Когда девушка оставалась одна – Нора раз в пару дней уходила пополнять запасы трав для масел, – она часто беседовала «с проклятием». Обращалась к нему на «ты» и говорила так же, как если бы перед ней был маленький ребёнок или больная девушка – с усталостью, но заботливым снисхождением. Бесс уже с трудом могла вспомнить время, когда её не преследовала боль.
– Серьёзно, сейчас? Мы же пять минут назад отдыхали, – недовольно пробормотала Ребекка, откладывая щётку и садясь на стул в приёмной.
Тихий вздох растворился в стуке двери о стену – в дом вбежала Нора. Девочка чуть не плакала и стала ходить из угла в угол, припрыгивая на одну ногу, впрочем, Ребекка слишком устала, чтобы не списать это на природную чувствительность юной подруги.
– Он не выйдет, не выйдет из неё! – пискнула Нора, закусывая палец.
– Ксавье из своей конуры? – усмехнулась Бесс и вытянула гудящие ноги.
– Ребёнок. Ребёнок! Кайра решила рожать в полях, но, но, но… Воды уже отошли, а ребёнок не лезет! Она так кричит. Я боюсь…
Нора замотала головой, судорожно отгоняя мрачные мысли. Ребекка нахмурилась, выпрямилась.
– Какого чёрта в полях? Почему не дома? У нас тут не народное творчество! Докторов нет – повитуха хоть в городе имеется?
– Сестра! – с отчаянием выкрикнула Нора, размахивая руками.
«Но она так далеко в полях, что не услышит и всё равно не успеет!». Ирония, что смотрительница кладбища ещё и помогала родить новую жизнь, ускользнула от Ребекки. Девушка вскочила со стула, выбежала на улицу, затем резко развернулась, столкнувшись с Норой в дверях, схватила из подвала докторский саквояж и ещё быстрее побежала за девочкой.
– Нора! Мне нужно, чтобы ты собрала по домам чистые полотенца или другие ткани, а ещё принесла вёдра с водой. Справишься? – говорила на бегу Бесс, когда вдалеке уже показались пёстрые платки травниц.
Девочка кивнула и убежала в сторону города. Ребекка быстро нашла взглядом лежавшую на земле девушку и упала перед ней на колени, тут же принявшись надевать халат, шапочку, маску и перчатки.
– Разводите костёр! – скомандовала она стоявшим рядом девушкам.
Те молча переглянулись между собой. Они демонстративно держали руки за спиной. Бесс тем временем заметила, что они хотя бы додумались постелить один из платков под роженицу, чтобы ребёнок не упал прямо на землю.
– Нора сейчас принесёт вёдра с водой; воду нужно будет вскипятить. Для этого костёр – я не собираюсь никого жечь, суеверные вы дуры! – со стиснутыми зубами почти прорычала Ребекка.
– Ты сюда точно зря пришла.
– Вот что теперь начнётся…
– Как морозы осенью…
Роженица протяжно промычала.
– Делайте, как она говорит, мне уже плевать!
Девушки неохотно начали собирать скошенную траву в кучу, а Ребекка присмотрелась к самой рожавшей. Слишком худая для своего срока девушка полулежала, опершись на локти и запрокинув голову; по бледному лицу ручьём стекал пот, взгляд бесцельно бегал по небу. Ребекка подалась вперёд и положила руку на плечо роженицы, как бы возвращая её в реальность.
– Как давно?
Кайра ответила не сразу.
– Откуда… мне… знать! Очень давно!
Бесс заглянула под юбку роженицы. Сомнения обуревали аптекаршу – роды! Столь сложный процесс, и как высоки ставки, – но она успокаивала себя мыслью, что в институте акушерскому делу её обучили одной из первых. Тогда скептики-профессоры видели в студентке лишь будущую повитуху.
На расстеленном платке, кроме пота женщины, было сухо. «Если воды отошли, ребёнок может уже задыхаться внутри», – Бесс не стала говорить этого вслух, чтобы не пугать будущую мать – несомненно, будущую мать, иного и быть не могло! Аптекарша всматривалась в лоно роженицы, пытаясь понять, почему не выходит плод.
