Один час - и я рядом

В моих руках находится «Первая любовь» Ивана Сергеевича Тургенева, и я погружаюсь с головой в это произведение. Я всегда всегда любила читать, однако редко подходила к чтению с умом.  Будучи маленьким ребенком, я слушала маму, и её чтение было потрясающим, мне вечно казалось, что она придумывает истории находу. Я отвлекалась на свои мысли, думала детским и неопытным мозгом, как прекрасно иметь богатое воображение. Именно поэтому суть рассказа или сказки я обычно не улавливала, пропускала половину маминых слов мимо ушей.  А теперь я сижу рядом с окошком, держу в руках издание 1980 года, и на страницы, приятные наощупь для моих бледных рук, падают лучи яркого, но уже не такого тёплого солнца. Голубые глаза пробегают между строк, я понимаю, как сильно мне нравится произведения данного автора. В особенности, такие произведения.  «Вот однажды сижу я на стене, гляжу вдаль и слушаю колокольный звон... вдруг что-то пробежало по мне - ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости... Я опустил глаза. Внизу, по дороге, в легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла Зинаида. Она увидела меня, остановилась и, откинув край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные глаза.» После этих строк я опустила книгу на свои колени и остановила взгляд на одной точке, точно задумавшись о чем-то. Я молча пересказывала себе только что прочитанные слова, и картинка сама всплывала в моей голове. Повернув голову в сторону окна и выглянув на улицу со второго этажа, я услышала, как дверь дома тихонько захлопнулась, увидела, что на его пороге появился Лёва. Я проследила за тем, как он сошел со ступеней и застегнул молнию сероватой кофты, но не полностью, ведь ворот остался раскрытым; как он запустил ладони в карманы тёмных джинс. На несколько секунд мне даже показалось, что пряди его каштановых волос блестят на солнце. Лицо Хлопова было украшено какими-то эмоциями, но со второго этажа у меня, к огромному сожалению, разглядеть и понять их не удалось. Поэтому я отклонилась обратно на спинку стула и прикрыла свой лоб ладонью, закрываясь то ли от солнца, то ли от сильного желания улыбнуться.  Свободная рука юркнула под переплёт, и я легонько приподняла книжку со своих колен, продолжая читать.  «— Что это вы делаете там, на такой вышине? — спросила она меня с какой-то странной улыбкой. — Вот, — продолжала она, — вы всё уверяете, что вы меня любите, - спрыгните ко мне на дорогу, если вы действительно любите меня.» Мои глаза слабо округлились, когда я прочитала последние слова. Передо мной стал появляться образ той самой Зинаиды, я пробежалась тонкими пальцами по бумаге, как бы проверяя, реальны ли эти строки. Чёрные буквы не исчезли из-под моих рук, от этого я лишь с тоской вздохнула.  «Не успела Зинаида произнести эти слова, как я уже летел вниз, точно кто подтолкнул меня сзади. В стене было около двух сажен вышины. Я пришелся о землю ногами, но толчок был так силен, что я не мог удержаться: я упал и на мгновенье лишился сознанья. Когда я пришел в себя, я, не раскрывая глаз, почувствовал возле себя Зинаиду.» Выпрямившись всем телом, я склонилась над текстом и перечитала этот эпизод заново, потому что с самого начала его суть проскользнула мимо меня слишком быстро. Но потом я осознала написанное и, подперев щеку ладонью, едва удержала книгу на коленях.  «— Милый мой мальчик, — говорила она, наклонясь надо мною - и в голосе ее звучала встревоженная нежность, — как мог ты это сделать, как мог ты послушаться... ведь я люблю тебя... встань.»  Эти слова слетели с моих сухих губ, я неосознанно прочитала их вслух. У меня было недостаточно времени, чтобы понять, зачем и почему я произнесла вслух именно этот отрывок. Моя рука выскользнула из-под щеки, я посмотрела на пол под своими ногами, который был покрыт пылью и на который падали солнечные зайчики. Если бы моё внимание не было привлечено резким постукиванием, я бы вновь представила макушку с мягкими каштановыми волосами, подсвеченными солнцем. Пальцы быстро пробежались по светлой поверхности, и Валентин Сергеевич прошел в комнату, постучав костяшками по стенке. Когда я повернула голову и заметила его, я закрыла книгу, предварительно запомнив страницу, и отложила её на пыльный подоконник. Валентин Сергеевич молча приблизился ко мне и опустился на стул, расположенный у окна напротив.  — Почему на улицу не выходишь? — после нескольких секунд молчания мужчина спросил низким голосом, оперевшись ладонями о свои колени. Строгое выражение его лица никуда не делось, но что-то поменялось в этих карих глазах. Он смотрел в мою сторону уже по-другому.  — Я выхожу, — проговорив это голосом, чуть громче того, с которым я прочитала строчки из книги, я продолжила подпирать щеку рукой. — Просто не так часто, — я выглядела сонной, и это также отразилось на поведении Валентина Сергеевича. Он отклонился на спинку стула и стал разглядывать меня взволнованными глазами. И эти глаза задели меня больше всего, поэтому я решила дать пояснения своим словам.  — После того случая я обещала Лёве быть внимательней, осторожней. А такой я могу быть, только сидя в четырех стенах, — речь шла про Алёшина, про его странное поведение, но я не решилась произносить вслух имя или, еще хуже, какие-либо подробности. Я уверена, что Валентин Сергеевич знал их и без меня. Он тяжело вздохнул и взглянул в окно, на голубое небо с быстро плывущими облаками.  — Теперь мне ясно, почему он не отпускает тебя на улицу одну, — в ответ на эти слова я смогла только медленно закивать головой. На моем лице были эмоции, будто мне досаждала такая чрезмерная опека и забота. Однако с какой-то стороны я чувствовала себя престранно, мне было приятно, даже если я не признавалась в этом самой себе. — Хотя я и так догадывался, — я посмотрела прямо в глаза Валентину Сергеевичу, будто пыталась найти в них ответы на свои резко появившиеся вопросы.  Также я вспомнила свой последний разговор с Хлоповым. В карих глазах смешались несколько эмоций сразу, я не смогла сдержать этот взгляд на себе и продолжила пялиться в пол. Вампиры, кошмары, пионерский лагерь, 12 детей - всё это снова прояснилось в моем сознании, и я не могла перестать думать о безопасности, как о своей, так и о безопасности других людей.  — Валентин Сергеевич… — я нарушила гробовую тишину, начала говорить тихим голосом, практически шёпотом. Я подняла на мужчину свою голову и несколько секунд глупо молчала, так как слова не шли. — Это всё правда? Про Стратилатов? — на этих словах мой голос стал ниже, грубее, в чем выражались мои негативные эмоции. Мне было очень неприятно разговаривать на такие темы, однако я хотела что-то предпринимать, хотела оградить себя, Валентина Сергеевича и остальных от возможных опасностей. В первую очередь я хотела оградить от них Лёву.  Валентин Сергеевич уткнул свои пальцы, давно уже не с гладкой кожей, в колени и не смог обойти мой вопрос без ответа.  — К моему сожалению, — он сказал лишь эти слова, тем самым подтверждая реальность вампиров и всего остального. — Этих Стратилатов куча, их нужно немедленно истребить, — мужчина продолжил, он сложил руки на груди и сурово взглянул на меня. По нему было видно, что его душа, опытная и очень долго прожившая, устала от всех неприятностей внешнего мира. Но Валентин Сергеевич никак не хотел говорить об этом, он делал всё возможное, чтобы скрыть свои настоящие чувства, своё настоящее состояние.  Я почувствовала глубокое сожаление в тот момент, опустила ладонь на книжный переплет и несколько раз постучала по нему пальцами. Тёмные кудри выскользнули из-под моих ушей, но я тогда была слишком занята мыслями, чтобы это заметить. — Берите меня с собой. В любое время и куда угодно, — заглянув в тёмные глаза, я почувствовала себя более уверенной в этот раз. Внутри меня проснулось желание помогать людям, с которыми я живу уже несколько месяцев. В конце концов, мне хотелось показать, что я чего-то стою, что на деле я могу полезным человеком. Однако на тот момент мне всего лишь так казалось, и я даже не задумывалась над тем, что самое начало окажется тяжелым.  — Не зря же Вы меня забрали с собой, учили всяким приёмам, — я продолжила свою речь, мои голубые глаза уже прямо смотрели на Валентина Сергеевича, который внимательно слушал меня. — Научили защищаться и защищать других, — в моём голосе послышались нотки благодарности, и я действительно думала, будто обязана Валентину Сергеевичу своей жизнью за всё, что он уже для меня сделал.  Он смотрел на меня, не отрывая своих карих глаз, и на его губах стала появляться мелкая улыбка, хоть он и противился своему желанию улыбнуться. Покачав головой, мужчина усмехнулся с неохотой. — Почему же ты все на «вы» со мной разговариваешь, — Валентин Сергеевич выдохнул и поджал губы, все-таки искривившиеся в нежной улыбке. — Я не против отбросить все эти формальности, давно пора, — он заставил меня так же усмехнуться. Я склонила голову набок, но улыбка тут же исчезла с моих губ.  — Лёва тоже обращается к Вам на «вы». Он уважает Вас, — не изменяя своим привычкам подобным образом обращаться к старшим, я с легкостью ему ответила. Но улыбка с губ Валентина Сергеевича также пропала, и мужчина молчал, хотя это не помешало мне ощутить его благодарность.  — И я уважаю Вас, — появилось такое чувство, что я хотела выразить свои мысли другими словами, но какой-то фактор мне мешал. — Поэтому и дальше буду вкладывать всё своё уважение в обращение на «вы», — так или иначе, мои слова были искренними. Ни под какими фразами не скрывались шутки, да и шутить я никогда не умела.  Я сильнее улыбнулась Валентину Сергеевичу, и он ещё раз усмехнулся, только без улыбки на лице. Эта улыбка перешла в карие глаза. — Ну как хочешь, — он поддался телом вперед и поднялся на ноги, направляясь к выходу, но все его движения были такими медленными, будто он раздумывал над следующей фразой. — А с Лёвой у меня был такой же разговор, вы просто вдвоём слишком упёртые, — Валентин Сергеевич добавил, и кончики его губ дрогнули перед появлением новой улыбки. Я с притворным недовольством поджала губы и склонила голову к плечу, кивнув с неким смешным выражением лица. Через некоторое время после такого маленького, но уютного разговора я поняла, что мои отношения с Валентином Сергеевичем начали потихоньку налаживаться. Я слишком долго переживала из-за них, думала, что никогда не смогу стать ближе к этому мужчине и никогда не поговорю с ним на языке друг друга понимающих людей. Однако все дело было лишь во времени.  Мне понадобилось немного времени, чтобы почувствовать себя как дома рядом со взрослым человеком.  Чтобы наконец почувствовать его заботу.