Хаос и контроль

Два дня после этой катастрофы, которой обернулась вылазка Сеяна на Арену, Сеян провел в своей комнате. Иногда ему приходилось принимать лекарства, которые давала ему мама, которые помогали ему усыпить ужасные мысли, которые крутились в его голове все эти дни с тех пор, как он узнал о менторской программе, и которые стали еще ужаснее со дня, когда умер Марк. Марк умер из-за него, вот что было самое ужасное. Отец выбрал его в качестве наказания для Сеяна, и каким ужасным оказалось это наказание! Погиб Марк. И погиб Боббин. Лейтенант Сноу, тот самый, который обещал ему, что он хочет отменить Голодные Игры, он убил его, убил маленького, невинного Боббина. Да, Боббин пытался убить его, но разве в этом была его вина? Лейтенант Сноу мог с легкостью обезвредить их, не убивая, как сделал это один против четырех, но Боббина он убил! Когда их вытащили из Арены, Кориолан, который до этого ругался так, как Сеян никогда не слышал в жизни, вдруг моментально успокоился, только сквозь зубы выдавив сержанту, которому отдал дубинку, которой только что убил человека, что-то гадкое про гражданских, и сержант только поддакнул ему. Тогда лейтенант встал, покрутил головой, словно разминал шею, глубоко вздохнул, принял у сержанта китель и фуражку, которые оставлял у него, застегнулся на все пуговицы, поправил ремень, надел фуражку, и словно надел на себя маску спокойствия и уверенности. Если бы Сеян своими ушами не слышал, как он только что на все лады поливает его грязью, угрожая настругать его на куски ножом для резки сыра, он был бы уверен, что перед ним стоял самый спокойный и уравновешенный молодой человек в мире. – Пройдемте, мистер Плинт, – ровным голосом сказал он, поворачиваясь к нему. – Ваша мать должно быть волнуется. «Должно быть». Сеян почти рассмеялся, услышав это. Кориолан Сноу развернулся, резко и четко, как на параде, и пошел вперед четким печатающим шагом, и Сеян шел за ним, и в его голове было пусто, на сердце было пусто, и он только думал, что он скажет ма, о том, как он ее напугал, как он был виноват перед ней… И как он был виноват перед Маркусом. И перед Клеменсией. Как доктор Галл могла подумать отправить на арену Клеменсию? Почему Клеменсию? Как оказалось, что в дело вмешали Клеменсию и этого ее парня из миротворцев? Миротворец. Он же миротворец! Сеян вдруг испуганно посмотрел в спину лейтенанта Сноу. Он солгал, подумал он! Ну конечно же, он солгал! Он специально сказал ему это, а сейчас он все скажет доктору Галл!!! К тому моменту, когда они подошли к мониторам, у которых Галл и Хайботтом обсуждали что-то совсем безумно обычное, вроде освещения и драматичности, Сеян был на пределе сил от паники, охватившей его, и когда он увидел, что радом с ними не было ни ма, ни Клеменсии, Сеян едва не потерял сознание. Лейтенант Сноу солгал! Все, что он сказал на арене, было ложью! – Задание выполнено, мэм. – Холодно сказал Сноу, и Сеян едва не разрыдался, услышав это. – А где миссис Плинт и Клеменсия? – Я отправила их по домам, – ответила доктор Галл, не поворачиваясь к нему лицом. – Решила, что им нет смысла ждать здесь, пока вы упражняетесь на арене. Значит, ма и Клемми были здесь? Сеян почти вздохнул с облегчением, но тут он увидел, как лейтенант сжал руки в кулаки за спиной, и он напрягся. В этот момент доктор Галл и декан Хайботтом развернулись. – Кстати, приношу мои поздравления касательно вашего представления. Вы действовали в высшей степени превосходно, – Галл хихикнула. – Кориолан Сноу, сын Красса Сноу, от крови и плоти Капитолия. Могли