***
Поздним вечером Ребекка Амварт вышла от пациента. Она вздохнула – преуспевающий начальник шахтёрской смены выжал из неё все соки. Да, она пришла, когда его не было дома, хотя он предупреждал об этом, а потом опоздала – но зачем же кричать? Ничего с его драгоценным дитём не случилось, обычная простуда. Бесс побрела по самому краю тропки, стараясь не свалиться в канаву. Не то чтобы дорога была настолько узкой, просто аптекарше хотелось развеяться, и она прибегла к незатейливым детским играм: не потерять равновесие, не наступить на скатанный шарик глины… Коричневый вихрь налетел незаметно, и в следующее мгновение Ребекка уже почти лежала на отсыревшей земле, если бы её не поймали тёплые руки. – Ой, ой, простите, – бормотал Младший, поднимая девушку и стряхивая с неё пыль. – Не ушиблись? – Бывало хуже, – хмуро ответила Ребекка и продолжила свой путь. Вальдемар застыл в недоумении, а затем нагнал аптекаршу. – У Вас всё хорошо, леди Бесс? Пациенты не сильно докучают? – Ваши редко, а вот у Вашего отца в подчинении сплошные упыри, – и Ребекка, будто у неё сорвалась какая-то пружина, принялась жаловаться на неподатливых пациентов. Впрочем, она довольно скоро поняла, что собеседник её не слушает: то и дело поглядывает в сторону и нетерпеливо переминается с ноги на ногу. – Прошу прощения, Деми… Я Вас отвлекаю? – Нет, нет, что Вы! Я просто, как бы это сказать, иду перекусить в нашу закусочную, «Букет вкусов», – одно упоминание этого места вызвало улыбку на лице правителя. – Хотите составить мне компанию? – Простите, но на людные сборища у меня нет сил, а я не поверю, что любимый всеми начальник города не будет окружён за ужином своими подопечными. – Вот это Вы выдали… Нет, окружённым я быть не собирался. А Вам, как и мне, собственно, не помешало бы сбросить напряжение. Лучшего способа, чем поесть, я не знаю, хотя, может, он и… есть. – В таком случае не откажусь. Улыбка сама растянулась по лицу, а ещё Бесс почувствовала жар на щеках. Она завела руки за спину и нарочито выпрямилась. Всю дорогу девушка почему-то старалась не смотреть на своего спутника или смотреть лишь украдкой. Когда они спустились в подвал, полутёмный, но уютный, Ребекка поняла, в чём дело. Ей нравилось общество Деми, особенно сейчас, когда они сидели друг против друга. Деми сразу уткнулся в лист меню, проведя языком по нижней губе. – Вы хотите что-то конкретное, или… – Берите на своё усмотрение, у меня всё плохо с аппетитом с тех пор, как я оказалась в южных графствах. – Вот как? Почему? – Младший отложил меню и подпёр щёку кулаком. – Понятия не имею. Наверное, с непривычки. У вас тут вообще всё не как у люд… Ну, то есть необычно. К столу подошёл официант, и Деми заказал у него «две порции фирменных фалафелей». – Есть такое, – улыбнулся Вальдемар, непринуждённо возвращаясь к разговору. – Хотя я всё равно люблю свой город. – Из-за Вас и мне хочется любить его. Серьёзно, Деми, Вы один из лучших мужчин, что я встречала не только в южных графствах, но и в жизни вообще. Бесс не совсем поняла, как эти слова сорвались у неё с языка. Сердце дрогнуло, но это волнение разлилось по телу приятным жаром. Если бы Ребекка Амварт могла отмотать время назад, она сказала бы это ещё раз. Младший же остался совершенно спокоен: губы вытянуты в лёгкой улыбке, взгляд устремлён вдаль. На мгновение девушка подумала, что правитель знает о своей привлекательности и привык слышать подобное, но его ответ удивил аптекаршу: – Неожиданно слышать это, учитывая, что Вы были в городе Александера Иратилима. – Именно потому, что я знакома с этим человеком, я так и сказала, – оправившись от минутного замешательства, нашлась Ребекка. – Чем он Вас огорчил, что Вы так невзлюбили