– Ну-ка, потужься, Кайра, – мягко сказала Ребекка.
– Я у-уже-е-е!
Кайра вся изогнулась, а затем закричала от боли. Закусив губу, аптекарша увидела показавшуюся головку. Отверстие было слишком маленьким, а на стенках влагалища собралась кровь. Ребекка поморщилась и полезла в свой саквояж, откуда достала бутылочку с маслом. Она уже откупорила крышку, когда сзади послышался треск огня.
– Когда придёт Нора, поставьте ведро с водой на огонь, – бросила Амварт.
– А вот и она! – крикнули в ответ.
Ребекка повернула голову и увидела Нору, за которой бежали пятеро мужчин, каждый с полным ведром воды; сама же девочка прижимала к груди стопку ситцевых полотенец. Бесс кивнула.
– Держите два ведра над огнём, – командовала она, не глядя. – Одно поставьте рядом со мной. Нора, смочи полотенце в воде и сделай Кайре компресс. Молча, Нора. Мужчины – никуда не уходим, держите вёдра! На севере доктора-мужчины наблюдают за процессом с моего места, и ничего!
Сама Ребекка в это время промыла влагалище водой, затем открыла пузырёк с маслом, достала из саквояжа шпатель, обмотала один его край марлей и смочила в масле. Главное – не думать, что она может что-то испортить. Может, очень даже может… Но не думать об этом!
– Кайра, сейчас может быть неприятно, кричи, если хочешь, но постарайся не дёргаться.
Бесс выдохнула и стала водить шпателем по влагалищу. Роженица вздрогнула от неожиданного прикосновения.
– Хорошо, ты молодец. Теперь снова тужься.
– Нет… не могу. Я устала.
– Придётся, Кайра. Малыш просится наружу.
«Если, конечно, не запутался в пуповине…». Ребекка не решалась дотрагиваться до стенок влагалища руками, хотя понимала, что, кажется, это необходимо. Вместо этого она заламывала пальцы.
– Может, дать ей перца? – спросила одна из травниц. – Чтобы прочихалась.
– С ума сошли! Впрочем… Нора, принеси из дома бергамотовое масло и дай Кайре подышать им пару минут.
Ребекка переместилась к животу женщины и, вспоминая в мельчайших деталях занятия по акушерству, стала аккуратными движениями массировать живот, как бы подталкивая плод. «Надеюсь, всё-таки не пуповина, только бы не пуповина…», – крутилось в голове у аптекарши.
– Ну, давай, давай, Кайра, напрягись! Ну, ещё! – ритмично повторяла она со смесью нежности и злобы – чтобы раззадорить роженицу.
Та рычала, выла, плакала, вертела головой. Бесс проверила плод – головка показалась чуть больше. Вернулась Нора, подставила Кайре продолговатый пузырёк. Ребекка ещё раз смазала стенки влагалища маслом.
– Ещё!
– Я больше не могу!
Женщина попыталась перевернуться на бок.
– Нет, нет, – как можно спокойнее ответила Бесс, разворачивая её, после чего обратилась к травницам. – Так, ну-ка, помогите ей подняться. Кайра, сядь на корточки. Как там вода?
– Закипает! – откликнулся мужик.
– Окуните туда полотенце. И, кто-нибудь, подстелите под Кайру ещё штуки две полотенец.
Роженицу вытянули за руки, но та держала глаза закрытыми и норовила в любой момент свалиться. Ребекка села возле неё и позволила Кайре опереться коленями себе на бёдра. Одной рукой она сжимала ладонь Кайры, второй придерживала компресс у неё на лбу.
– Нора, смени, – она протянула ткань девочке, и та послушно всё исполнила.
– Долго-то как… – прошептала травница. – Как бы мёртвым не родился…
– С такой-то повитухой… – ответил мужчина, державший ведро над огнём.