бы вы представить, что вам придется сражаться за свою жизнь на арене? – Но я не сражался, мэм, – в голосе лейтенанта мелькнуло что-то вроде удивления, и Сеян сам изумленно уставился на него. Как это не сражался? – Обезвреживание четырех нетренированных несовершеннолетних в плохой физической форме трудно назвать сражением. Это была всего лишь мелкая стычка. В Схоле такое постыдились бы назвать даже дракой. – Но тем не менее, мальчишку из Восьмого вы убили, – Хайботтом усмехнулся, холодно глядя на лейтенанта. – Да, да, убили. Он мертв. – Что ж, это очень досадно, – после короткой паузы ответил Сноу. – Это была досадная ошибка с моей стороны. Я вовремя не убрал лезвие дубинки. К сожалению, у меня было мало опыта тренировок с дубинками сержантского стандарта. Полагаю, мне стоит написать об этом в Схолу, предложить изменения в программе тренировок с нелетальным оружием. – С нелетальным… – Хайботтом фыркнул. – Как я и сказал, это был досадный несчастный случай. – Что ж, раз это поможет вам спать по ночам. Хотя, уверен, вы будете спать как младенец. В конце концов, вы сын Красса Сноу. Убийства у вас в крови. – Беспощадность есть доброта мудрых. Галл приподняла брови, а Хайботтом наконец взорвался. – Где вы постоянно берете эту чушь?! – Беспощадность есть доброта мудрых, – повторила Галл. – Как интересно… Ваша мысль? – Так нас учил комендант Логан, мэм. – А, – доктор Галл сразу поскучнела. – Что ж, хоть на что-то этот старый маразматик годится. Что ж, полагаю, вы можете идти. Может быть, отвезете юного мистера Плинта к нему домой? – Простите, мэм, но я предпочел бы немедленно отправиться домой. Моя кузина должно быть уже все знает от Клеменсии и очень беспокоится. Уверен, мистер Плинт сумеет добраться до дома, учитывая его… Изобретательность. С этими словами он кратко кивнул головой и удалился, четким печатающим шагом. – Я подвезу вас, Сеян, – спокойно сказал декан, поворачиваясь к Галл. – Я ведь больше вам здесь не нужен? – Нет, думаю, вы тоже можете идти, Каска. Что ж, согласитесь, первый день Игр прошел весьма… Любопытно. – Более чем, – отрезал декан Хайботтом, и они с Сеяном двинулись к его машине. Сеян шел почти как кукла, как оживший манекен, из головы пропали все мысли, и он думал только об этом лейтенанте Сноу, и о том, что он сказал – и тогда, на Арене, и только что, доктору Галл и Хайботтому. Сказал ли он правду? Там, на арене, он сказал правду? Он сказал, что трибуты были необученными детьми в плохой физической форме, и что это стыдно было бы назвать дракой. Ведь именно это он имел в виду, так? Он сказал «позорные игры», он ведь это имел в виду? – Что он вам сказал? – Спросил Хайботтом, когда они уже ехали в машине, отвлекая Сеяна от его мыслей. – Простите? – Сеян непонимающе посмотрел на него. – Лейтенант Сноу. Вы ведь явно не хотели уходить с Арены. Думали, трагически погибнуть там, чтобы преподать урок Капитолию, так? – Хайботтом усмехнулся, и Сеян смешался. Неужели они все поняли? – Так что он вам сказал, что убедил вас уйти с арены? Сеян смешался. Он не мог сказать правду, не мог, но что он мог сейчас придумать? – Он послал меня нахер, – вдруг выпалил он, и Хайботтом удивленно уставился на него и усмехнулся. – Очаровательно. И это убедило вас вернуться в объятья матери? Ма! Точно, надо сказать про ма! – Он сказал, что если я не пойду с ним, то за мной отправят ма или Клеменсию, и их убьют. Хайботтом молча уставился на него, буравя его взглядом, и Сеян неловко поежился. Ему всегда было очень неуютно при разговорах с деканом. – Мистер