Совет 18: рецепт призрачного удовольствия — незаметные зажимания
Сундук Сивиллы, нулевой уровень
Бум. Бум. Скрип. Бум. Бум.
— Проклятые Мерлин и Моргана, я ничего не вижу, — шепчет Драко, упираясь в дверь ладонями. — Она там? Все ещё на потолке? Ничтожные двери. — Изобретатель дверей, наверное, сейчас осуждает тебя. — Какая разница, если я не могу целиться? — Ты, кажется, упустил весь смысл дверей, Малфой. — Лучше бы ты превратилась в одну из своих бомб, чтобы избавиться от нашей проблемы. Дверей нам достаточно, и они невероятно раздражают меня! — Я пытаюсь найти скребок для рунической печати! — Для чего? — возможно, он зря спросил, потому что брови Грейнджер сходятся на переносице. — Не важно! Быстрее! Она обиженно пыхтит и зло шикает на него: — Вперёд, Малфой, прояви чудеса аврорской подготовки, напряги мышцы и посмотри в лицо карге. Это посильная для тебя задача! Разве нет? Он огрызается: — Грейнджер, поверь, если я посмотрю в лицо Карге, от твоей упругой задницы останутся одни косточки! В дверь резко врезается что-то тяжёлое. Его встряхивает, и Драко сжимает зубы. — Дракл! Она здесь! Услышала нас! — Сосредоточься на сдерживании. — Это ты мне говоришь?! Блядский Мерлин, Грейнджер, оно чрезвычайно… А-а-а, успокойся уже! — он толкает дверь ладонями, придавливая два костлявых пальца землистого цвета, проникнувших в щель. Крик боли. Дракл, их разделяет непрочная древесина, и только Драко может прервать ужин людоедской бабки. — Почему я должен выполнять роль груши для битья каждый грёбанный раз? — Потому что ты аврор? Это ваша главная функция. — Главная функция?! А ты чем занята тогда, Мерлина ради? — Я мозги нашей операции. Грёбанные мозги. Дверь снова сотрясается, и в этот раз Драко меняет тактику. Ступни скользят по полу, и он вкладывает все силы, чтобы не дать двери открыться. Он оглядывает пустую комнату в поисках тяжёлого объекта. Ну, хоть что-нибудь. Ну, пожалуйста. — Вот он! — Надо же. Лучше поздно, чем никогда. — Подвинься, — Грейнджер приближается к поверхности двери, заставляя Драко сдвинуться влево и начинает выцарапывать сжатым в руке скребком руны. — Так, почти… Вычерченные символы мерцают золотым в приглушённом свете комнаты. Напор не ослабевает. — Что ты делаешь? — Вырезаю руническую формулу Запечатывающих чар. — И оно сработает? — Не играет роли произнесёшь ли ты заклинание или напишешь его на объекте. Нужен только подходящий проводник. — Никогда… — очередной резкий толчок. — Дракл, никогда не задумывался, что это может работать так. — Тебе и не надо, — качает головой Грейнджер. — Твоё дело оказывать мне физическую поддержку. — Прелесть, но я не твой телохранитель. — Да? А я думала, что тебе нравится играть эту роль. Драко раздражённо закатывает глаза, но не возражает. Возможно, ему и вправду доставляет удовольствие иногда загораживать Грейнджер своим туловищем. Об этом никому не нужно знать, и не то, чтобы призраки сплетничают. Проходит около минуты, прежде чем края двери раскрываются и вплетаются выросшими ветками в проём, склеивая и крепко закрывая проход. Давление исчезает, и Драко облегчённо вздыхает, сползая вниз. Довольная Грейнджер бросает скребок в сумку и усаживается рядом с ним, забросив ногу на ногу. — С такими темпами у меня разовьётся спектрофобия. — Лучше бояться призраков, чем тесных пространств, — Грейнджер сдувает кудри с лица и надувает щёки. — Мне всё время приходится проверять ловушки в замках, чтобы не провалиться в одну, пока я очищаю помещение. Один раз в Тауэре я почти было добралась до нижнего уровня. А там куда хуже, чем здесь. У Грейнджер клаустрофобия? Интересная деталь, которую он может использовать в свою пользу. Его мучает любопытство, какой у нее боггарт. Боггарт Драко, например, — злая Нимфадора Тонкс, пришедшая домой на час раньше и обнаружившая, как Тедди разрисовывает кухонную стену балончиками. Драко косится на неё, но решает не спрашивать о том, почему вдруг она решила