– Закрыли все рты! – прикрикнула Ребекка. – Кайра, ты умница, но я уже сделала, что могла. Теперь дело за тобой. Давай, хочешь поскорее увидеть своего сынишку или дочку?
Амварт покачивалась из стороны в сторону вместе с роженицей. Она чувствовала, что та стала чаще и сильнее тужиться… но хватит ли этого? Опасения гудели со всех сторон. «Тут нужен надрез», – раздался в голове голос, который Ребекка надеялась никогда больше не услышать. Декан медицинского факультета. «Нужен! – мысленно ответила ему Ребекка. – Но я не уверена, что смогу… Что, если покалечу и её, и ребёнка?».
Всё ещё неимоверно сомневаясь, Бесс полезла в саквояж, лежавший неподалёку, и нащупала рукой скальпель. Не доставала его: просто холод металла придавал… мизерную уверенность. Что ещё оставалось? Ждать? Если ребёнок и правда родится мёртвым – с каждой секундой шанс этого возрастал, – Бесс не только загнобят в городе. Что с ней сделает проклятие за такой промах? Оставит ли вообще в живых? И будет ли лучше вмешаться, возможно, усугубив…
Кайра истошно закричала; одна из женщин села возле неё и просунула руки под юбку.
– Без перчаток не!..
Ребекка не успела закончить. Женщина уже держала на руках младенца. Аптекарша с облегчением заметила, что пуповина шла от живота и не обвивала шею, но сам малыш был синим, почти сиреневым.
– Подержите её, кто-нибудь.
Бесс встала так быстро, что другая травница едва успела перехватить обессилевшую Кайру. Ребекка на ходу достала из саквояжа ножницы, бросив скальпель, и быстрым движением перерезала, а затем завязала пуповину.
– Не кричит… – тихо заметила державшая младенца женщина.
Ребекка чуть ли не отобрала у неё ребёнка, взяла его за ноги, перевернула и стала шлёпать по попе. Ничего не происходило. Дыхание у самой Ребекки стало обрывистым – волнение или взбесившееся проклятие? Она аккуратно залезла пальцами в рот малышу. Почти у самого горла она нащупала что-то твёрдое. Быстро достала руку и постучала ребром ладони по спине малыша – изо рта выпало что-то маленькое, телесного цвета. Ребекка шлёпнула ещё раз… Закричал.
Бесс выдохнула с облегчением, а вокруг спасённого младенца тут же засуетились травницы. Аптекарша села рядом с Кайрой – женщина уже лежала на спине, откинувшись на подругу. Ребекка заглянула ей под юбку. «Послед уже вышел. Вот и хорошо. Нужно было просто дать ей время». Крови хватало, но было не угрожающе много. Мисс Амварт сделала ещё одну марлевую палочку и промокнула её в йоде. Роженица вскрикнула, когда йод коснулся кожи, но тут же успокоилась – ей на грудь положили ребёнка.
– Девочка, – умилённо сказала травница.
Ребекка Амварт улыбнулась, взглянула на свои руки и улыбнулась шире. Масло, кровь и йод – как и полагается доктору.
До дома Ребекка шла под восторженные восклицания Норы. Чуть не подпрыгивая, девчушка в красках пересказывала всё, что только что пережила, поражаясь, как удачно всё сложилась, а Бесс мечтала лишь упасть на кровать и поспать часа… часов десять, о чём, перебив, и сказала Норе, стоило им войти в смотрительский домик.
Когда она проснулась, перед Бесс стоял поднос с хлебом, пышущим ароматом трав.
– Кайра передала, – весело пояснила Нора, сидевшая рядом и, похоже, пристально следившая за аптекаршей. – В благодарность.
– Она сама это приготовила? – прохрипела Ребекка.
– Нет, конечно, попросила подруг. Но ей правда лучше. Благодаря тебе!
Бесс безучастно кивнула, и это заставило Нору помрачнеть и сочувствующе погладить девушку по колену.
– Всё ещё устала?
– Сколько я спала?