Хайботтом… Но почему Клеменсия? Почему ее хотели отправить за мной? – Доктор Галл считала, что следует отправить за вами близкого вам человека, чтобы убедить вас выйти. Она попросила меня назвать ваших друзей, и я назвал мисс Даувкот. Сеян замялся, не зная, что сказать. – Клемми… Она хорошая. Тогда он не решился сказать Хайботтому, что Клеменсия не была его другом. У него совсем, совсем не было друзей. У него не было друзей в Капитолии, и теперь точно не было друзей во Втором. Все друзья, которые были у него во Втором, теперь его ненавидели, а в Капитолии его все ненавидели изначально. Нет, не все были грубы к нему, Клеменсия, Лисистрата Викерс, Персефона Прайс, они были с ним вежливы, не дразнили его, но не более того. Хайботтом должен был это знать. Сеян был уверен, что Хайботтом знал это, не мог не знать. Возможно, это Сеян виноват, что едва не подставил Клемми под опасность, он, наверное, знал, что Сеян навещал Клеменсию в больнице, но он сделал это только потому, что Клеменсия посочувствовала ему, тогда, с Марком, подошла и сказала, что, наверное, Сеян был знаком с Марком во Втором, посочувствовала, сказала, что это должно быть ужасно… И ма… Ма тоже подумала, что Клемми его подруга, потому что Сеян говорил ей, что навещал ее. Из-за него Клемми чуть не пострадала. Сеян ни за что не простил бы себя, если бы Клеменсия пострадала из-за него… И вот он уже третий день сидит взаперти в своей комнате, и страдает из-за чувства вины, чувства собственной никчемности, чувства полного одиночества. И он думал, что то, что сказал лейтенант Сноу, даже если это было правдой, все равно ничего не выйдет. Кто они? Всего лишь дети. Даже лейтенант Сноу, пусть он и уже офицер, но всего-то младший офицер из Двенадцатого дистрикта. Он сказал, что обеспечит военную поддержку, но как? Какую поддержку может обеспечить простой лейтенант? А Клемми? Как она принесет поддержку Цитадели, когда она еще даже не студентка университета? И он? Какие деньги он может принести, если все деньги у отца? Зря он послушал его тогда, лучше бы остался там на арене, пусть бы те трибуты убили его, хотя бы Боббин тогда остался жив… На какое-то время. Ведь Игры еще шли, и дети из дистриктов умирали. Он не знал, что происходило на Играх, только что они все еще не закончились, игры длились уже четвертый день, уже четвертый день они продолжали страдать, а люди Капитолия продолжали смотреть и веселиться. Чудовища. Они все просто чудовища. В дверь постучали, и заглянула ма. – Сеян, мой мальчик… Отец зовет тебя в свой кабинет. – Я не пойду, – упрямо ответил Сеян, накрывая голову подушкой. – Скажи ему, чтобы оставил меня в покое. – Сынок, отец говорит, что это очень важно. Пришел этот лейтенант Сноу. Тот, который… – Ма замолчала, она не любила говорить о том, что Сеян чуть не погиб на арене. – Сынок, пожалуйста. Пожалуйста, не ставь отца в неловкое положение перед лейтенантом Сноу. Сеян тихо вскрикнул в подушку и встал. – Я пойду только ради тебя, ма. Как всегда, только ради тебя, а не ради отца. Но ма повела его не в кабинет отца, а в гостиную, где стоял лейтенант Сноу, держа в руках фуражку. – Прошу вас, лейтенант. Сеян проводит вас в кабинет моего мужа… Ма говорила с лейтенантом странно холодно, и Сеян удивленно посмотрел на нее. Он думал, ма будет пылинки сдувать с человека, который «спас» ее сына. Когда они вошли в кабинет, отец холодно посмотрел на него, и Сеян с вызовом посмотрел ему в глаза. – Мистер Плинт. – Лейтенант. Они пожали друг другу руки и расселись. Сеян не хотел смотреть на отца, и он