Танатоморфоз

      – Вы видели эти гнойники, Стенли? – день спустя в голосе Ребекки осталась лишь злость. – Хотите сказать, Вы их не заметили?       – Хочу сказать, что я не осматривал её горло. Она жаловалась на головные боли.       – И Вас не смутило, что это могло быть, например, симптомом простуды?       Кипс медленно развёл руками, всем видом показывая, что ему неохота вести этот разговор. Бесс это только распалило; она сложила руки на груди и стала расхаживать по кабинету.       – В этой истории меня волнует один вопрос… Капитолия сказала, что кашель у неё появился после Вашего осмотра. Так вот мне интересно, не связаны ли эти две вещи? Вы опять принимали пациентов без маски, сударь?       – Не смейте меня отчитывать, сколько раз повторять! Вы ничего не смыслите в медицине, Ваши теории смешны. Если бы не Младший, я давно занимал бы Ваше место, как и должен был с самого начала.       – Что ж, если у Вас знаний многим больше, прошу – займитесь своей пациенткой. Выясните, что это за образования, найдите способ избавиться от них. Этим, вроде, занимаются лекари? – последнюю фразу Ребекка произнесла нарочито по-глупому.       – Разберусь, – бросил Стенли и не глядя открыл один из шкафов. Потянулся за чем-то, затем нахмурился и стал судорожно бегать глазами по полкам.       – Что-то ищете?       – Вы не посмели бы выбросить мою флягу, не так ли? – проскрежетал Стенли.       – Мне давно казалось, что пора это сделать. Случай с Толли стал последней каплей. Ха. Каплей, поняли? Я не специально, само вышло.       Кипс стукнул ладонями по полке и громко выдохнул, но успокоиться это не помогло, потому что он всё же выпалил:       – Чтоб Вы сдохли.              

***

      