– Часов девять. Будешь час досыпать?
Ребекка помотала головой.
– Тогда… поешь?
– Не хочу.
– Ты… как будто не рада.
– Я правда счастлива, что с Кайрой и ребёнком…
– Элизабет. Её назвали в твою честь, – улыбнулась девочка.
– Почему?.. А, ну да. Я рада, что с ними всё хорошо и что у меня получилось принять роды. В первый раз, кстати. Просто это пробудило… ненужные воспоминания, – Бесс невольно положила руку себе на живот.
– У тебя есть дети?
– Я же говорю, Нора,
ненужные воспоминания. Не хочу об этом.
– Были? Прости, я чувствую рядом с тобой детский шёпот.
– И что он говорит?
– Не могу разобрать. Что-то доброе – это понятно.
– М, неужели! – Ребекка села на кушетке. – Нора, это тёмная и неприятная история для маленькой девочки вроде тебя, поэтому оставь это, поняла?
– Ты
можешь рассказать, – Нора едва заметно отстранилась от подруги – обиделась на «маленькую девочку»?
– Что ж, ладно. У меня мог быть ребёнок, но я этого не захотела. Избавилась от него, прежде чем он родился.
Нора долго моргала, сосредоточенно глядя в пол. Ребекка надеялась, что не найдёт во взгляде девочки разочарование.
– Почему? – наконец спросила – с простым интересом, без осуждения – помощница Сестры.
– Ты же знаешь, что дети обычно похожи на своих родителей? И не только родителей – бабушек и дедушек тоже, так даже чаще бывает. Я чувствовала, что похожа на отца, и понимала, что мой ребёнок тоже будет на него похож. Такие… черты трудно не передать по наследству. Я решила, что лучше ему вообще не рождаться.
– Лишила его выбора.
– Это зародыш размером с дольку яблока – он не способен принимать решения.
– Но он мог вырасти и не стать таким, как твой отец.
– А мог вырасти в десять раз хуже, – Ребекка резко поднялась на ноги. – Всё, давай не будем об этом. Я рада за Кайру и Элизабет, не пойми меня неправильно. Это выбор каждой женщины, просто я свой уже сделала – какой смысл его обсуждать?
Из-за неприятных воспоминаний и разговора Ребекка не сразу заметила, что боль… ушла. Ребекка Амварт проснулась
здоровой. Может, и к лучшему, что осознание пришло с запозданием – дольше была радость и гордость за себя.
***
Целых два дня Бесс могла позволить себе ходить по городу, не оглядываясь на боль. После рождения Элизабет местные наконец стали доверять аптекарше – не как равной, но это уже был прогресс. Сестра сказала, что рождение девочки в полях всегда было хорошим знаком. К мисс Амварт стали обращаться за помощью, хоть об этом и старались не распространяться. Ребекке даже пришлось сходить с Сестрой в поля, набрать трав для мазей и настоек – она не была сторонницей народной медицины, но в Роткетихриуме не было лаборатории, да и вряд ли знаний Бесс хватило бы на что-то ещё.
Случаи были лёгкие – ячмень на глазу, гематома, отит – даже медсестра справилась бы. «Но ты даже не медсестра», – напоминал скользкий внутренний голос, однако Ребекке больше нравилось считать себя единственной, к кому могли обратиться с подобными проблемами.
Возвращаясь от одного из своих пациентов, Бесс заметила девочку, стоящую лицом к стене дома, уткнувшись носом в сгиб на локте. На крохе было одно только исподнее, а на ножках – неряшливо завязанные сандалии. Сердце у Ребекки сжалось – разве ей не было холодно? Девушка подошла к ребёнку и потеребила его за плечо.
– Малышка, ты в порядке?
Девочка повернулась к Бесс уже нахмуренной. Раскосые чёрные глазки смотрели чуть ли не со злобой, а тонкий, но широкий рот делал девочку похожей на дикого зверька.
– Майки. Не малышка.