поделиться с ним одной из своих фобий. Его арсенал иронических издевательств пустует. — Почему? — Призраки, живущие там, были заперты столетиями в подземных коридорах и одичали. — И ты не хотела туда попасть? Слабо верится. Грейнджер довольно ухмыляется, переводя плечами и мечтательно вздыхая: — Ну, справедливости ради, меня в тот момент остановили анимаги-вороны. Они охраняют подземный уровень. Римусу пришлось обратиться в профсоюз, чтобы они отпустили меня без выдвижения обвинения. — Он правда ходил к ним? Он же ненавидит официальные сборища. Постоянно отправляет меня на планёрки ведомств. — Очаровательно. Наверное, в конце месяца ты получаешь звание «лучший секретарь». — Отвали, Грейнджер. Не тебе приходится пересказывать скучнейшие разборки отдела правопорядка и невыразимцев. — Они настолько часто ссорятся? — Ты даже представить себе не можешь. Чаще всего виноваты вторые, конечно же. Они кровожадны, как твои призраки в Тауэре. А адвокатам Аврората никто не оплачивает сверхурочную работу, чтобы разбираться с бумажной волокитой и обвинительными процессами. — Как же хорошо, что я работаю одна. Я бы не выдержала слушать дрязги часами. Понимаю Римуса. Да, Грейнджер бы быстро вскарабкалась по карьерной лестнице, если бы выбрала этот путь, но слава Мерлину ей не пришло в голову устроиться в Аврорат после выпуска. Иначе бы сейчас она командовала Драко, а он боится представить, что, возможно, его бы вполне это устроило. Наверное. Или нет. Большим пальцем Драко вытирает мховую слизь со щеки и кривится. Бундимун взорвался прямо перед его лицом, как раз в тот момент, когда батарейка на антипризрачном инструменте окончательно села. Он сосредотачивается на окружающей обстановке. Спустя четыре комнаты, в которых они пытались скрыться от лабрадора, изрыгающего пламя, вниз головой отбивались от трещащих взрывающихся циферблатов, вязли в густой слизи бундимунов, обволакивающей и вызывающей приступы тошноты, и прыгали через пропасть, чтобы не разбиться в лепёшку, продолговатый тусклый коридор с факелами и дверью в конце воспринимается Драко как перекур. Совместными усилиями они захлопнули дверь, прищемив пальцы нудистке-карге со сломанными конечностями и вывернутым позвоночником, бросившейся на них из тёмного угла комнаты, когда они опять вернулись в шахту. Она издавала будоражащие искажённые нечеловеческие звуки, от которых даже у Драко волосы на затылке вставали дыбом, а он на своём веку повидал достаточно монструозных созданий. — Никогда бы не подумал, что буду прятаться от тёмного близнеца Макгонагалл. Грейнджер неожиданно для него издаёт смешок, и Драко резко приподнимает голову и прищуривается. — Я ослышался или ты, правда, посмеялась над моей шуткой про твою любимую кошатницу? Грейнджер толкает его локтём. Драко решает, что у Грейнджер сумасбродные, упрямые локти, но её смех искупает их вину сполна. — Её боггарт был симпатичнее в школе. — Серьёзно? Ты боялась её в Хогвартсе? — Кто бы говорил, бесстрашный аврор Драко Малфой. Римус, наверное, до сих пор пугает тебя на брифингах. — Ха-ха, Грейнджер. Тебе нравится находить слабости людей, не так ли? — Только твои. — Чувствую себя избранным. Где мой шрам? Она хмыкает, облизывая губы и довольно улыбаясь. — Почему ты настолько не любишь Минерву? — От её присутствия в классе всегда становилось душно. Честно, столько теории, ноль практики. — Ты бы не был так скептичен, знай, насколько Минерва беспощадна в бою. Она бы уделала тебя в дуэли. Она не раз побеждала Римуса. — Поверю на слово. Довольный вздох. Драко откидывает голову назад, прикрывает глаза и позволяет себе расслабиться. Кажется, их путешествие с Грейнджер подобно локсодроме: им так и не удаётся найти хоть какой-то намёк на зеркало, чтобы выбраться с нулевого уровня, а опасность комнат повышается с каждой новой открытой дверью, за которой они уже были энное количество раз. Тем не менее им всегда удаётся ускользать от смертельной угрозы, словно