перевел взгляд на Сноу, и в очередной раз подумал, какой же он был красивый парень. Голубые глаза, светлые коротко-стриженные волосы, тонкие черты лица… Они очень красиво смотрелись вместе с Клемми, подумал он. – Лейтенант Сноу, – повторил отец. – Вы очень похожи на своего отца. – Так мне говорили, – кивнул Сноу. – Да, я хорошо знал вашего отца. Мы не были с ним друзьями, конечно, но мы были хорошо знакомы. И я встречал вашу мать, она была настоящей леди. Я сожалею о вашей потере, лейтенант. – Благодарю, – лейтенант вежливо улыбнулся. – Что ж, прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас за спасение моего сына. Я говорил с майором Райли, он в деталях рассказал мне, что произошло. Теперь я понимаю, что вы спасли моего сына от верной смерти, кроме того, прикрыли его и дали ему время сбежать, в то время как сам вы остались, чтобы задержать трибутов. – Это был единственный выход в сложившейся ситуации, мистер Плинт. Только так мы оба могли выбраться целыми и невредимыми. – Понимаю. Мне сообщили, что вы были одним из лучших кадетов Схолы, но после выпуска вы добровольно решили служить в Двенадцатом… Это значит, что вы не бежите от трудных задач. – Благодарю вас, мистер Плинт. Каждый служит Панему как может. – Верно… И это я хотел бы отблагодарить вас за спасение моего сына… Вот оно, подумал Сеян, чувствуя раздражение, чувствуя, как стыд заливает ему щеки. Начинается торг. Сейчас он будет пытаться купить лейтенанта Сноу, как Сеян и предсказывал. Лицо Сноу оставалось бесстрастным. – Я слышал, вы продаете ваш семейный пентхаус. Очень жаль, что так получилось. Я мог бы выплатить долги за него, чтобы ваш семейный дом остался в вашем владении… – Не нужно, мистер Плинт. На пентхаус уже нашелся покупатель, и мы с кузиной уже твердо решили продать его и все, что с ним связано. Благодарю вас, но не надо. Сеян почувствовал облегчение и почти радость. Пожалуйста, шептал он про себя, пожалуйста, не продавайся. – Что ж. Тогда думаю, вы не будете против небольшого денежного вознаграждения. В качестве моей благодарности. – Благодарю, мистер Плинт, но в этом нет необходимости, – он чуть улыбнулся уголками губ. – В Двенадцатом мне с лихвой хватает моей зарплаты, и… Деньги там тратить просто негде, если вы понимаете, о чем я. Так его! Пожалуйста, Сноу, только не продавайся! – Что ж… Я слышал, ваша кузина Тигрис Сноу – начинающий модельер. Уверен, ей пригодится небольшая сумма на то, чтобы открыть свое дело… – Благодарю, мистер Плинт. Но, думаю, это вам будет лучше обсудить с моей кузиной. Уверен, Тигрис составит план на возможный заем, и в свое время вернет вам все до последнего пенни. Сеян едва не вскинул кулак от радости. Он посмотрел на отца, с удовольствием отмечая раздражение на его лице. – Что ж… – Отец вдруг улыбнулся. – Просто хотел сказать, что не люблю оставаться в долгу. Что ж, тогда примите мои благодарности в другом виде. Вы, должно быть, слышали, что президент Рейвинстилл каждые три года меняет адъютантов, выбирая их из молодых офицеров, обычно в должности капитанов. Я посоветую включить в список кандидатов, когда придет время. Не могу гарантировать, последнее слово останется за генералитетом, но, уверен, вам пойдет на пользу, если вы получите это назначение. – Благодарю вас, мистер Плинт. Сеян нахмурился, глядя на лейтенанта. Он не отказался! Но, хотя, отец и не давал ему шанса отказаться. И вообще, этого могло и не произойти. – Есть еще причина, по которой я пригласил вас, лейтенант. Мой сын Сеян… Что ж. Мы с доктором Галл и деканом Хайботтомом