угодно заболтаешь, чтоб сами всё сделали, — оборвал его Василий Иванович. — Чего, все приехали? — Почти, — кивнул Феликс Феликсович. — Аллы Борисовны не будет, говорит, с гастролями накладка вышла. С другой стороны, кому она тут нужна… Не мне точно. Андрей Олегович из Астрахани тоже не приедет. Говорит, впечатления после прошлого съезда слишком свежи. — Тоже зелёный еще, — пояснил Василий Иванович. — Прошлый съезд у него первым был — благодаря кое-кому, кто прикончил прошлого астраханского стратилата! — Собираетесь ему это припомнить? — подобрался Валера, закрывая собой Лёву. — Да нет, убили и убили, — махнул рукой Феликс Феликсович. — Он мне не очень-то нравился. — Кто вообще тебе нравится? — риторически спросил Василий Иванович. — Василий Иванович, кто же задаёт такие вопросы при девушках? — осуждающе покачал головой Феликс Феликсович. — Виноват, барышня, — тот обернулся на Риту. — Не слушайте старика. — Не такой уж вы и старый, — из какого-то приступа неоправданной доброты сказала Рита. — Да я не про себя, я про Феликса, — Василий Иванович залихватски закрутил один ус и подмигнул Рите. Феликс Феликсович обернулся, сверкая глазами. Валера вдруг понял, что если хочет жить и дальше, о возрасте его лучше не спрашивать. — Мы с вами, Василий Иванович, одного года рождения, — отчеканил Феликс. — Но я все равно моложе, — с удовольствием ещё подковырнул тот. — На полтора месяца! — Мелочь, а приятно! «Валер, они что, враги? — с интересом спросила Рита. — И сейчас поубивают друг друга?» «Вряд ли, — ответил он. — У меня папа с дядей Серёжей с таким же видом спорят, кто лучше, ЦСКА или Спартак. Ну и потом, раз до сих пор не убили, значит, и нам на такое счастье рассчитывать не стоит». — Вообще у меня тут дела, в отличие от некоторых! — оборвал спор Феликс Феликсович. — Пойдемте, коллеги, покажу вам здесь всё. Валера думал, что обещание начать встречу после заката было не более чем красивым образом. В самом деле, не будут же с часами в руках следить, когда там солнце закатится. Оказалось, что под землей закат всё равно ни с чем не перепутаешь. Разговоры затихли, по коридорам прокатилась волна темноты, внезапная, короткая, как удар колокола. — Юбилейный семидесятый съезд стратилатов объявляю открытым. Коллеги, прошу всех в зал, — в наступившей тишине сказал Феликс Феликсович. — Пиявцы займут себя сами. Скоро увидимся. Зал был длинным, с белым сводчатым потолком и столом под зеленым сукном на всю длину зала. За дальним краем стола виднелась карта СССР. Стратилатов было мало. До этого они как-то терялись, расползались по отдельным комнатам среди своих пиявцев, и казалось, что их не меньше сотни. Когда они собрались вместе в отдельной комнате, выяснилось, что всего тридцать один. С самим Валерой и Лёвой — тридцать три, и не приехали только двое. «Да нас впору в Красную книгу заносить», — про себя пошутил Валера, но Рите решил это потом пересказать. Как-то в этом обществе неудобно было отвлекаться на посторонние разговоры. Собравшиеся стратилаты выглядели взрослыми, кто-то — вообще старым, с морщинами, седыми волосами, вот только ощущались одинаково опасными, и понятно было, что внешность — это всего лишь условность. Как, впрочем, и у Феликса, который выглядел, пожалуй, самым молодым. — Значит, Глеб Мирославович всё-таки упокоился, — улыбнулась высокая неприятная старуха в длинном бордовом платье. — И эксперименты его не спасли, и талисманы от всего, включая манну небесную и негасимый огонь. Ну что же, закономерно. Как вы его прикончили, Лев Петрович? — Мне обязательно отвечать? — обернулся к Феликсу Лёва. — Нет, если не хочешь, всегда можешь посылать слишком любопытных к чёрту, — разрешил председатель профсоюза. — Это я его убил, — сказал Валера и всей кожей ощутил повисшую гробовую тишину. — Между прочим, я ещё после смерти Серпа Ивановича говорил, что мальчишку надо убрать, — заметил бородач