      На столе лежал труп. Пожилой мужчина, седые кудрявые волосы. Ребекка узнала в нём Густава, неопределившегося ветерана гражданской войны. В руках она держала карту пациента и постукивала корешком по подушечке на ладони.       – Родственники сказали, что у него были острые боли в животе. Послали за лекарем, но не успели.       Стенли тяжело вздохнул и уставился на распростёртое голое тело.       – Как давно его мучали боли?       – В карте не указано, он не обращался. Но сын сказал, что две недели назад они уже были. Чтоб мне провалиться, Стенли, в городе было спокойно, пока Вы не приехали!       – Всё ещё злитесь за госпожу Чиприк? Ну, хотите, я сделаю вскрытие.       – Конечно, Вы его сделаете.       В раздражении Бесс вышла из холодной комнаты, служившей моргом, и тут же столкнулась в дверях с пациентом.       – Что Вы тут делаете? Почему не в приёмной?       – Прошу, пойдёмте со мной, моей дочери плохо! У неё припадок!       – Успокойтесь. Приведите девочку сюда, я её осмотрю. Стенли! Не забудьте сообщить результаты вскрытия.       Ребекка равнодушно прошла мимо обеспокоенного отца, толкнув того в плечо. Мужчина так и застыл с открытым ртом, но лишь на мгновение – затем он двинулся на аптекаршу.       – Как я её приведу, она встать не может, её всю трясёт! Да пока я здесь, она могла уже задохнуться!       – Тем более опрометчиво было оставлять её в таком состоянии, – леди Бесс развернулась к гостю, но лишь потому что тот грубо схватил её за предплечье. Она посмотрела на свою руку, затем снова на наглого папашу. – А ведь я Вас узнала. Вы устроили тираду из-за того, что я пришла к Вашей хлюпающей носом дочурке чуть позже, чем Вам хотелось. Держу пари, и сейчас дело просто в Ваших капризах, Геральд.       – Говард. Послушайте, моей девочке правда плохо! У неё пена изо рта, глаза закатились, руки-ноги твёрдые, как камень.       – Вот что, Говард. Научитесь не ставить себя выше других, тогда, возможно, я Вас выслушаю.       Ребекка села за стол и стала заново перебирать сложенные карты, лишь бы не смотреть на это искажённое недоумением лицо. Говард стоял у девушки за спиной и тяжело дышал. Обдумав что-то, он кивнул.       – Ладно, хорошо, я принесу её сюда, только примите нас.       Мужчина вернулся с дочерью на руках. Ни в каких конвульсиях она не билась, её тело обмякло, а глаза были закрыты. Говард положил девочку на кушетку и сцепил ладони с такой силой, что они побелели.       – Она потеряла сознание по дороге.       Всякая грубость в нём пропала; это был раздираемый тревогой человек. Ребекка развернула мужчину за плечо.       – Ожидайте в приёмной. Только скажите, бывало ли с ней такое раньше.       Говард покачал головой и послушно вышел, до последнего не сводя взгляд с дочери.       В кабинет вошёл Стенли с полотенцем в руках и встал за спиной Бесс, рассматривая девочку.       – Что с ней?       Амварт хватала ртом воздух. Рука, сжимавшая запястье маленькой пациентки, чуть тряслась.       – Пульса нет, – наклонилась ко рту. – Дыхание отсутствует.       – Ну что, делайте непрямой массаж. Мне Вам отчёт о смерти сударя Тмила в устной или письменной форме предоставить?       – Давайте не сейчас!       Ребекка сглотнула, закатала рукава платья, сложила руки на груди пациентки и начала методично надавливать на неё. Стенли бросил полотенце в раковину, искоса поглядывая на аптекаршу.       – Тридцать раз, помните?       – Замолчите!       Ребекка чуть не сбилась. Кипс облокотился на раковину и теперь уже настойчиво наблюдал за каждым движением аптекарши. Та чередовала массаж с искусственным дыханием, проверяла пульс, чертыхалась и с ещё большим рвением принималась за спасение девочки. У дочери Говарда были пыльно-русые жидкие волосы, чёлка прилипла ко лбу; в уголках губ собрались белые пузырьки пены, а вокруг глаз темнели чёрные круги. Ребекка Авмарт не прекращала попыток вернуть её к жизни.       Она не знала, сколько прошло времени, но в какой-то момент Стенли чуть ли не оттащил аптекаршу от девочки.       – Пишите время смерти, леди Бесс. Леди Бесс, всё, она умерла.       Ребекка в бессилии опустила руки. Она не могла отвести взгляд от застывшего лица пациентки. Ей было не больше восьми.       – Я Вам больше скажу, – Стенли перешёл на шёпот, наклонившись к самому уху аптекарши и положив руки ей на плечи, – она умерла ещё по дороге сюда. Вы ничего не могли сделать.       Ребекка прекрасно знала, что это была ложь. Девушка тянула время, отправила отца за дочерью, не поверила его словам. Её переполняло раздражение из-за глупости Стенли, и аптекарша решила выместить чувства на первом, кто подвернулся под руку. Это был поступок не доктора и даже не обычного человека; так вели себя психопаты.       Мисс Амварт ещё несколько раз прерывисто вздохнула, смахнула ресницами подступившие слёзы и отвернулась.       – Пока не проводите вскрытие, сударь. Нужно получить разрешение у отца девочки.       Аптекарша вышла в приёмную комнату. Проклятие разыгралось, обжигало языками боли всё выше живота, но девушка с невозмутимым видом встала напротив подскочившего со стула Говарда.       – Ваша дочь умерла, сударь. Мы сделали всё возможное.       – Чт… И Вы так спокойно об этом говорите? Что значит «сделали всё возможное»? Почему она умерла?       – Да, спокойно, потому что смерть естественна. Конечно, смерть ребёнка… ужасна – кажется ужасной, – но законы природы равны для всех. Мы… привели Вашу дочь в сознание, пытались остановить судороги, но произошла остановка сердца. Что Вы ещё спрашивали? А, да, почему… ну, думаю, и так понятно, что из-за остановки сердца.       – Какая остановка сердца в семь лет, как это возможно? Нет, объясните, как такое возможно, почему, почему так?       – Примите мои соболезнования, Говард.       Ребекка наблюдала за осевшим на пол уже-не-отцом: как он закрыл лицо руками, как стал раскачиваться из стороны в сторону, как перестал сдерживать рыдания. Лицо Ребекки не дрогнуло.       – Мы обязаны спросить, даёте ли Вы согласие на вскрытие. Это позволит точнее установить причину смерти и предотвратить подобные случаи в будущем.       – Да срать я хотел на подобные случаи, – Говард кое-как встал на ноги и вытер лицо. – Моя дочь умерла. Моя. Дочь. Понимаете?       – Можете подумать несколько дней, сейчас у Вас…       – Делайте ваше вскрытие, мне плевать, плевать.       Говард махнул рукой и медленно, пошаркивая, вышел из лечебницы. Ребекка услышала, как позади скрипнула половица, и обернулась. Стенли подпирал плечом дверь кабинета и мрачным взглядом смотрел туда, где ещё недавно стоял Говард.