долго обсуждали его возможное будущее, и пришли к решению, что лучшим возможным вариантом будет отправить Сеяна служить в миротворцы. Что? Нет! Нет, только не это! – И по нашему решению, лучше всего было бы отправить его в Двенадцатый дистрикт, там, где служите вы. Мы с его матерью будем спокойнее, зная, что он под вашим присмотром. Сеян повернул голову, в ужасе глядя на Сноу, и увидел, что и с его лица слетела маска невозмутимости. Кориолан Сноу был явно ошарашен и недоволен. – Мистер Плинт… Мистер Плинт, я серьезно прошу вас пересмотреть это решение. Отец приподнял брови, и лейтенант вздохнул. – Мистер Плинт. Я знаю, что многие жители Капитолия рассматривают миротворческие силы в качестве какого-то… Наказания для своих детей, или считают их школой жизни, которая, дескать, приведет их к порядку, но… Я заверяю вас, это не так. Одна мысль, что наша работа считается наказанием, уже оскорбительна, а что касается второго… Миротворческие силы не научат ничему человека, который не хочет учиться. Мы предпочитаем, чтобы в наши ряды вступали люди, готовые беззаветно служить Панему в самой опасной для этого обязанности. Наши братья по оружию, наши боевые товарищи, должны считать службу в миротворческих силах наградой и целью жизни, и я еще раз прошу вас пересмотреть это решение. Помните, только жизнь, посвященная цели, может достичь конца бесконечности. Отец приподнял брови, глядя на Сноу, и наконец встал, подавая сигнал, что разговор окончен. – Что ж... Еще раз приношу вам свою благодарность, лейтенант Сноу. Уверен, мы еще увидимся. До скорых встреч. – Сноу, пожал ему руку на прощание и вопросительно посмотрел на Сеяна, но отец остановил его. – Сеян, на минуточку. Кориолан Сноу кивнул и вышел из кабинета, и Сеян остался наедине с отцом. – Я хотел, чтобы ты присутствовал при этом разговоре, чтобы ты видел, на что ради тебя мне приходится идти. Мне пришлось унижаться перед этим высокомерным мальчишкой Сноу, сыном этого мерзавца Красса, чтобы в итоге услышать и от него, какое ты ничтожество, недостойное даже такой жалкой доли, как служба миротворцем. Надеюсь, ты доволен собой. Еще как доволен, подумал Сеян, выходя из кабинета, и проходя мимо гостиной увидел, что лейтенант еще не ушел. Он стоял у телевизора и смотрел Игры. Никто в доме не смотрел Игры, но отец всегда настаивал, чтобы телевизор был включен. Судя по всему, на арене ничего не происходило, и Сеян облегченно вздохнул. Он не хотел видеть ничьей смерти. – Наслаждаетесь шоу, лейтенант? Сноу резко развернулся, и маска невозмутимости мгновенно спала с его лица, и на его лице отразилась ярость. – Какого хрена, мать твою, утырок? Какие нахер миротворцы, придурок? У нас был уговор! Ты должен остаться в Капитолии, мать твою, и иметь доступ к кубышке твоего отца! Какого хрена ты собрался в миротворцы? Сеян ошеломленно заморгал. – То есть... Ты… Ты говорил правду? Вы с Клемми? Это серьезно? Ты… Я… В Капитолии… Деньги… Кориолан Сноу мучительно воздел очи горе. – Боги Панема, мать вашу, где бы вы там не находились, вы только полюбуйтесь на этого идиота! Да, мать твою, серьезно! Так что делай все, что в твоих силах, но чтобы в миротворцах я тебя не видел! Поговори с матерью, поговори с Клемми, валяйся в ногах отца, валяйся в ногах Хайботтома, обещай им, что будешь хорошим мальчиком, обещай им что угодно, луну с неба, но сделай все, чтобы остаться в Капитолии! Имей в виду, если ты заявишься в Двенадцатый в форме и словами «Рядовой Плинт для службы прибыл», я придушу тебя на месте, ясно? Я не стану тратить на тебя