в светло-голубой рубашке и клетчатом пиджаке. — Когда у вас школьники настолько не уважают старших, то сразу ясно, что ничем хорошим они не закончат! — И что вам не нравится? — спросил другой, худой, в пенсне и с бородкой клинышком. — Все мы считали Серпа Ивановича извращенцем из-за его любви к пионерам. Даже членов правительства обращать не хотел, подавай ему его «летние заготовки», как он их называл. — Я и не говорю, что он, — клетчатый кивнул на Валеру, — не имел права потребовать кровь Серпа Ивановича. Но второго-то за что?! Причём ведь тоже, не просто убил, а силу выпил. Это по-вашему нормально, Антон Семёнович? — Зато спас всех пиявцев, — отбил мужчина в пенсне. — Вы бы так смогли? — Избыточная гуманность, — вставила всё та же старуха. — Чего их спасать, всё равно людьми стали. А это разве надолго? — В общем, я против принятия этих двоих в профсоюз, — сказал мужчина в клетчатом пиджаке. — Предлагаю их убить и передать дар дальше. Валера тоже глянул на Феликса. Тот стоял около карты, держась подальше от всех, но кивнул дружелюбно. Это успокаивало. — Итак, — сказал он веско, — мы собрались здесь, чтобы обсудить двух новых кандидатов в наш профсоюз. Первый — Валерий Олегович. Унаследовал кровь Руневского и его уникальный дар. Не будем поминать Серпа Ивановича и его брата, они в это не вложились, и хорошо, если не испортили. Убил Серпа Ивановича и Глеба Мирославовича, нескольких пиявцев по мелочи. Число обращённых — три, считая связного. Второй — Лев Петрович. Бывший низовой сотрудник «Хеллсинга». Участвовал в убийстве трех стратилатов, пиявцев не считаем, своих обращённых нет. Давайте проголосуем. Кто за то, чтобы убить обоих? Валера шагнул ближе к Лёве. Вот теперь он понял, в чём был подвох. Они сами пришли в ловушку! Феликс своими речами и глупыми вопросами обманывал лучше, чем если бы сразу напрашивался в лучшие друзья. — Может, за каждого в отдельности голосовать? — предложила другая женщина, похожая на учительницу. — Ну что вы, — покачал головой Феликс. — Убить друга никто из них не даст, я, пока с Валерием Олеговичем общался, насмотрелся. Ну, голосуем, товарищи, не задерживаемся. — Я — за, — первым бросил клетчатый. Валера почувствовал, как Лёва прижался спиной к его спине. Кажется, Феликс был прав, и это хоть немного, но успокаивало. В остальном ситуация была безнадёжная. Рита оставалась там, среди пиявцев, которым неизвестно, что приказали. Они с Лёвой были здесь вдвоём, но без оружия, и все здесь не чурались регулярного питания. Шансов у них двоих против тридцати было немного. — За, — сухо сказала старуха в бордовом. — Но прошу — без меня, я не любитель таких сцен. — Да мы знаем! — бросил Василий Иванович с каким-то злым весельем. — Вам бы чтоб кто-то за вас грязную работу делал, а вам бы ручки не испачкать! А я вот против, не дело это. Молодые ж совсем ребята! — Я тоже против, — спокойно сказал круглолицый мужчина со смутно знакомым лицом. — Посмотрите на них, какие замечательные дети, как они дружат… — Аркадий Петрович, оставьте эти слащавости для детских книжек, — перебил клетчатый. — Они не ваши тимуровцы, они убили пятерых наших. — Туда им и дорога! — сплюнул Василий Иванович. — Особенно Серпу, только коллектив позорил! — Позвольте! — возмутилась старуха. — Если так рассуждать, то вообще никакого порядка не будет. — А если убивать новеньких, то будет? — Василий Иванович повысил голос. — Будет порядок, я вас спрашиваю? — Солдафон! — вполголоса бросила старуха, сложила руки на груди и отвернулась. — Разрешите, я выскажусь, Феликс Феликсович, — поднялся со стула Антон Семёнович и кивнул Валере — совсем по-дружески, но тот больше никому не верил. В голове крутился план — напасть на кого-нибудь, дать Лёве прорваться к дверям… Уйдёт ли один? И как ему это сказать, чтобы остальные не поняли? — Разумеется, дорогой вы наш, — с широкой улыбкой кивнул Феликс Феликсович. — Слушать