– Хорошо, прости, – Ребекка убрала руку с оголённого плеча девочки, потому что та смотрела так, будто собиралась укусить. – Я только хотела спросить, не холодно ли тебе.
– Не холодно. У меня большой имутет.
– Ого, какие ты умные слова знаешь – им-му-ни-тет! Кто же тебя научил? Лаура?
Майки со всей силы замотала головой.
– Майки, нельзя говорить с незнакомцами! – к ним бежал мальчик постарше в поношенном пиджачке, сильно похожий на Майки. – Вот уж не ожидал от тебя…
– Она не не… знакомец, – девочка насупилась ещё больше.
– Да уж вижу, – мальчик поджал губы.
– Ну, спрашивай, я же вижу – хочешь, – скрестила руки на груди Ребекка.
– А Вы тоже стоматолог?
– Она не он! – крикнула Майки.
– Майки права, я не стоматолог.
– Тогда кто? Иммунолог? Эндокринолог?
– Весьма странный набор специальностей ты выбрал, малец… – Бесс вкрадчиво заглянула мальчику в глаза. – Осмелюсь предположить, что они как-то связаны с докторами, которые были в этом городе два года назад. Я права?
– Она не он! – Майки стала теребить, по-видимому, брата за рукав пиджака. – Зачем ты с ней разговариваешь?
– Ты первая начала!
– Так, малец…
– Митчелл, – мальчик улыбнулся, но улыбнулся явно в испуге – об этом говорили широко раскрытые глаза и поджатые плечи.
– Очень приятно. Никто не хочет мне рассказывать, что случилось здесь два года назад, что теперь весь город терпеть не может таких, как я, врачевателей. Раз уж ты, Митчелл, проговорился, не поделишься ли подробностями?
– Не надо! – девочка обратилась прямо к Митчеллу.
– Хватит ныть, Майки, ничего страшного не случится! – мальчик «стряхнул» с руки почти плачущую сестрёнку. – Вообще-то Вы прервали нашу с Майки игру в прятки. Можем встретиться после ужина… э, то есть вечером возле школы сударыни Ретлеш. Там есть дерево за забором – вот под ним.
– Деловое предложение. Не выдашь часть информации авансом?
– Чем?
– Ты расскажешь мне всё возле школы, но сейчас дай ответ хотя бы на один вопрос, чтобы я могла тебе доверять. А то как я пойму, что ты не водишь меня за нос?
– Я никогда не вру! Здоровяк за это брал меня вот так, – он будто поднял кого-то за подмышки, – переворачивал и тряс сильно-сильно.
При упоминании «Здоровяка» Майки вздрогнула, как от боли. Вопросы роились у Ребекки в голове, но расстраивать маленькую девочку она явно не собиралась.
– Так вот, мой вопрос
авансом: Нора, помощница Сестры, сказала, что один из докторов был злым, потому что не мог достичь своей цели, – тут Митчелл ухмыльнулся, вспомнив что-то, – а второй хотел казаться злым, потому что думал, что город ему не рад. Кто из них был стоматологом, а кто иммунологом? И откуда взялся эндокринолог?
– Это два! – Майки показала на пальцах цифру три.
– Хорошо, просто кто есть кто.
– Здоровяк б… Стоматолог – это Здоровяк. Он «хотел казаться злым», но у него были причины! Только я об этом не буду рассказывать даже за школой, потому что это его дело. А второй – иммуно-о-олог, – Митчелл протянул это слово с деловым видом, явно получая от этого удовольствие.
Майки посмотрела на брата так, будто он только что продал её разбойникам.
– Зачем!
Она побежала прочь, но не заметила возникшую словно из ниоткуда Лауру Ретлеш и врезалась в неё. Девушка погладила малышку по голове и аккуратно отодвинула в сторону, не спуская пронзительного взгляда с Ребекки.
– Что тебе от них нужно? – от дружелюбия, которое излучала Лаура в день приезда Ребекки, не осталось и следа – сейчас в её голосе слышалась холодная ярость.