ни пули, ни веревки, я просто придушу тебя голыми руками… Он мог продолжать так разоряться еще долго, но тут их отвлекли слова из телевизора. – Скончался еще один ученик Академии, Гай Брин. Гай Брин! Он тоже умер! Сеян в шоке уставился на экран, где Галл пообещала особый сюрприз для детей, которые находятся на арене, и Кориолан Сноу грязно выругался под нос. – Старая сука, – прошипел он в конце. Сеян хотел сбежать, но не мог оторвать взгляда. Дрон нес на арену прозрачную емкость, внутри которой что-то было. Лейтенант Сноу сжал кулаки и прижал их к вискам, с яростью и ужасом глядя на экран, и когда емкость ударилась о землю и раскрылась, Сеян напугано смотрел, как во все стороны расползлись змеи всех цветов радуги. – Что это? – Прошептал он, и Сноу ответил сквозь зубы. – Переродки. Сеян видел, как Трич со всех ног побежал наверх, Тесли и Сирк побежали тоже, но если Тесли удалось чуть забраться на столб, то Сирка змеи оплели и укусили, и из его ран потек разноцветный гной. Галл с гордостью объясняла зрителям о своих переродках, о том, что они были только детенышами, а эти детеныши продолжали убивать детей на арене. Следующей умерла Корал, она срывала с себя одну змею, а следующие уже обхватывали ее ноги. Миззен еле успел сбежать, забравшись наверх. – Пожалуйста, – шептал Кориолан Сноу. – Пожалуйста… – и Сеян не мог понять, о чем он просит. Чтобы это все скорее закончилось? Вдруг они увидели, что наверху, на трибунах появилась Люси Грей. Он не понял, откуда она появилась, и на самом деле он был удивлен, что она еще была жива. – Лезь выше. Поднимайся выше, – повторял лейтенант Сноу. – Пожалуйста, пожалуйста, поднимайся выше! Ну конечно, Люси Грей была трибутом Клеменсии, подумал Сеян. Но даже при этом, было странно видеть, с каким отчаянием Сноу смотрел на эту сцену. И сцена была и правда странная. Казалось, все змеи рванулись в сторону трибуны, на которой была Люси Грей. Они пытались до нее добраться, но стена в этом месте была отвесной и очень крутой, и змеи, казалось, что их целью было добраться до Люси Грей, что они забыли все остальное, пытались и пытались взобраться, вся эта масса билась о стену, и Люси Грей взбиралась все выше, и Галл говорила, что будь змеи чуть побольше, они легко преодолели бы это препятствие, потом вмешался Счастливчик. – Посмотрите на Люси Грей… Кажется, она поет! Да, поет! Отправьте микрофон с дроном к ней поближе! И действительно, вскоре к Люси Грей подлетел дрон с микрофоном, и из телевизора раздался голос Люси Грей. Она действительно пела, красивую и грустную песню, она пела ее, стоя на крае трибуны, так высоко, что могла сорваться и разбиться до смерти, но там, где до нее не могли добраться змеи, которые отчаянно пытались до нее дотянуться. – Так вот почему змеи тянутся к Люси Грей, из-за ее песни! Эта девушка из Двенадцатого – настоящая заклинательница змей, неправда ли, доктор Галл. – Да уж, заклинательница, – ответил голос Галл. – Держись, – шептал Сноу. – Только держись, пожалуйста! – Почему она не перестанет петь? – Сеян этого отчаянно не понимал. Зачем она поет, если это приманивает змей? – Потому что ей страшно, – ответил Кориолан Сноу, бессильно сжимая кулаки. – Ей страшно, поэтому она поет. – Но раз ее пение приманивает змей… Сноу покачал головой, но ничего не ответил. Сеян снова уставился на экран, глядя на эффектную и завораживающую картинку – высоко, на тонкой жердочке стояла Люси Грей, которая все продолжала и продолжала петь, а у ее ног копошились разноцветные змеи, отчаянно пытающиеся до нее добраться.