его? – Узколобый, властолюбивый грубиян – что тут любить? – Этот узколобый, властолюбивый грубиян плакал у меня на коленях, как ребёнок, после смерти Катрины. Не слушайте, о чём ропщут старожилы – Александер не обязан был присылать мне подмогу во время нашего маленького восстания, – он вдруг заговорил с горячностью, почти злобой, на которою, оказывается, был способен. – Его положение отличается от моего, он не может открыто идти против Симеона, к тому же военное прошлое заставляет его тысячу раз подумать, прежде чем ввязываться в конфликт. Я не держу на него зла – так и сказал ему. Не знаю, как в других графствах, но мы – большая семья, иногда буквально. Я говорю о правителях городов. И все мы накрыты одним куполом – куполом долга и обстоятельств. – Вам это не мешает быть чутким человеком… – А тут уже каждый справляется, как может. Я вот, например, предпочитаю хорошенько поесть. С этими словами Деми принялся за поданное блюдо, правда, уронил перед этим вилку и тихо выругался. Атмосфера за столом помрачнела, как помрачнел и сам Деми, сразу став похожим на отца и, следовательно, растеряв всю свою привлекательность. Бесс со вздохом опустила взгляд в тарелку. Фалафели оказались, пожалуй, самым вкусным, что Ребекка ела за последнее время, но настроение так и не поднялось. Вальдемар доел, заулыбался и попросил себе ещё порцию. – Каждый раз думаю, что одной наемся, – стыдливо потёр бровь он. Затем, прочистив горло, обратился к Ребекке. – Так что за случай у Вас был? – Случай? А, да так, беспокойный папаша. – Что-то частенько у нас это встречается. Не Говард ли? – Вроде он, – махнула рукой Ребекка. – Да… Тут другое. Он хочет, чтобы его дочь стала второй Теей. – Ах, Теей. Это всё объясняет. Деми взглянул на девушку исподлобья: одновременно виновато и чуть осуждающе. – Ну, не острите. Я иногда забываю, что не все знакомы с нашей историей, – глаза у градоначальника прямо-таки засияли. – Родители Теи были шахтёрами, погибли в одном из обвалов. Они всегда брали дочь с собой – не с кем было оставить, и, удивительно, после того обвала на Тее не осталось ни царапинки. С тех пор она живёт прямо в Шахтах. Этакий талисман на удачу. Люди чуть ли не боготворят её. – Ясно, а такие, как Говард, завидуют и хотят получить толику славы. Его не смущает, что для этого придётся умереть? – А вот тут мы подходим к древу, которое стоит судить по плодам. Мой отец весьма скептичен ко всему метафизическому, если только это не помогает или, наоборот, мешает добыче глины. Его люди тоже считаются с местными традициями весьма выборочно, так что стремление Говарда не имеет под собой какой-либо глубины…***
После таких слов Ребекка была вдвойне удивлена, когда несколько дней спустя Старший Вальдемар попросил её доехать до Шахт, осмотреть ту самую девочку Тею, а то в последнее время она стала бледная и слабая. На немой вопрос Амварт толстяк ответил, что шахтёры верят в чудесность Теи, а ему, как начальнику, важно поддерживать их боевой дух, чтобы «не смели бунтовать». Тея оказалась обычной темноволосой девочкой со вздёрнутым носом. Разве что взгляд у неё был уж слишком мудрым для юных лет, и сидела Тея, как полагается живой легенде – высоко подняв голову и с достоинством сложив руки на коленях. Ребекка с любопытством наклонила голову, глядя на этого необычного ребёнка. – Мне передали, ты приболела, Тея. Не расскажешь, в чём дело? – Плохое идёт, как чувствую. Потому и ослабла. А скоро со всеми будет, как со мной. Эти слова не были похожи на разыгравшееся детское воображение – девочка вела себя, как умудрённый жизнью старец, так что скорее Ребекка чувствовала себя здесь ребёнком. – Плохое, значит… Что же именно? – Как я узнаю? Это же предчувствие, оно на