автор их истории постоянно находит для них новый сюжетный ход. Диалог с Грейнджер на удивление работает в их пользу: она будто считывает его реакции, прежде чем он осознает, чтобы подстраховать его многочисленными устройствами. Грейнджер запаслива, и это играет им на руку. К этой точке он вполне может смириться с её постоянным участием в его миссиях, а может и не только в них. Однако этот пункт получает графу «позже», потому что сейчас им важно выскользнуть из лап полтергейста и не умереть в очередной комнате. — Подозрительно спокойно, — мычит Грейнджер. — Нам бы пригодилась лишняя батарейка, чтобы оживить камеры Фарадея со вспышками. — Почему призраки так боятся камер? Я думал, что лучший способ бороться с ними — наша магия, но ты доказала мне обратное. — Это вытекает из законов симпатической магии. Изначально владелец камеры — тюремщик. С каждым снимком ты отнимаешь их материальное воплощение, властвуешь над их душами и становишься «хозяином» мёртвых. — Вот, как тебе нравится о себе думать. Не один я тут имею огромное эго, правда? Грейнджер еле заметно склоняет голову к плечу, чтобы закусить губу и задумчиво произнести: — Получается, что мы похожи? Она снова смотрит на него так, будто он держит в руках Луну. Это смущает до мантикор. Драко ощущает, как тяжелеет язык во рту. Он сглатывает, отворачивает голову от её внимательного взгляда и встаёт, чтобы размять плечи и затёкшие ноги. — Готова двигаться дальше? Наконец-то, глоток свежего воздуха. — Как будто у нас есть выбор. Драко помогает ей подняться и не хочет разрывать замок, образованный их ладонями. Пусть же Грейнджер сделает это первая. Проходит минута, ещё одна, а она так и не убирает свою руку. Его сердце пульсирует, перекачивает кровь с удвоенной силой. Они продвигаются по коридору, и Драко считает шаги до конца. Осталось около тридцати до двери. Вдруг — или ему почудилось — стены сдвигаются, а пламя факелов сжимается, чтобы снова вспыхнуть. Он резко тормозит, и Грейнджер вслед за ним утаскивает назад. — Драко, что… Драко. — Что-то не так. — Что ты имеешь в виду? Он зажмуривается, чтобы восстановить в памяти параграф про сжимающиеся пространства, но не успевает, потому что их встряхивает, как жуков в банке. Грейнджер теряет равновесие, но Драко успевает дёрнуть её на себя. — Мерлина ради, только не это. — Что не это? — испуганно шепчет она, чтобы потом нахмуриться и зло фыркнуть. — Малфой, перестань пугать меня. Что… — Нам надо бежать! Немедленно! — Что… Куда? Ай! Он делает стремительный рывок вперёд. Они должны успеть добраться до конца коридора, прежде чем Грейнджер осознает, что происходит. Коридор сужается с каждым их шагом, а дверь удаляется с каждой секундой. — Они двигаются, — её голос срывается на писк. — Малфой, они сдвигаются! — Я знаю, дракл побери! Её рука в его дрожит, и он чувствует, как Грейнджер сжимает в тисках приступ паники: — Как… Факелы падают один за одним и гаснут. Пол сотрясается под ногами. Драко перепрыгивает препятствие, а Грейнджер спотыкается и складывается вдвое, сжимая левый бок. — Быстрее! — гаркает он на неё, оборачиваясь и сталкиваясь с её по-непривычному огромными и испуганными глазами. — Осталось совсем чуть-чуть, слышишь меня? — Я…. Малфой, я… Дракл, она задыхается. Нет-нет-нет, только не сейчас. Они делают ещё несколько шагов, и в какой-то момент Драко понимает, что его плечо проходится по шершавой поверхности. Выход оказывается на расстоянии вытянутой руки, но их стремительно стискивает в бетонных гранях. Становится душно и жарко. Он вынужден развернуться, прижаться спиной к стене, а грудью к Грейнджер, которая раскрывает рот и ловит кислород ртом, цепляясь за его плечи, словно за спасательный круг. Её пальцы стискивают до боли его шею, по позвоночнику проходит очередная волна дрожи, отражающаяся на его ладонях на её талии. Её руки падают, снова поднимаются, слепо сталкиваются с его телом и дрожат — она ищет опоры. Он ловит