– Всё в порядке, сударыня, – изогнул голову Митчелл. – Доктор интересуется своими коллегами. Сейчас мне неудобно говорить, поэтому мы условились встретиться после ужина у школьного забора, а пока я выдал ей информацию авансом – правильно? – он повернулся к Ребекке, и та незаметно кивнула. Незаметно – потому что аптекаршу всё ещё сковывал взгляд Лауры.
– Никакой встречи не будет, – отрезала Ретлеш, уперев руки в бока. Она подошла к Бесс почти вплотную. – Не смей лезть к ним с расспросами, поняла? Вообще не подходи к ним, – она зашептала. – То, что они… мы… все тут пережили, тебе и в кошмарном сне не снилось.
Митчелл перевёл взгляд с учительницы на аптекаршу и сплёл пальцы.
– Мне несложно, сударыня Ретлеш, я схожу.
– Я тебя отпускала? – Лаура метнула на мальчика такой строгий взгляд, что тот весь вытянулся и поджал губы. – Вы оба идёте со мной в школу и не выходите из своих комнат, пока я не разрешу.
– Нет! – Майки стала канючить, но учительница подхватила её на руки – хотя девочке было уже лет семь – и развернула свободной рукой Митчелла.
– Уходим, – скомандовала женщина.
Мальчишка кивнул Ребекке и шаркая пошёл за учительницей.
Ребекка всё же пришла к назначенному месту вечером, но, разумеется, никого там не встретила, а требовать объяснений у Лауры девушка побоялась.
***
Когда же на следующий день аптекарша собралась в город за продуктами, она обнаружила у дверей целую толпу. Злую толпу. Некоторые держали в руках косы, но главным оружием были гневные взгляды исподлобья. Бесс расправила плечи в попытке выглядеть уверенно, хотя внутри всё заклокотало. Этот город воистину был похож на кипящий котёл.
– Чем могу быть полезна? – непринуждённо начала она.
– Ничем, в том-то и дело! – крикнул мужик из передних рядов, в котором Ребекка узнала продавца змейки с праздника.
– Уходи из нашего города, – твёрдо заявил человек, появления которого Бесс ждала. Бородатый верзила. – С тех пор, как ты пришла, с нами происходят одни беды. Если не хочешь, чтобы мы и дальше страдали, уйди по-хорошему, и мы не причиним тебе вред, который ты заслужила.
– Во-первых, я не знаю, о каких бедах вы говорите: если обвиняете меня, хотя бы выражайтесь яснее. Во-вторых, никакие мои действия не могли привести к печальным последствиям – это противоречит здравому смыслу! Я доктор, и говорю это с гордостью; моё призвание – лечить людей. То, что вы так упорно держитесь за свои старые страхи, меня не касается.
Попытка источать ту же жёсткую властность, что и Александер, правитель этого города, не увенчалась успехом: толпа приблизилась к ступеням, на которых стояла Бесс, а те, кто держал косы, сильнее сжали их в руках.
– Не строй из себя всезнающую, ты всего лишь чужачка, – продолжил верзила. – Тебе никогда не понять, как устроен наш город…
– Вы такие же люди! Не нужно мне ничего понимать, чтобы делать свою работу.
– Тебя волнует хоть что-то, кроме твоей работы? С чего ты решила, что мы должны доверять тебе наши жизни лишь потому, что ты зовёшь себя доктором?
Ребекка собралась ответить грубостью, когда ей в спину ударила дверь – на улицу выбежала Нора.
– Леди Бесс приняла роды у Кайры! – крикнула девочка. – Разве вам этого мало?
– Уйди, Нора, сейчас ты должна принять правильную сторону, – строго, но без угрозы сказал верзила.
Нора заколебалась, но затем в её глазах сверкнуло твёрдое намерение, и она демонстративно сложила руки на груди. Ребекка нахмурилась.
– Нора, иди в дом, – отрезала аптекарша и, заглянув девочке в глаза, доверительно кивнула: «Я справлюсь».
Нора закусила губу, но всё же вернулась в дом, а Бесс снова обратилась к толпе.