кончиках пальцев, в самом углу комнаты. – И часто с тобой такое бывает? – Было, когда родители умерли. И ещё… но это про другое: каждый год было тревожно в день, когда случилось восстание, даже когда я не знала, что это такое. – Ну, это как раз объяснимо: взрослые своим настроением влияют. Жаль, конечно, что ты не можешь объяснить, что же это за «плохое» грядёт… А со слабостью твоей что делать будем? Попьёшь воду с лимоном? – Не надо. Всё равно скоро снова болеть. – Откуда такой пессимизм? – Всем болеть. Тебя здесь ещё не было, но у нас зимой снег шёл – дурной знак. Всегда перед плохим идёт: два года назад было, и зимой перед восстанием, и до этого тоже. Ребекка не придала бы этому суеверию значения, если бы не два факта. Она не сообщала девочке, что оказалась в южных графствах совсем недавно, и вряд ли взрослые стали бы вдаваться в такие подробности. Разве что Тея подслушала… В любом случае, мысль о снеге в этих местах почему-то вызывала у леди Бесс крайнее беспокойство. Наверное, потому что она по-прежнему ни при каких обстоятельствах не могла представить здешние поля заснеженными. Это казалось столь неестественным и странным, что прогнать наваждение не получалось даже твёрдыми доводами рассудка. Девочка же вдруг впала в полузабытье: всё её тело напряглось, пальцы крепко сцепились, взгляд застыл. У Бесс пробежали холодные мурашки. Она щёлкнула пальцами перед Теей, потрясла её за плечо. Малышка кивнула. – Да. Давай воду. Ребекке пришлось уйти, как только она дала необычной девочке воду с лимоном, недо-лекарство. Тея попросила оставить её одну, и её «свита» – шахтёры, действовавшие слаженно, будто заворожённые, – тут же выпроводила аптекаршу за дверь. Девушка ушла с тяжёлым сердцем – болезнь Теи явно сидела на более глубинном уровне, до которого медику-недоучке было не достать. Однако невидимая хворь грызла свою носительницу изнутри, и Ребекка Амварт чувствовала, что её проклятие откликается на этот недуг. Переполняемая тревогами, Ребекка отправилась искать Младшего, чтобы попросить лично приглядывать за Теей. «Такой добряк должен помочь хотя бы своим сочувствием».***
Местные сказали девушке, что их правитель отдыхает в клубе. Зная Деми, Ребекка представляла что-то вроде музейной библиотеки, и была настолько удивлена увиденным, что даже забыла о мучивших её сомнениях. «Клуб» был комнатой с голыми стенами, где стояла старая, но богатая мебель. В углублении комнаты было некое подобие сцены, и творившееся на ней действо сильнее всего поразило леди Бесс. Девушки в нищенских платьях (если не мешках из-под картошки), с босыми ногами, по колено покрытыми затвердевшей грязью, плясали, рьяно топая. Это было… первобытно. Вряд ли завораживающе – Ребекка не могла отвести взгляд скорее от необъяснимого страха. Она окинула зал недоверчивым взглядом – как в таком месте мог оказаться Деми? Да мог ли? Должно быть, шахтёры пошути… Вальдемар сидел на диване у стены и смотрел на девушек со жгучим вожделением. Вожделением, неприемлемым для столь, казалось, невинной души. Что ж, очевидно, невинность Деми лишь померещилась Ребекке. Губы сжались в тонкую полоску – подойти и молча дать градоначальнику пощёчину? И пусть взбесится проклятие – Вальдемар разочаровал Ребекку Амварт! Она была ослеплена его порядочностью и наивностью и рискнула даже надеяться на нечто… теперь уже невозможное. С мужчинами Ребекка была крайне избирательна, и даже простого похотливого взгляда простить не могла, а тут дело было не только во взгляде. Девушки на сцене выглядели унизительно – нет, униженными, – и Деми, будучи зрителем, одобрял подобное. Бесс лишь вздохнула и ушла прочь из клуба. Говорить с Вальдемаром о Тее или о чём угодно другом разом расхотелось.