её ладони, сжимает их и прижимает к своей груди. — Я здесь, — он повторяет. — Я здесь. Её подбородок напрягается, а глаза слезятся. Она пытается что-то сказать, но давится воздухом. — Смотри на меня! — говорит он, ощущая, как их тела ещё ближе прижимает друг к другу. — Смотри на меня, слышишь? Она поднимает на него нуждающиеся, встревоженные глаза, и Драко накрывает животный страх. На дне её глаз чистая, лишающая рассудка паника. Мерлин, он бы никогда не подумал, что способен с кем-то разделить столь сильную и страшную эмоцию. Её грудь вздымается всё чаще. Она пытается заглотнуть воздух ртом, снова и снова, но не может. Мерлин, нет. — Дыши со мной! — он берёт её лицо в ладони, сталкивает их лбы. — Мне надо, чтобы ты дышала со мной. — Я… Её горло спазмирует. — Давай же, милая, глубокий вдох. Раз… Грейнджер сильно закусывает губу, пытается сделать вдох, но давится. Он ощущает её грудь своей грудью, их колени сталкиваются. Он просовывает колено между её бёдер, пытаясь дать хотя бы на миллиметр больше пространства. — Ещё раз. Ты сможешь. Я знаю, что ты сможешь. Сладкий запах её волос ударяет в ноздри, но лицо Грейнджер искажается, будто она переживает пытку. Он не даёт ей уткнуться в плечо, заставляя посмотреть на себя и собирая влагу со щеки. — Я делаю вдох, а потом ты. Хорошо? Он ожидает, что она последует за ним, но Грейнджер продолжает трястись в его руках и снова слепо цепляться за его плечи. Дракл дери, не работает. Он не знает, как разбираться с паническими атаками. Он знает, как убивать монстров и задерживать преступников, но не как насытить лёгкие Грейнджер воздухом, чтобы она успокоилась. Это вне его компетенции. Грейнджер страшно, и это чувство сейчас, всепоглощающее и связывающее её, разрушает их обоих. Если он что-то немедленно не предпримет, их раздавит, если, конечно, Грейнджер не умрёт прежде от удушения. С каждым коротким, обрывистым вздохом она приближается ко дну. Словно она под толщей воды, открывает рот, чтобы вода заполнила внутренности и разорвала их. Что, Мерлиновы яйца, делать? Что делать? Толща тёмной давящей воды. Уроки первой помощи три года назад. Они проходили практику на Гебридских островах: Люпин договорился с колонией русалок, чтобы инсценировать сцены утопления моряков. Драко вытащил несколько человек из склизких лап подводных существ, получив десяток глубоких укусов в предплечья. К сожалению, красивые туманные пейзажи не сработали как обезболивающее и не согревали его от ледяных волн. Грейнджер задыхается, а Драко предпринимает то, что должен. Он сжимает её подбородок, захватывает губы и выдыхает ей в рот поток воздуха. Грейнджер издаёт всхлип, обмякает в его руках и перестаёт впиваться пальцами в его плечи. Они замирают, боясь двинуться и разделяя дыхание. Вдруг попытка оказать первую помощь превращается в пьянящий интимный момент. Он забывает обо всём, кроме губ Грейнджер и её кожи под пальцами. Его чувства пересиливают страх и уничтожают его, а границы, разделяющие их годами, пропадают, чтобы оставить этот момент, где они дышат друг другом и пробуют на вкус зыбкое первое доверие. Мурашки бегут по загривку, мышцы живота стягивает, и вместо того чтобы отстраниться, Грейнджер проводит кончиками пальцев по его шее и захватывает его нижнюю губу своим ртом. Его опаляет жар. Он отвечает на её попытку углубить поцелуй, прижимает ближе и наслаждается тем, насколько сильно её тело подходит его телу. Драко проводит руками по её бокам, и наконец-то зарывается в копну волос, как представлял несколько раз в фантазиях. Он глотает её восхитительный низкий стон, лаская её язык своим и наслаждаясь тем, как Грейнджер ёрзает на его колене. Они настолько погружаются в друг друга, что Драко не сразу замечает, как распахивается дверь. Свежий воздух вымещает спёртый, а Драко целует Грейнджер в уголок губ. — Гермиона? Малфой?! — доносится неуверенный голос слева. — Эм, вы… Вау! Никогда бы не подумал, что увижу подобное.