вас истинное удовольствие. — Начинается, — вздохнул кто-то в заднем ряду. — Теперь до ночи не закончим, — согласился ещё кто-то. — Да, ребята убили пятерых наших, — не обращая внимания на шепотки за спиной, сказал Антон Семёнович. — Но давайте говорить прямо: четверых они упокоили ещё будучи людьми. Вот эти два подростка… а тогда они были совсем детьми! Этим детям хватило храбрости выстоять и победить других. Имеем ли мы право судить их за то, что дети защищали свою жизнь? И потом… ну, это же просто-напросто смешно! Вы только вдумайтесь — что это были за стратилаты, раз с ними справились даже дети? — Вот давайте без демагогии, — поморщился пожилой мужчина с кривоватым носом и высоким лбом. — Сказать «Я хочу твоей крови» даже ребёнок может. Не то чтобы в этом был особый героизм! — Вы не правы, Осип Эмильевич, — сверкнул круглыми стёклышками пенсне Антон Семёнович. — Сказать такое, понимая, что будет дальше, способен далеко не каждый. Я считаю, что нам нужны такие новые товарищи. Я часто говорил и до сих пор говорю — я не знаю, как воспитывать настоящих советских людей. Какую магию применить, чтобы не вырос кулак и жлоб, думающий только о своих интересах. Но вот здесь перед нами, несомненно, достойные советские ребята. Убивать их точно будет ошибкой. Я за то, чтобы взять их в профсоюз. — Прекрасная речь, — согласился Феликс Феликсович. — Кстати, Лев Петрович, Валерий Олегович, вы потом тоже сможете высказаться в свою защиту. В этом вопросе у нас демократия. Пожалуйста, поднимите руки, кто голосует за убийство? Валера обвёл взглядом зал. Руки почему-то никто поднимать не спешили даже те, кто высказывался за. — А меня вот какой вопрос интересует, — сказал лысоватый Осип Эмильевич. — Если мы этих двоих не примём, то вместо них — кого? — У меня есть две замечательные кандидатуры, — солнечно улыбнулся Феликс Феликсович. — Если это дамы старше восьмидесяти, то сразу нет! — Вечно вы докапываетесь до каких-то несущественных мелочей, Василий Иванович! — Да, — сказала старуха в бордовом платье. — Вместо них кого-то придётся назначить. Я своих пиявцев отдавать не готова, они мне и дома нужны. — Всем свои дома нужны, Александра Михайловна! — заметил Аркадий Петрович. — Кому охота отдавать своего родного пиявца в стратилаты? — А что, так можно? — шёпотом спросил Лёва. Валера пожал плечами. Он и сам точно не знал. Конечно, ни один пиявец не сможет сказать своему стратилату такое. А если чужому и по приказу своего? Можно было уточнить это у Феликса, наверняка он охотно ответил бы, но после того вопроса, который он поставил на голосование, хотелось только одного. — А можно мне высказаться? — шагнул вперёд Валера. — Так сказать, внести предложение, почему нас нужно принять в комсомол… Тьфу, то есть профсоюз. — Давайте, — кивнул Феликс Феликсович. — Можете пообещать быть верными нашим идеалам, стране и партии. Это всегда производит впечатление. — Я обещаю, — кивнул Валера, но продолжил иначе: — что лично вырву сердца двум ближайшим, кто окажется рядом. Потом заберу с собой в ад столько из вас, сколько вообще получится. Думаю, получится много. Надеюсь, все вы кого-то убивали в этом месяце, и Феликсу Феликсовичу предстоит откапывать только свежие трупы. Опять же — если он доживёт до этого счастливого момента. Кстати да, возможно, я в ад ещё и не попаду, а вот вы все точно там будете. Вот такие у меня предложения. — А неплохо, — согласился Василий Иванович. — Правда же, неплохая речь! — Убедительно, — кивнул Феликс Феликсович, и Валера только теперь смог вдохнуть глубже, пряча за спиной руки с выросшими когтями. Как бы там ни было, а насчёт пары сердец он был уверен — вырвать их будет несложно. — Предлагаю всё-таки проголосовать, — напомнил Феликс Феликсович. — Кто за то, чтобы принять Валерия Олеговича и Льва Петровича в профсоюз? Валера признал, что теперь формулировка была намного лучше.