– Пока вы гоните меня прочь, ваши соседи приходят ко мне за помощью: я облегчаю их боль, лечу недуги. Если вы сами не хотите быть здоровыми, зачем лишить такой возможности ваших близких?
– Твоё лечение не помогает, – это, к удивлению девушки, был продавец. – Мой брат попросил избавить его от кашля, а теперь его мучает жар!
– Так и должно быть. Болезнь умирает при высокой температуре, выходит вместе с потом. Без жара кашель Вашего брата не пройдёт по-настоящему.
– Ну конечно, обязательно нужно принести жертву, пострадать, – хмыкнул верзила. Люди вокруг него расступились, чтобы у зачинщика была «трибуна» для вещания. Он прокрутился вокруг себя. – Почему бы лекарше не принять собственную пилюлю? Хочет травить нас – пусть заплатит!
Несколько людей возбуждённо заревели, косы взметнулись в воздух. Ребекка отошла к двери, впрочем, прятаться в доме она не собиралась – не хотела подвергать опасности ни в чём не повинную Нору, да и укроют ли хлипкие двери и окна от такой толпы? Люди, тем временем, наседали.
– Эй! Эй! – звонкий голос почти утонул в топоте ног и недовольном ворчании, но Ксавье Иратилим всё же успел вскочить на порог, прежде чем толпа прижала Ребекку. – Даже если лекарства доктора не действуют, да хоть делают хуже, это не повод уподобляться преступникам и чинить насилие!
– Что же, мы должны терпеть, когда нас травят? – снова подал голос продавец.
– Наш город удивителен, и всё же он живёт по законам мирового суда. Вы не можете оправдываться самообороной, если не доказали, что на вас напали первыми.
– Какие дока…
– А за законом в городе следит мой отец, Александер Иратилим! – юноша произнёс это с властностью взрослого. – Он просил напомнить, что любого, кто совершит злодеяние, ждёт соразмерное наказание. Те же, кто будет соблюдать порядок, получат в награду спокойствие на улицах. Скажи, Эш, мой отец когда-нибудь не сдерживал обещания? Не покровительствовал тем, кто исполнял его приказы?
Эшем звали бородатого верзилу, и слова Ксавье сбили с него всю спесь – похоже, он старался скрыть от товарищей, что своим высоким положением был обязан Александеру, и в то же время не хотел показывать семье Иратилим, что работа на каменоломне была нужна ему только ради собственной выгоды.
– Отец уважает ваши традиции, – продолжил Ксавье, расхаживая со сложенными за спиной руками и одаривая каждого присутствующего глубоким взглядом. – Он понимает, что город проживёт и без него, но не может подвести доверившегося ему Симеона Седона. И, если мне не изменяет память, до сих пор Александер Иратилим всегда был на вашей стороне и старался сделать вашу жизнь проще. Уважайте и вы его труд и не заставляйте разбираться со зверским убийством докторши.
– Господин Ксавье, – цивильно поднял руку продавец, – тогда и Вы пообещайте нам, что передадите отцу нашу просьбу сделать что-то с этой кровопийцей. Почему она до сих пор в городе, если два года назад…
– Я прекрасно помню, что было два года назад! Уверяю вас, наш градоначальник следит за леди Бесс и не позволит ей пренебрегать нашим гостеприимством. То, что эта женщина всё ещё здесь, связано с принципами моего отца – он обещал давать приют всем чужеземцам. Однако если докторша совершит
доказанное злодеяние, её ждёт наказание куда хуже, чем любого из вас.
Упоминание наказания остудило людей: они стали молча переглядываться, а затем неловко уходить. Ребекка подалась вперёд и набрала воздух, чтобы поблагодарить Ксавье, но тот, не поворачиваясь, повелительно поднял ладонь:
– Мы на самом деле следим за тобой, докторша, не думай, что что-то изменилось. Нам просто невыгодна твоя смерть – только убийств нашему городу не хватало.
И, спрыгнув со ступеней, ушёл вслед за толпой.
